Крепостное хозяйство (XVIII в.)

…Таким образом, сложившаяся экономическая система и до­стигнутый на ее базе уровень развития производительных сил позволял самодержавию вплоть до XVIII в. решать внешнеполи­тические задачи. Невысокий уровень развития экономики в об­щем соответствовал, а подчас и превосходил экономические воз­можности традиционных соперников России. Но на рубеже XVII – ХVIII вв. ситуация изменилась. Самодержавию в борьбе за выход к Балтийскому морю пришлось столкнуться с европейскими дер­жавами, вступившими на путь буржуазного развития. И уже пер­вое столкновение отчетливо продемонстрировало отставание кре­постнически организованной экономики России. Русская монар­хия, пожалуй, впервые столь остро встала перед проблемой необходимости модернизации социально-экономических основ общес­тва. Но выбор направления реформ был заранее ограничен. Их инициатором выступало самодержавие, а не какой-либо из слоев российского общества, в силу своего экономического интереса требующий преобразований. А поэтому направление реформаторства носило утилитарный характер. Необходимость закрепления в европейской политике требовала организации сильной армии и флота, которые в свою очередь нуждались в создании прочной военно-технической базы внутри страны. Этим, пожалуй, и объяс­няется, почему петровские преобразования в экономике косну­лись прежде всего промышленности и торговли. Результаты были потрясающие. За четверть века выросла крупная мануфактурная промышленность. В металлургии, судостроении, текстильной и кожевенной промышленности действовало более 100 предприятий. С 1722 г. Россия начала экспортировать желе­зо. Стоимость вывозимых товаров составила 4,2 млн р., что вдвое превышало ввоз.

Но за всеми этими успехами по-прежнему стояли средневе­ковые методы организации русской экономики. На отечествен­ную почву переносились только внешние западные буржуазные формы, которые наполнялись местным феодальным содержанием. Крепостническая система оказалась способной интегрировать технологические достижения капитализма, сохраняя при этом свою сущность. Наиболее наглядно это проявилось в промышленнос­ти. Столкнувшись с проблемой обеспечения строящихся ману­фактур рабочей силой, Петр решает ее так же, как какой-нибудь вопрос о заселении новой крепости. Серией указов была создана абсолютно новая категория крепостного населения, так называе­мые «приписные крестьяне», чья обязанность перед государством состояла в работе на заводах. В результате мануфактуры, которые призваны были стать очагами развития буржуазных отношений, превратились в очередную разновидность феодальной собствен­ности – вотчинную мануфактуру. Но назвать их собственностью в полном смысле этого слова также сложно, ибо построенные казной мануфактуры передавались частным лицам на владель­ческом праве, которое могло быть аннулировано, если заводчик не выполнял взятых на себя перед государством обязательств.

Не меньшие противоречия возникали и в области торговли, которую Петр пытался поставить на европейский лад. Но средневековые методы давали подчас обратный результат. Насильствен­ное сколачивание компаний, принудительное переселение куп­цов в Петербург, административное регулирование грузопотоков, рост налогов, сохранение государственных монополий привело к разорению наиболее состоятельной группы русского купечества – членов «гостиной сотни».

Результат петровских преобразований был противоречив. Он сумел сдвинуть Россию с места и заставил сделать ее экономи­ческий скачок, который выдвинул страну в число, ведущих госу­дарств Европы. Но это был лишь тактический успех, который нес, в себе зерна будущих поражений. Укрепление крепостничества, которое произошло при царе-реформаторе, проникновение его в новые отрасли экономики закладывали механизмы торможения в хозяйство России. Последствия выбора экстенсивного пути раз­вития феодализма проявились не сразу. Богатейшие людские и материальные ресурсы давали простор для маневра. Но по мере развития буржуазных отношений на Западе разрыв в уровне раз­вития экономики все более увеличивался, приобретая угрожаю­щие симптомы.

Выбор, сделанный Петром I, определил на последующие пол­тора столетия направление и темпы экономического развития стра­ны. Наибольшее развитие производительных сил в XVIII в. про­изошло не в ремесленном производстве или сельском хозяйстве, а в промышленности. Причина этого явления крылась в том, что мануфактурная промышленность сумела найти достаточно широ­кий рынок для своей продукции. Самодержавие, стремясь гаран­тировать экономическую независимость страны и обеспечить потребности регулярной армии и флота, было заинтересовано в интенсивном развитии оборонных отраслей и компенсировало своими заказами узость внутреннего потребительского рынка. В результате за вторую половину века количество мануфактур удвои­лось, достигнув к 1800 г. 1200 предприятий. Наибольших успехов добилась металлургия. К концу XVIII в. Россия по производству черных металлов стояла на первом месте в мире. Причем отечес­твенная металлургия смогла не только полностью обеспечить пот­ребности страны, но и работать на экспорт. В начале 90-х годов еже­годно из России вывозилось 2,5 млн пудов железа.

