Разрушение общества. Аномия

Разрушение общества — это утрата им способности воспроиз­водить себя, утрата своей качественной определенности, иден­тичности.

Распад Австро-Венгрии в начале XX в. и Советского Союза в конце XX в. — реальные примеры разрушения обществ: в обоих случаях была утрачена способность воспроизводства структурного един­ства социальных отношений на определенной территории. В жизни многих обществ наблюдались события, ставившие их на грань разрушения: Великая французская революция XVIII в., Граж­данская война в США в XIX в., Октябрьская революция в России в XX в. — это наиболее яркие примеры.

Рассмотрим условия, при которых становится возможным раз­рушение общества, оставив в стороне случаи вооруженного захвата территории, т.е. случаи насильственного внешнего воздействия.

Основной признак нарастающего «неблагополучия» общества-системы — нарастание девиации, т.е., как уже указывалось, осоз­нанного индивидами нарушения сложившихся норм социального порядка. Этот процесс, как правило, является частью более общего процесса — аномии. Этот термин предложил Э. Дюркгейм для обо­значения дезорганизации социальной жизни, при которой норма­тивный, институциональный порядок в обществе перестает выпол­нять свою регулирующую роль: «Никто не знает в точности, что возможно и что невозможно, что справедливо и что несправедли­во; нельзя указать границы между законными и чрезмерными тре­бованиями и надеждами, а потому все считают себя вправе претен­довать на все»*.

Первый фактор, способствующий развитию аномии в обще­стве, — прекращение в силу определенных причин ориентации большей части населения в своих действиях на сложившиеся ра­нее статусно-ролевые предписания, следования еще недавно об­щепринятым нормам поведения.

Предпосылками для возникновения такой ситуации часто быва­ют природные катаклизмы, экономические потрясения, войны, при которых значительные массы населения оказываются неспособны­ми поддерживать свой жизненный уровень привычным способом, главной проблемой для них становится проблема физического вы-

' Дюркгейм Э. Самоубийство. — М., 1994, с. 238.

живания, подавляющая все ранее выработанные социальные уста­новки на исполнение ролевых стандартов.

Приведем, к примеру, описание положения масс в период, непос­редственно предшествовавший Великой французской революции 1789 г.: «Беспримерные бедствия, голод, нужда обрушились на на­родные массы деревень и городов. Доведенные до отчаяния крес­тьяне покидали насиженные места, уходили бродяжничать, подни­мали мятежи. То здесь, то там в разных провинциях королевства вспыхивали крестьянские восстания. В городах голодающая бед­нота громила продовольственные лавки и склады. Общественное возбуждение охватывало всю страну... Крестьяне громят ненавис­тные им замки сеньоров, «пускают петуха» — сжигают помещичьи усадьбы, делят между собой помещичьи луга и леса...»* Ситуация, сложившаяся в нашей стране в 90-е гг. XX в., при всей своей внешней несхожести с волнениями крестьян в феодальной Франции, содержала в себе ту же угрозу дезорганизации обще­ства. Сокращение производства, неполная занятость, низкие зара­ботки, невыплата зарплаты выталкивали людей из привычных ста­тусно-ролевых ниш, провоцировали на поиск новых видов деятель­ности, которые могли бы обеспечить приемлемый уровень жизни, а нередко и физическое выживание.

Такое выталкивание не имеет ничего общего с социопрофессио-нальной мобильностью. Последняя представляет собой свободный или конкурентный переход индивидов из одной ниши в другую, смену статусно-ролевой позиции. Каждая такая позиция характеризуется устойчивостью ролевых ожиданий и представляет собой звено в цепи институализированных, нормативно определенных отношений. Обретая новый статус, индивид принимает новые правила взаимо­действий с окружающими, причем эти правила уже выработаны, известны, им можно научиться.

В России же на протяжении последнего десятилетия XX в. отмеча­лась ситуация, при которой многие были вынуждены выходить за пределы статусно-ролевых ниш, предлагаемых общепринятой сис­темой институциональных отношений. Люди оказывались как бы вне структур общества, в безнормативном пространстве, где не дей­ствуют механизмы воспроизводства старых социетальных связей. Инициативные и волевые, попадая в такую ситуацию, находили силы и возможности самоорганизовываться, создавать новые социальные структуры. Однако подобная самоорганизация в условиях размы­тости социально-политических ценностей нередко обретала дикие формы, осуществлялась подчас на базе узкокорыстных целей, по­рождая асоциальные объединения, в том числе и откровенно пре­ступные по своей направленности. Те, кто психологически не был готовым к новой ситуации, отступали перед трудностями или ста­новились активными участниками экстремистских движений.

