Программа восстановления и развития страны, разоренной войной 2 страница

Еще до провозглашения «плана Маршалла» 12 марта 1947 года в своем послании президент США Г. Трумэн испросил у конгресса США 400 миллионов долларов на экстренную помощь Турции и Греции под предлогом их защиты от «коммунистической опасности». Еще раньше, в сентябре 1946 года, специальный помощник президента США К. Клиффорд по приказу Г. Трумэна провёл совещание с высшими государственными руководителями США и на его основе 24 сентября 1946 года представил доклад «Американская политика в отношении Советского Союза», в котором, в частности, говорилось: «Надо указать Советскому правительству, что располагаем достаточной мощью не только для отражения нападения, но и Для быстрого сокрушения СССР в войне... Чтобы держать нашу мощь на

уровне, который эффективен для сдерживания Советского Союза, США должны быть готовы вести атомную и бактериологическую войну».

Сталин учитывал, что с лета 1945 года соотношение военно-политических сил в мире быстро менялось не в пользу СССР. Это привело к отказу от ряда территориальных и иных притязаний, на которых СССР настаивал в конце мировой войны и в первые послевоенные месяцы. Если в 1945— 1946 годах СССР требовал пересмотреть статус черноморских проливов с учетом своих интересов, то затем этот вопрос перестал обсуждаться. Не получили развития и заявления в советской печати об исторической принадлежности Грузии и Армении части территории Восточной Турции. Если в конце 1944 года и начале 1945 года СССР поставил вопрос перед Норвегией о заинтересованности нашей страны в островах архипелага Шпицберген и острове Медвежий и была достигнута договоренность о совместной обороне этих островов, то в 1947 году переговоры по этому вопросу зашли в тупик и больше не возобновлялись. СССР отказался и от первоначальных попыток принять участие в разделе итальянских колоний в Африке. Под давлением Запада к маю 1946 года СССР вывел свои войска из Северного Ирана. Вскоре правительство Ирана уничтожило созданную во время пребывания советских войск автономию Иранского Азербайджана, расправил ось с членами демократической партии Азербайджана и подавило национально-освободительное движение курдов.

В то же время СССР занимал активную позицию в ООН по целому ряду острых вопросов международной жизни. Выступая на пленарном заседании 1-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН 29 октября 1946 года, В.М. Молотов настаивал на принятии решения о разрыве отношений с Испанией, требовал признания прав народов подопечных территорий, признания «суверенного равенства» Индии, осуждал колониальную войну Голландии против индонезийского народа, действия прозападного правительства Греции против коммунистических партизан и т.д. Молотов решительно отверг попытки ревизовать принцип «вето» любой из пяти великих держав в Совете Безопасности, который был принят в Ялте. Молотов подверг критике и «план Баруха», предусматривавший установление строгого международного контроля над ядерными исследованиями во всех странах мира при условии сохранения за США монополии на производство атомного оружия.

Через год международная обстановка ухудшилась. Выступая на 2-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН, глава советской делегации А.Я. Вышинский приводил многочисленные свидетельства недружественных действий США и других стран Запада в отношении СССР и различные заявления многих членов конгресса США о необходимости начать атомную войну против нашей страны. В условиях нагнетания международной напряженности руководство ВКП(б) снова вернулось к частичному восстановлению коминтерновского механизма. В конце сентября 1947 года в Варшаве

было проведено совещание компартий стран Европы, на котором было создано Информационное бюро коммунистических и рабочих партий с центром в Белграде. Весной 1948 года СССР подписал договоры о взаимной помощи с Болгарией, Венгрией и Румынией. Хотя эти договоры, как и подписанные ранее договоры Советского Союза с Югославией, Чехословакией и Польшей, исходили из взаимной помощи в случае новой агрессии со стороны Германии, было очевидно, что эти соглашения создавали основу военно-политического сотрудничества между СССР и ее западными соседями в противовес укреплению сотрудничества США со странами Западной Европы. 17 марта 1948 года в Брюсселе Англия, Франция, а также страны Бенилюкса (Бельгия, Нидерланды, Люксембург) подписали договор об экономическом, социальном, культурном сотрудничестве и коллективной самообороне. Этот договор получил название договора о «Западном союзе». Так закреплялось деление Европы на два противостоящих друг другу военно-политических блока.

