Становление роли США в Европе во второй половине ХХ века.

Внедрение США в Западную Европу начинается постепенно и связано с зарождением и развитием единого европейского рынка. Этот процесс начался ещё до 1940 г. В своём дневнике от 10 июля Джон Колвилл, один из личных секретарей Черчилля, выражал в то время беспокойство своего патрона по поводу того, что немцы, недавно одержавшие победу в войне с Францией, могут попытаться построить европейское экономическое сообщество. Такая идея, если бы она обсуждалась перед войной, не встретила бы особых симпатий в Лондоне. Идея такого сообщества, писал Колвилл, занимала Черчилля именно в силу её внешней привлекательности для Европы, жаждущей мира даже ценой немецкого экономического господства[24].

В то время как британская пропаганда редко упоминала об объединённой Европе, немецкие пропагандисты делали это часто, встречая поддержку в других странах. В частности, в июне 1940 г. к созданию европейской федерации под руководством Германии призвал бывший голландский премьер-министр. О «несомненной готовности содействовать построению нового порядка в Европе» вёл речь генеральный секретарь по экономическим делам Бельгии. А несколько позже эту тему подхватил и бывший французский министр иностранных дел[25]. Ясно, что все они какое-то время уже думали о будущем.

Со своей стороны, британцы и американцы в ходе консультации летом 1940 г. также обсуждали эту проблему, чтобы посмотреть, что они могут противопоставить этой идее. То есть фактически ещё до того, как большинство европейцев всерьёз задумалось о ней, характеризуя эту идею как циничную попытку Германии использовать богатства Европы в своих корыстных интересах[26]. Идея, с которой в конце концов выступил американо-британский военный кабинет, сводилась к тому, чтобы создать союз свободной торговли, который бы связал Соединённые Штаты и Европу после войны. Это была ярко выраженная западная концепция. В то время мало кто из американских комментаторов признавал, что европейская интеграция может базироваться на принципах, которые бы заметно отличались от принципов американского капитализма. Американское стремление к европейскому единству, пишет А.У. Де Порт, «во многом черпает свою силу из убеждения его поборников … что всё, что казалось отступлением от фундаментальных американских целей, было на самом деле движением к ним»[27]. Многие американцы видели в европейском объединении наилучший путь к «спасению мечты» о многосторонней торговой зоне, которую начала подрывать зарождающаяся «холодная война»[28].

Соединённые Штаты поддерживали европейскую идею, ошибочно полагая, что позже они смогут контролировать то, что создают. В 1971 г. они обнаружили, что Общий рынок, будучи далёким от истинно свободного, не совсем соответствует тому, что написано в учебниках. Это была «планируемая» рыночная экономика, основанная в 1962 г. на базе программы действий вице-председателем Европейской комиссии. И вскоре США стали рассматривать Общий рынок не как зону свободной торговли, а как рынок, управляемый его европейскими членами отнюдь не в духе конкуренции. Экспортные ограничения Общего рынка были «безжалостной карой, применяемые во имя справедливости той Европы, которая после второй мировой войны в большинстве других отношений была списана со счетов как самостоятельная сила»[29]. Одной из новых областей раздора стали при этом субсидии сельскому хозяйству, которые вынуждали американских фермеров продавать свои товары по заниженным ценам. К концу 70-х годов, по оценкам, Общий рынок и Европейская ассоциация свободной торговли подвергли той или иной форме дискриминации 28% американского экспорта в третий мир и Европу[30].

С некоторым опозданием из ежегодных отчётов, представляемых президентом США конгрессу, исчезла применявшаяся в 60-е годы формула, гласившая, что укрепление политической жизнеспособности Запада перевесит со временам возможную экономическую цену объединённой Европы. 1971 г. стал свидетелем краха доллара и конца активного сальдо платёжного баланса США в сделках с Европой. Всё это нашло отражение в докладе финансовому комитету сената, в котором прямо говорилось: «Наши нерешённые проблемы в отношении с Европой нельзя рассматривать в отрыве от экономических вопросов. Нельзя доказывать, как это делают некоторые европейцы, что США должны сохранять войска в Европе, настаивая в то же время на том, чтобы Европа проводила торговую и финансовую политику, наносящую ущерб Соединённым Штатам».

