Глава сорок четвертая. Удар молнии
Когти Орла
Экстренный вызов
Навигатору
Сильвестр в условленное время в эфир не вышел. Попытки связаться с группой СП-7 на ее радиочастоте оказались безуспешными. Связь с группой потеряна. Последний сеанс радиосвязи состоялся сорок пять минут назад.
Олаф на связь не выходил. Жду ваших распоряжений.
Пеленг
Дикая Охота
Ноги скользили на размокшей земле, мелкие камешки впивались в босые ступни, по голеням хлестали острые листья болотной травы. Максимов не чувствовал боли, внутри уже царила та холодная отрешенность, что делает неуязвимым в бою.
«Будь что будет, будь что будет», — твердил он. С каждым вдохом в легкие влетали мелкие капли, горло уже нестерпимо першило, он глотал слюну, давя в себе кашель. Противник мог вынырнуть из темноты в любую секунду, из-за сплошной стены дождя он увидит его, лишь столкнувшись грудь в грудь. Именно на такой случай Максимов выставил вперед двухметровый шест, короткий конец торчал из-под мышки, в правой руке, чуть отвернув в сторону, держал меч, от тряски и тяжести клинка рука все больше затекала, время от времени приходилось описывать клинком круг, разминая одеревеневшую кисть.
Шест и спас ему жизнь. Тупой конец неожиданно натолкнулся на препятствие. Максимов со всей силы налег на древко, удар вышиб из чьей-то груди сдавленный стон. Рука Максимова чуть разжала захват, позволив пальцам скользнуть вперед, он поднырнул под шест, все еще удерживая его горизонтально, чиркнул мечом параллельно земле на уровне колен. Противник издал отчаянный рев, и тут же другой конец шеста вздрогнул от удара. Максимов толкнул шест назад, сам вскочил, дважды перечеркнул темноту впереди себя, оба раза клинок на излете, жадно чавкнув, вспорол тугую массу. Максимов оглянулся, в метре от него человек в черном комбинезоне схватился за горло, надсадно хрипел, пытаясь заглотнуть воздух. Как всегда бывало в бою, тело жило своей особой жизнью, намного опережая в скорости реакции заторможенное сознание, меч Максимова с хрустом врезался в шею противника, раньше, чем сам Максимов успел разглядеть черный клинок, уже безвольно вздрагивающий у его бедра. Человек осел на землю, покачнулся и завалился лицом в лужу. Максимов ткнул ему мечом между лопаток.
Вскинув клинок, осмотрел лезвие своего меча. Так и есть, заточки никакой, одна видимость.
«Только злых духов да голых баб пугать», — проворчал Максимов. Поднял меч противника, уважительно покачал головой. Мастерски сработанный катана[25]. Рукоятка как влитая легла в ладонь, черненое лезвие оказалось такой остроты, что, едва положив палец, Максимов порезался до крови. Провернул, клинок вычертил правильную дугу, меч оказался настолько хорошо сбалансированным, что рука не ощутила тяжести рукояти.
Обновил трофей, добив того, кто упал первым. Двойной удар тупого клинка, как оказалось, лишь искорежил грудь и перебил ключицу. Противник не стонал, но по вздрагивающим векам на перемазанном бурыми разводами лице Максимов понял, добивать надо, иначе закричит или, не дай Бог, придет в себя. Оставлять живых за спиной — значит сознательно укорачивать себе жизнь. Едва вытащил клинок из раны, припал на колено, рванул черную куртку-кимоно на груди противника. Растер кровяную пленку. На бледной коже отчетливо проступил черный иероглиф. У второго обнаружил такой же.
— Двое в минусе.
Он поднял голову, услышав чавкающие звуки уже совсем близко. Сжав зубы, хищно втянул носом воздух. Пружинисто вскочил и огромными скачками бросился навстречу.
Как и рассчитывал, сорвал дистанцию абсолютно неожиданно для преследователя. Вскрикнул, когда из пелены дождя возникла темная фигура, взвился в воздух и занес меч для удара. Вспышка молнии бросила блик на лицо противника. Женщина.
