Глава 3. Российская империя. XVIII век – век России.
«И перед младшею столицей
Померкла старая Москва,
Как перед новою царицей
Порфироносная вдова».
(Александр Пушкин.)
(Памятник Петру Великому в Санкт-Петербурге)
1. Пётр I – великий преобразователь России или разрушитель её национальных основ.
Весь XVIII век прошёл под знаком петровских реформ, задавшим темп её социально-экономическому и культурному развитию, укрепившим её военное могущество, значительно усилившим её позиции на мировой арене, изменившим сам облик страны. Трудно назвать другую страну в мире, сумевшую совершить столь быстрый рывок в своём развитии, превратившись из прежде отсталого и архаичного Московского царства в могучую Российскую империю, надолго вставшую у руля мировой политики. Всё это позволяет считать реформы Петра I Великого одним из самых значительных событий отечественной истории, резко изменившим судьбу страны.
Поскольку все дальнейшее развитие России в XVIII веке явилось следствием реформаторской деятельности Петра Великого, то к его личности постоянно было приковано внимание историков. Споры вокруг личности и деяний одного из самых знаменитых правителей России начались уже в годы его преобразовательной деятельности и не утихают до сих пор. Одни авторы ставят ему в заслугу бурный рост российской промышленности, создание регулярной армии и флота, установление торгово-экономических и культурных связей с Европой, строительство новой столицы, основание школ, Академии наук, издание газет, принятие нового календаря и вообще изменение жизни и быта почти всех слоев русского общества. Перемены в столь краткие сроки нигде в мире невиданные и дающие право считать Петра I «революционером на троне».
Другие, напротив, ставят Петру I в вину подрыв прежних духовных устоев русского общества, некритическое восприятие европейских норм поведения и элементов западной культуры, чуждых русскому национальному характеру. Указывают на то, что даже позитивные сдвиги в жизни русского общества были достигнуты слишком большой ценой: разорением страны и физическим изнурением ее жителей.
Более оригинальными в последнее время стали обвинения Петра Великого в насаждении военно-казарменного режима и в установлении собственного культа «отца отечества». Получается, что никакой он не реформатор, а просто «блистательный тиран», и «честолюбец», усилиями которого, как в свое время горестно заметил русский историк Н.М. Карамзин: «Мы стали гражданами мира, но перестали быть в некоторых случаях гражданами России». В последнее время появился ряд публикаций, где прослеживается попытка представить Петра I уж совсем невиданным злодеем, нанёсшим страшный урон стране и её народу ради не столь уж значительных результатов, а, может быть, и свернувшим Россию с более прогрессивного пути развития.
Можно, конечно, принять во внимание доводы о поверхностном характере проведённой модернизации России, которая, несмотря на приобретенный «европейский лоск» вовсе не стала похожей на передовые государства Европы. Но, даже соглашаясь с большими издержками его реформ для страны и народа, следует все же отметить, что в тех конкретно-исторических условиях России начала XVIII века это был единственно возможный путь обновления страны. Ведь, малейшее промедление в проведении реформ или более мягкий и плавный характер их проведения могли иметь самые катастрофические для страны последствия, а то и превратить Россию в колонию более развитых европейских государств. Именно такую судьбу предрекал нашей стране в конце XVII века великий математик и философ Лейбниц[11]. Так что честь и слава Петру Великому, спасшему Россию от столь незавидной участи.
Чтобы показать обоснованность именно такой точки зрения на петровские реформы, надо, во-первых, показать, что они были подготовлены всем предшествующим этапом развития страны. Во-вторых, доказать историческую обусловленность жестких мер в их проведении.
По первому вопросу, на наш взгляд, всё предельно ясно. Уже в годы правления отца Петра, царя Алексея Михайловича, наметились некоторые, пока еще робкие, сдвиги в сторону более передовой европейской культуры. В привилегированной части русского общества усилилась тяга к иностранным языкам и литературе. При царском дворе был открыт театр. Усилился наплыв иностранных специалистов на русскую службу и настолько интенсивный, что для них было отведено целое поселение в одном из районов Москвы под названием «Кукуй-город». По инициативе властей строились первые корабли (фрегат «Орёл»), заводы и мануфактуры, внедрялись европейские приемы в организации и обучении войск. Даже проведенную по инициативе патриарха Никона церковную реформу можно рассматривать в качестве предварительного опыта и проверки готовности русского народа к более основательным и глубоким преобразованиям.
