Международная обстановка после окончания «холодной войны». Мировое сообщество перед лицом новых угроз и вызовов

На пороге нового столетия резко обострилась борьба вокруг базовых принципов миропорядка, который должен прийти на смену биполярному миру второй половины XX века.

Окончание «холодной войны», несомненно, открыло перед человечеством небывалые возможности для переустройства мировых дел на справедливой, демократической основе. К началу 90-х гг. совместными усилиями СССР, США и других государств удалось свести на нет угрозу глобальной ядерной войны, сократить стратегические арсеналы, укрепить атмосферу доверия в международных отношениях, существенно разрядить военную напряженность в Европе, цивилизованным путем развязать узел германской проблемы. Мировое сообщество получило уникальный исторический шанс для формирования нового международного порядка на базе демократии и права, для вступления в XXI век свободным от конфронтационного наследия прошлого и в то же время при сохранении всего положительного массива международных соглашений и договоренностей, наработанного в предшествующие годы.

Однако этот шанс не был полностью реализован. Как признают авторы исследования, проведенного американским институтом Восток-Запад, «была упущена уникальная возможность использовать окончание «холодной войны» и крушение коммунизма для продвижения к новому мировому порядку, основанному на согласии великих держав, возросшем авторитете и эффективности ООН, построении новой архитектуры европейской безопасности на смену балансированию между двумя противостоящими военными союзами, внедрении многосторонних режимов безопасности для Дальнего Востока, Центральной и Южной Азии и других регионов. Была упущена беспрецедентная возможность крупных прорывов в ядерном разоружении и обезвреживании ядерных арсеналов «холодной войны», нераспространении оружия массового уничтожения и его носителей, в дальнейшем сокращении обычных вооружений в Европе и на Дальнем Востоке, в разработке эффективного механизма принуждения к миру и поддержания мира, основанного на совместном принятии Россией и Западом решений о применении силы, в случае необходимости, и на совместном выполнении этих решений»[29].

Возникает вопрос: в чем причины этой неудачи?

Одна из них состоит в том, что последствия развала биполярной системы международных отношений и масштабы возникших на этой почве новых проблем и вызовов оказались гораздо более серьезными, чем это можно было предвидеть в начале 90-х годов.

Стабильность многих стран и целых регионов потрясли конфликты, вызванные межэтническими противоречиями, экстремизмом и агрессивным сепаратизмом. Возросла опасность расползания ядерного и других видов оружия массового уничтожения и средств их доставки. Увеличился разрыв между богатыми и бедными странами, что само по себе является потенциальным источником противоречий и конфликтов. Нарушается экологический и климатический баланс планеты. Человечеству угрожают новые инфекционные болезни. Все более быстрыми темпами растет незаконный оборот наркотиков, развивается организованная преступность.

В условиях открытого и взаимозависимого мира подобные угрозы все больше приобретают трансграничный характер, затрагивая
безопасность всех государств. Свидетельство тому – распространение международного терроризма, который превратился в один из наиболее опасных вызовов мировому сообществу. Дуга террористического «интернационала», протянувшаяся от Балканского региона к Северному Кавказу, Центральной Азии и далее до Филиппин и Индонезии, грозит дестабилизацией обстановки в масштабах не только отдельных государств, но и целых регионов, подрывом международной безопасности.

Приходится признать, что мировое сообщество оказалось в целом не готовым эффективно противостоять этим вызовам. Конечно, за последнее десятилетие был накоплен немалый опыт конструктивного решения международных проблем, в том числе в сфере миротворчества и политического урегулирования конфликтов. Однако целостной стратегии поддержания мира и безопасности, отвечающей требованиям времени, по-прежнему не существует. Становится все более очевидным, что данная проблема требует системного подхода. Перед международным сообществом встает фундаментальный вопрос: каким должно быть будущее мироустройство в целом?