Глубоко спрятанный в сознании приборчик «свой-чужой» издал отчаянный сигнал тревоги, тело Максимова само собой развернулось, пряча клинок. Максимов уже не мог остановиться, лишь успел изменить направление удара, сложился пополам, врезав плечом в живот женщины. Энергия удара была такой, что тело ее просто перебросило через Максимова, опрокинуло и плашмя шлепнуло о землю. Максимов закрыл лицо от всплеска грязи и воды, поднятой падением, но успел заметить, что мокрые одежды распахнулись, открыв ливню женское тело. Он успел залепить ей рот ладонью раньше, чем Вика заорала на всю округу.
— Я тебе где сказал сидеть? — зло прошипел Максимов.
Едва успел увернуться — Вика, очевидно, еще в шоке ткнула стилетом на голос.
«Молодец девчонка!» — Максимов захватил клинок, выдернул стилет из руки Вики.
— Тихо, Вика, это я! — Он не отпускал руку, зажавшую ей рот, пока Вика не прекратила бешено вращать глазами и дышать, как заарканенная лошадь. — Все, успокойся.
Он вскочил, рывком поставил Вику на ноги. Она не удержалась, осела, вцепившись в плечи Максимова. По бледному лицу змеились дождевые струйки, мелко дрожали синие губы, зубы выбивали такую морзянку, что Максимов не выдержал и притянул ее к себе. Знал, что толку мало, сам промок с ног до головы, но в таких случаях важнее внимание, чем собственно тепло.
— Так, барышня, ну-ка соберись! Мне с тобой возиться некогда.
Он бросил взгляд на березняк. Нарвалась Лилит на заслоны Сильвестра или нет, но бежать по следу он был обязан. Если, не дай Бог, сорвется, потом не оправдаешься: «Я думал, что они…» Никто не станет слушать. А через несколько часов вообще никого не останется. Одни руины и обожженные трупы в потоках мутной воды.
Максимов осмотрел Вику, зрелище было жалким. Промокшая тряпка едва прикрывала голое тело и уж конечно не спасала от холода.
Он быстро сорвал с трупа куртку, повозился, вытряхивая непослушные ноги из широких штанов. Выжал, встряхнул. Протянул кимоно Вике.
— Быстро надевай, — произнес тоном приказа, хотя ответ знал заранее.
— Не-ет. — Вика ошарашенно затрясла головой.
— Я кому сказал!
Она не знала, что Максимов заставлял подчиняться и не таких и ситуации были еще круче. Покорно сбросила тряпку с плеч, натянула куртку из плотного хлопка.
— Штаны не надену, — упрямо заявила она. Максимов не стал спорить, натянул штаны сам, радуясь возможности хоть как-то прикрыть наиболее уязвимое место: бегать по кустам, зажав для безопасности мужское достоинство рукой, не собирался. Поднял с земли пояс, обвязал вокруг талии Вики, запахнув полы куртки. Сунул ей за пояс стилет. Развернул лицом к холму, шлепнул по мокрой попке.
— Вперед, бегом марш! Чтобы пятки сверкали. Садишься в машину — и рви отсюда.
— Я с тобой, Максим!
Она попыталась оглянуться, но он не дал, схватив за волосы на затылке.
— Глупая! Я без связи остался. Беги и все доложи нашим. — Он по наитию придумал «героическое» поручение. — Все, бегом!
Он первым побежал в противоположную сторону, к березняку, на ходу оглянулся. Вику уже закрыла пелена дождя.
«Все правильно, побредет к машине, ограничится воспалением легких, пойдет со мной — заработает пулю. Нет, — поправил он себя, — обойдутся без стрельбы. Просто покрошат в капусту».
Он уже понял, что стал частью неизвестного ритуала, по которому ему суждено погибнуть от клинка.
Ветер, и без того хлеставший с неистовой силой, превратился в ураган. Струи ливня, казалось, уже летят параллельно земле, они упруго били в грудь, слепили глаза. В реве бури, Максимов был уверен, его услышать невозможно, потому бежал, не таясь, высоко вскидывая ноги в густой траве. У самого березняка влетел в лужу по колено, подняв столб брызг. Не удержался на ногах, увязнув в жиже, пригнулся, восстанавливая равновесие.