Несмотря на нараставшую конфронтацию, Сталин откликался на любые инициативы, направленные на прекращение «холодной войны». 17 мая 1948 года он ответил на открытое письмо кандидата на пост президента от прогрессивной партии США Генри Уоллеса, которое Сталин расценивал как «конкретную программу мирного урегулирования разногласий между СССР и США» и поддержал ее «как базу для соглашения между СССР и США». Сталин заявил, что «несмотря на различие экономических систем и идеологий, сосуществование этих систем и мирное урегулирование разногласий между СССР и США не только возможны, но и безусловно необходимы в интересах всеобщего мира».

Однако попытки Сталина остановить обострение международной обстановки не приносили успеха. 18 августа 1948 года Совет национальной безопасности США, возглавляемый президентом страны, принял директиву СНБ 20/1 «Цели США в отношении России», в которой говорилось: «Наши основные цели в отношении России, в сущности, сводятся всего к двум: а) свести к минимуму мощь и влияние Москвы; б) провести коренные изменения в теории и практике внешней политики, которых придерживается правительство, стоящее у власти в России», т.е. правительство, которое возглавлял И.В. Сталин. «Речь идет прежде всего о том, чтобы сделать и держать Советский Союз слабым в политическом, военном и психологическом отношении по сравнению с внешними силами, находящимися вне пределов его контроля».

Исходя из возможности военной победы над СССР, авторы директивы писали: «Мы должны принять в качестве безусловной предпосылки, что не заключим мирного договора и не возобновим обычных дипломатических отношений с любым режимом в России, в котором будет доминировать кто-нибудь из нынешних советских лидеров или лица, разделяющие их образ мышления... Мы должны создать автоматические гарантии, обес

печивающие, чтобы даже некоммунистический и номинально дружественный к нам режим: а) не имел большой военной мощи; б) в экономическом отношении сильно зависел от внешнего мира; в) не имел серьезной власти над главными национальными меньшинствами; г) не устанавливал ничего похожего на железный занавес».

В середине 1948 года комитетом начальников штабов США был подготовлен план «Чариотир», предусматривавший применение 133 атомных бомб против 70 советских городов в первые 30 дней войны. 8 бомб предполагалось сбросить на Москву, а 7 —на Ленинград. В последуюшие два года войны на СССР следовало сбросить еще 200 атомных бомб и 250 тысяч тонн обычных бомб.

Хотя сами планы сохранялись в тайне, печать США постоянно публиковала сообщения о том, что ожидает СССР после начала военных действий. Выступая на сессии Генеральной Ассамблеи ООН 25 сентября -1948 года, А.Я. Вышинский ссылался на ряд публикаций, в которых излагались планы нападения американской авиации на СССР. Перечислив многочисленные заявления военных руководителей США, выступавших с угрозами в адрес СССР, Вышинский обратил внимание на то, что они прямо призывали «к нанесению ударов по нефтепромыслам в Батуми и в Баку, по Донецкому бассейну и по промышленному району за Уральскими горами».

Шумная кампания с призывами готовить ядерное нападение на СССР усилилась в разгар так называемого берлинского кризиса 1948—1949 годов, спровоцированного проведением западными державами сепаратной денежной реформы в своих зонах оккупации Германии. В своем «ответе корреспонденту «Правды» Сталин писал 28 октября 1948 года, что в августе 1948 года соглашение по Берлину было уже достигнуто на основе одновременного снятия СССР транспортных ограничений на пути между Западным Берлином и Западной Германией и введения в Берлине немецкой марки советской зоны как единой государственной валюты. Однако, как подчеркивал Сталин, «правительства США и Англии дезавуировали своих представителей в Москве и объявили несуществующим это соглашение, то есть нарушили его, решив передать вопрос в Совет Безопасности». Сталин заявлял, что и в «Совете Безопасности в неофициальных переговорах было достигнуто соглашение о положении в Берлине еще до голосования его в Совете Безопасности», но «представители США и Англии вновь объявили это соглашение несуществующим».

