Большая игра продолжается... 35 страница
Падение второй цитадели и осознание, что ни русские, ни китайцы не пришли на помощь, оказали на врага сильное воздействие. Все, кто должен был оборонять последние 20 миль дороги в столицу, сдались или разбежались по домам. За большой вклад в победу лейтенант Меннерс Смит был третьим за трехнедельную кампанию представлен к Кресту
Виктории. Множество сипаев получили индийский орден «За заслуги», самую высокую в то время награду за храбрость, доступную туземным войскам. А в большом дворце, возвышавшемся над столицей, Сафдар Али поспешно паковал свои сокровища, готовясь к бегству. Он уже понял, что обещания Громбчевского оказались пустословием. Когда британский авангард, чье продвижение замедлялось гористым ландшафтом, приблизился к столице, правитель бежал на север, на пути бегства поджигая деревню за деревней. Победители, по словам Кнайта, ожидали захватить дворец, «полный добычи из сотен разграбленных караванов». Но их ждало разочарование. В сопровождении жен, детей и части оставшихся лояльными к нему придворных он прихватил почти все ценное с собой, нагрузив, как говорят, спины 400 кули. При тщательном обыске дворца был обнаружен скрытый за ложной стеной секретный арсенал (винтовки российского производства). Во дворце оказались еще и российские товары для дома, включая самовары, печатные издания и портрет царя Александра III. Среди массы корреспонденции (часть которой оказалась нераспечатанной) были российские и китайские правительственные послания, нашли и переписку между Янгхасбендом и Гилгитом, которую агенты Сафдара Али прервали во время памирского кризиса 1891 года.
Опасаясь, как бы Сафдар Али не попытался восстановить власть над Хунзой или еще как-то навредить, англичане спешно отправили конный отряд, надеясь перехватить беглеца прежде, чем он пересечет границу с Китаем или с Россией. Но где-то на занесенных снегом перевалах, чьи тайны Сафдар Али знал лучше своих преследователей, он сумел обмануть их и выйти в Синьцзян, о чем сообщил Макартни китайский губернатор Кашгара. Водрузив на трон более сговорчивого брата Сафдара Али, британцы должны были решить, что делать теперь: остаться или уходить. Опасаясь, что отход может быть расценен скорее как слабость, чем великодушие, они решили остаться. В распоряжении постоянного политического советника, назначенного в по-
мощь новому правителю, оставался небольшой гарнизон Корпуса имперской службы. Заодно это делало невозможными нежелательные вторжения вроде визитов Громбчевского и Ионова. Таким образом, Хунза и Нагар (там пожилому правителю позволили остаться на троне) стали частью Британской Индии. «Они захлопнули дверь у нас перед носом»,— услышав новости, с негодованием воскликнул российский министр иностранных дел Гирс.
На этот раз англичане оказались первыми. Но удовлетворение или спокойствие духа, испытанное от усмирения Хунзы, было недолгим. Уже в другом месте, на самом севере Памира, русские снова продвигались вперед. Стало ясно, что военные восстановили свое влияние на Министерство иностранных дел. Полковник Ионов, еще недавно вызванный «на ковер» в Санкт-Петербург, как сообщали, снова возвращался на Памир. Летом 1893 года русские войска дважды столкнулись с афганскими и потребовали себе взорванную китайскую крепость на спорной территории. Хотя на сей раз русские избежали конфронтации с англичанами, и у Даренда в Гилгите, и у Макартни в Кашгаре один факт не вызывал сомнений. Независимо от последствий и прежде, чем британцы смогут подготовить ответный ход, русские планируют занять Памир. Более того, ни от афганцев, ни от китайцев, чье желание сопротивляться русскому вторжению рассеялось как дым, серьезной поддержки ожидать было нельзя.
Забеспокоился даже Гладстон, вернувшийся в Лондоне к власти. «Вопросы сейчас достигли такой переломной точки,— предупреждал лорд Росбери, его министр иностранных дел и будущий преемник,— что правительство Ее Величества не может оставаться пассивным». Решение Гладстона состояло в том, чтобы вынудить Санкт-Петербург согласиться на совместную пограничную комиссию — идея, которую русские, по их утверждению, приветствовали. Однако, как предупредил Росбери, военные, несомненно, пробовали задержать любое урегулирование вопроса о границе, пока не получат все, чего хотели. Другими словами, это был
новый бесконечный Панджшех. Его предупреждение подтверждалось сообщением, что русские вновь заняли Бозай-и-Гумбез, детонатор предыдущего памирского кризиса. Но это было еще не все. Серьезные проблемы возникли в Читрале, а его многие стратеги считали более уязвимым для российского проникновения, чем Хунза. После смерти престарелого правителя в стране вспыхнула борьба за трон между многочисленными членами правящего семейства. За три года в Читрале последовательно сменилось пять правителей.