Однако этот ошеломляющий успех, достигнутый на базе кре­постничества, был кратковременным. Уральские заводы, на которых выплавлялось две трети всего железа в России и почти 100% меди, служат ярким примером неповоротливости крепостничес­кой организации промышленности. Уральские заводчики на сво­их предприятиях не только использовали труд приписных кресть­ян, которые подобным образом отрабатывали государственную повинность, но и получали от казны пособие в землях, рудниках, лесах. Но почти бесплатные людские и природные ресурсы обо­рачивались зависимостью от правительства и ограничением пред­принимательской инициативы. Они не могли по своему усмотрению принимать самостоятельные решения по увеличению, умень­шению или прекращению действия предприятия, свободно рас­поряжаться закрепленной за заводами рабочей силой и матери­альными ресурсами, переводить мастеровых с одного завода на другой и т.д. В итоге это приводило к тому, что отечественная промышленность оказалась в менее благоприятных условиях, чем европейская, которая к этому времени уже начала испытывать благотворное влияние промышленного переворота. В результате российская металлургия вынуждена была к 1860 г. переместиться с первого на восьмое место. Причем производство на горных за­водах Урала продолжало расти, но темпы роста были значительно медленнее, чем в капиталистических странах. Если в начале века Англия выплавляла чугуна столько же, сколько и Россия, около 10 млн пудов в год, то к I860 г. она увеличила выпуск до 240 млн пудов, а Россия (без Польши и Финляндии) – лишь до 18 млн.

Экономическая политика самодержавия была непоследователь­ной. В ней явно сталкивалось две тенденции. Выражая интересы дворянства, оно шло на защиту его сословных привилегий, что подчас имело отрицательные последствия для хозяйства страны, как это было, например, в результате отмены в 1762 г. права куп­цов покупать крепостных к мануфактурам. Не все купеческие предприятия в условиях отсутствия рынка свободной рабочей силы смогли продолжить после этого указа свое производство. Но од­новременно самодержавие нуждалось в сильной экономической базе, которая позволила бы ему играть ведущую роль в европейс­кой политике. Поэтому оно вынуждено было идти по пути сти­мулирования крепостного хозяйства. Не затрагивая его основ, монархия устраняла наиболее одиозные проявления средневековья. Только в 1754 г. были ликвидированы внутренние таможенные пошлины, несколько позднее упразднено большинство царских монополий, сделаны попытки преодолеть сословный принцип организации торговли и промышленности. Указ 1775 г., позво­лявший всем сословиям беспрепятственно заводить самые раз­личные заводы и мануфактуры, открывал широкие перспективы для развития русской промышленности. Но наличие крепостни­чества уродовало русскую мануфактуру, подчас придавая ей гро­тесковые формы. Это замечание относится прежде всего к кре­постной крестьянской промышленности, которая развивалась на базе традиционных промыслов.

Выбор пути. История России 1861 – 1938 гг.

/ Под ред. А.Т.Тертышного. Екатеринбург, 1995. С. 39 – 43.

В.И.Буганов

ПЕТР ВЕЛИКИЙ И ЕГО ВРЕМЯ

…В России петровского времени существовали все три формы мелкой промышленности: домашние промыслы, ремесло и мелкое товарное производство. Ремесленни­ки – представители первой формы – олицетворяли нату­ральное хозяйство, в котором сам производитель пол­ностью потреблял изготовленные им же изделия. Ремес­ленник второй формы работал уже по заказу потребите­ля, его изделия выходили за пределы его хозяйства, а сам он отрывался, полностью или частично, от пашен­ных занятий. Наконец, ремесленник третьей формы про­давал свои изделия как товар на рынке или сам, или через скупщика, представителя торгового капитала; сам же он становился мелким товаропроизводителем, свя­занным с рынком. В России быстро развивались все три формы мелкой промышленности.