Черная фигура, вынырнувшая из высокой травы, прочертила в воздухе мечом там, где должна была быть голова Максимова. Холод обжег макушку, Максимов вскинул меч, спасаясь от удара сверху вниз. Клинки встретились, жадно клацнув. Максимов кувырком ушел вперед, разрывая дистанцию, вскочил на ноги и сразу же, разворачиваясь лицом к противнику, упал на колено. Хотел лишь отпугнуть противника, но тот слишком близко шагнул, шел на добивание, отскочить уже не успевал, меч чиркнул ему по груди. Максимов не сразу оценил результат, лишь заметил, что меч, занесенный над его головой, дрогнул. Потом из распоротой куртки противника выстрелил фонтан крови. Ни крика, ни стона, противник молча рухну на спину.
Максимов не успел прийти в себя, как на него бросился второй. Летел, разбрызгивая воду, как обезумевший бык, хищно оскалив зубы. Ноги Максимова по щиколотку увязли в жиже, он вырвал одну, но понял, что уклониться уже не успевает. Зачерпнул грязь и, резко вскинув ногу, послал жидкий ком в лицо противнику. Тот едва успел закрыться локтем, но грязь все равно хлестнула по глазам. Ослепленный, он выписал мечом «восьмерку» в воздухе и продолжил рывок. Максимов поднырнул ему под руку, по косой вонзил меч, клинок вошел в левый бок, а вынырнул из-под правой ключицы. Инерция движения оказалась такой, что рукоять меча вырвалась из рук Максимова, противника пронесло вперед, и, увязнув в грязи, он рухнул, оставив в своем теле клинок.
Едва поднял меч противника, в этот миг ударила молния, яркой вспышкой осветив все вокруг, струи дождя на секунду замерли в полете, за их серебристой кисеей в трех шагах за собой Максимов разглядел черный контур фигуры человека и острый лучик меча. Не раздумывая, метнул меч в цель. Удар грома и вторая вспышка вновь осветили противника, как на моментальном фото, движение застыло. Максимов отчетливо разглядел меч противника, стальной вертикалью закрывший тело, и свой, косо уходящий вверх. Противник отразил удар.
Максимов нырнул вперед, упал на труп погибшего первым, нащупал меч, утонувший в грязи у правой руки противника. Успел лишь встать на колени. Третий был уже совсем близко, Максимов из-за рева ветра не расслышал, что тот крикнул, но по стойке, которую принял противник, понял, нападать тот не будет.
«Благородно, но глупо», — мелькнуло в голове у Максимова.
Он воспользовался шансом и, конвоируемый противником, выбрался на сухой участок у переднего ряда березок. Сухо здесь, конечно, было относительно, мокрая трава липла к ногам, но зато не чавкала раскисшая земля.
Максимов вытер разгоряченное лицо. Постарался восстановить дыхание.
Смерть двоих, казалось, не произвела на третьего никакого впечатления. Он замер в боевой стойке, отрезав Максимова от пустоши.
Максимов оглянулся в поисках еще одного. Из-за белого частокола берез вышли трое. Он сразу же оценил, что эти четверо — самые крутые бойцы из всех, с кем довелось столкнуться за прошедшие дни. Широкоплечие, узкие в талии, лиц не видно под черной раскраской, коротко стриженные макушки блестят от влаги. Двигались плавно, без лишней суеты, взяли его в квадрат, замерли, изготовившись к бою.
«Трудно жить без пистолета, — подумал Максимов, обводя взглядом окруживших его людей в черных комбинезонах. — Пострелять бы вас, гадов, да бежать дальше».
Он давно разучился тешить себя иллюзиями и сейчас с холодной отрешенностью осознал, что остался один на один с верной смертью. Группа Сильвестра должна была располагаться с аппаратурой ночного видения именно на этой опушке. Несколько человек, вероятно, выдвинулись ближе к холму. Сильвестр достаточно опытный человек, чтобы проморгать восемь вооруженных человек. Значит, пока на холме бушевал шабаш, на пустоши разыгралась невидимая битва. И помощи теперь ждать неоткуда.