Вступление Британии в ЕС в 1973 г. заставило Америку задаться вопросом, будут ли европейцы и дальше подчиняться американскому руководству. Киссинджер достаточно ясно обозначил эту позицию: «Для нас европейское единство означает то же самое, что означало всегда не самоцель, а средство укрепления Запада. Мы будем продолжать поддерживать европейское единство как элемент более широкого атлантического партнёрства»[31]. Через 15 лет государственный секретарь Дж. Буша Дж. Бейкер, соглашаясь с Г. Киссинджером, хотел, чтобы Европейское сообщество отказалось от идеи собственной военной организации взамен на согласие Америки на особую европейскую идентификацию в НАТО, а также чтобы сообщество позволило США играть более значительную роль в процессе принятия политических решений, и чтобы европейцы приняли декларацию о свободной торговле для предотвращения распада союза на два конкурирующих экономических блока.

Специфика современной обстановки на мировой арене во многом определяется милитаристским курсом СССР, представляющим серьёзную угрозу международной безопасности. После прихода к власти администрации Р. Рейгана произошла дальнейшая активизация политики наиболее агрессивных американских сил – «политики милитаризма, претензий на мировое господство, нарушения прав и свободы народов». Именно этим целям была подчинена деятельность Вашингтона в Североатлантическом блоке, в том числе его открытая ставка на достижение военного превосходства США над СССР, НАТО над странами Варшавского Договора в середине 80-х гг. ХХ в.

Большое значение в этом плане Белый дом придавал начавшемуся в ноябре-декабре 1983 г. развёртыванию на Европейском континенте американских ракетно-ядерных систем средней дальности. Одновременно полным ходом наращивались обычные виды оружия, включая разработку и производство тех его разновидностей, которые обладают большой дальностью и высокой точностью поражения. В странах-участницах Североатлантического блока увеличивалась численность резервных войск, запасов вооружения и техники, предметов снабжения, проводилось множество других мероприятий. По инициативе США Запад фактически приступил к полному перевооружению, охватывающему все виды вооружённых сил. Параллельно уточнялись, конкретизировались и обновлялись концепции, составляющие основу военной доктрины НАТО, пересматривались стратегические и оперативно-тактические планы.[32]

Активизация военных приготовлений в рамках Североатлантического союза сопровождалась известной его консолидацией. Правящие круги США всемерно поощряли эту тенденцию, рассчитывая, в частности, на «цементирующее» влияние фактора обострения международной напряжённости. Подрыв разрядки в отношениях Запада с социалистическими странами стал одной из главных задач американской политики в Европе. Деятельность администрации Р. Рейгана за время её пребывания у власти показала, что процесс разрядки отвергается Вашингтоном практически целиком, а главное внимание концентрируется на противоборстве с СССР и выработки в этом контексте скоординированной империалистической позиции. Такого рода усилия США привели к изменению акцентов в американо-западноевропейских отношениях, в дальнейшей милитаризации этих отношений. Военно-политическая сторона партнёрства между США и Западной Европой в конце 1970-х – начале 1980-х гг. превалировала больше, чем когда-либо раньше.[33]

Большинство мероприятий, связанных с наращиванием государствами НАТО гонки вооружений, подрывом безопасности и сотрудничества на Европейском континенте, осуществлялось на базе Североатлантического союза, во исполнение принимавшихся им решений и рекомендаций. Содержание же таких решений определялось преимущественно в соответствии с американскими представлениями и интересами, что, в частности, наглядно проявилось в конкретных действиях НАТО за прошедшие десятилетия. Главной целью этих действий уже при правительстве Р. Никсона стало резкое увеличение «коллективного» военного потенциала Запада, подрыв мирного и взаимовыгодного сотрудничества различных государств Европы. С точки зрения политических кругов США, Североатлантический блок должен был выполнять роль механизма, обеспечивающего навязывание и последующую реализацию американского подхода к основным вопросам отношений между Востоком и Западом, а также между самими его участниками, чему придавалось огромное значение в связи с укреплением тенденций к самостоятельности у ряда западноевропейских стран, расширением борьбы прогрессивных сил за нормализацию обстановки на континенте.[34]