Второй фактор, способствующий развитию аномии, — делеги-тимация, т.е. размывание исходных ценностных основ нормативно­го порядка, обеспечивающих интегративность, целостность обще-

ства на социетальном уровне. Широкие массы утрачивают доверие к ранее сложившейся системе ценностей и обеспечивавшей совсем недавно легитимацию нормативного порядка. Критический настрой многих людей в отношении тех идеалов, представлений, убежде­ний, которые еще недавно казались им важными, жизненно необ­ходимыми, является важным признаком делегитимации.

Важной составляющей процесса размывания социетального уров­ня общества-системы является делегитимация политической влас­ти. Утрата доверия масс к государственным органам, недовольство руководством страны резко сужают возможности правового регу­лирования обществом. Властеотношения начинают держаться ис­ключительно на принуждении, насилии, что не может долго про­должаться.

На рубеже 80-х — 90-х гг. XX в. в нашей стране наблюдались все основные признаки размывания социетального уровня общества-системы: девальвация ценностей, легитимировавших нормативный порядок советского строя, беспощадная критика принципов комму­нистической идеологии, новое отношение к истории страны, воз­росший интерес к ценностям либерализма. Социологические ис­следования, проведенные в первой половине 90-х гг. под руковод­ством И. Клямкина*, уже в это время зафиксировали достаточно высокую степень актуализации либеральных ценностей в сознании россиян. Однако эти ценности формировались не в результате ус­воения реально сложившегося нормативного порядка, а как нега­тивная реакция на тоталитаризм, как ориентация на западный об­раз жизни. Накладываясь на ранее интериоризированные норма­тивные ожидания и требования, эти ценности нередко причудливо уживались со стереотипами коммунистического сознания. Вместе с тем сохранились группы, не испытавшие на себе сильного воз­действия либеральной идеологии.

Сегментация ценностного сознания характерна, видимо, для любого общества. Идеологический плюрализм не опасен для обще­ства как системы при наличии базовых социально-политических ценностей, легитимирующих нормативный порядок, которые под­держиваются большинством участников социальных взаимодей­ствий.

В СССР в начале 90-х гг. сложилась ситуация, когда массовое со­знание уже не принимало старый нормативный порядок, но еще было не готово к безоговорочному принятию новых социальных институтов. Ценностный раскол вел к тому, что в обществе склады­вались конкурирующие представления о его новом облике. Ситуа­ция осложнялась падением авторитета центральных государствен­ных органов власти и ростом сепаратистстких настроений. Распад СССР становился неизбежным.

* История Франции. — М., 1973. Т. 2, с. 5. 524

См.: ПОЛИС, 1993, № 6; 1994, № 2, 4—5.

525

В условиях разбалансирования статусно-ролевого и социеталь-ного уровней общества перестает нормально функционировать и институциональный уровень системы. Он оказывается не в состоя­нии в должном объеме регулировать статусно-ролевые отношения, так как девиация обретает массовый характер, что ведет к ослабле­нию социального контроля, снижению возможности эффективно применять институциональные механизмы санкций. В такой ситуа­ции самоорганизация, объединение индивидов если и имеют мес­то, то главным образом представлены в виде групп, корпоратив­ных организаций, ориентированных на выражение и защиту узко­групповых интересов. Институциональный уровень системы, таким образом, утрачивает социетальный, универсальный характер, рас­падается на ряд сегментов (групп, организаций, корпораций), в каждом из которых устанавливаются собственные нормы и правила взаимодействий.

Итак, аномия — это рассогласованность между нормативно-фун­кциональными требованиями системы и реальным поведением ин­дивидов, ведущая к отчуждению индивидов от общества. Общество оказывается не в состоянии направить поведение индивидов в ра­нее привычные институциональные рамки, а люди, лишенные цен­ностно-нормативной ориентации, находятся в состоянии либо край­него возбуждения, либо глубокой депрессии, действуют на свой страх и риск, руководствуются сиюминутными интересами и тем самым перестают воссоздавать структурные элементы общества-системы.

Аномия одинаково пагубна и для личности, и для общества. Личность десоциализируется, утрачивает навыки моральной, пра­вовой регуляции своего поведения, мотивация становится утили­тарной, примитивно-гедонистической, на уровне физиологичес­ких потребностей. Общество начинает распадаться, так как не вос­производятся некогда устойчивые социальные связи и отноше­ния.

К счастью, анемические процессы в обществе редко обретают всеобщий характер, затрагивая обычно отдельные виды взаимо­действий. Однако любая форма аномии свидетельствует о неспо­собности механизмов функционирования общества восстанавливать равновесие системы под влиянием окружающей среды, и чем глуб­же анемические процессы, тем труднее добиться восстановления равновесного состояния системы.