Мануфактуры, как и мелкая промышленность, по­явились в России давно, но до правления Петра дожило их сравнительно немного – всего один-два десятка. Того, что они поставляли, не хватало даже на самые необхо­димые нужды. Достаточно сказать, что железо и про­чие металлы привозили из Швеции, а с началом Север­ной войны этот канал сразу же был перекрыт. Из-за границы шли также медь, серебро, золото и другие ме­таллы, ружья и сукна. Так дальше продолжаться не могло. Хозяйство страны и начавшаяся война требовали много железа и меди для изготовления орудий труда и войны, кожи и сукна для одежды, гражданской, солдат­ской, матросской.

Петр и власти организовали поиски руд. Там, где их находили, строили предприятия, причем очень быстро. В самом начале века повелением Петра на Урале по­явились заводы Невьянский, Каменский, Уктусский, Алапаевский и др.; в Карелии – Петровский (там, где сейчас Петрозаводск), Алексеевский, Повенецкий и Кончезерский; в Воронежском крае – Липецкий и Кузьмин­ский. 11 крупных заводов вступили в строй, принадле­жали они казне или частным лицам, например Н. Де­мидову. И в последующие годы строительство мануфактур в России продолжалось – возникали металлургиче­ские (железоделательные, медеплавильные) заводы, вы­плавка чугуна со 150 тыс. пуд. в 1700 г. (первый гoд Северной войны) поднялась до 800 тыс. пуд. в год кончины Петра.

В области промышленности при Петре появилось много нового. На первое место в металлургии выдвинулся быстро развивавшийся Урал. Старые районы, Тульский и Олонецкий, отходили на второй план. Впервые широко развернулись добыча и обработка меди на Урале и в Карелии. Около Нерчинска, за Байкалом в 1704 г. построили первый сереброплавильный завод.

Bceгo при Петре существовало около 200 предприятий. Как правило, это крупные централизованные мануфактуры с разделением труда. Владельцы мануфактур – преимущественно купцы, реже дворяне (Меншиков, князь А.М.Черкасский, Апраксин, Макаров, Толстой, Шафиров и др.), иностранцы, крестьяне.

Петр проводил протекционистскую политику по отно­шению к русской промышленности. Она была проникну­та духом меркантилизма. Предприниматели получали различные привилегии, субсидии, оборудование, сырье.

В итоге принятых мер зависимость России от импорта существенно сократилась или прекратилась. Более того, Россия начала вывозить в за­рубежные страны железо, высоко ценимое в Англии и Голландии, полотно и др. Так, в 1700 г., согласно дан­ным московской таможни, в Россию из Швеции ввезли около 35 тыс. пуд. железа, а в 1726 г. только через Петербург и Ригу за границу продали более 55 тыс. пуд. русского железа. С 1712 г. Россия перестала закупать в Европе оружие. В 1724 г. Петр и вла­сти ввели покровительственный таможенный тариф – высокие пошлины на иностранные товары, которые мог­ли изготовлять или уже выпускали отечественные пред­приятия.

На мануфактурах применяли труд наемных работников. Однако все большее зна­чение получал труд принудительный – труд крепостных, купленных (посессионных) крестьян, наконец, госу­дарственных (казенных, черносошных) крестьян, кото­рых «приписывали» к заводам, заставляли работать на них. Указ Петра 18 января 1721 г. разрешал «для раз­множения таких заводов как шляхетству (дворянству), так и купецким людям к тем заводам деревни покупать невозбранно, дабы те деревни всегда были уже при тех заводах неотлучно». В целом при Петре, в значительной степени его тща­нием, Россия сделала большой скачок в промышленном развитии.

Петр придавал большое значение торговле, внутренней и внешней. Главное же, чем он был, несомненно, доволен, – экономи­ческая независимость России, активный внешнеторговый баланс.

Сельское хозяйство времени Петра не может пора­зить такими же сдвигами, какие произошли в промышленности. Продукция увеличивалась, но путем не интенсивным, а экстенсивным – прежде всего за счет расширения посевных площадей; улучшение орудий труде и культуры земледелия происходило весьма медленно, Новые земли вводились в оборот на юге и востоке – в Среднем Поволжье и Сибири. Именно туда бежали крестьяне в поисках воли и лучшей доли.

В 1718 г. по велению Петра началась всеобщая перепись населения. В 1724 г. стало из­вестно, что из более чем 15 млн жителей России подат­ное население (т. е. без дворянства и духовенства, не плативших налоги) состояло из 5,57 млн душ мужского пола (без Украины, Эстляндии, Лифляндии и не обложенных подушной податью народов Заволжья и Сибири); из них в сельской местности проживало 5,4 млн душ мужского пола; крепостные составляли 3,176 млн душ.