Так что остается только согласиться с мнением известного историка С.М. Соловьева, что к исходу XVII века «народ поднялся, собрался в дорогу, но кого-то ждали, ждали вождя»[12]. И такой вождь явился. Им стал самый знаменитый правитель России из династии Романовых - Петр I Великий. Даже суровый критик Петра Великого и всех его деяний публицист второй половины XVIII века князь М.М. Щербатов, и тот отметил, что России без Петра I понадобилось бы еще два столетия, чтобы выйти на достигнутый к концу его правления уровень развития.
В этой связи немалые сомнения вызывает та альтернатива петровским реформам, которая связана с именами царевны Софьи Алексеевны и ее фаворита князя В.В. Голицына. Действительно, есть факты, свидетельствующие о том, что они замышляли реформы, в чем-то перекликающиеся, а в чем-то и превосходящие самые смелые замыслы Петра Великого. Однако за семь лет своего правления, кроме указов, смягчавших наказание за некоторые виды уголовных преступлений, ничего свершено не было. Царевне Софье и В.В. Голицыну не хватило самого главного, а именно политической воли для реализации своих реформаторских замыслов. Чтобы удержать неправедным путем захваченную власть, они вынуждены были постоянно соизмерять свою политическую линию с позицией своих консервативных сторонников из клана Милославских, не желавших и слышать ни о каких переменах. Что ж, силы традиционализма в русском обществе были тогда еще очень сильны, и с ними приходилось считаться.
Однако именно этот традиционализм сыграл роковую роль в судье правительницы Софьи Алексеевны и обеспечил успех петровских реформ. Это парадоксально, но это факт. Ведь в глазах общественного мнения уходящей московской эпохи Петр Алексеевич был законным, «богом данным» царем, и царевна Софья Алексеевна по достижении им совершеннолетия превращалась в простую узурпаторшу, свергнуть которую не составило большого труда.
В российских условиях начала XVIII века главным инструментом в деле модернизации страны стали именно такие институты традиционного общества, как деспотизм власти и закрепощенное положение всех сословий общества. Остановить в тех условиях взятый правительством курс на обновление социально-экономических и политических основ русского государства могла только смена правителя. Однако царь Петр I устранил эту возможность, установив в стране военно-полицейский режим и пожертвовав своим сыном-наследником царевичем Алексеем, не разделявшим его реформаторских замыслов. Обеспокоенный судьбой своего детища - обновленной России, Петр I даже изменил общепринятый порядок перехода престола от отца к сыну. Особый указ «О престолонаследии» предоставил императору право самому назначать себе преемника из числа наиболее достойных, на его взгляд, претендентов на трон в обход прямых наследников.
Во многих странах центром духовной оппозиции процессу модернизации страны становилась церковь, но на «святой Руси» такая возможность исключалась. Русская православная церковь всегда находилась в подчинении светской власти. Ее действительным главой являлся царь, а не патриарх. Пользуясь этим обстоятельством, Петр I свел на нет автономное положение церкви в государстве, фактически превратив в её особое ведомство по духовно-религиозным вопросам. Для этого было устранено патриаршество, а руководство ею было вверено специально созданному органу «Священному синоду» c государственным чиновником во главе в чине обер-прокурора.
Поскольку петровские реформы ломали русские вековые нормы и обычаи, им было оказано довольно сильное как активное, так и пассивное сопротивление, особенно в низших слоях общества, на которые пала основная тяжесть проводимых мер. Неприятие петровских нововведений проявлялось в массовом движении раскольников, в стрелецких и казацких выступлениях, в дворцовых заговорах. В борьбе с противниками реформ Петр I не стеснял себя в средствах, «устраняя варварство варварскими методами», применяя массовые казни и другие средства устрашения.