Выдвинутая руководством США более 35 лет назад формула отношений с союзниками по НАТО предусматривала под предлогом «зрелости» Западной Европы её максимальное вовлечение в военные приготовления, в осуществление «общеатлантических» задач, которые определялись в Вашингтоне. Представлявшая собой «ответ» правительства Р. Никсона на установление примерного советско-американского стратегического паритета, на другие фундаментальные сдвиги, включая сдвиги непосредственно в европейском лагере, западноевропейская политика Соединённых Штатов, облечённая в формулу «нового партнёрства», включила в себя целый ряд установочных элементов, перешедших затем в политику всех последующих администраций США[35]. Неизменной, в частности, оставалась линия на наращивание военного потенциала НАТО с целью восстановления соответствующего превосходства Запада над странами Варшавского блока, на активизацию роли Западной Европы в сфере гонки вооружений путём «перераспределения бремени» в рамках блока, на «разделение труда» с привлечением основных союзников к обслуживанию американских интересов на переферийных и внеевропейских направлениях, на углубление партнёрства, равнозначное подавлению самостоятельности западноевропейских государств. Преемственность ключевых целей методов политики США в НАТО объясняется на особой проницательностью тех, кто её первоначально разрабатывал, а многократно подтвердившейся неспособностью американских правящих кругов добиться кардинального решения тех задач, которые Вашингтон ставил перед собой и своими атлантическими партнёрами. Более того, попытки Соединённых Штатов обеспечить реализацию американских замыслов в отношении стран НАТО на протяжении 70-х годов сталкивались с неуклонно возраставшими трудностями. Неизменная реакция США состояла в дальнейшем усилении нажима на союзников. Именно поэтому общая тенденция в эволюции партнёрства между Америкой и западноевропейскими государствами выглядит как переход к всё более интенсивным формам давления на страны Западной Европы и в конечном счёте к стратегии «выкручивания рук», широко практиковавшимся правительством Р. Рейгана.[36]

Но и такая стратегия далеко не во всех случаях давала необходимые США результаты. Хотя атлантическая солидарность в целом сохранялась, а иногда даже усиливалась под воздействием различных специфических обстоятельств и ситуаций, многие разногласия и противоречия в НАТО преодолеть не удалось. К старым же разногласиям в последние годы добавилось немало новых. В рамках Североатлантического блока развернулась борьба по вопросам, представляющим первостепенную важность для стран-участниц. Несоответствие и даже противоположность позиций проявляются в военно-политической, экономической и других сферах отношений между США и Западной Европой[37]. Так, в Западной Европе не без оснований полагают, что конечным результатом политики Соединённых Штатов может стать качественное изменение атлантического партнёрства, в первую очередь ослабление американо-западноевропейской «стратегической связи», перекладывание на «местные» страны ещё большую ответственность за «региональную безопасность». На деле к этому и стремится Вашингтон, действия которого вызывают рост напряжённости в НАТО. Соответственно разногласия, оказавшиеся в 80-е годы в центре острой дискуссии на Западе, во многом являются следствием нерешённости проблем, которые возникли в американо-западноевропейских отношениях 30 – 40 лет назад. Трансатлантическая борьба, оказывающая всё более серьёзное воздействие на положение дел в НАТО, свидетельствует о попытках её участников обеспечить соблюдение собственных интересов в процессе очередного пересмотра основных направлений взаимодействия США и государств Западной Европы.