С окончанием «холодной войны» международные отношения лишились присущих той эпохе средств обеспечения стабильности, однако новых механизмов, которые были бы адекватны в корне изменившейся обстановке, создано не было. В частности, по оценке директора Стокгольмского международного института исследований проблем мира А.Ротфельда, «пока не выработано ни одного организующего принципа глобальной безопасности»[30].

На Западе сложилось – и до сих пор существует – убеждение в том, что широкое распространение в мире ценностей демократии и переход все большего числа стран на рельсы либеральной рыночной экономики сами
собой играют роль мощного стабилизирующего фактора в международных делах. Показательным примером подобных взглядов является характеристика современных международных отношений, применяемая американскими специалистами из Института национальных стратегических исследований при Пентагоне[31]. Суть ее составляет классификация государств мира по четырем категориям в зависимости от уровня развития и стабильности демократической системы: «стержневые» (core states), «переходные» (transition states), «государства-изгои» (rogue states), и «потерпевшие неудачу» (failed states). Согласно этой классификации, всем государствам мира выставляется своего рода «оценка за поведение», причем главным критерием является, по существу, степень близости того или иного государства к «идеалу» в виде политической системы самих Соединенных Штатов.

Между тем, как теперь становится очевидным, процесс демократизации, при всем его несомненном положительном значении, сам по себе не является «организующим принципом глобальной безопасности», о котором говорилось выше. Об этом свидетельствует, в частности, природа современных локальных конфликтов. Хотя подавляющее их большинство носит внутренний характер, источником этих конфликтов является не противостояние между демократией и диктатурой, а межнациональная и религиозная вражда, социальная деградация и воинствующий сепаратизм. Более того, пример некоторых развитых европейских стран, таких как Великобритания, Испания, Франция, Бельгия, говорит о том, что риск возникновения противоречий на этнической и религиозной почве существует и в государствах с устойчивой демократической системой. Наличие такой системы, в лучшем случае, позволяет предотвращать разрастание такого рода проблем и находить их цивилизованное решение, что само по себе не устраняет их глубинных причин.

Демократизация как таковая не является ответом и на другие вызовы международного порядка. Напротив, она сама нуждается в защите от таких угроз, как международный терроризм и организованная преступность. Что же касается опасности распространения оружия массового уничтожения, то жизнь показывает, что зачастую в региональную конфронтацию и гонку вооружений втягиваются вполне «респектабельные» демократические государства.

Все это дает основания для вывода о том, что ключевой проблемой современных международных отношений является характер будущего мироустройства. Будет ли оно многополярным, учитывающим интересы всего мирового сообщества, или интересы одного государства или группы стран будут навязываться всем остальным? От ответа на этот вопрос в решающей степени зависит способность человечества обеспечить управляемость мировых процессов, не допустить сползания к хаосу в международных делах.

Между тем, формирование новой системы международных отношений приобрело сложный и затяжной характер. Зарубежные аналитики затрудняются дать современному этапу развития мировых дел какое-либо исчерпывающее определение. Одни называют его «новым международным беспорядком» (Г.Киссинджер), другие – «аморфной системой безопасности, лишенной биполярной структуры и идеологической ясности времен «холодной войны»[32]. Звучат прогнозы, что нынешняя «неопределенность» в развитии международной ситуации может затянуться на многие десятилетия. Строятся различные сценарии:
от наступления всеобщей эры благоденствия в условиях глобализации до полной анархии в международных делах.

Одно представляется несомненным: международная система находится в переходном состоянии, и ее судьба зависит от политической воли мирового сообщества. Именно ему предстоит определить параметры будущего мироустройства, выработать надежные механизмы обеспечения безопасности и стабильности в международных отношениях. Человечество поставлено в такую ситуацию, когда формирование нового миропорядка требует сознательных, целенаправленных усилий всех государств. В противном случае «стихия» глобализации в условиях пассивности или национального эгоизма, а тем более возврата к соперничеству и попыток обеспечить собственные интересы за счет других приведет лишь к обострению негативных тенденций, которые международному сообществу будет все труднее контролировать.