Максимов закинул голову, посмотрел в бездну, истекающую на землю ливнем.
«Дай мне силы! Пославший меня в этот мир, дай мне силы закончить все так, как должно!» — прошептал он.
Сорвал промокшую до нитки рясу, скрутил в тугой бич, хлестнул по траве, пробуя силу удара. Провернул меч в руке, размяв кисть.
— Начали, ребята, мне некогда! — крикнул он.
Все четверо разом пришли в движение, мечи замелькали, рассекая водяные струи. Показалось, они танцуют давно отрепетированный танец. Орудуя одновременно мечом и бичом, Максимов быстро попал в такт, и вихрь дьявольского танца подхватил, закружил его…
Ливень застыл в воздухе, умер ветер, исчезло все, остался только бушующий вихрь, пронзаемый, как молниями, острыми вспышками мечей.
Максимов не знал, сколько прошло времени, когда ему удалось прорвать кольцо: противник сделал выпад, но промахнулся, Максимов отбил клинок, едва не ткнувший его в грудь, перекатился через спину противника. Только коснулся ногами земли, двое сразу развернулись, закрыв беззащитную спину соратника своими клинками. Максимов отступил на шаг, выманивая их в атаку, ближний рванулся вперед, выставив меч, Максимов хлестнул по руке бичом, свободный конец захлестнулся мертвой петлей вокруг кисти противника, сжимавшей меч. Максимов рванул на себя, притянув ближе, и ударил мечом сверху вниз. Отчаянный крик заглушил рев ветра, противник отшатнулся, зажав обрубок уцелевшей рукой. Второй на секунду опешил, когда хлеставшая из обрубка руки кровь ударила ему в лицо. Максимов взмахнул над головой бичом, намертво прикрученный к нему меч косо чиркнул по шее второго противника, явно не ожидавшего такого удара. Противник захрипел, забулькал горлом, покачнулся и уже беззащитным принял новый удар — Максимов вонзил меч ему в грудь.
Толкнул завалившегося противника под ноги третьему, успевшему развернуться и пошедшему в атаку. Наткнувшись на препятствие, он отскочил, пятки скользнули по траве, расстояние не позволяло ударить, Максимов просто метнул меч ему в грудь. Никакой брони под черной курткой не оказалось, и меч по самую рукоять вошел в тело. Человек сломался пополам и мертво, как манекен, повалился на землю. Из спины торчал, остро вспыхивая в отсветах молний, клинок катаны.
Четвертый, последний, выписывал странные фигуры, размахивая мечом, работал заученно, как в спортзале, абсолютно не обращая внимания на Максимова, успевшего подхватить с земли меч.
Между ними лежали три трупа, но последний не спешил прорваться через препятствие. Показалось, что он работает с невидимым противником и никто в мире больше для него не существует.
Максимов перевел дух. Вытер пот, застилавший глаза. Поведение последнего его насторожило.
— Эй, Чак Норрис недоделанный, я здесь, — окликнул его Максимов, когда, выписывая очередную мудреную комбинацию, противник замер спиной к нему. Последний оглянулся, оскалил в улыбке зубы. — О, плохо дело, — прошептал Максимов, встретившись с совершенно безумным взглядом.
Максимов припал на колено, поднял голову одного из противников, принюхался к запаху из оскаленного рта. Острый запах какого-то травяного отвара.
— Ясно, перепил парень.
Максимов уронил в грязь голову убитого, машинально раздвинул борта кимоно на его груди. Черный иероглиф.
«Накачались какой-то наркотой для смелости. Или по обряду положено?» Максимов поднял взгляд на обезумевшую боевую машину, соображая, как бы быстрее вышибить из этого последнего остатки мозгов. Пришел к выводу, что можно бросить и так, как сломанную механическую игрушку, слишком дорого время.
Встал, с трудом разогнув измочаленное схваткой тело, только сейчас почувствовал, как саднят раны. Грудь и плечи посекли клинками. Из красной полосы на правом боку не переставая сочилась кровь.