Однако не только это стало особенностью петровских реформ. Одной из уникальнейших черт российского опыта модернизации тех лет, явилось то, что она проходила в экстремальной ситуации, в обстановке Северной войны. Ведь общеизвестно, что для успешного проведения реформ требуется политическая стабильность внутри страны и отказ от активной внешней политики. В России же все обстояло с точностью до наоборот. Именно обстановка военного времени наложила свой отпечаток на содержание и на сам ход преобразований. Трудно назвать другую страну в мире, которая сумела бы осуществить столь крутую ломку своих социально-политических и экономических структур в подобной ситуации, в условиях почти непрекращающихся военных действий на севере, западе и юге страны.
Налицо, таким образом, наглядный пример мобилизационного типа развития страны, когда именно государство выступает его основной движущей силой, решая свои задачи за счет нещадной эксплуатации материальных и людских ресурсов общества.
К тому же обратной стороной реформаторской деятельности Петра Великого стал глубокий культурный раскол прежде единого русского общества. Европейское образование и западная культура стали уделом довольно узкого слоя, прежде всего дворянства. Остальной народ остался приверженцем старых русских культурных ценностей и норм поведения. По своему внешнему виду, и даже по языку (дворяне часто предпочитали общаться между собой на французском или немецком языке), верхние образованные слои российского общества стали резко отличаться от «простонародья», которое осталось хранителем национальных ценностей. Это ещё более усугубило взаимное неприятие и отчуждение между разными слоями российского общества, что имело далеко идущие негативные последствия.
Подводя итоги преобразовательной деятельности Петра Великого и её влияния на дальнейшее развитие России, следует констатировать, что его реформы имели реальные корни в прошлом, как и жёсткие методы в их проведении, а именно - в деспотизме власти и в подчиненном положении народа. Именно своей несокрушимой волей Петр Великий заставил Россию совершить гигантский скачок в своём развитии. Достаточно только взглянуть непредвзято, чем страна была до Петра I, и какой она стала в результате его реформаторской деятельности. Французский посланник в России Кампредона с затаённым ужасом и с видимым сожалением писал вскоре после окончания Северной войны: «При малейшей демонстрации его флота, при малейшем движении его войск ни шведская, ни датская, ни польская корона не осмелятся ни сделать враждебного ему движения, ни шевельнуть с места свои войска, как о том бывала речь при прежних обстоятельствах»[13].
Вместе с тем, следует отметить, что, хотя Петра I иногда называют «революционером на троне», а его реформы – «революцией сверху», вся его революционность имела ярко выраженный консервативный характер. Прямым следствием его реформ стало еще большее укрепление таких традиционных основ русского общества, как самодержавная власть царя и закрепощенное положение всех сословий абсолютистским государством, установление государственно-регулируемого экономического режима.
Налицо, таким образом, феномен «консервативной революции», когда культурно-технические достижения Запада были использованы утилитарно, в основном для продления жизни архаичных социально-экономических и политических структур. Таково, на наш взгляд, справедливое суждение об отдалённых последствиях петровских реформ современного историка Е. В. Анисимова[14].
2.Преемники Петра I Великого – забвение или защита национальных интересов страны.
Петр I оставил после себя не только сильную в военно-экономическом отношении державу, но и ряд сложных проблем в социально-политическом строе, мешавшим России стать вполне «цивилизованным» европейским государством. Главная из них заключалась в дальнейшем укреплении опоры существующего политического режима. Ведь, неограниченный произвол самодержавной власти, крайняя централизация государственного управления и отсутствие представительных учреждений на деле ослабляли политический режим, так как лишали самодержавную власть и дворянское общество обратной связи, сужая, тем самым, социальную базу режима. В условиях почти полной самоизоляции императорской власти от дворянского общества небольшой кучке заговорщиков не составляло особого труда свергнуть неугодного императора, несмотря на всю мощь репрессивного аппарата, ибо заговор мог созреть у самого подножья трона. Поэтому вся вторая четверть XVIII века прошла под знаком дворцовых переворотов.