Сталин объяснял эти действия США и Англии их незаинтересованностью «в соглашении и сотрудничестве с СССР... Поджигатели войны, стремящиеся развязать новую войну, более всего боятся соглашений и сотрудничества с СССР... Политика нынешних руководителей США и Англии есть политика агрессии, политика развязывания новой войны». Вместе с тем Сталин, как и до этого, высказал сомнения в возможности начала тре

тьей мировой войны, заметив: «Слишком живы в памяти народов ужасы новой войны и слишком велики общественные силы, стоящие за мир, чтобы ученики Черчилля по агрессии могли их одолеть и повернуть в сторону новой войны».

В первые же месяцы берлинского кризиса при активной поддержке СССР начало развертываться всемирное движение сторонников мира. В августе 1948 года в городе Вроцлаве состоялся Всемирный конгресс деятелей культуры, который объявил: «Народы мира не хотят войны и имеют достаточно сил для того, чтобы отстоять мир и культуру от посягательств нового фашизма». В апреле 1949 года был созван I Всемирный конгресс сторонников мира, а на состоявшемся в Стокгольме в марте 1950 года заседании постоянного комитета этого конгресса было принято воззвание с призывом запретить атомное оружие. Сбор 500 миллионов подписей в различных странах земного шара под этим воззванием превратился в кампанию осуждения планов использования атомного оружия в войне. На всех мероприятиях движения сторонников мира неизменно подчеркивалась ведущая роль Сталина в защите мира, а по случаю 70-летия Сталина в СССР были учреждены Международные Сталинские премии мира, которые ежегодно присуждались наиболее видным общественным деятелям различных стран.

Несмотря на активные протесты ряда видных общественных деятелей и выступления компартий Запада и их союзников против нагнетания международной напряженности, берлинский кризис 1948—1949 годов заметно усилил сползание мира к ядерной войне. В книге Н.Н. Яковлева «ЦРУ против СССР» отмечалось, что 21 декабря 1948 года главнокомандующий ВВС США составил оперативный план САК ЕВП 1—49, в котором говорилось: «Война начнется до 1 апреля 1949 г.» К1 февраля 1949 года части ВВС должны были получить карты для бомбардировки 70 городов СССР. «Первая фаза атомного наступления, — говорилось в оперативном плане, — приведет к гибели 2 700 000 человек и в зависимости от эффективности советской системы пассивной обороны повлечет еще 4 000 000 жертв. Будет уничтожено большое количество жилищ, и жизнь для уцелевших из 28 000 000 человек будет весьма осложнена (то есть общее население городов, намеченных для атомных бомбардировок. — Н.Н. Яковлев)».

В условиях, когда СССР не имел атомного оружия и существенно отставал от США в бомбардировочной авиации дальнего радиуса действия, Сталин делал все возможное для того, чтобы разрядить обстановку. Отвечая 31 января 1949 года на вопросы генерального директора европейского американского агентства «Интернейшнл ньюс сервис» Кингсбэри Смита, Сталин заявил о готовности рассмотреть вопрос об опубликовании совместной с правительством США декларации, подтверждающей, что ни то, ни другое правительство не имеет намерения прибегнуть к войне против друг друга. Сталин писал, что «правительство СССР могло бы сотруд

ничать с правительством Соединенных Штатов в проведении мероприятий, которые направлены на осуществление Пакта Мира и ведут к постепенному разоружению». Сталин заявил о своей готовности встретиться с президентом США Трумэном для заключения такого пакта.

1 февраля 1949 года представитель Белого дома Ч. Росс заявил, что Г. Трумэн готов встретиться со Сталиным в Вашингтоне, а если это не устроит Сталина, то президент США готов рассмотреть его иные предложения. 2 февраля Сталин дал ответ опять через Кингсбэри Смита: «Я благодарен президенту Трумэну за приглашение в Вашингтон. Приезд в Вашингтон является давнишним моим желанием, о чем я в свое время говорил президенту Рузвельту в Ялте и президенту Трумэну в Потсдаме. К сожалению, в настоящее время я лишен возможности осуществить это свое желание, так как врачи решительно возражают против моей сколько-нибудь длительной поездки, особенно по морю или по воздуху». Сталин предложил Трумэну в качестве места встречи Москву, Ленинград, Калининград, Одессу, Ялту в СССР, а также Польшу или Чехословакию, «по усмотрению президента». Однако ответа из США на это обращение не последовало.