«Тем более ну его на фиг!» — решил Максимов, зажав рану. Она оказалась слишком глубокой, потеря крови скажется непременно.
Над плечом что-то вжикнуло, мелькнув острым лучиком, ушло в темноту. И следом, испустив протяжный вопль, рухнул на землю последний.
Над самой головой в тучах заклокотало свечение, в его призрачном свете Максимов разглядел рукоять своего стилета, торчащую под лопаткой у последнего воина.
«Черт! Конечно же, их должно быть девять! Священное число на Востоке».
Предстоял бой один на один, из которого победитель выползает не намного живее поверженного врага и живет ровно столько, сколько требуется, чтобы последний раз в жизни улыбнуться.
— Выходи!! — заорал Максимов, подняв меч. На краю поляны появилась черная фигура. Человек нагнулся, легко поднял над головой безжизненно разбросавшую руки женщину. Обнаженное тело, отражая мутное фосфорное свечение, кипевшее в туче, светилось мертвенным светом.
Человек уронил женщину себе под ноги, выхватил из-за спины меч и дважды вонзил в распростертое на земле тело. В первую секунду Максимов подумал, что это продолжение жуткого обряда и на его глазах убили ту, что оказалась так похожей на Вику, — Лилит. Порыв ветра донес дикий, нечеловеческий хохот. Так мог смеяться только тот, кто нанес жестокий удар в сердце врага.
Сердце у Максимова замерло, превратилось в кусок льда и разорвалось на куски. Он почувствовал, что бежит навстречу врагу и ничто на свете остановить его уже не сможет.
Когда до врага осталось метров десять, столб ослепительного света обрушился с неба и с адским грохотом разлетелся на миллиарды горящих осколков, прошивших тело насквозь…
Лилит
Зарницы полыхали над затопленным ливнем городом.
Лилит остановила машину, завороженная зрелищем. Раскинувшееся в низине море огней, рассеченное пунктирными сверкающими линиями дорог. Мрачная бездна, накрывшая город, бурлила черными волнами, внутри ее скользили яркие всполохи, прорываясь вниз зигзагами молний.
— Конец Света, — прошептала Лилит. На секунду представила, как грянет последний гром, земля рванет к небу, вздыбленная рвущимся наружу огнем, черная пелена закроет солнце — и все рухнет в бездну.
До соленого вкуса закусила губу. Толкнула рычаг скоростей, до отказа вдавила педаль в пол.
Маленькая юркая машина, взвизгнув колесами на мокром асфальте, рванула с места, как пришпоренный конь.
Когти Орла
Экстренная связь
Навигатору
С районом проведения операции связи нет. Контакт с Сильвестром потерян.
Пеленг
Дикая Охота
В гробовой тишине ветер гнул березы, терзал густую листву, выбивал из травы капли воды, кружа, подбрасывал вверх, перемешивая с другими, летящими с черного неба. Медленно нараставшее в тучах свечение взорвалось молнией, беззвучно чиркнувшей по небосклону.
Тугая капля шлепнула точно в висок. Гулкий удар вошел в голову, словно кто-то тронул колокол. Это и вырвало его из забытья. Сразу же вернулась боль в израненном теле. Максимов с трудом сел, осмотрелся. Оказалось, он лежал поверх трех трупов. Ошарашенно покачал тяжелой головой. Пальцы, побелев от судороги, все еще сжимали рукоять меча.
Порыв ветра швырнул в лицо пригоршню капель. Слизнув холодную влагу со спекшихся губ, Максимов окончательно пришел в себя. Разом навалились звуки ревущей вокруг бури.
Встал, опершись на меч, на подгибающихся ногах побрел к краю поляны. Сил на бой уже не осталось, только дикое желание убить, вгрызться в горло человеку в черном и не разжимать мертвой хватки, пока не затихнут последние конвульсии. Первый раз в жизни ему хотелось напиться крови врага.
Босые пятки обожгло жаром. Максимов не поверил своим глазам, под диким ливнем он вошел в выжженный дымящийся круг, сухая трава шипела, принимая в себя капли дождя.