Как считает известный американский политолог Г. Киссинджер, «специфические черты, обретённые Америкой по ходу её исторического развития, породили два противоположных подхода к вопросам внешней политики. Первый заключается в том, что Америка наилучшим образом утверждает собственные ценности, совершенствуя демократию у себя дома, и потому служит путеводным маяком для остальной части человечества; суть же второго сводится к тому, что сами эти ценности накладывают на Америку обязательство бороться за их утверждение во всемирном масштабе. Разрываемая между ностальгией по патриархальному прошлому и страстным стремелением к идеальному будущему, американская мысль мечется между изоляционизмом и вовлечённостью в международные дела»[38].

Аналогичную мысль о возможности двух вариантов поведения США на международной арене выражал либеральный историк и политолог Л. Харц. Он писал, что исходную американскую самобытность, называемую им «американизмом», «характеризовало укоренившееся изоляционистское убеждение: уверенность в том, что счастье либеральной Америки заключается в отходе от загнивающего Старого Света, который может только заразить своими болезнями Америку. И, тем не менее, в ХХ веке «американизм» совершает крестовый поход за границу по пути, проложенному Вильсоном, пытаясь безрассудно навязать себя незнакомым с многовековой историей общественным образованиям Европы и Азии. Абсолютистская по своему характеру национальная мораль взывает к разуму американца выбрать один из двух возможных вариантов – или отказаться от чуждых для него проблем, или трансформировать их – жить с ними постоянно бок о бок нельзя».[39] Однако другой американский историк и политолог А. Шлезингер не видел между проявлениями мессианских убеждений во внутренней политике и на международной арене глубинных противоречий. По его мнению, от представлений об американцах как избранном народе до идеи спасения мира «был один лишь короткий шаг».[40]

Американская политика в НАТО на протяжении 70-х – 80-х годов привела к возникновению новых существенных трудностей на пути укрепления мира и безопасности народов. Влиятельные силы в Соединённых Штатах и в других странах-участницах Североатлантического блока попытались сорвать процесс материализации разрядки и прежде всего воспрепятствовать осуществлению главной задачи – прекращения гонки вооружений, достижения реальных результатов в деле вооружения. Под прикрытием антисоветской шумихи Вашингтон и его партнёры по НАТО продолжали раскручивать маховик гонки вооружений[41]. Десятки миллиардов долларов выделялись на различные краткосрочные и долгосрочные военные программы Североатлантического блока. Застрельщиком такого курса неизменно выступали Соединённые Штаты, которые «подавали пример» собственными беспрецедентными усилиями в сфере военных приготовлений. Подобная политика США и НАТО, направленная на обеспечение Западу военного превосходства над странами Варшавского блока, противоречила духу и букве хельсинского Заключительного акта, задаче укрепления безопасности в Европе[42]. Одновременно под нажимом американских правящих кругов тормозилось развитие сотрудничества между Востоком и Западом в экономической, научно-технической, культурной и других областях. В результате от действий атлантических политиков, нередко прикрывавшихся разглагольствованиями о факторах «морального порядка», страдало население самих западноевропейских стран, США и Канады, военные расходы которых вели к серьёзному обострению кризиса экономики.

Североатлантический блок являлся не только инструментом конфронтации с государствами Варшавского Договора, но и активно служил делу охраны политических, военных и экономических позиций США в Западной Европе. С точки зрения Вашингтона, НАТО подтвердила свою роль главного гаранта дальнейшей экономической, политической и идеологической экспансии Соединённых Штатов и одновременно механизма, препятствующего выходу западноевропейских союзников из русла политики усиления гонки вооружения и военных приготовлений, неизменно навязывавшейся «старшим партнёром».[43]

