О “МЫСЛЯХ ВСЛУХ” МИХАИЛА ГОЛЬДШТЕЙНА

Укрывшись в стенах Иерусалима, новейшей эмигрант, до 1966 года активный сотрудник Советской власти – журналист, композитор и музыкант, Михаил Гольдштейн напечатал в русской эмигрантской газете “Русская Мысль” (№2676) свои “Мысли вслух” по поводу моего исторического очерка “Евреи в России и в СССР”.

И по форме, и по содержанию “Мысли вслух” являются доносом и клеветой, в чем легко сможет убедиться всяких культурный и внимательный читатель моей книги, так взволновавшей советского журналиста Михаила Гольдштейна, по-видимому набившего себе руку в подобного рода произведениях в бытность его сотрудником многочисленных органов печати в СССР.

Вот что пишет этот свежеиспеченный “антикоммунист”, в “Мыслях вслух”:

“Дикий иллюстрирует свою книгу специально подобранными из органов советской охранки статистическими данными. Его смущает, что в первые годы советской власти евреи занимали важные государственные посты. Но Дикий не объясняет что во главе советской власти был Левин, который сам назначал на эти посты евреев, латышей и представителей других народностей. Если это не нравится Дикому – он должен винить в этом самого Ленина Что же касается чиновников разных национальностей, то они лишь выполняли указания Ленина. И еще известно, что Ленин не либеральничал с теми, кто ему не подчинялся. Очень смущают эти специально подобранные таблицы. Те, кто снабжал Дикого такими таблицами верили, что они окажутся в “надежных руках”… Цитирую эти слова г. Гольдштейна без каких либо изменений, предоставляя читателям самим вынести суждение о понимании автором таких строк, что такое полемика, что такое журналистская этика и что такое есть простодонос и клевета.

Читателям же предоставляю и вынесение суждения о серьезности и обоснованности утверждения г. Гольдштейна о вынужденном участии евреев в создании аппарата власти в СССР вообще, а карательных органов – ЧК и НКВД – в частности.

Моя книга “Евреи в России и в СССР”, вызвавшая статью г. Гольдштейна в газете “Русская Мысль” (28 февраля 1968 г.) озаглавленную “Мысли Вслух”, имеет подзаголовок “Исторический Очерк”. Это обязало меня быть строго объективным, отрешиться от личных симпатий и антипатий и оперировать только с фактами и данными, проверенными мною (по мере возможности) и никогда в эмигрантской печати не опровергнутыми. В ходе изложения, а также в приложениях, я всегда указываю источник (книгу или периодическое издание), из которого почерпнуты, приводимые в очерке факты, события и имена, причем оговариваюсь, что в именах могут быть неточности по той причине, что многие евреи принимали псевдонимы, чисто русские и под таковыми действовали как советские вельможи, дипломаты, деятели и руководители всех областей жизни страны, а, в особенности, в ЧК и НКВД я разных карательных органах. Делая эту оговорку, я просил читателей указать на допущенные мною ошибки, буде таковые будут ими обнаружены.

По– видимому, не будучи в состоянии оспорить или опровергнуть, приведенные в очерке факты, события и имена, г. Гольдштейн в своих “Мыслях Вслух”, не касаясь вопроса о точности приведенных данных, пустился в рассуждения о том, каким путем я получил эти данные и клеветнически утверждает, что этими данными меня “снабдила советская охранка”, что значит, что я с этой “советской охранкой” имею контакт, будучи политическим эмигрантом -антикоммунистом и гражданином США.

К сожалению, я лишен возможности прибегнуть к суду или реагировать другим способом по той причине, что г. Гольдштейн укрылся за стенами Иерусалима и, в случае судебного разбирательства таковое должно будет происходить в государстве Израиль, причем я, как обвинитель, должен нести все судебные издержки, внеся их вперед, до разбирательства дела. Для этого я не имею материальных возможностей. Не имею возможности и приехать в Израиль для встречи с клеветником… Надо полагать, что на это и рассчитывал Гольдштейн, пославши из Иерусалима свою статью-донос и клевету – в русскую газету, выходящую во Франции.

Для читателей этой газеты, а отнюдь не для Гольдштейна, который своим доносом дисквалифицировал себя для какой бы то ни было полемики с ним, я послал в ту же газету (“Русская Мысль”) мой “Ответ вслух” на “Мысли вслух” Гольдштейна. Но, к сожалению, мой “Ответ вслух” не был напечатан полностью, а из него приведены только выдержки, хотя мой “Ответ вслух” и был во много раз короче доноса Гольдштейна, названного им “Мысли вслух”.

Это обстоятельство и побуждает меня более подробно остановиться на той части “Мыслей вслух”, которые являются или диффамацией по отношению ко мне лично, бросая тень на мое доброе имя, или искажают и извращают некоторые факты и события, приведенные мною в моем очерке “Евреи в России и в СССР”.

Восторгов г. Гольдштейна, его единоплеменниками, игравшими и плясавшими в России и в СССР, я не разделяю и Ицика Фефера, Переца Маркиша, Шолом Алейхема, Семена Юшкевича, Бялика и других евреев, писавших по русски и по еврейски, “первоклассными” писателями не считаю, а причисляю к “третьеразрядным”. Один Пушкин, Гоголь или Достоевский, по моему мнению, внесли вклад в русскую и мировую литературу неизмеримо больший чем все евреи, писавшие по русски, вместе взятые. То же самое можно сказать о евреях – музыкантах и других деятелях искусства, каковых было не мало в России и стало еще больше в СССР…

Но все это – дело вкуса, а о вкусах не спорят… И свое субъективное мнение никому не навязывают. Не пытаюсь и не хочу навязывать и я. Если для г. Гольдштейна артист С. Михоэлс “гениален”, а евреи – поэты и писатели – “замечательны” – от дискуссии по этому вопросу воздерживаюсь, зная что вкусы русские и еврейские различны.

“Ответить вслух” (не для Гольдштейна, а для читавших его “Мысли вслух”) и кое что разъяснить я считаю нужным по трем, затронутым им вопросам:

Наши рекомендации