Одновременно Сталин предпринял шаги для ликвидации одного из острейших послевоенных международных кризисов вокруг Западного Берлина. В своем заявлении 31 января 1949 года Сталин предложил: «Если правительства Соединенных Штатов Америки, Соединенного Королевства и Франции согласятся отложить создание сепаратного западногерманского государства до созыва сессии Совета министров иностранных дел», то «Советское правительство не видит препятствий для отмены транспортных ограничений с тем, однако, чтобы одновременно были отменены транспортные и торговые ограничения, введенные тремя державами». После этого заявления Сталина переговоры между СССР и западными странами по берлинскому вопросу были возобновлены, и 4 мая 1949 года было достигнуто соглашение, которое отменяло транспортные ограничения на сообщение между Западным Берлином и Западной Германией.

Правда, компромиссное решение СССР не остановило действий Запад а по созданию западногерманского государства. В августе 1949 года в западных оккупационных зонах были проведены выборы в бундестаг, а 20 сентября 1949 года была создана Федеративная Республика Германии (ФРГ). Лишь в ответ на это событие 7 октября 1949 года в советской оккупационной зоне была создана Германская Демократическая Республика (ГДР). Приветствуя образование ГДР, Сталин писал ее руководителям 13 октября 1949 года: «Образование Германской демократической миролюбивой республики является поворотным пунктом в Европе. Не может быть сомнения, что существование миролюбивой демократической Германии наряду с существованием миролюбивого Советского Союза исключает возможность новых войн в Европе, кладет конец кровопролитиям в Евро

пе и делает невозможность закабаления европейских стран мировыми империалистами. Опыт последней войны показал, что наибольшие жертвы в этой войне понесли германский и советский народы, что эти два народа обладают наибольшими потенциями в Европе для совершения больших акций мирового значения. Если эти два народа проявят решимость бороться за мир с таким же напряжением своих сил, с каким они вели войну, то мир в Европе можно считать обеспеченным». Было очевидно, что, несмотря на необходимость принять вызов Запада и пойти на организацию ГДР, Сталин демонстрировал готовность к созданию единого германского государства и предотвращению конфликта в Европе.

Глава 26

РАЗРЫВ С ЮГОСЛАВИЕЙ

В целях предотвращения возможного перерастания кризисной ситуации в начало ядерной войны советскому правительству приходилось не только маневрировать и отступать, но и сдерживать своих новых союзников в Европе от таких шагов, которые могли бы спровоцировать агрессивные действия Запада. Сталину лично пришлось уговаривать руководителей Болгарии отказаться от требований расширить послевоенные границы этой страны за счет Греции, так как эти претензии не учитывали того, что Болгария рассматривалась всем миром как бывший союзник гитлеровской Германии, побежденный в войне. Хотя Сталин отстаивал требования руководителей Югославии на Юлийскую Крайну, он постарался убедить их примириться с тем, что Триест не станет югославским, а войдет во вновь созданную Свободную территорию Триест. Поддерживая претензии Югославии на южную часть австрийской провинции Каринтия, советское правительство сообразовывало эти требования с международной обстановкой.

Проблема согласования политики новых советских союзников с общими задачами политики СССР в ходе «холодной войны» стала первопричиной обострения, а затем и разрыва отношений с Югославией. Хрущев объяснял этот конфликт «самодурством Сталина», его «подозрительностью» и «высокомерием», его «манией величия». В подтверждение своих объяснений Хрущев рассказывал, будто Сталин заявил: «Стоит мне пошевелить мизинцем, и Тито больше не будет». Подобные же объяснения этого кон

фликта предлагали и югославские лидеры. Рассказывая об истоках конфликта, Милован Джилас в своей книге «Разговоры со Сталиным» утверждал, что политика Сталина в отношении Югославии отличалась грубостью в суждениях и нетерпимостью к чужим мнениям. Такая интерпретация советско-югославского конфликта игнорировала его истинные глубокие причины, и прежде всего контекст «холодной войны», когда каждое неосторожное действие СССР или любого из его союзников могло спровоцировать ядерную войну. Хотя историк Ю. Гиренко сурово критиковал политику Сталина в отношении Югославии в своей книге «Сталин — Тито», в ней содержатся объективные факты, свидетельствующие о том, что объяснения Хрущева, Джиласа и самого Тито причин советско-югославского конфликта не соответствуют действительности.