В прежние времена британцев удовлетворяло соглашение с Читралом, исключающее въезд казаков или других нежелательных лиц. Со смертью же Аман-аль-Мулюка не стало абсолютно никакой уверенности, что соглашение выживет. Это зависело от того, кто из его шестнадцати сыновей выйдет на первое место. А пока идет смута, как полагали некоторые, существует серьезный риск, что вакуум заполнят казаки. «Сейчас, когда на Памире существует пост русских,— предупреждал Даренд из Гилгита,— Читрал в анархии — сосед слишком опасный для нас, и слишком соблазнительное поле для российских интриг и вмешательств, которые нам придется терпеть». Действительно, у британцев были причины для беспокойства. Говоря о военной магистрали, которая уже строится и пройдет на юг через Памир, и безопасности имперского российского флага, который будет поднят над Памиром и Гиндукушским перевалом, газета «Свет» потребовала, чтобы Читрал был взят под «защиту» царя. Резко противореча тому, что говорило Министерство иностранных дел, это, несомненно, отражало настроения каждого офицера и рядового российской армии и, весьма вероятно, самого военного министра.
Согласно советскому историку этого периода Н.А. Халфину, министры и советники царя спорили насчет того, какие действия надо предпринять в памирском регионе. По его утверждению, их искренне встревожили действия британских политиков вроде Даренда и Янгхасбенда и аннексия Хунзы и Нагара. Но когда к власти в Британии вернулось
либеральное правительство, обстановка несколько разрядилась. «Ястребы» во главе с военным министром убеждали царя занять агрессивную позицию, но «голуби» во главе с Гирсом убедили отдать приоритет дипломатическим решениям. Серьезные внутренние проблемы России (голод стоил половины миллиона жизней) исключали вопрос о любой конфронтации. И зачем сейчас ссориться с Британией из-за территорий, вовсе не стоящих войны? Англичане, конечно, ничего этого не знали. Они просто изучали агрессивный тон российских передовых статей, сопоставляли его с официальными документами Санкт-Петербура, вспоминали многочисленные случаи, когда русские говорили одно, а делали другое, и едва ли можно их обвинить в излишней обеспокоенности.
Тем временем в самом Читрале борьба за трон продолжалась, становясь на каждом повороте все более кровавее. Сначала британцы оставались нейтральными, надеясь предоставить покровительство возможному победителю. Но очень скоро они сами оказались в гуще событий. А уход на этот раз оказался куда труднее.
Наперегонки в Читрал
Даже сегодня Читрал — место отдаленное и захолустное. В окружающих его обширных пустынных долинах только и услышишь, что меланхоличный орлиный клекот, гул случайного джипа и бесконечный отдаленный грохот потоков, стекающих с ледников и мчащихся по крутым ущельям. Но в дни Большой Игры до слуха путешественника иногда долетал более зловещий звук — лязг передернутого затвора. В этих краях непрошеных гостей не жаловали, и европейцы предпочитали сюда не соваться, разве что по специальному приглашению и в сопровождении надежного эскорта.
Но приход сюда означает лишь начало приключений. От Гилгита на восток ведет 200-мильная узкая тропа с. крутыми, доступными только джипам подъемами. Машина ползет на пониженной передаче, то и дело зависая над головокружительными обрывами в несколько сот футов глубиной. Даже этот маршрут часто становится непроходимым, когда какой-нибудь участок тропы сползает в пропасть или сверху обрушивается осыпь. Награда, впрочем, велика — едва ли не самые величественные в мире горные пейзажи. Зимой дорога, если ее можно так назвать, закрыта, если вы не располагаете навыками преодоления глубоких снегов, которые преграждают путь к расположенному на высоте 12 000 футов перевалу Шандур, самой высокой точке на пути. Не считая воздушного, в Читрал есть еще только один путь — с юга, через Сват, по дороге, строительство которой обошлось в 500 жизней. Зимой иногда телеграфные столбы заносит снегом так, что до проводов остается не более фута. Но каким бы путем ни прибывал
путешественник, он сразу поймет, что достиг конечного пункта. Над излучиной реки возвышается большая крепость Читрал, когда-то дворец его повелителей, в котором произошли многие из описанных в этой главе событий.