Вместе с тем практика американо-западноевропейских отношений показала, что Соединённым Штатам с каждым годом всё труднее было удерживать в подчинении своих союзников по Североатлантическому блоку. Эта тенденция была обусловлена действием объективных факторов исторического развития, стремлением стран Западной Европы самостоятельно решать свои долгосрочные политические и экономические проблемы. Однако в ответ США упорно продолжали рассматривать НАТО прежде всего как средство укрепления пресловутой «позиции силы» Запада, позволявшее им втягивать западноевропейские государства во всё новые циклы гонки вооружений, мешать тем самым разрядке напряжённости и обеспечивать сохранение за США господствующего положения в мире. Американская политика наращивания милитаристских усилий НАТО за счёт союзников противоречила не только делу смягчения напряжённости в Европе и во всём мире, но и наносила ощутимый вред интересам западноевропейских стран, препятствовала их независимому развитию, создавала угрозу подрыва их экономики, её однобокой ориентации. В то же время в Западной Европе всё активнее шли поиски альтернатив политики военного противостояния на Европейском континенте. Эти поиски неизбежно ведут к более широкому пониманию необходимости отказа от опоры на военные блоки[44].

Во второй половине 60-х годов в Соединённых Штатах развернулась дискуссия двух направлений по вопросу о перспективе политики в отношении стран Центрально-Восточной Европы. Совершенно очевидным было желание довольно значительной части кругов США сохранить старый курс времён «холодной войны» в отношении них. В то же время представители умеренно-реалистической тенденции предпринимали поиски других путей осуществления политики в отношении стран социализма. Новая обстановка в мире на рубеже 60-70-х годов заставила американские правящие круги приспособиться к сложившимся реальностям европейского континента[45].

Восточноевропейский регион всегда занимал особое место во внешней политике США. В начале 70-х годов проявилось стремление Соединённых Штатов больше, чем это было раньше, координировать свою политику в отношении региона со странами Западной Европы и, по возможности, использовать западноевропейские страны и организации в интересах своей политики. Начало более или менее реалистичной и осторожной политики США в отношении Восточной Европы было положено ещё при жизни президента Дж. Кеннеди. При сменившем его Л. Джонсоне был сделан поворот в сторону былого жёсткого курса, но вскоре этот курс был существенно скорректирован в плане концепции «наведения мостов»[46] в Восточную Европу.

Во второй половине 60-х годов на первое место во внешнеполитической стратегии США в отношении Восточной Европы выдвинулись экономические отношения, которые преследовали отнюдь не только экономические выгоды, но и определённые политические цели. Цели и средства политики США в отношении Восточной Европы в середине 60-х годов были подвергнуты пробному рассмотрению на многочисленных официальных и полуофициальных совещаниях, материалы которых затем были опубликованы. Идеологи американской внешней политики уделяли особое внимание разработке новой доктрины. В течение второй половины 60-х годов в Соединённых Штатах одна за другой выходят работы, посвящённые концепции американской политики в отношении стран Восточной Европы. После вышедшей в 1965 г. книги Д. Кэмбелла «Американская политика в отношении Восточной Европы» в 1966 г. в Чикаго был издан сборник «Западная политика и Восточная Европа», а через год, в 1967 г., новый сборник «Соединённые Штаты и Восточная Европа». В этих и многих других работах восточноевропейский регион выделяется как особое направление американской внешней политики. При этом подчёркивалось, что Восточная Европа стала одной из четырёх сил современного мира после США, Западной Европы и Советского Союза. Выделяя Восточную Европу в отдельный регион, политики Соединённых Штатов, политологи считали, что с помощью влияния на Восточную Европу можно будет также воздействовать на Советский Союз[47].