К сожалению, по этому важнейшему вопросу в мире пока нет концептуального единства. Более того, в последнее время сталкиваются два принципиально разных подхода к формированию нового миропорядка. Один из них нацелен на построение одномерной модели, при которой на международной арене доминировала бы группа наиболее развитых стран с опорой на военную и экономическую мощь США и НАТО. Остальной же части мирового сообщества предлагается жить по правилам, определяемым, а порой и навязываемым этим «привилегированным клубом». Наглядный тому пример — судьба Югославии.

Корни такой концепции достаточно глубоки и кроются, как уже отмечалось выше, в ошибочной оценке изменений в международной обстановке на рубеже 80-х – 90-х годов. По признанию министра иностранных дел Франции Ю.Ведрина, «считая себя победителем в третьей мировой, т.е. «холодной войне», Запад уверовал в беспредельность своих возможностей и, опираясь на технологическое превосходство, не видит причин, которые помешали бы ему повсеместно навязывать свои взгляды».1 Вопреки собственным призывам к установлению демократических порядков повсюду в мире, США и их союзники, по меткому замечанию бывшего генерального директора ЮНЕСКО Ф.Майора, начали «действовать олигархическими методами в международных отношениях».2

Логическим следствием такого одномерного подхода стала постепенная ревизия демократических принципов мироустройства, которые начали было пробивать себе дорогу после падения берлинской стены. Так, идея строительства единой Европы начала постепенно подменяться «натоцентризмом» – попытками сформировать европейскую безопасность на основе лишь одного замкнутого военно-политического альянса. Не ограничиваясь расширением на Восток, НАТО приняла новую стратегию, предусматривающую распространение сферы деятельности альянса за пределы, установленные Североатлантическим договором, и допускающую применение силы без санкции Совета Безопасности ООН, т.е. в нарушение Устава ООН и основополагающих принципов международного права.

Своего рода «полигоном» для отработки «натоцентристской» концепции стала военная акция НАТО против Югославии, вызвавшая острейший международный кризис с момента окончания «холодной войны». Последствия этого кризиса хорошо известны. Был нанесен сильнейший удар по устоям международного правопорядка и стабильности. В мире снова стали выходить на первый план военные аспекты безопасности. Во многих странах заговорили о том, что ускоренное довооружение – единственный способ избежать внешней агрессии. В результате появилась дополнительная, причем весьма осязаемая, угроза режимам нераспространения оружия массового уничтожения и средств его доставки.

В настоящее время на Западе под давлением фактов идет неохотное переосмысление этой противоправной акции. Делаются выводы о том, что она не может служить «моделью» для подобных действий альянса в будущем.[33] Между тем, для России ошибочность натовской линии была видна с самого начала. Все, о чем предупреждала российская дипломатия на этапе борьбы за предотвращение агрессивной акции НАТО, к сожалению, оказалось реальностью. Вооруженное вмешательство не только не решило ни одной из проблем балканского региона, но, наоборот, завело их в тупик, выбираться из которого приходится ценой огромных дипломатических усилий. Наконец, натовская операция обернулась новыми страданиями для мирного населения Косово, ради прекращения которых она якобы была предпринята.

В сложившейся ситуации для России были неприемлемы как самоустранение, так и втягивание в конфликт с НАТО. Российская дипломатия избрала конструктивный путь, и с ее участием агрессию удалось остановить, а югославскую проблему вновь перевести в плоскость политического урегулирования на базе резолюции 1244 Совета Безопасности ООН, определившей его основные параметры.

В связи с кризисом на Балканах перед мировым сообществом встал ряд проблем принципиального характера. В целях оправдания акции НАТО на Западе стали активно пропагандировать концепции «гуманитарной интервенции» и «ограниченного суверенитета». Продолжаются попытки навязать тезис о том, что для защиты прав человека и предотвращения гуманитарных катастроф допускается использование силы против суверенных государств без санкции Совета Безопасности ООН.