Подушная подать, введенная одновременно с пере­писью, имела одно немаловажное и благотворное последствие. Если раньше, при поземельной (посошной) и подворной (тоже по сути дела поземельной) системам, обложения крестьянин старался распахивать земли поменьше, то теперь, при взимании налога с души, он распахивает ее как можно больше. Ввиду этого в XVIII в., при Петре и позднее, в хозяйственный оборот вводилось большое количество новых земель.

Увеличилась при Петре численность работных людей на мануфактурах и промыслах, водном и гужевом транспорте. В наемные работники поступали гулящие, беглые, бездомовные, неимущие, выбившиеся из привычной среды люди, немало среди них было и отходников из крепостных крестьян – помещики отпускали своих подданных из сел и деревень, чтобы получить с них оброчные платежи, нередко в повышенном размере.

В отличие от Западной Европы, где крупная промышленность развивалась на базе ликвидации крепостного права, интенсивного первоначального накопления, создания большого рынка труда из-за массового разорения крестьян (например, огораживания и сгона крестьян с земли в Англии), в России крепостное право оставалось до начала второй половины XIX в. Неудивительны поэтому те деформации, которыми сопровождалось раз­витие русской промышленности: применение на фабри­ках и заводах, и в довольно значительном объеме, кре­постного труда (крепостных, приписных, посессионных, отданных на заводы по указу крестьян и других людей).

Появление в городах довольно большого числа работ­ных людей с мануфактур, разного рода чернорабочих внесло новый и заметный элемент в состав городского населения. Они составляли ту его часть, которую регла­мент Главного магистрата (учреждения, ведавшего горо­дами) называл «нерегулярными гражданами». Это «под­лые люди, обретающиеся в наймах и в черновых работах». Они не имели права участия в выборах представителей городского самоуправления, что являлось прерогативой «регулярных граждан» – купцов и ремесленников. Бога­тые граждане из их числа – «знатные купцы, которые имеют знатные большие торги», доктора, аптекари, живо­писцы, шкиперы и прочие интеллигенты, а также близ­кие к ним из числа ремесленников (иконники, золотых и серебряных дел мастера) – составляли первую гиль­дию. Во вторую гильдию входили прочие ремесленники и торговцы, что победнее. Купцы-владельцы мануфак­тур или купцы, торговавшие с заморскими странами, по своему высокому положению составляли особую груп­пу и подчинялись соответствующим центральным учреж­дениям – коллегиям, а не городовым магистратам по месту жительства. Их освобождали от службы по выбор­ным должностям, торговли казенными товарами, сбора таможенных пошлин, от военных постоев. Это были существенные привилегии, и они их очень ценили.

Русское купечество представляло собой зарождав­шийся класс буржуазии. При Петре ее формирование, активность заметно возросли. Сам законодатель ограж­дал их интересы и собственность.

При Петре изменился и состав дворянства. В его ряды вошли по служебным заслугам и царскому пожалованию многие выходцы из других сословий, вплоть до «подлых». Все они, дворяне старой и новой формации, получали земли и крестьян. В их руки перешли сотни тысяч крестьян из числа государственных и дворцовых.

Важным приобретением для дворян стало окончатель­ное слияние поместий, которыми они владели на услов­ном праве (при условии несения службы на государя; его несоблюдение могло закончиться конфискацией по­местья в казну), и вотчин, безусловных владений. Это оформил известный указ Петра о единонаследии от 23 марта 1714 г.

Помимо того что дворяне получали от царя, они присваивали, с его же благословения, земли на юге Европейской России (набеги крымцев к тому времени ослабели), в Поволжье и Заволжье. В ход шли насиль­ственные захваты, незаконные сделки на землю. Появ­лялось русское дворянское землевладение в Лифляндии и Карелии по мере успехов России в Северной войне.

На смену старому делению дворян на чины думные (бояре, окольничие, думные дворяне, думные дьяки; все они заседали в Боярской думе – высшем совещательном органе при царе), столичные (стольники, спальники и т. д., вплоть до дворян московских) и провинциальные (дворяне и дети боярские по «городам», т. е. по уездам) пришло новое чиновное деление, которое, по представле­нию Петра, должно было исходить из принципа служеб­ной выслуги, годности.

Петровская «Табель о рангах», обнародованная 24 января 1722 г., окончательно зафиксировала принцип чиновной, бюрократической выслуги. Новый закон Пет­ра разделил службу на гражданскую и военную. Та и другая получили 14 классов, или рангов, в распределе­нии чинов. Получив чин VIII класса, всякий становился дворянином вместе со своими потомками. Но дворянское достоинство можно было получить и по воле государя. Чины XIV – IX классов тоже давали дворянство, но толь­ко личное, не потомственное.