Из содержания этой книги, в частности, следует, что сначала Сталин испытывал самые теплые чувства к Тито и другим югославским лидерам и об этом свидетельствовали все встречи с ними вплоть до начала 1948 года. Сталину нравились Тито и его соратники своим независимым характером, и он охотно принимал их на официальных встречах в Кремле и в непринужденной обстановке на даче. Согласившись сделать Белград местом пребывания Информбюро компартий, Сталин тем самым подчеркнул свое доверие к руководителям Югославии и свое благожелательное отношение к их видной роли в коммунистическом движении.

Однако ряд действий Югославии, не учитывавших реалий «холодной войны», вызвал у Сталина беспокойство. Хотя Сталин одобрил предложение о заключении договора между Болгарией и Югославией, советское правительство официально попросило обе страны отложить его подписание до тех пор, пока мирный договор с Болгарией, подписанный в марте 1947 года, не будет ратифицирован, так как преждевременное подписание болгаро-югославского договора противоречило международным требованиям к Болгарии как стране, воевавшей на стороне Германии. И все же Тито и Димитров подписали договор о дружбе, сотрудничестве и взаимопомощи до истечения этого срока и официально объявили об этом. Кроме того, подписанный договор был объявлен «бессрочным» и таким образом мог рассматриваться как первый шаг к объединению двух государств, хотя еще в 1945 году стало ясно, что Запад крайне болезненно относится к планам создания болгаро-югославской федерации.

12 августа 1947 года Сталин направил письмо Тито, в котором писал: «Советское правительство считает, что своей торопливостью оба правительства облегчили дело реакционных англо-американских элементов, дав им лишний повод усилить военную интервенцию в греческие и турецкие дела против Югославии и Болгарии». Сталин оказался прав: болгаро-югославский договор был объявлен на Западе «агрессивным балканским, или славянским блоком». Тито и Димитров признали ошибку. Через два месяца после ратификации мирного договора с Болгарией было организовано

новое подписание болгаро-югославского договора, который из «бессрочного» превратился в соглашение с 20-летним сроком действия. Однако и этот договор, как отмечал историк Ю. Гиренко, «в западных странах. ..был воспринят как серьезная угроза Греции. Под этим же углом зрения воспринималось ими и интенсивное разностороннее сотрудничество Югославии с Албанией».

В это время руководство Югославии стало разрабатывать планы присоединения Албании к своей стране, мотивируя их желательностью создания единого государства для албанцев, проживавших как в Албании, так и в Косово- Метохии, а также других частях Югославии. Острую оппозицию этим планам высказал председатель Госплана Албании Нако Спиру, которому противостоял член политбюро албанской партии труда Кочи Дзодзе, решительный сторонник включения Албании в состав Югославии. (Лидер Албании Энвер Ходжа колебался.) Как писал в своих мемуарах Энвер Ходжа, представитель ЦК КП Югославии при ЦК КП Албании С. Златич заявил ему по поручению Тито, что «по мнению югославского руководства, создаваемый шаг за шагом экономический союз наших стран, включая Болгарию, по существу представляет основу будущей балканской федерации, ядром которой является Югославия... Руководство нашей партии пришло к выводу, что во всей этой ситуации поразительно деструктивную роль сыграл ваш товарищ Нако Спиру и некоторые его соратники». Златич назвал Н. Спиру «агентом империализма». Эти обвинения поддержал Кочи Дзодзе. Спиру вызвали на заседание политбюро албанской компартии, но он застрелился. Перед самоубийством Спиру направил письмо в советское посольство, в котором писал: «После тяжелых обвинений югославского руководства в мой адрес я вынужден покончить с собой».