Такому пути решения проблемы взаимоотношения власти и общества в немалой степени способствовала большая роль армии в жизни страны и неупорядоченность Петровского закона о престолонаследии, значительно расширявшего круг претендентов на трон и включавшего в него самых отдаленных представителей правящей династии. Это позволяло заговорщикам быстро найти замену неугодному императору (или императрице).
Все преемники Петра I России пытались решить эту очень важную для прочности их власти задачу. Один из простейших путей ее решения виделся в увеличении числа гвардейских полков, чтобы нелояльность одних воинских частей парализовать преданностью других. Так, царствующие особы немецкого происхождения, чувствуя неприязненное к себе отношение со стороны Семеновского и Преображенского гвардейских полков, в противовес им создали Измайловский и Кавалергардский лейб-гвардейские полки, где командные должности занимали иностранцы.
Другой путь решения этой проблемы заключался в том, что император заранее назначал себе преемника, отсекая других нежелательных кандидатов. Но как показывала российская политическая практика, все подобные меры по упрочению власти оказывались неэффективными. Гвардия по-прежнему оставалась главной ударной силой дворцовых переворотов, а высшие правительственные сановники мало считались с волей покойного императора (императрицы). Так, Анна Иоанновна предельно ясно дала понять, что не желает видеть на троне свою двоюродную сестру Елизавету Петровну. Однако именно Эрнст Бирон и другие близкие императрице Анне Иоанновне ранее люди фактически расчистили дорогу дочери Петра Великого на императорский престол.
Следовательно, оставался более сложный, но зато и более действенный
способ укрепления существующего режима - скорректировать петровские реформы в удобном для власти духе, взяв из них лишь то, что способствует стабилизации политического строя. В зависимости от конкретной ситуации можно было имитировать возвращение к суровым петровским временам «регулярного государства», требуя порядка и дисциплины во всех звеньях государственного управления, а на деле утверждать военно-казарменный режим и всевластие тайной полиции, чтобы зажать всех недовольных в железный кулак. Или можно было идти навстречу духу времени - эпохи разума и просвещения, изображая в деятельности правительства элементы «просвещенного абсолютизма», расширяя права и привилегии дворянского сословия, чтобы сделать его верной опорой трона. Такая политика «просвещенного абсолютизма» проводилась в ряде других государств Европы и предусматривала осуществление под эгидой верховной власти некоторых прогрессивных реформ, не затрагивавших, однако, основ абсолютистского строя.
Эти два направления в правительственной политике: одна – к установлению военно-бюрократического режима и другая – к «просвещенному абсолютизму», определяли собой всю политическую жизнь России послепетровской эпохи, хотя иногда возникали вполне реальные перспективы законодательного ограничения самодержавной власти и создания представительного учреждения.
Первая и наиболее решительная попытка ограничения самодержавной власти относится к 1730 году, когда претендентке на российский престол вдовствующей курляндской герцогине, племяннице Петра Великого, Анне Иоанновне членами Верховного Тайного совета были предъявлены предварительные условия «кондиции». По этому документу вся полнота власти в стране переходила в руки членов Верховного Тайного совета, а будущая императрица теряла реальную власть и превращалась в чисто декоративную фигуру.
Отказ Анны Иоанновны от уже подписанных соглашений и последующую расправу над авторами этого документа известный русский историк и политический деятель П.Н. Милюков расценил как роковой поворот, очередную трагедию в истории российского государства, когда окончательно утвердилось самовластие в России, и была предана поруганию первая официальная российская конституция - «кондиции». Тогда же, по его мнению, потерпела крушение самая реальная в XVIII веке попытка ограничить самодержавную власть царя.
Более современные нам авторы, В.Б. Кобрин и Н.Я. Эйдельман, тоже считают, что в случае принятия Анной Иоанновной «кондиций» хотя бы узкий слой российской аристократии выводился из-под необузданного произвола самодержавной власти. Это, по их мнению, могло открыть путь к гражданскому освобождению других сословий российского общества[15]. С этим трудно согласиться, поскольку освобожденные со второй половины XVIII века от обязательной государственной службы дворяне усилили эксплуатацию своих крестьян, что еще дальше отодвинуло перспективу их освобождения от крепостной зависимости. Кроме того, установление в таких странах, как Речь Посполитая и Швеция, полного господства феодальной аристократии отнюдь не привело эти государства к величию и процветанию.