Новая система расширила количественно ряды дворянства российского – прочной опоры феодального госу­дарства, власти самого императора. Новые дворяне полу­чали земельные владения и крепостных крестьян, патенты на чины и награды, благословляя судьбу и счастливый случай. Дворяне занимали безусловно господствующее поло­жение в обществе — им принадлежали имения с крепост­ными, они были руководителями в учреждениях, армии и на флоте. Но при этом царь заставлял их учиться «цыфири и геометрии» в школах, посылал в Морскую академия, Инженерную и Артиллерийскую школы, им основанные, за границу.

В целом меры Петра привели к консолидации рус­ского дворянства как класса господствующего, правяще­го, к укреплению его экономической мощи и политиче­ских позиций. Оно пополнилось выходцами из недворян­ских сословий, представителями феодальной верхушки нерусских народов – таковы татарские князья Енгалычевы, украинские гетманы и полковники Скоропадские и Апостолы, Горленки и Забелы, лифляндские и эстляндские дворяне с их особыми правами (дворянские ланд­таги, коллегии ландратов; административные и судебные должности были оставлены в их руках). Все прослойки дворян при Петре слились в единое сословие.

Петр подверг коренной перестройке все здание госу­дарственного управления, администрации. На смену Боярской думе с 1699 г. пришла Ближняя канцелярия из восьми доверенных лиц царя. Он называл их «конзилией министров», которая явилась предшественницей Сената, учрежденного в 1711 г. Сенат имел власть су­дебную, административно-управленческую, а иногда и законодательную. Сенаторы обсуждали дела и принима­ли решения коллегиально, на общем собрании, скрепля­ли свои решения подписями. Делопроизводство вела Сенатская канцелярия во главе с обер-секретарем.

В 1711 г. были введены должности фискалов в цент­ре (обер-фискал Сената, фискалы центральных учрежде­ний) и на местах (губернские, городовые фискалы). Они осуществляли контроль за деятельностью всей адми­нистрации, выявляли факты несоблюдения, нарушения указов, казнокрадства, взяточничества, доносили о них Сенату и царю. Петр поощрял фискалов, освободил их от податей, подсудности местным властям, даже от ответ­ственности за неправильные доносы.

Связь с губерниями, образованными в 1708 г., Сенат осуществлял через губернских комиссаров.

Сенат руководил всеми учреждениями в стране. По и за самим Сенатом Петр организовал контроль. С 1715 г. его осуществлял сенатский генерал-ревизор, или надзи­ратель указов, потом тот же сенатский обер-секретарь; с начала 1721 г. – штаб-офицеры гвардии; наконец, с 12 января 1722 г. по новому указу Петра – генерал-прокурор и обер-прокурор, его помощник. Имелись про­куроры и во всех других учреждениях, подчинялись они генерал- и обер-прокурору, которых назначал обычно сам император. Генерал-прокурор контролировал всю работа Сената, его канцелярии, аппарата – не только принятие решений, но и их исполнение. Незаконные, с его точки зрения, постановления Сената он мог приостановить, опротестовать. Он сам и его помощник подчинялись только царю, подлежали его суду. Ему подчинялись все прокуроры (гласный надзор) и фискалы (тайный над­зор) империи.

Новое положение о Сенате 1722 г. подтвердило его роль как высшего государственного учреждения импе­рии, подчинение ему центральной и местной администра­ции. Он был послушным орудием в руках Петра, кото­рый осуществлял над ним полный контроль, как личный, так и через генерал-прокурора. На Сенат пала вся ра­бота по управлению. Петр руководил страной через Се­нат, подчиненные ему центральные и областные учреж­дения. Но у Сената оказалось много повседневной, чер­новой работы. Старые приказы, многочисленные и неповоротливые, с перекрещивающимися функциями, были неважными помощниками. Петр давно видел их не­достатки и, исходя из принципа необходимости строгого разделения обязанностей, сфер управления, вскоре после учреждения Сената решил заменить приказы но­выми учреждениями – коллегиями. В 1715 г. русские резиденты в Европе получили по­веление Петра – составить подробные описания учреж­дений в странах аккредитации. Он не раз подчеркивал, что при учреждении коллегий, используя иностранный, например шведский, опыт, нельзя делать это механиче­ски, без учета русского опыта.