Когда в августе 1892 года умер Аман-аль-Мулюк, первым из наследников трон захватил его сын Афзул, который случайно оказался в то время в Читрале. Афзул немедленно принялся истреблять своих многочисленных сводных братьев, устраняя опасность переворота. Но основным соперником и самым законным наследником трона был его старший брат Низам, который в то время находился далеко — охотился в Ясине. Афзул с большим отрядом отправился на охоту за Низамом. Но Низам оказался проворнее и сбежал в Гилгит, где попросил убежища у англичан. Убежище было предоставлено, а британские власти, не вмешиваясь, ожидали результатов борьбы. В этот момент в бой вступил третий соперник — Шер, брат покойного правителя, который долго жил в изгнании в Кабуле. Шера поддерживали афганцы, весьма заинтересованные делами соседнего Читрала. Поощряемый Абдур Рахманом, который стремился посадить на трон своего человека, Шер с горсткой сторонников тайно пробрался в столицу. Там хитрой уловкой он выманил Афзула к воротам дворца-крепости и убил его. Жители Читрала присягнули на верность новому претенденту на трон, но правление Шера долго не продлилось.
Когда весть о смерти младшего брата достигла Гилгита, Низам немедленно выступил в поход, намереваясь вырвать у дяди неотъемлемое право на власть в Читрале. Теперь он пользовался поддержкой англичан, которые к тому времени решили предпочесть его Шеру или кому-либо еще. По мере продвижения на запад к нему присоединилось множество читральцев, включая отряд в 1200 штыков, высланный против него Шером. За время недолгого правления последнего они уже узнали цену его экстравагантным обещаниям домов, земли, богатства и красивых жен для всех. Видя безнадежность перспективы спасения трона, Шер сбежал назад в Афганистан. Войдя в столицу, торжествующий Низам
немедленно объявил себя законным преемником отца. Его правление было официально признано англичанами, которые рады были видеть своего человека на троне и восстановленную в Читрале стабильность. Еще одна дверь, ведущая в Индию, захлопывалась перед носом русских.
Облегчение, которое испытала Калькутта, оказалось недолгим. Не прошло и года, как Читрал вновь был ввергнут в смуту. На сей раз жертвой пал Низам: сводный брат Амир, которому не исполнилось еще двадцати, собственноручно убил его во время прогулки. Следует сказать, что Низам фактически сам хотел поступить с Амиром таким же способом, распространенным в прежние времена, но англичане его отговорили. Несдержанный Амир теперь объявил себя новым властителем Читрала — четвертым за два с небольшим года. На роль эту он совершенно не годился. Амир сразу же потребовал от политического советника лейтенанта Гордона, который был приставлен к Низаму, обеспечить свое немедленное признание Калькуттой. Зная, что убийцу Низама признавать властителем не станут, Гордон тянул время, заявляя, что столь важные решения вправе принимать лишь вице-король и что он ожидает ответа. Одновременно он предупредил Гилгит: когда Амир поймет, что в отместку за братоубийство признания не получить, нужно ждать серьезных неприятностей. Действительно, вскоре поползли слухи, что Амир уже ищет союзников против англичан.
К счастью, обратился он вовсе не к русским, а к южному соседу, Умра Хану, правителю смежной области, называемой ныне Сват. Вскоре в Гилгит пришла весть, что предполагаемый новый союзник Амира готовится выступить в Читрал с армией в 3000 горцев-пуштунов. Но сам Умра Хан, по слухам, затевал поход не ради помощи Амиру, а для присоединения Читрала к своему собственному княжеству. Так ли это было на самом деле, неважно. Важно то, что дверь в Северную Индию вновь оказалась опасно приоткрыта и русские при желании могли воспользоваться моментом. Так полагали англичане. В ближайшем британском опорном пункте Гилгите старшим офицером был теперь майор Джордж
Робертсон, бывший армейский врач и поклонник политики Даренда. Понимая, что и лейтенант Гордон, и стабильность этого стратегически важного государства находятся в серьезной опасности, Робертсон немедленно выступил в Читрал с отрядом в 400 штыков — все, что он смог собрать. Но и этого хватило, чтобы войти в столицу, согнать с трона безответственного Амира и временно заменить его самым младшим братом, интеллигентным мальчиком 12 лет. В то же самое время Робертсон направил строгое предупреждение Умра Хану, приказывая повернуть войска назад. Срок устанавливался до 1 апреля 1895 года — следовательно, на четыре недели, после чего мощный британский карательный отряд из Пешавара выбьет его из Читрала и из собственного королевства. Робертсон уведомлял, что карательный отряд на случай, если понадобится операция, уже отмобилизован.
