Думских прений, 6 марта 1907 года

Господа, я не предполагал выступать вторично перед Государственной

думой *, но тот оборот, который приняли прения, заставляет меня просить

вашего внимания. Я хотел бы установить, что правительство во всех своих

действиях, во всех своих заявлениях Государственной думе будет держаться

исключительно строгой законности. Правительству желательно было бы изыскать

ту почву, на которой возможна была бы совместная работа, найти тот язык,

который был бы одинаково нам понятен. Я отдаю себе отчет, что таким языком

не может быть язык ненависти и злобы; я им пользоваться не буду. Возвращаюсь

к законности. Я должен заявить, что о каждом нарушении ее, о каждом случае,

не соответствующем ей, правительство обязано будет громко заявлять; это его

долг перед Думой и страной. В настоящее время я утверждаю, что

Государственной думе, волею Монарха, не дано право выражать правительству

неодобрение, порицание и недоверие. Это не значит, что правительство бежит

от ответственности. Безумием было бы полагать, что люди, которым вручена

была власть, во время великого исторического перелома, во время

переустройства всех государственных, законодательных устоев, чтобы люди,

сознавая всю тяжесть возложенной на них задачи, не сознавали и тяжести

взятой на себя ответственности, но надо помнить, что в то время, когда в

нескольких верстах от столицы и от Царской резиденции волновался Кронштадт,

когда измена ворвалась в Свеаборг, когда пылал Прибалтийский край, когда

революционная волна разлилась в Польше и на Кавказе, когда остановилась вся

деятельность в Южном промышленном районе, когда распространялись

крестьянские беспорядки, когда начал царить ужас и террор, правительство

должно было или отойти и дать дорогу революции, забыть, что власть есть

хранительница государственности и целости русского народа, или действовать и

отстоять то, что было ей вверено. Но, господа, принимая второе решение,

правительство роковым образом навлекло на себя и обвинение. Ударяя по

революции, правительство несомненно не могло не задеть и частных интересов.

В то время правительство задалось одною целью - сохранить те заветы, те

устои, те начала, которые

были положены в основу реформ Императора Николая Второго. Борясь

исключительными средствами в исключительное время, правительство вело и

привело страну во Вторую думу. Я должен заявить и желал бы, чтобы мое

заявление было слышно далеко за стенами этого собрания, что тут волею

Монарха нет ни судей, ни обвиняемых и что эти скамьи - не скамьи

подсудимых, это место правительства. {Голоса справа: браво, браво.) За наши

действия в эту историческую минуту, действия, которые должны вести не ко

взаимной борьбе, а к благу пашей родины, мы точно так же, как и вы, дадим

ответ перед историей. Я убежден, что та часть Государственной думы, которая

желает работать, которая желает вести народ к просвещению, желает разрешить

земельные нужды крестьян, сумеет провести тут свои взгляды, хотя бы они были

противоположны взглядам правительства. Я скажу даже более. Я скажу, что

правительство будет приветствовать всякое открытое разоблачение какого-либо

неустройства, каких-либо злоупотреблений. В тех странах, где еще не

выработано определенных правовых норм, центр тяжести, центр власти лежит не

в установлениях, а в людях. Людям, господа, свойственно и ошибаться, и

увлекаться и злоупотреблять властью. Пусть эти злоупотребления будут

разоблачаемы, пусть они будут судимы и осуждаемы, но иначе должно

правительство относиться к нападкам, ведущим к созданию настроения, в

атмосфере которого должно готовиться открытое выступление. Эти нападки

рассчитаны на то, чтобы вызвать у правительства, у власти паралич и воли, и

мысли, все они сводятся к двум словам, обращенным к власти: "Руки вверх". На

эти два слова, господа, правительство с полным спокойствием, с сознанием

своей правоты может ответить только двумя словами: "Не запугаете",

(Аплодисменты справа.)

Приложение 1