В 1720 г. опубликовали Генеральный регламент кол­легий, согласно которому присутствие каждой из них состояло из президента, ее главы, вице-президента, четырех-пяти советников и четырех асессоров. В ее штат входили секретари, нотариус, переводчик, актуариус, копиисты, регистраторы, канцеляристы. При коллегии имелся свой фискал, позднее – прокурор для надзора и контроля за прохождением дел. Присутствие должно было заседать ежедневно. Коллегии подчинялись Сенату, а им – местные учреждения. Вместо нескольких десятков старых приказов появи­лись 11 коллегий со строгим разделением функций. На­пример, Посольский приказ заменила Иностранная кол­легия во главе с канцлером и вице-канцлером (графом Г.И.Головкиным и бароном П.П.Шафировым). Были образованы коллегии: Военная (фельдмаршал А.Д.Меншиков, генерал А.Вейде), Адмиралтейская (граф Ф.М.Апрак-син, вице-адмирал К.Крейс), Камер-колле­гия (князь Д.Голицын), Юстиц-коллегия (тайный со­ветник граф А.А.Матвеев), Ревизион-коллегия (кригс-комиссар князь Я.Ф.Долгорукий), Коммерц-коллегия (П.А.Тол-стой), Штатс-контор-коллегия (граф И.А.Му­син-Пушкин), Берг-Ману-фактур-коллегия (генерал-фельд-цехмейстер Я.В.Брюс).

Помимо четырех коллегий, ведавших иностранны­ми, военными (армией и флотом отдельно), судебными делами, группа коллегий занималась финансами (доходами – Камер-коллегия, расходами – Штатс-контор-коллегия, контролем за сбором и расходованием казенных средств – Ревизион-коллегия), торговлей (Коммерц-коллегия), металлургической и легкой промышленностью (Берг-Мануфактур-коллегия, которую в 1722 г. разделили на две: Берг- и Мануфактур-коллегию). Позднее к ним прибавилась Вотчинная коллегия. В итоге коллегий с четко определенными обязанностями, единообразными штатами. Действовали они по всей стране. Управление значительно упростилось, например, к Юс­тиц-коллегии перешли функции семи бывших приказов. ­Дела в них велись совещательным порядком, коллегиально, решения принимались большинством голосов. К коллегиям примыкало несколько учреждений, тоже по существу являвшихся таковыми. Таков, например, Синод – центральный орган управления церковными делами и имениями, учрежденный в 1721 г. В Синоде имелся свой обер-прокурор, обычно из офицеров, назначавшийся тоже монархом. Синод стал послушным орудием в его руках, и церковь уже не могла считать себя чем-то вроде государства в государстве.

Особой коллегией стал и Главный магистрат – цент­ральное учреждение для управления городами. Учредил его Петр в 1721 г. с целью, как он объявил, «всего рос­сийского купечества рассыпанную храмину паки (сно­ва) собрать». На местах ему подчинялись горо­довые магистраты. Они пришли на смену Ратуше и зем­ским избам, деятельность которых давно заглохла. Задача новых учреждений – исполнение административ­но-полицейских функций в городах, защита интересов купечества, помощь в развитии мануфактур. Членов го­родовых магистратов полностью избирали горожане. Часть членов Главного магистрата тоже состояла из вы­борных членов (из «первостатейных, добрых, прожиточ­ных людей», т. е. лиц богатых и достойных доверия властей).

Политическим сыском по-прежнему занимался Преоб­раженский приказ. Коллегиальная система значительно отличалась в лучшую сторону от старой приказной. Перестройку местных учреждений Петр начал до того, как взялся за центральные. Мощные народные вос­стания начала столетия выявили слабость, ненадежность власти в городах и уездах – воеводской администрации и городского самоуправления. По реформе 1708 – 1710 гг. Петр разделил страну на восемь губерний: Московскую, Ингерманландскую (позднее – Петербургскую), Киев­скую, Смоленскую, Казанскую, Азовскую, Архангелогородскую и Сибирскую, потом к ним добавили Воронеж­скую. Каждую из них возглавлял губернатор, в руках которого находилась вся полнота власти – администра­тивной, полицейской, судебной, финансовой. В помощь губернатору придали чиновников, руково­дивших отдельными отраслями. Это ландрихтер (зани­мался судебными делами), обер-провиантмейстер и про­виантмейстеры (сбор хлеба и пр.), различные комиссары. Указом от 24 апреля 1713 г. при губернаторе устроили коллегию из ландратов (от 8 до 12 человек) из местных дворян (их назначал Сенат из двойного числа кандида­тов, которых называл губернатор). Хозяин губернии должен был решать все дела вместе с этим «конси­лиумом» большинством голосов и быть «не яко власти­тель, но яко президент». Позднее, по указу Петра 20 января следующего года, ландратов стали выбирать дворяне данной губернии. Правда, новшество это не при­вилось. Сенат по-прежнему назначал ландратов, и они так и остались полностью зависимыми от губернаторов и Сената.