И.В. Сталин потребовал объяснений по поводу случившегося, но, не удовлетворившись итогами встречи А. А. Жданова и посла Югославии в СССР В. Поповича по этому вопросу, 23 декабря 1947 года направил письмо И. Тито, в котором просил его прислать «в Москву ответственного товарища, может быть, Джиласа или другого наиболее осведомленного о положении в Албании. Я готов выполнить все Ваши пожелания, но нужно, чтобы я знал в точности эти пожелания. С товарищеским приветом. И. Сталин».

Джилас прибыл в Москву 9 января 1948 года, и через три часа после размещения в гостинице «Москва» был приглашен к Сталину в Кремль. Сталин встретил Джиласа словами: «Значит, члены ЦК в Албании убивают себя из-за вас! Это очень нехорошо, очень нехорошо». Выслушав объяснения Джиласа, Сталин сказал: «У нас нет особых интересов в Албании. Мы согласны, чтобы Югославия объединилась с Албанией — и чем быстрее, тем лучше... Между нами нет расхождений. Вы лично напишите Тито телеграмму об этом от имени Советского правительства и передайте ее мне завтра». Хотя после этой встречи все участники переговоров были пригла

шены на ужин на сталинскую дачу, у Джиласа сложилось впечатление, что Сталин насторожен в отношении Тито.

Тем временем произошло еще одно событие, вызвавшее беспокойство Москвы. 17 января 1948 года Г. Димитров заявил о желательности создания федерации или конфедерации Балканских и придунайских стран, с включением в нее Польши, Чехословакии и Греции. Так как в Греции в это время шла гражданская война между монархистами и коммунистами, то было очевидно, что Димитров исходил из скорой победы там своих единомышленников. Поскольку Запад продолжал обвинять Советский Союз и его союзников в поддержке коммунистических партизан Греции, то неудивительно, что тут же началась яростная кампания против «вредоносного советского изобретения». 24 января 1948 года Сталин направил Димитрову письмо, в котором писал: «Трудно понять, что побудило Вас делать на пресс-конференции такие неосторожные и непродуманные заявления». Через 4 дня, 28 января, «Правда» осудила идею об «организации федерации или конфедерации Балканских и придунайских стран, включая сюда Польшу, Чехословакию, Грецию», и о «создании таможенной унии между ними» как «проблематическую и надуманную».

4 февраля 1948 года Молотов направил телеграмму в Софию и Белград, в которой прямо обвинял Димитрова в срыве работы СССР по подготовке ряда договоров о взаимной помощи. «Неудачное интервью тов. Димитрова в Софии, —говорилось в телеграмме, —дало повод ко всякого рода разговорам о подготовке восточноевропейского блока с участием СССР... В теперешней обстановке заключение Советским Союзом пактов о взаимопомощи, направленных против любого агрессора, было бы истолковано в мировой печати как антиамериканский и антианглийский шаг со стороны СССР, что могло бы облегчить борьбу агрессивных англо-американских элементов против демократических сил США и Англии».

В эти же дни 21 января 1948 года советский посол в Югославии А. И. Лаврентьев сообщил в Москву о том, что «югославами решен вопрос о передислокации 2-й пролетарской стрелковой дивизии в Албанию в район города Корча (от стыка югославо-греко-албанской границы на юг по албано-греческой границе)». «Все вопросы, — подчеркивал посол, — решались и решаются без участия советских военных советников при югославской армии». Тем временем в Тирану из Белграда прибыл югославский генерал Д. Крупешанин, который вручил Энверу Ходже послание от Тито. В послании от 26 января 1948 года говорилось: «Мы располагаем информацией о том, что в Греции завершается подготовка нападения, первоначальная цель которого ваши юго-восточные границы... Ввиду такой неясной ситуации я прошу Вас предоставить нам базу в Корче для размещения одной дивизии и вспомогательных технических служб. Тем самым будут созданы условия для организации лучшей обороны участка границы со стороны моря, и, в случае провокации, наши части смогли бы вмешаться быстрее».

Энвер Ходжа тут же проинформировал И.В. Сталина об этом обращении Иосипа Тито. По словам Ходжи, «ответ Сталина не заставил себя долго ждать... Сталин сообщил нам, что не видит какой-либо опасности возможного нападения на нас греческой армии, и согласился с мнением о том, что направление югославской дивизии не вызывалось необходимостью».