Именно в этот момент ситуация для Робертсона и его людей резко ухудшилась. В борьбу весьма неожиданно вступил возвращающийся из Афганистана Шер. Дело усложнялось тем, что они с Умра Ханом сговорились о взаимодействии. Предполагалось совместными усилиями изгнать англичан из Читрала, Шер захватит трон, а Умра Хан получит часть территории на юге — предмет его давних вожделений. Собирался ли каждый из них сдержать данное другому слово — вопрос иной, но их объединенные армии представляли для маленького отряда Робертсона в Читрале серьезную угрозу. Сознавая опасность, Робертсон перевел свой отряд в крепость — лучшее место для противостояния осаде. Подготовка к обороне потребовала некоторых конструктивных переделок крепости, а главное, постоянного присутствия воинского соединения в королевском дворце который служил не только цитаделью, но и казначейством, и гаремом, и собственно дворцом. Пребывание в нем десятков офицеров-европейцев и сотен солдат кашмирских и сикхских подразделений было воспринято читральцами как оскорбление. Робертсон поначалу пользовался поддержкой и симпатией большинства жителей Читрала, вовсе не питавших любви к Умра Хану и его воинственным пуштунам и ни-
сколько не стремившихся стать его подданными. Но реквизировав для военных нужд королевский дворец, Робертсон утратил их расположение.
Боевые действия начались 3 марта, когда в крепости получили известие, что к Читралу приближается Шер с крупным отрядом своих сторонников. Робертсон плохо представлял, какими силами располагает Шер и каковы его намерения, и не произвел необходимую разведку. Начинающий политический советник, но не профессиональный солдат, Робертсон поручил это капитану Колину Кемпбеллу, непосредственно командовавшему гарнизоном. Кемпбелл организовал вылазку небольшим отрядом; как оказалось, он серьезно недооценил силы наступавшего противника. Произошло жестокое сражение, и отряд кашмирцев, которым он командовал, понеся тяжелейшие потери, отступил в крепость. Сам Кемпбелл был тяжело ранен. Еще одного офицера вынес с поля боя под яростным огнем молодой армейский врач (награжденный позднее Крестом Виктории). Смертельно раненный офицер, к сожалению, вскоре умер. Всего вылазка обошлась британцам в двадцать три убитых и тридцать три раненых. Достаточно дорогой и деморализующий способ составить представление о силах врага.
И это было еще не все. Робертсон не знал, что небольшой отряд кашмирских войск во главе с двумя британскими офицерами, который вез из Гилгита очень необходимые осажденным боеприпасы, был перехвачен читральцами. Потеряв нескольких человек, отряд сумел прорваться и обрести временное укрытие за стенами большого каменного строения. Нескольких дней они выдерживали там осаду. Затем прибыл парламентер под белым флагом и заявил, что послан Шером с приказом прекратить огонь. Он сказал британским офицерам, что после боев с отрядом Робертсона в Читрале восстановлены дружественные отношения и Шер гарантировал им безопасность прохода. Перемирие было согласовано. Старший из офицеров встретился с вражеским командиром; и тот, и другие высокопоставленные читральцы торжественно заверили его в подлинности предложения.
Показывая свою искренность, читральцы даже стали снабжать осажденный отряд весьма необходимым продовольствием и водой. Не имея возможности убедиться в истинности предложенного перемирия, офицеры, выбор у которых был весьма невелик, поверили читральцам.