В 1719 г. Петр возвратился к проблеме местной администрации. Его, видно, смущало то обстоятельство, что созданные им губернии слишком обширны по разме­рам. По новому указу страну разделили на 50 провин­ций во главе с воеводами, которые должны были «во всем царского величества интерес и государственную пользу тщательно остерегать». В управлении провин­цией им помогали чиновники: камерир (сбор прямых и косвенных налогов), рентмейстер (глава казначейства, хранитель денег) с их штатами, канцелярии рекрутских дел, вальдмейстерская, провиантмейстерская контора и др.

Губернии сохранились, но, во-первых, число их увеличилось до 11; во-вторых, в руках губернаторов оста­вили только военные и судебные дела, по которым им подчинялись воеводы провинций; но последние были самостоятельными по части финансовой, полицейской, хозяйственной, подчиняясь здесь непосредственно колле­гиям. В территориальном плане губернатору подчинялась только провинция губернского города.

При провинциальном воеводе состояли земская канцелярия, земский камерир (земский надзиратель сборов) с земской конторой (сбор казенных доходов), рентмейстер (земский казначей) с рентереей (место хранения этих доходов – казначейство), провиантмейстер. Провинции делились на дистрикты во главе с земски­ми комиссарами, которые ведали сыском беглых, сбором податей, обеспечением войск провиантом и квартирами, с другими делами.

Помимо названных, и без того сложную и запутанную систему местных учреждений дополнили новые судебные места. Указом 8 января 1719 г. Петр основал девять гофгерихтов, или надворных судов, потом добавил еще два по числу губерний, но в некоторых из них подобных судов не было, в других имелось по два. На местах появились нижние суды: в наиболее крупных городах – провинциальные суды во главе с обер-ландрихтерами, с несколькими асессорами, коллегиальные; в небольших городах с уездами – городовые, или зем­ские, суды, они были единоличными, неколлегиальными.

Во главе надворных судов назначили в большинстве случаев губернаторов, вице-губернаторов, воевод (в семи из 11), с 1721 г. это стало правилом. В следующем году суды упразднили совсем, их функции передали провинциальным воеводам, которые исполняли их единолично или вместе с асессорами.

В.И.Буганов. Петр Великий и его время. М., 1989. С. 128 – 145.

А.А.Каменский

/ЕКАТЕРИНА II/

…Ни у кого из тех, кто когда-либо занимал российский престол, не было так мало законных прав на царский венец, как у Екате­рины II. Сравниться с ней может разве что самозванец Лжедмит­рий I, обманом занявший трон в начале XVII века, но он удер­жал его менее года и, проклятый людьми и церковью, погиб от руки убийцы. Царствование же Екатерины продолжалось почти 34 года и было одним из самых благополучных в истории Рос­сии. Философ П.Я. Чаадаев, в 30-е годы XIX в. объявленный им­ператором Николаем I сумасшедшим за то, что посмел подверг­нуть беспощадной критике историческое прошлое России и усомниться в ее будущем, полагал, что «излишне говорить о цар­ствовании Екатерины II, носившем столь национальный харак­тер, что, может быть, еще никогда ни один народ не отождеств­лялся до такой степени со своим правительством, как русский народ в эти годы побед и благоденствия». Подданные называли ее, немку, «матушкой» и присвоили ей титул «великой».

Феномен Екатерины II – явление уникальное и одновременно характерное для России XVIII сто­летия. Именно ей суждено было завершить многие дела Петра I и одновременно явить образец новых принципов управления го­сударством, во многом изменивших облик страны, взаимоотно­шения общества и власти.