Обсуждались три возможных курса для достижения этой цели: во-первых, ─ «жёсткий курс в духе «холодной войны», предусматривающий дальнейшее экономическое, дипломатическое, идеологическое давление на страны Восточной Европы; некоторые из сторонников этого курса, отказываясь в принципе от военных средств давления, тем не менее считали возможным «политическое наступление, включая известный риск войны»; во-вторых, ─ «мягкий» курс, направленный на постепенное ослабление связей восточноевропейских государств с СССР с помощью развития всесторонних отношений США с этими государствами, подталкивали их к нейтралитету; в-третьих, ─ единый курс в отношении СССР и Восточной Европы, рассчитанный на «общую либерализацию всех социалистических стран (без Китая), что даст возможность устранить противодействие со стороны СССР «либерализации Восточной Европы»[48]. Рассматривая эти три возможных направления, идеологи внешней политики США в меньшей степени ориентировались на «жёсткий» курс и отдавали предпочтение второму, а некоторые – третьему. Особое внимание сторонники второго курса уделяли экономическим связям с Восточной Европой. При этом подчёркивался политический характер этих связей: «в самом широком смысле американская политика экономической помощи в отношении Восточной Европы должна руководствоваться основными критериями: когда какая-либо страна расширяет критерии своей внешнеполитической независимости от советского контроля, её следует вознаградить; когда какая-либо страна либерализирует в значительной степени свою внутреннюю систему, она должна быть вознаграждена». При этом считалось целесообразным использовать экономическое давление против восточноевропейских стран, которые придерживаются противоположных тенденций, и «без колебаний указать на политические мотивы таких акций»[49].

В течение 60-70-х годов конкретная внешнеполитическая практика американского правительства руководствовалась не каким-либо одним из трёх рассмотренных вариантов. Политике «мостов», очевидно, больше соответствует второй курс. Но в конце 60-х годов политика «мостов» подверглась критике со стороны крайне правых сил за её якобы «стерильность» и пассивность во время чехословацких событий в августе 1968 г. Эта критика привела к некоторому ужесточению политики США в отношении Восточной Европы. Однако, если рассматривать весь десятилетний период 1965-1975 гг., то в американской политике явно преобладали элементы второго и третьего курсов.

Идеи политики «мостов», изложенные в середине 60-х годов, продолжали оставаться основой американской политики в отношении Восточной Европы на всём протяжении второй половины 60-х и первой половины 70-х годов. Правда, сам термин «наведение мостов» в официальных документах почти не употреблялся в годы президентства Р. Никсона. Сменивший Р. Никсона Д. Форд не часто, но употреблял это выражение применительно в Восточной Европе. Однако в прессе и литературе этим термином продолжали пользоваться при определении политики США в отношении Восточной Европы. А главное – сохранялось общее содержание этой политики, её цели и методы, хотя, конечно, в 70-е годы появляются новые элементы во взаимоотношениях США и восточноевропейских государств[50].

Начав проводить дифференцированный подход к странам Восточной Европы, Соединённые Штаты пытались путём установления и развития более тесных отношений с некоторыми из социалистических стран возродить в этих странах тенденции национализма, усилить стремления отойти от тесных отношений с Советским Союзом и другими странами социализма. Периодически то с одной, то с другой социалистической страной стали расширяться дипломатические отношения, культурные связи, увеличивался туристический обмен, проводились меры по восстановлению финансово-кредитных отношений. Именно во второй половине 60-х гг. в конгрессе США обсуждались вопросы предоставления кредитов и займов Югославии и Польше, были расширены дипломатические отношения с Болгарией и Венгрией, предприняты шаги по развитию торговли с Румынией, приняты меры для упрочения культурных связей с Чехословакией. Правительство США официально заявило о необходимости здоровых экономических и культурных отношений с социалистическими странами, а также признало возможность перейти к обсуждению вопросов сокращения вооружённых сил в Центральной Европе. В 1966-1968 гг. в конгрессе были внесены законопроекты о расширении торговли между странами США и Восточной Европы (кроме ГДР и Албании). Однако большинство из этих законопроектов не было реализовано из-за сложной международной обстановки, вызванной в первую очередь американской агрессией во Вьетнаме.