Совершенно очевидно, что сообщения Лаврентьева и Ходжи не могли не вызвать раздражения в Москве. Хотя СССР не возражал против включения Албании в состав Югославии, было ясно, что в данном случае речь шла о другом. Выход югославской дивизии на албанскую границу с Грецией не мог не вызвать резкого обострения международной обстановки, чреватого непредсказуемыми последствиями для СССР. Несмотря на ясно выраженное желание Сталина, чтобы руководители Югославии консультировались с Москвой в своих внешнеполитических акциях, Тито действовал за спиной СССР, стремясь поставить Сталина перед свершившимся фактом.

28 января 1948 года Сталин через Молотова поручил послу Лаврентьеву передать: «В Москве получено сообщение, что Югославия намерена в ближайшие дни направить одну свою дивизию в Албанию к южным ее границам. Так как Москва не получала подобного сообщения от Югославии, то Молотов запрашивает, соответствует ли действительности это сообщение. Москва опасается, что в случае вступления югославских войск в Албанию англосаксы расценят этот акт как оккупацию Албании югославскими войсками и нарушение ее суверенитета, при этом возможно, что англосаксы используют этот факт для военного вмешательства в это дело под предлогом «защиты» независимости Албании».

29 января 1948 года Тито в беседе с Лаврентьевым подтвердил существование такого решения, объяснив это тем, что греческие монархисты якобы собирались захватить южную часть Албании. Тито заявил, что «не разделяет высказанного Москвой опасения относительно возможных шагов англосаксов. Не исключено, что поднимется некоторая газетная шумиха, но к этой газетной клевете уже не привыкать». Тито подчинился требованию Москвы, но предупредил: «Если Греция захватит Южную Албанию, то Югославия вместе с Советским Союзом будет расхлебывать эту кашу». Таким образом, Тито давал понять, что он остается при прежнем мнении.

1 февраля Молотов, очевидно по согласованию со Сталиным, направил Тито новую телеграмму: «Из Вашей беседы с т. Лаврентьевым видно, что Вы считаете нормальным такое положение, когда Югославия, имея договор о взаимопомощи с СССР, считает возможным не только не консультироваться с СССР о посылке своих войск в Албанию, но даже не информировать СССР об этом в последующем порядке. К Вашему сведению сообщаю, что Совпра (Советское правительство. — Прим. авт.) совершенно случайно узнало о решении югославского правительства отно

сительно посылки ваших войск в Албанию из частных бесед советских представителей с албанскими работниками. СССР считает такой порядок ненормальным. Но если Вы считаете такой порядок нормальным, то я должен заявить по поручению Правительства СССР, что СССР не может согласиться с тем, чтобы его ставили перед совершившимся фактом. И, конечно, понятно, что СССР, как союзник Югославии, не может нести ответственность за последствия такого рода действий, совершаемых югославским правительством без консультаций и даже без ведома Советского правительства... Как видно, между нашими правительствами имеются серьезные разногласия в понимании взаимоотношений между нашими странами, связанными между собой союзническими отношениями. Во избежание недоразумений следовало бы эти разногласия так или иначе исчерпать».

Ознакомившись с письмом Молотова в присутствии Лаврентьева 1 февраля 1948 года, Тито признал, что он допустил ошибку в вопросе о вводе югославской дивизии в Албанию, но отрицал, что собирался решать подобные вопросы без консультаций с Москвой, и отказался признать наличие разногласий с СССР. Однако, как отмечал Ю. Гиренко, «Сталин считал , что со стороны югославского и болгарского руководства не проявляются должная осмотрительность и осторожность в международных делах. Он решил высказать свое недовольство несогласованными с ним действиями на мировой арене на созванной им 10 февраля 1948 г. трехсторонней советско-болгаро-югославской встрече в Москве». От Болгарии в Москву прибыли Г. Димитров, В. Коларов и Т. Костов. От Югославии — Э. Кардель, М. Джилас и В. Бакарич. Тито отказался ехать на эту встречу, сославшись на плохое состояние здоровья.

Наши рекомендации