Далее последовало типичное для Центральной Азии предательство. Читральский командир объявил, что перемирие будет отпраздновано их национальной игрой, конным поло, на поле перед британскими позициями. Офицеров пригласили присутствовать на игре в качестве почетных гостей. Во избежание недоразумений, которые мог вызвать отказ, они согласились, но тщательно выбрали места: так, чтобы все время оставаться на виду у своих солдат — необходимая подстраховка на случай какого-нибудь инцидента. Во время игры никаких неприятностей не произошло. Но как только она закончилась, группа читральцев как по заказу пустилась в пляс. На несколько кратких секунд танцоры оказались между обоими офицерами и прикрывающими их стрелками, временно перекрыв линию огня. Все было спланировано очень четко. Офицеров схватили и быстро связали по рукам и ногам. Увидев, что произошло, солдаты открыли огонь, но было уже слишком поздно. Прикрываясь пленниками, читральцы быстро приблизились и, преодолев каменную стенку, бросились на солдат. Кашмирцы, оставшиеся без командиров, были быстро смяты, многие были убиты. Не хватило времени уничтожить боеприпасы, предназначенные для Робертсона, и теперь они оказались в руках врага. В будущем это причинило англичанам немало проблем.
Ситуация ухудшалась и в самом Читрале. Робертсон и его люди оказались осажденными превосходящими силами неприятеля, вооруженного современными винтовками, хотя, к счастью, не располагающего артиллерией. В дополнение к пяти британским офицерам и почти четырем сотням солдат туземной армии в крепости находилось более 100 небоеспособных людей — служащих, клерков и несколько читральцев, сохраняющих верность юному правителю. Все нуждались в довольствии, а запасов могло хватить чуть
больше чем на месяц; вскоре пришлось урезать порции наполовину. Не хватало боеприпасов: всего по 300 патронов на человека. Крепость, представлявшая квадрат со стороной в восемьдесят ярдов, располагалась на самом берегу реки Читрал — так что с водой проблемы не было. Стены, сложенные из массивных каменных блоков, имели двадцать пять футов высоты и восемь футов толщины. По углам высились квадратные башни, на двадцать футов выше стен. Пятая башня, предназначенная для защиты водозабора, выдвигалась к реке, так что до обреза воды оставалось не более двадцати шагов.
Такой были сильные стороны крепости. Но имелось и множество серьезных слабостей. Дворец окружали высокие деревья, и снайперы, укрываясь в густых кронах, могли легко простреливать внутренний двор. Люди на противоположных стенах также оказывались под обстрелом с тыла, и для защиты их от пуль устроили заграждение из ящиков с землей и толстых деревянных дверей. Множество глинобитных построек у стен крепости снижали эффективность огня защитников, обеспечивая укрытие атакующим. И крепость строили, естественно, без учета дальнобойности современных винтовок, а торчащие из реки скалы давали возможность разместиться там снайперам. Еще одной слабостью крепости было множество древесины, использованной в постройке, что делало ее чрезвычайно уязвимой к поджогу. Пришлось организовать пожарные патрули из числа небоеспособных и приготовить бурдюки с водой. Поднятию боевого духа и демонстративным вызовом врагу призван был служить Юнион Джек, сшитый из лоскутьев и поднятый на одной из башен. Под покровом ночи тайные гонцы отправились на ближайшие британские посты с вестью о тяжелом положении гарнизона.
Решительного штурма весь первый месяц не было — враг ограничивался только непрерывным огнем из укрытий, который обошелся англичанам в несколько убитых и раненых. Однажды была даже предпринята попытка мирных переговоров. Но Шер потребовал, чтобы англичане под данную им
гарантию безопасного прохода покинули Читрал. Соглашаться на это при подобном неравенстве сил было безумием, но Робертсон всячески затягивал переговоры, давая как можно больше времени направленным на выручку войскам. Кроме того, он распространил дезинформацию, преднамеренно дав врагу возможность узнать, что защитники хорошо обеспечены боеприпасами, но серьезно нуждаются в продовольствии. Таким образом он надеялся убедить Шера и Умра Хана, который к тому времени присоединился к осаде Читрала, что крепость может скоро пасть. Но как только враги поняли тактику Робертсона, они немедленно прекратили переговоры и предприняли несколько решительных атак на крепость, включая попытки поджога. Все их успешно отбили защитники, но каждый раз стрелковые укрытия читральцев, так называемые сангары, оказывались все ближе и ближе к стенам. К 5 апреля они захватили старую беседку на расстоянии всего пятидесяти ярдов, а на следующий день бревенчатый сангар был сооружен всего в сорока ярдах от главных ворот.