В конкретных условиях России того времени установление полного господства над страной представителей 10-12 самых родовитых семей могло стать реакционным шагом, перечеркивающим все достижения петровской эпохи. Заговор «верховников» явился прямым отголоском звучавших во времена правления Екатерины I и Петра II предложений о восстановлении местничества, расширявшего права родовитых российских семей, и об отмене Петровского табеля о рангах, дающего возможность проникновения в дворянское сословие выходцев из простого народа. Все-таки, для России в ту историческую эпоху наиболее предпочтительной формой государственного устройства был «просвещенный абсолютизм». Только при непременном условии, чтобы российский трон занимали люди, искренне пекущиеся о благе отечества, как Петр I.
Не все преемники Петра Великого, правившие в стране во второй четверти XVIII, оставили заметный след в российской истории. Екатерина I по причине своей неграмотности и отсутствия всякого интереса к государственным делам, а Пётр II по причине малолетства и скорой смерти.
Несколько особое место в отечественной истории занимает следующая правительница Анна Иоанновна. Время её правления отмечено засильем иностранцев (прежде всего немцев) при императорском дворе и в органах государственного управления, а также установлением полицейского режима в стране. За этим периодом российской истории прочно закрепилось название «бироновщина», по фамилии фаворита Анны Иоанновны Э.И. Бирона. Не занимая никаких официальных постов, он, тем не менее, осуществлял всю внешнюю и внутреннюю политику страны. Это определение периода правления Анны Иоанновны проникло во все научные труды, учебные пособия и в художественную литературу. В них постоянно приводились строки из сочинений В.О. Ключевского о том, что «немцы посыпались в Россию, точно сор из дырявого мешка, облепили двор, обсели престол, забирались на все доходные места в управлении»[16]. Конечно, этим иностранным пришельцам должны быть глубоко чужды Россия и её национальные интересы.
Особенно был резок в своих суждениях советский писатель В. С. Пикуль, обрушившийся в своём романе «Слово и дело» на «подлого вестфальца», вице-канцлера А.И. Остермана, который «…смотрел на Россию глазами Вены, слышал стоны России только немецкими ушами. Иначе говоря, он ничего не хотел слышать, кроме звона золота и приказов из Вены»,[17] то есть проводил антинациональную внешнюю политику, продавая интересы страны за австрийское золото. Нисколько не лучше его были другие сановники немецкого происхождения, грабившие и унижавшие достоинство страны, видя в ней, как бы сейчас сказали, только «поле для охоты» за чинами, наградами и богатством.
Однако современные авторы Е.В. Анисимов и А.Б. Каменский выражают сомнения относительно подобных стереотипов, сложившихся в освещении данного периода российской истории.
Действительно, более беспристрастный взгляд на этот период позволяет судить о том, что выходцы из захудалых германских княжеств, заполонившие двор Анны Иоанновны, не питали никаких ностальгических чувств по утраченному фатерланду. Они всем в своей жизни были обязаны России и только ей, где обрели знатность и богатство. Нет спора, Э.И. Бирон, А.И. Остерман, И.Д. Шумахер и другие (за исключением, может быть, фельдмаршала Б.Х. Миниха) были взяточниками и казнокрадами, как, впрочем, и их русские коллеги А.М. Черкасский, С.А. Салтыков, А.П. Бестужев и другие, но врагам России они не служили. Более того, они участвовали в проведении политики, направленной на закрепление позиций России в Польше и Прибалтике, сделали попытку продвинуться к теплому Черному морю. Причём, сохранилось свидетельства строгой отповеди, данной Э.И. Бироном австрийскому послу, за что его легко можно заподозрить, как сейчас бы сказали, в великодержавном шовинизме.