Если попытаться свести воедино разработанные в середине 60-х годов рекомендации в связи с политикой США в отношении Восточной Европы, то они выражаются в следующем: целью американской политики является ликвидация связей восточноевропейских стран с Советским Союзом; вывод их из Варшавского Договора и проведение ими политики нейтралитета (по примеру Австрии и Финляндии); осуществление внутренней политики реорганизации по образцу «западной демократии». Это была в целом конструктивная и, как показали события последующих двух десятилетий, эффективная концепция политики не только США, но и всего Запада в отношении Восточной Европы.

Пожалуй, наиболее существенным для 70-80-х годов было перенесение основного внимания в восточноевропейской политики Вашингтона на экономические и идеологические направления и признание неэффективности возможных военных акций для достижения своих целей. Если в первые годы после провозглашения политики «мостов» многие её противники рассчитывали с помощью этой политики ослабить или даже расколоть Организацию Варшавского Договора, а затем при удобной ситуации пустить в ход военную машину, то в 70-е годы военный элемент политики в отношении Восточной Европы отодвигается на задний план. Правда, степень отдалённости этого плана в значительной мере определялась противопоставлению друг другу умеренно реалистичных сил и американских «ястребов»[51].

Утверждение более реалистического курса в американской политике относительно социалистических стран шло не по восходящей линии. Это был сложный противоречивый процесс, для него были характерны и подъёмы, и резкие спады, зигзаги, а подчас и тупиковые ситуации. Особенно наглядно это проявлялось в ходе обсуждения некоторых проблем политики в отношении Восточной Европы в американском конгрессе. Весной 1970 г., когда новая администрация Р. Никсона разворачивала свою деятельность, крайне правые силы попытались оказать на неё воздействие с целью активизации давления со стороны США на страны Восточной Европы. В палате представителей звучали громкие призывы к оказанию «поддержки угнетённым народам» Восточной Европы, ликвидации «чуждой им формы правления», возврату им «национальной независимости», а далее следовали старые лозунги «освобождения» восточноевропейских стран. С подобными воззваниями выступали многие известные политические деятели, например, Д. Форд (тогда ещё не помышлявший о президентском кресле), который призывал страны Восточной Европы «порвать путы, связывающие их с Советским Союзом, и насладиться свободой»[52].

И всё же общая международная ситуация заставила правительство США постепенно, шаг за шагом, изменять свою политику в отношении социалистических стран. Характерной чертой политики США в отношении стран социализма становилось признание необходимости ведения переговоров. Если раньше важнейшим компонентом политической стратегии было совместная политика всех западных держав, опирающаяся на силу, то в начале 1970 г. в своём внешнеполитическом послании Конгрессу новый президент США Р. Никсон назвал три компонента: партнёрство, сила и переговоры. Правящие круги США признали необходимость отхода от политики «холодной войны» и переходу к концепции, которая должна соответствовать реальностям 70-х годов. Переход от конфронтации к политике переговоров – важная черта внешнеполитической стратегии США в отношении стран социализма.

Политику США в отношении Восточной Европы нельзя рассматривать в отрыве от общей международной ситуации и особенно в отрыве от состояния отношений между СССР и США. При всём своеобразии и региональной очерченности американская политика в отношении Восточной Европы неразрывно была связана с политикой США в отношении СССР, а зачастую и использовалась правящими кругами США для попыток того или иного «воздействия» на Советский Союз[53]. Первая половина 70-х годов – период значительного расширения отношений между Соединёнными Штатами и восточноевропейскими странами, роста двусторонних связей и контактов. Это общий для большинства стран Восточной Европы процесс был в значительной степени стимулирован расширением отношений между СССР и США. Как отмечал польский исследователь Л. Пастусяк, «советско-американский диалог способствует контактам других социалистических стран с Соединёнными Штатами, которые, хотя и с запозданием, приходят к пониманию того, что торговля, соглашения о сотрудничестве в разнообразных сферах и другие формы контактов отвечают взаимным интересам»[54]. Так, например, только в 1972 г. было подписано шесть важных польско-американских соглашений о сотрудничестве. В том же году Польшу посетил с официальным визитом президент США Р. Никсон. В 1974 г. во время визита первого секретаря ЦК ПОРП Э. Герека в США было подписано девять соглашений, в том числе о принципах польско-американских отношений и о развитии экономического сотрудничества. Расширились польско-американские торговые, экономические и культурные отношения[55].