Затем произошла наиболее серьезная атака на крепость. 7 апреля состоялась диверсионная вылазка якобы с целью захвата водозабора у реки, сопровождаемая усилением снайперского огня с вершин деревьев. В это время небольшая группа врагов просочилась в мертвую зону у дальней стены, неся с собою зажигательные материалы. Место и время были выбраны удачно: дул сильный ветер, и огонь быстро перекинулся на крепость. Через несколько минут пламя охватило балки юго-восточной башни. Робертсон понял, что, если пожар немедленно не погасить, часть оборонительной стены рухнет, сделав невозможным дальнейшее сопротивление настолько превосходящему по численности противнику. И все, кого можно было мобилизовать, возглавляемые лично Робертсоном, бросились на борьбу с пламенем. Интенсивный обстрел вывел из строя 11 человек (двое убитых и 9 тяжелораненых), включая самого Робертсона, раненного снайпером в плечо, но огонь за пять часов удалось потушить.
Следующая попытка едва не стала роковой. В последующие четыре ночи защитники слышали звуки кутежа, исходящие из беседки, занятой теперь врагом. Громкий бой барабанов и какофонию труб прерывали оскорбительные выкрики в адрес защитников крепости. Шум повторялся из ночи в ночь, и наконец британцы поняли, что происходит на самом деле — так враги заглушали звуки, доносящиеся из подкопа, который рыли к ближайшему участку стены. Осаждающие стороны нашли должное применение взрывчатке, захваченной у англичан вместе с боеприпасами. Ночью один из часовых доложил, что расслышал из-под земли слабые удары заступов. Офицеры сразу не смогли что-либо услышать, но наутро уже не было никаких сомнений. Подкоп был уже не дальше двенадцати футов от стены. Обычный способ борьбы, сооружение контрмины, запоздал — читральский туннель слишком приблизился. И нельзя было терять ни минуты: как только враги поймут, что подкоп обнаружен, они немедленно взорвут шахту. Оставалось только одно: немедленно штурмовать беседку и разрушить туннель.
В вылазке участвовали сорок сикхов и шестьдесят кашмирцев во главе с младшим офицером-англичанином. В четыре часа пополудни восточные ворота крепости стремительно и тихо распахнулись, и ударный отряд ринулся прямо на беседку. Враг был захвачен врасплох, погибли только двое из атаковавших. За несколько секунд беседка была захвачена, и около тридцати читральцев бежали от британских штыков. Часть отряда заняла позиции и приготовилась к отражению вероятной контратаки, а офицер и остальные начали поспешно искать вход в туннель. Он оказался за оградой сада, и не меньше двадцати читральцев выбирались из него, жмурясь от дневного света. Всех, кроме двоих, закололи штыками сикхи. Двоих по приказу офицера оставили в живых — в крепости их ждал допрос. Оставленную врагом взрывчатку использовали, чтобы разрушить туннель. Взрывной волной офицера сбило с ног, пострадали также бороды и тюрбаны нескольких сикхов.
Теперь предстояла наиболее опасная часть операции — отступление в крепость под убийственным вражеским огнем. Удивительно, что, несмотря на плотный огонь неприятеля, прорыв обошелся практически без потерь — сыграла свою роль и скорость перебежки, и огневая поддержка со стен крепости. Вся вылазка была оплачена ценою жизни восьми англичан, а спасла, несомненно, намного больше, возможно, весь гарнизон. Как только смельчаки вбежали в ворота, Робертсон, который наблюдал за операцией с одной из башен, поспешил их поздравить. «Сикхов,— записал он впоследствии,— все еще переполняло бурное волнение, они наперебой рассказывали, сколько врагов перебили, и показывали свои запятнанные кровью штыки и обожженные лица». Он отметил, что они походили на «толпу религиозных фанатиков в экстазе». К тому времени гарнизон находился в осаде уже сорок семь дней. Словами не передать, что им пришлось пережить, не теряя надежды, что хоть один из гонцов да прорвался. Продовольствие, боеприпасы и боевой дух неуклонно таяли. Множество винтовок, изначально далеко не новых, окончательно вышли из строя. Робертсон и офицеры знали, что, если подмога не подоспеет, вскоре придется или сдаться, или погибнуть. Однако в тот день, когда удалось разрушить подкоп, блеснул луч надежды. Допрос взятых «языков» принес известие, что на дороге из Гилгита идут какие-то бои. Все задавали себе один и тот же вопрос: означает ли это приближение помощи? Ответ не заставил себя ждать.
