Глава vii отношения между гражданскими и политическими ассоциациями

На земле существует только одна нация, представители которой ежедневно пользуются неограниченной свободой и правом объединяться в политических целях. Эта же самая нация — единственная в мире, представители которой пришли к мысли о необходимости постоянно пользоваться своим правом и создавать собственные гражданские ассоциации, научившись таким образом пользоваться всеми возможными благами цивилизации. Во всех странах, где политические ассоциации запрещены, гражданские объединения—явление редкое.

Едва ли будет справедливым предположение о том, что данное обстоятельство носит случайный характер; скорее напрашивается вывод о существовании естественной и, быть может, необходимой взаимосвязи между этими двумя разновидностями ассоциаций.

Какое-нибудь дело совершенно непроизвольно объединяет интересы разных людей. Это может быть управление каким-либо коммерческим предприятием или же успешное завершение одного из промышленных начинаний. Все заинтересованные лица встречаются, объединяются и таким образом постепенно приобщаются к идее ассоциации.

Чем большим становится число этих мелких союзов, тем большую способность объединяться для общественно важных дел безотчетно приобретают люди.

Гражданские объединения, следовательно, подготавливают почву для создания политических ассоциаций; со своей стороны, однако, политические ассоциации в высшей степени способствуют развитию и совершенствованию способов создания гражданских ассоциаций.

Что касается гражданской жизни, то здесь каждый человек в крайнем случае может убедить себя в том, что лично он вполне способен обойтись своими собственными силами. В политике это никогда не придет ему в голову. Когда народ имеет полнокровную политическую жизнь, идея о необходимости ассоциаций и желание объединяться составляют часть каждодневных жизненных впечатлений всех граждан, и какое бы естественное отвращение ни испытывали люди к совместным действиям, они всегда будут готовы сотрудничать во имя интересов своей партии.

Таким образом политика делает всеобщим достоянием склонность и привычку к ассоциациям; она вызывает желание объединяться и обучает искусству создания союзов массы людей, которые в противном случае всегда жили бы сами по себе.

Политика не только порождает множество объединений, но и приводит к созданию очень широких ассоциаций.

В гражданской жизни редко бывает так, чтобы какой-нибудь общий интерес побуждал значительное количество людей действовать сообща. Большое искусство требуется для того, чтобы организовать нечто подобное.

Политика же сама постоянно предоставляет такие возможности. А ведь общее значение ассоциаций по-настоящему демонстрируют только большие организации. Индивидуально слабые граждане не имеют заранее сложившихся точных представлений о той силе, которую они могут приобрести, действуя сообща; чтобы они это поняли, им необходимо ее показать. Из этого следует, что подчас бывает проще объединить общей целью массу людей, чем собрать воедино усилия нескольких человек; где тысяча не видит особого смысла в объединении, десять тысяч видят его вполне ясно. В политике люди объединяются для решения больших задач, и та выгода, которую они извлекают из совместной деятельности, преподает им практический урок, убеждающий в пользе взаимопомощи даже для достижения значительно меньших целей.

Политическая ассоциация одновременно размыкает узкие круги общения множества индивидуумов; сколь бы ни были сильны естественные различия между ними по возрасту, умственному развитию, обеспеченности, ассоциация сближает их и заставляет контактировать. Однажды встретившись, они уже всегда будут знать, как можно найти друг друга.

Нельзя участвовать в большинстве гражданских ассоциаций, не рискуя долей своего состояния; так обстоят дела со всеми промышленными и торговыми компаниями. Когда люди еще несведущи в искусстве и основных законах создания ассоциаций, они боятся, что, впервые объединяясь подобным образом, принуждены будут дорого заплатить за свой опыт. Поэтому они скорее предпочтут отказаться от средства, могущего привести их к успеху, чем подвергнуться связанному с ним риску. Значительно меньше колебаний вызывает у них участие в политических союзах, которые кажутся им безопасными постольку, поскольку они не рискуют своими деньгами. Но ведь нельзя долгое время принадлежать к подобным организациям, не усвоив, каким образом возможно поддерживать порядок среди большого числа людей и какие методы позволяют сообща и последовательно двигаться к общей цели. Они обучаются подчинять свои желания воле всех остальных и согласовывать свои личные усилия с общими действиями, то есть всем тем вещам, знать которые при формировании гражданских ассоциаций не менее необходимо, чем при создании политических союзов.

Участие в политических объединениях, следовательно, можно рассматривать в качестве всеобщей бесплатной школы, в которой каждый гражданин изучает общую теорию создания ассоциаций. И даже если бы политические ассоциации не оказывали непосредственного воздействия на прогресс в области формирования гражданских объединений, уничтожение первых нанесло бы вред вторым.

Когда граждане имеют право объединяться только по определенным поводам, они относятся к ассоциации как к странной и непривычной форме и едва ли помышляют о ней. Когда же им позволено свободно объединяться по любому случаю, они в конечном итоге начинают видеть в ассоциации универсальное и, так сказать, уникальное средство, с помощью которого люди могут помогать себе в достижении тех различных целей, которые они ставят перед собой. Всякая новая потребность тотчас же возвращает их к этой идее. Итак, как я уже отмечал выше, умение создавать ассоциации становится первоосновой общественной жизни; все изучают и применяют его на практике.

Когда определенные ассоциации запрещены, а другие разрешены, первые заранее трудно отличить от вторых. Испытывая сомнения, люди стараются держаться в стороне от всех ассоциаций, и складывается своего рода общее мнение, согласно которому всякая организация является делом дерзким и почти противозаконным ¹.