Имеются и другие факты, опровергающие утверждения о покровительственном отношении окружения Анны Иоанновны к сановникам немецкого происхождения, или о полном пренебрежении последних к нуждам и заботам простых русских людей. Именно по инициативе президента военной коллегии фельдмаршала Б.Х. Миниха жалование русских офицеров было установлено на одинаковом с иностранцами уровне, а не в два раза меньше, как это было при Петре I. Есть статистические данные свидетельствующие, что даже иностранцев на русской службе во времена Анны Иоанновны было не больше, если не меньше, чем в иные периоды русской истории.
И сама Анна Иоанновна в области внутренней политики продолжила линию своих предшественников на некоторое облегчение положения дворян, постепенное освобождение их от тягот пожизненной службы государству. Им были сокращен (до 25 лет) срок обязательной военной и гражданской службы. Для дворянских недорослей был открыт Шляхетский корпус, окончив который они сразу становились офицерами, а не тянули, как в прежние времена, по несколько лет солдатскую лямку. Был изменен петровский закон о наследовании помещичьих имений. Если раньше все доставалось одному из сыновей, а остальные должны были искать себе пропитание на военной или гражданской службе, то теперь хозяин имения получил право распределять свое имущество между всеми членами семьи.
Хотя, императрица всецело посвятила себя балам, охоте и другим развлечениям; дела в стране, между тем, как ни странно, шли в гору. Увеличилось число заводов, значительно выросли объёмы производства. Во внешней политике также была продолжена линия на усиление влияния России на ближайшие страны и в европейской политике.
Единственное, что омрачает период правления Анны Иоанновны, так это установленный ею репрессивный режим, который часто изображают схожим по жестокости с правлением Ивана IV Грозного. Только в какие времена власть не преследовала инакомыслящих? Однако и здесь прошлое поколение историков несколько сгустило краски. По произведённым подсчётам количество политических дел при Анне (более 2 тыс.) было вполовину меньше, нежели в годы правления вроде бы доброй императрицы Елизаветы Петровны. Следует потому признать, что Анна Иоанновна действовала так, как её предшественники, приближая угодных, отдаляя неугодных и жестоко наказывая недовольных. Так что надо отметить, что в целом политика Анны Иоанновны и ее окружения вполне соответствовала русской политической традиции XVII-XVIII веков, и ни о каком подчинении её чужеземных интересам или об её особой жестокости по отношению к жителям страны не может быть речи.
Разные императоры и императрицы сменяли потом друг друга на российском престоле, но неизменной оставалась их линия на расширение дворянских привилегий, развитие экономики и усиление внешних позиций страны.
Захватив власть с помощью дворянских гвардейских полков, Елизавета Петровна отблагодарила дворян специальным указом, предоставлявшим только лицам благородного дворянского сословия право «иметь над людьми и крестьянами полную власть без изъяна, кроме отнятия жизни и наказания кнутом и проведения над оными пыток». Прочие сословия (купцы и духовенство) таких прав были лишены. Еще резче, таким образом, стала черта, отделявшая дворян от остальной части российского общества.
Петр III недолго пробыл на троне по причине откровенно пренебрежительного отношения к национальным интересам страны, к русской вере и к русским обычаям. Однако за свое недолгое правление он успел издать ряд указов, представлявших собой попытку внесения более основательных элементов европейской политической культуры в страну, сохранявшую, несмотря на свой внешний европейский лоск, черты восточноазиатской деспотии. Его Указ «О вольности дворянской » вообще освободил дворян от обязательной службы государству. Другой Указ ликвидировал Тайную канцелярию - орган политической полиции, державший во времена Анны Иоанновны в страхе все население страны, включая высших сановников. Особенно примечательным был Указ, проводящий идею веротерпимости и прекращавший преследование старообрядцев. Все это позволило современному историку А.C. Мыльникову объявить Петра III великим реформатором, ставшего жертвой консервативного дворянского общества[18]. Однако личные качества этого несчастного императора делали его достаточно одиозной фигурой на российском престоле, крайне непопулярной в среде столичного дворянства, которое предпочло ему его супругу, ставшую самой знаменитой правительницей России под именем Екатерины Великой. Тем более что до недавнего времени ни один правитель России так откровенно не пренебрегал интересами страны, как Пётр III по причине своего почтительного отношения к прусскому королю Фридриху II, уступив ему все русские завоевания в Восточной Пруссии.