***
Защитники крепости еще не знали, что в это время два отряда англичан наступали на Читрал с юга и с востока. Когда весть о тяжелом положении гарнизона достигла Индии, там неторопливо шли приготовления к экспедиции в Сват и Читрал. О грозящей Робертсону большой и непосредственной опасности и не думали. Кроме того, полагали, что враг принял ультиматум и до 1 апреля отступит. Весть о том, что Ро-
бертсон с небольшим отрядом находится в осаде, а конвой с боеприпасами из Гилгита перехвачен, причем двое офицеров оказались в руках Шера, немедленно сменила благодушие на нечто подобное панике. Мысль о горстке британских офицеров и солдат лояльных туземных войск, выдерживающей осаду несметных вражеских полчищ в отдаленной и живописной крепости и обреченных на гибель, вызвала страшные аналогии с недавней трагедией в Судане. «Грядет новый Хартум»,— объявляла газета «Грефик». Те, чья память оказалась немного получше, вспоминали Бернса, Макнагтена, Каваньяри, Конолли, Стоддарта и прочих, ставших жертвами восточного коварства за пределами Индии. Опасаясь, что основная спасательная экспедиция может прибыть слишком поздно, как случилось в Хартуме, руководство решило немедленно отправить из Гилгита отряд поменьше.
Там, в Гилгите, тем временем нарастали опасения, что неприятности могут распространиться к востоку от Читрала. Без существенного ослабления собственной системы обороны и гарнизонной службы выделили 400 сикхских пионеров. Эти здоровяки, которым обычно поручали дорожное строительство, были также искусными бойцами, которые уже не раз превосходно показали себя в боях. Кроме того, ими командовал чрезвычайно способный и опытный пограничник полковник Джеймс Келли. К ним присоединились сорок кашмирских саперов с двумя горными пушками — недопустимо мало для столь сложного и ответственного предприятия. Положение спасло неожиданное предложение бывших противников Британии, 900 бойцов нерегулярных воинских формирований из Хунзы и Нагара. «Роскошные парни,— отмечал один из офицеров Келли.— Выносливые, прирожденные альпинисты, не ведающие усталости». Предложение было с благодарностью принято. Всех их перевооружили современными винтовками. Чтобы по ошибке не принять кого-то из этих одетых по местному обыкновению бойцов за врагов, каждый получил полоску красной ткани, которую повязывали вокруг шапок. Сто человек из их числа были причислены непосредственно к отряду Келли, а остальных
развернули в передовые дозоры для обеспечения продвижения основных частей, охраны проходов и перевалов.
Времени на подготовку отряда и составление планов у Келли не было. Приказ следовало исполнять немедленно: каждый день, возможно, каждый час увеличивал опасность того, что Робертсон и его люди разделят судьбу генерала Гордона. Предстоял напряженный 200-мильный марш, часто через глубокие снега, по едва ли не самому сложному ландшафту в мире. Идти предстояло по местам, где любой встречный мог оказаться врагом, а у каждой караванной тропы, в каждом ущелье и на каждом перевале подстерегали вражеские снайперы. Сводный отряд Келли (для уменьшения нагрузки они даже не взяли с собой палатки) выступил из Гилгита 23 марта. Неделей позже основной отряд в 15 000 штыков под командованием генерал-майора сэра Роберта Лоу вышел из Пешавара на север. Гонка за Читрал началась.
Капитан Френсис Янгхасбенд, который некоторое время служил в Читрале политическим советником, отправился с экспедицией Лоу в качестве специального корреспондента «Таймс». Правительство с неохотой (поскольку он в то время официально ушел из армии), но все-таки на это согласилось. В отличие от многих Янгхасбенд не разделял предположений, что за читральским кризисом стоят русские, но расценил подготовку и отправку экспедиции как репетицию сокрушительного противостояния возможным покушениям России на северные границы Индии. Отряд Лоу состоял из трех бригад пехоты, двух эскадронов конницы, четырех батарей горных пушек и целого ряда вспомогательных подразделений. Многие считали, что он излишне велик и недостаточно управляем для решения задачи, в которой скорость марша важнее огневой мощи. Но с самого начала был взят высокий темп продвижения, а вскоре пришлось штурмовать несколько хорошо укрепленных вражеских позиций. 3 апреля отряд Лоу взял штурмом расположенный на высоте 3500 футов перевал Малаканд, ведущий в Сват. Перевал удерживали 12 000 воинов-пуштунов Умра Хана. Маневр, предпринятый нападавшими,— параллельное