Она родилась 21 апреля 1729 г. в Штеттине в семье принца Христиана Августа Ангальт-Цербстского и его супруги княгини Иоганны Елизаветы. При рождении девочка была наречена Софи­ей Августой Фредерикой, а имя «Екатерина» получила в России в 1744 г. при крещении в православие. Характер Екатерины, ее стремления, духовные запросы и потребности с самого начала были иными, чем у ее мужа. Она была умна, хитра, честолюбива, прекрасно понимала, что в лице Петра ей улыбнулось счастье, и готова была бороться за него всеми доступными способами. За 18 лет, прошедшие с ее приезда в Россию до восшествия на престол, она постаралась получше узнать страну, ее историю, традиции и обычаи. Впоследствии она сама признавалась, что использовала любой шанс, чтобы завоевать симпатии будущих подданных: была демонстративно набожна, не скупилась на по­дарки, не останавливалась перед откровенной лестью и в резуль­тате весьма преуспела в достижении своей цели.

Конечно, жизнь с нелюбимым мужем для молодой и привле­кательной женщины была делом нелегким, и стоит ли удивляться, что уже в начале 50-х годов у нее появился сперва один, потом другой, а потом и третий любовник. За последующие десятилетия их сменилось еще несколько, что породило множество легенд, слухов и стало благодатной почвой для авторов исторических романов и киносценариев. Ее интимная жизнь в ос­новном была скрыта от посторонних глаз, и если ее фавориты получали чины и награды, то лишь потому, что это была естествен­ная для императрицы форма проявления к ним своей благо­склонности. Реальная же власть оставалась в ее руках. Довольно рано Екатерина пристрастилась к чтению и вскоре от француз­ских романов перешла к серьезным трудам по истории, юриспру­денции, философии. Уже в середине 50-х годов на ее столе ока­зались сочинения Вольтера и других просветителей – тех, кто были в то время властителями дум образованных людей Европы. Впоследствии, уже заняв трон, она и сама занялась сочинитель­ством. Ее перу принадлежат пьесы, статьи, сказки, мемуары, ра­боты по истории и лингвистике. И это помимо разнообразной переписки, которую на протяжении многих лет она вела с мно­гочисленными русскими и иностранными корреспондентами, а также работы над обширными законопроектами, лишь часть которых ей удалось реализовать. Среди русских царей и цариц Екатерина II выделяется своей образованностью, умом и ду­ховными запросами, делавшими ее настоящим интеллектуалом на троне.

Увлекаясь «возвышенными» идеями, Екатерина не была чуж­да и вполне земным интересам. Одним из важнейших ее чело­веческих качеств, во многом определявших ее поведение, было властолюбие. Ради сохранения власти она готова была жертво­вать любыми принципами и философскими идеями. При этом она была опытным царедворцем, хорошо разбиралась в людях, знала их психологию, умело использовала их достоинства и не­достатки, умела угождать, нравиться. Многие мемуаристы отме­чали, что Екатерина была прекрасной собеседницей, умела выслу­шивать и воспринимать чужие идеи, приспосабливая их для своих нужд. Императрица не была безразлична к лести, но важные посты при ней получали прежде всего те, кто обладал необхо­димыми знаниями и способностями, причем человека, по ее мне­нию полезного, она готова была терпеть рядом с собой сколь угодно долго. С историей царствования Екатерины II связаны имена целой плеяды блестящих государственных деятелей, та­ких, как А.Г.Орлов, А.А.Вяземский, Н.И.Панин, А.Р.Воронцов, Г.А.Потемкин, А.А.Безбородко, И.И.Бецкой и др. В это время про­славились своим военным искусством А.В.Суворов, П.А.Румян­цев, Ф.Ф.Ушаков, Г.А.Спиридов. Но и они все были прежде всего послушными слугами императрицы, никогда и ни с кем не делив­шей власти. Принципы подбора высших должностных лиц, ко­торыми пользовалась Екатерина, вовсе не исключали придворных интриг, борьбы придворных группировок и прочих непремен­ных атрибутов власти, и тем более власти самодержавной. Но роль их при дворе Екатерины была меньше, чем при ее пред­шественниках.

Постоянно занимаясь государственными делами, каждодневно решая множество мелких и крупных вопросов, увлекаясь сочи­нительством, чтением, перепиской, Екатерина была настоящей труженицей. Вот как она сама описывает свой рабочий день в письме к одному из корреспондентов в 1774 г.: «Здоровье мое меня нисколько не тревожит, я встаю самое позднее в 6 часов и сижу до 11 в моем кабинете, куда ко мне приходит не тот, кто у меня в милости, но кому по его званию есть до меня дело, и часто при­ходят лица, которых я еле знаю по имени. Кто у меня в милости, тех я приучила уходить, если дело до их не касается. После обеда нет ничего, а вечером я вижусь <с теми>, кому охота прийти, и отправляюсь спать самое позднее в половине одиннадцатого».

Итак, ко времени вступления на российский прест