Исход сражения в целом состоит из суммы результатов всех частных боев; последние же запечатлеваются в трех различных видах.
Во-первых, в простой моральной силе сознания вождей. Если начальник дивизии видел, как были разбиты его батальоны, то это отразится на его поведении и на его донесениях, а последние в свою очередь окажут влияние на мероприятия главнокомандующего. Таким образом, даже те неудачные частные бои, которые, по-видимому, потом заглаживаются, не пропадают в смысле их результатов, и впечатления от них суммируются в душе полководца без всякого его старания и даже против его воли.
Во-вторых, в более быстром таянии наших войск, что при медленном, малоподвижном течении современных сражений установить нетрудно.
В-третьих - в потере пространства.
Все эти данные служат для глаза полководца верным компасом, чтобы определить направление, какое принимает корабль его сражения. Если у него потеряны целые батареи, а у неприятеля не взята ни одна; если целые батальоны его пехоты опрокинуты неприятельской конницей, между тем как батальоны противника всюду стоят непроницаемой массой; если линия огня его боевого порядка против воли отодвигается назад с одного места на другое; если для захвата известных пунктов производятся напрасные усилия, а подходящие батальоны каждый раз рассыпаются от хорошо организованного града картечи; если огонь наших батарей начинает ослабевать под действием орудийного огня противника; если наши стоящие под огнем противника батальоны чересчур быстро тают, ибо вместе с ранеными уходят толпами здоровые; если, благодаря нарушению общего плана сражения, отдельные части отрезываются и берутся в плен; если самому отступлению начинает угрожать опасность, - то полководец вынужден опознать во всех этих явлениях тот оборот, какой для него принимает сражение. Чем дольше продолжается ход сражения в таком направлении, чем оно становится определеннее, тем труднее будет поворот колеса, тем быстрее приближается мгновение, когда полководец вынужден будет отказаться от боя; об этом-то моменте мы и хотим теперь поговорить.
Мы уже неоднократно высказывали, что главным основанием для окончательного решения является по большей части численное соотношение резервов, оставшихся нетронутыми у той и у другой стороны; тот полководец, который видит резкий перевес своего противника в этом отношении, решается на отступление. Особенностью современных сражений как раз является то, что все неудачи и потери, имеющие место в течение их хода, могут быть исправлены введением свежих сил, ибо современные боевые порядки и способ, которым войска вводятся в бой, допускают пользование ими почти повсюду и во всяком положении. Поэтому пока у полководца, для которого, по-видимому, сражение принимает неблагоприятный оборот, еще имеется перевес резервов, он не откажется от дела. Но с того момента, как его резервы начинают становиться слабее, чем резервы противника, надо считать решение как бы предуказанным, и то, что он еще предпримет, зависит отчасти от конкретной обстановки, отчасти от степени мужества и стойкости полководца, данных ему от природы; [180 последние, впрочем, порою могут переходить в неразумное упрямство. Каким образом полководцу удается определить соотношение резервов обеих сторон - это дело специального навыка и умения, о которых здесь во всяком случае не место говорить; нас интересует лишь результат, складывающийся в его суждении. Но этот результат еще не является самым моментом решения, ибо мотиву, возникающему постепенно, это не подобает; он является лишь общей направляющей решения, а последнее, чтобы быть принятым, требует еще особых побуждений. Таких постоянно повторяющихся побуждений главным образом два, а именно: угроза пути отступления и наступление ночи.
Если отступлению с каждым дальнейшим шагом, который делает ход сражения, угрожает все большая опасность и если резервы настолько растаяли, что их уже не хватит для того, чтобы отбросить противника, то ничего другого не остается, как предаться на волю судьбы и искать спасения в упорядоченном отступлении, которое при дальнейшем промедлении оказалось бы невыполнимым и привело бы, конечно, к полному разгрому и беспорядочному бегству.
Ночь также обычно прекращает все бои, ибо лишь в особых условиях ночной бой может явиться выгодным; а так как ночь - более подходящее время для отступления, чем день, то тот, кто считает последнее неизбежным или в высшей степени вероятным, предпочитает для этого воспользоваться ночью.
Но помимо этих двух поводов, самых обыкновенных и главных, могут быть и многие другие - меньшие, более индивидуальные, которых, само собою разумеется, не перечислишь, ибо, чем больше сражение клонится к полному нарушению равновесия, тем чувствительнее отзывается на равновесии всякий частичный результат. Так, потеря какой-нибудь одной батареи, удачный прорыв двух-трех полков неприятельской кавалерии и т.п. могут окончательно оформить уже назревшее решение отступить.
В заключение мы должны еще несколько остановиться на том пункте, когда в полководце мужество и проницательность должны выдержать борьбу между собою.
Хотя, с одной стороны, властолюбивая гордость победоносного завоевателя или непреклонная воля природного упорства, или, наконец, судорожное сопротивление благородного воодушевления не хотят отступить с поля боя, где они должны будут оставить свою честь, но, с другой стороны, проницательность разума советует не тратить всего до конца, не ставить последнее на карту, а сохранить хотя бы столько, сколько необходимо для упорядоченного отступления. Как ни высоко надлежит ценить мужество и стойкость на войне и как ни мало шансов добиться победы у того, кто не может решиться искать ее с полным напряжением всех своих сил, все же наступает момент, за которым дальнейшее упорство является отчаянием безумца; такое упорство не может встретить одобрения со стороны критика. В самом знаменитом из всех сражений, сражении при Бель-Альянсе{87}, Бонапарт поставил на карту свои последние силы, чтобы повернуть в свою пользу ход сражения; когда его повернуть уже было невозможно, он поставил ребром последнюю копейку, а потом бежал, как нищий, и с поля сражения и из своего государства.
Глава десятая.