Стоя в центре девятиметрового круга, Максимов поднял лицо к небу. Оттуда, из черной бездны ударила в землю молния. Максимов увидел человека, черной куклой валявшегося на краю круга, широко и безвольно разбросав руки.
Пошел вперед по дымящейся траве, не обращая внимания на ожоги, колющие босые ноги. Занес меч для удара и замер.
Показалось, по лежащему прошлись огнеметом. Дымилась влажная одежда, сквозь подпалины выступала белесая распаренная плоть, правая кисть до локтя была обуглена, страшно и омерзительно белели связки, выпирающие из черно-красных мышц. Левую ступню разворотило, словно разрывной пулей, измочаленное, красное месиво едва держалось на белых зазубренных костях. Даже ветер не мог разогнать удушливый запах паленого мяса.
Странно, но лицо незнакомца осталось неповрежденным. Тонко вздрагивали ноздри, кривились добела сжатые губы. Он морщил узкие веки, когда капли дождя попадали в глаза.
Он увидел Максимова, и губы растянулись в некое подобие улыбки. Он всем телом потянулся к мечу, скрюченные, обугленные пальцы на сантиметр не дотягивались до рукояти. Усилие отняло у него последние силы, человек протяжно выдохнул, на мгновение закрыл глаза. А когда открыл, в них было столько мольбы, что Максимов опустил меч.
— Сам сдохнешь, — процедил он. Желание убивать уже исчезло, внутри была только пустота.
В глазах человека вспыхнуло отчаянье, он не мог оторвать взгляда от острия меча Максимова. С великим трудом разлепил губы.
— Что? — не расслышал Максимов. «Меч», — прочитал он по искусанным в кровь губам.
— Он сейчас тебе нужен, как дохлому зайцу клизма, — усмехнулся Максимов. И осекся.
Догадка вспыхнула в мозгу, как молния. Разом вспомнил все, что прочитал о Черных воинах. Как и во всяком культе, основанном на боевых искусствах, у них было мистическое отношение к оружию. Ты входил в мир с мечом в руках и так же должен был его покинуть. Путь воина священен, проклятие ждет не прошедшего его до конца.
— Дать тебе меч? — Еще ни разу Максимов не ощущал подобной власти над поверженным врагом. Сейчас в своих руках он держал не только эту жизнь, уже почти покинувшую изодранное молнией тело, но и ту, что ждала человека по ту сторону смерти. Максимов вспомнил, как назвала его Вика, когда Максимов указал на спутника хозяина галереи Жакова, — Хан. Если у Крыс Жаков служил Канцлером, серым кардиналом ордена, то Хан, как его непосредственный подчиненный, командовал охраной и, соответственно, знал достаточно о тайных делишках Канцлера. И о Лилит. Он просто не мог не знать о Лилит все.
— Говорить можешь. Хан? — спросил Максимов.
— Да, — едва слышно прохрипел Хан.
Максимов опустился на колени, перехватил меч так, чтобы Хан видел рукоять.
— Ты все понял. Хан. Я жду. Адрес Лилит? И где пульт подрыва фугасов?
Хан говорил так тихо, порой захлебываясь словами, то и дело закатывая глаза от боли, что Максимову пришлось склониться к самому лицу врага. Странно, но ненависти он не испытывал. Ничего, кроме смертельного холода под сердцем.
Тело Хана задергалось в конвульсиях, обугленные пальцы зацарапали землю.
Максимов вложил в эту страшную руку свой меч, до хруста сжал неживые пальцы. Хан облегченно выдохнул, по глазам Максимова прочитал, что теперь можно уходить. Оскалил стиснутые зубы в последней страшной улыбке и закатил глаза. Через несколько секунд ливень до краев заполнил его глубокие глазницы дождевой водой.
Максимов медленно, сберегая остатки сил, встал. Покачиваясь, добрел до края поляны. Заставил себя смотреть, не отводя взгляда,
Сначала показалось, что Вика спит, свернувшись калачиком. Если бы не проливной дождь, хлеставший по обнаженному телу. И черный крест двойной раны под левой лопаткой.