Устранение торговой дискриминации могло содействовать значительному увеличению товарооборота США со странами СЭВ. В сентябре 1975 г. министерство торговли США опубликовало доклад, в котором отмечались широкие возможности сбыта американских товаров в социалистические страны, подчёркивалось, что «американский экспорт промышленных товаров в эти страны может возрасти в 1980 г. примерно до 4,5 млрд. долл.». В середине 70-х годов всё более широкие круги американской общественности выступали за расширение торговли с социалистическими странами. Согласно опросу, проведённому в декабре 1975 г., 52% опрошенных американцев выступали за развитие торговли с социалистическими странами, против – 25%.

Курс США в отношении Восточной Европы в 80-х годах, особенно в первой половине, на практике оказался под влиянием различных направлений американского политического мышления, что привносило в него дополнительную противоречивость при сохранении, однако, общей преемственности стратегической линии. Как и предыдущие администрации, в 80-е годы команда Р. Рейгана отличалась приверженностью идеям дифференцированного подхода к государствам Восточной Европы. Правда, в отличие от своих непосредственных предшественников, правительство консерваторов в русле общего ужесточения курса в отношении Советского союза отказалось от идей «дифференцированной разрядки» со странами этого региона. Основной акцент делался не только и не столько на использование этого принципа индивидуально в отношении к каждой из этих стран, сколько на разделение посредством него Восточной Европы на две группы стран, к которым применялись разные подходы и методы. По сравнению с периодом 70-х годов, в первой половине 80-х годов наблюдался спад активности в отношениях США с большинством стран Восточной Европы. Всплеск интереса к Польше в начале 80-х годов не сопровождался расширением двусторонних отношений, а после 1982 г. ПНР на несколько лет оказалась под прессом «санкций», серьёзно осложнивших и сузивших её связи с США. «В течение этого времени Польша оказалась, наряду с ГДР, Чехословакией и Болгарией, в той группе стран, которые рассматривались Вашингтоном в качестве прямых «сателлитов» Советского Союза. На эти страны в первой половине десятилетия распространялись многие черты весьма жёсткого подхода США к СССР. Официальные отношения Соединённых Штатов с этими четырьмя государствами не получили сколько-нибудь существенного развития[56].

В отношении другой группы стран, к которой относились Венгрия, Румыния, частично Польша (за исключением периода действия чрезвычайных мер и преодоления их непосредственных последствий), а также Югославия, проводилась линия, в целом соответствовавшая дифференцированной политике предшествующего десятилетия с присущей ей аргументацией и инструментальным набором средств и методов. Связи США с этими странами были относительно активными и широкими. Двусторонние контакты отличались довольно высоким уровнем представительства: в 1983 г. вице-президент Дж. Буш посетил Румынию, Венгрию, Югославию; состоялось несколько визитов в Восточную Европу государственных секретарей США, ряд встреч А. Хейга и его преемника Дж. Шульца с руководителями министерств иностранных дел СФРЮ, СРР и ВНР»[57].

Анализ отношений между США и странами Восточной Европы позволил авторам доклада «Восточная Европа и Запад» сделать следующие выводы: «Даже краткий анализ некоторых концептуальных подходов американских учёных, осуществлённых администрацией США мер в отношении восточноевропейских стран даёт основание говорить о начавшемся переосмыслении внешнеполитического курса Вашингтона в этом регионе, об изменении его намерений и планов. Насколько эти изменения прочны и долговременны, судить пока трудно. В немалой степени они связаны с процессами общеевропейского масштаба. Но главным образом это будет зависеть от самих восточноевропейских стран и Советского Союза – от перспектив осуществления ими радикальных реформ по переустройству своей политической и социально-экономической жизни»[58].