Поэтому-то не чем иным, как химерой, является вера в то, что потребность людей в совместных действиях, будучи подавленной в одном месте, не перестанет проявляться с прежней энергичностью во всех остальных местах и что достаточно лишь разрешить людям объединиться для воплощения в жизнь каких-либо замыслов, и они спешно ринутся их осуществлять. Когда граждане имеют возможность и привычку объединяться по любому поводу, они столь же охотно будут действовать сообща при решении не только крупных, но и мелких проблем. Однако, если они смогут объединяться только для незначительных дел, у них не будет ни желания, ни способности действовать совместно. Напрасно им будет предоставлена полная свобода сообща заниматься своими привычными делами: они будут равнодушно пользоваться дарованными им правами, и вы, израсходовав свои силы на то, чтобы удержать их от участия в запрещенных союзах, с удивлением обнаружите, что не можете убедить их создавать разрешенные объединения.

Я не говорю, что нельзя иметь гражданские организации в тех странах, где запрещены политические союзы, так как люди не могут жить в обществе, не принимая участия в каких-либо общественных мероприятиях. Однако я утверждаю, что гражданские ассоциации в этих странах всегда будут очень малочисленными, плохо задуманными и бездарно управляемыми: они либо никогда не возьмутся за выполнение серьезных задач, либо, желая их решить, будут терпеть неудачи.

Это естественным образом приводит меня к мысли о том, что свобода ассоциаций в сфере политики не представляется столь опасной для общественного спокойствия, как это принято полагать, и что может случиться так, что она, дав в течение некоторого времени встряску государству, в дальнейшем будет способствовать его укреплению.

В демократических странах политические ассоциации представляют собой, образно говоря, могущественных деятелей, желающих управлять государством. Поэтому правительства в наши дни относятся к политическим объединениям данного рода во многом подобно тому, как короли в средние века относились к могущественным вассалам короны: они испытывали перед ними страх, смешанный с отвращением, и сражались с ними при каждом удобном случае.

Напротив, к гражданским организациям правительства испытывают чувство естественной благосклонности, так как они с легкостью выясняют, что эти ассоциации, отнюдь не сосредоточивая внимания граждан на государственных делах, отвлекают их от мыслей об этом и, все более активно занимаясь проектами, которые не могут быть выполнены в обстановке общественного беспорядка, уменьшают опасность революций. Правительства, однако, не принимают во внимание то обстоятельство, что существование политических союзов чрезвычайно облегчает жизнь и умножает число гражданских объединений, и поэтому, избегая опасного зла, они лишают себя эффективного средства его лечения. Когда видишь, как свободно каждый день американцы объединяются для того, чтобы восторжествовало какое-либо политическое мнение, или же с целью ввести в правительство какого-нибудь политического деятеля, а другого — лишить власти, трудно бывает понять, отчего столь независимые люди не впадают ежеминутно в порок вседозволенности.

Если же, с другой стороны, вы станете думать о том бесчисленном множестве промышленных предприятий, которые в Соединенных Штатах создаются коллективными усилиями, и если вы заметите, что американцы повсюду работают без передышки, исполняя какой-нибудь важный и трудный проект, реализацию которого сорвала бы самая ничтожная из революций, вы легко поймете, отчего столь сильно занятые люди не испытывают ни малейшего соблазна волновать государство или же нарушить тот общественный покой, из которого они сами извлекают пользу.

Довольно ли того, что мы рассматриваем эти явления по отдельности, и не следует ли обнаружить соединяющий их тайный узел? Именно в политических союзах американцы всех профессий, умонастроений и возрастов ежедневно воспитывают в себе вкус к коллективной деятельности как таковой и овладевают ее законами. В этих союзах они встречаются с большим количеством людей, говорят, выслушивают друг друга и вдохновляются на совместную работу по реализации всех самых различных начинаний. Все свои знания, приобретенные подобным образом, они переносят затем в повседневную жизнь и тысячью разнообразных способов пользуются ими.

Следовательно, именно наслаждение вредной свободой обучает американцев искусству уменьшать содержащуюся в свободе опасность.

Если выбрать определенные моменты в жизни какой-либо нации, то легко можно доказать, что политические союзы производят волнение в государстве и парализуют промышленность; однако если взять всю историю существования данного народа, то столь же легко будет показать, что свобода ассоциаций в сфере политики благоприятствует процветанию и даже спокойствию граждан.

В первой части этой работы я писал: «Неограниченную свободу ассоциаций не следует смешивать со свободой печати: первая одновременно и менее необходима и более опасна, чем вторая. Нация может ограничить ее, не теряя над собой контроля; иногда она должна так поступить, чтобы выжить». И несколько далее: «Нельзя не признать, что из всех возможных свобод народ менее всего может позволить себе неограниченную свободу ассоциаций в сфере политики. Если она и не ввергает его в анархию, то постоянно приближает, так сказать, к краю этой пропасти».

Итак, я не думаю, что какая-нибудь нация всегда может разрешать своим гражданам иметь абсолютное право создавать политические ассоциации, и даже сомневаюсь в том, что вообще существует такая страна или такая эпоха, в которые было бы мудрее не ограничивать свободу союзов.

Кое-кто заявляет, что тот народ не может сохранять внутреннее спокойствие, внушать уважение к своим законам или создавать прочное правительство, который не ограничил право своих граждан создавать объединения довольно узкими рамками. Подобные блага, без сомнения, драгоценны; я понимаю, что нация с целью их достижения или сохранения может на некоторое время наложить на себя крайне тесные путы. И все же неплохо, если она при этом будет точно знать, во что они ей обходятся.

Я понимаю, что для спасения жизни человека бывает необходима ампутация руки, но я не хочу, чтобы меня уверяли в том, что он сумеет сохранить свою прежнюю ловкость.