Бесспорно, мировое сообщество не может и не должно оставаться безучастным к грубым нарушениям прав человека, влекущим за собой страдания народов, тем более что гуманитарные кризисы могут серьезно осложнять поддержание региональной и международной стабильности. Однако, недопустимо бороться с нарушениями прав человека методами, которые разрушают само право. Неуважение к закрепленным в Уставе ООН принципам суверенитета и территориальной целостности государств чревато подрывом стабильности всей международной системы.

В основе концепции «гуманитарной интервенции» лежит ложное представление, будто в условиях глобализации роль государства как субъекта международных отношений неизбежно сходит на нет. Между тем, опыт России и некоторых других стран, вставших на путь демократических реформ, свидетельствует об обратном: именно ослабление государственности открывает путь к распространению таких явлений, как международный терроризм, воинствующий сепаратизм и организованная преступность. Вот почему, укрепляя свою демократическую государственность, суверенитет и территориальную целостность, Россия действует не только в собственных национальных интересах, но и, по существу, – в интересах глобальной стабильности и безопасности.

На фоне обострившейся борьбы по принципиальным вопросам мирового развития более рельефно предстала предложенная Россией модель многополярного мироустройства, в которой центральная роль отводится коллективным механизмам поддержания мира и безопасности, а цементирующее начало – международному праву и равной безопасности для всех государств. Эти положения нашли концентрированное выражение в выдвинутой Россией в 1999 г. «Концепции мира в XXI веке», представляющей собой свод ценностей и принципов взаимоотношений государств, направленных на утверждение миропорядка без войн и насилия. Тем самым Россия фактически инициировала концептуальную подготовку к Саммиту тысячелетия, который был проведен ООН в сентябре 2000 г. в Нью-Йорке.

Следует подчеркнуть, что идея многополярности – не умозрительный лозунг, а философия международной жизни, опирающаяся на реальности эпохи глобализации.

По признанию многих зарубежных специалистов, многополярный мир в известном смысле уже существует. Сегодня ресурсов какой бы то ни было отдельной страны или даже группы стран уже недостаточно для монопольного осуществления своей воли в однополюсном мире при «ограниченном суверенитете» для всех остальных. В частности, ни США, ни НАТО не в состоянии в одиночку обеспечивать международную безопасность, играть роль «мирового полицейского».

Яркой иллюстрацией обоснованности такой оценки может служить резкое обострение кризиса на Ближнем Востоке в период 2000-2001 гг. Драматические события в этом регионе еще раз показали, что в эпоху глобализации ни одно государство, каким бы мощным и влиятельным оно ни было, не в состоянии единолично управлять ситуацией даже в рамках одного региона, не говоря уже о мировых процессах. Для поддержания стабильности и урегулирования конфликтов необходимы коллективные усилия всего международного сообщества. Тем более – в условиях, когда, помимо США и Западной Европы, в мировой политике возрастает роль других центров экономического и политического влияния. В их числе — Россия, Китай, Индия, Япония, мусульманский мир. Набирают силы интеграционные объединения в Юго-Восточной Азии, Латинской Америке, Африке. Причем, чем выше уровень экономической интеграции, тем сильнее тенденция к формированию коллективной позиции по международным вопросам, проведению согласованной внешней политики.

По оценке известного американского политолога С.Хантингтона, нынешняя ориентация политики США на однополярный мир является контрпродуктивной и ведет к столкновению с интересами мирового сообщества. «Соединенные Штаты, — пишет он, – явно предпочли бы однополярную систему, в которой они были бы гегемоном, и часто действуют так, как будто бы подобная система действительно существовала. Крупные государства, напротив, предпочитали бы многополярную систему, в которой они могли бы обеспечивать свои интересы как на односторонней, так и многосторонней основе, не подвергаясь сдерживанию, принуждению и давлению со стороны более сильной сверхдержавы. Они чувствуют угрозу того, что им представляется как стремление США к глобальной гегемонии»[34].

Некоторые российские аналитики полагают, что концепция многополярности «неэкономична» с точки зрения ограниченных российских ресурсов, а также «в известной мере лишает Россию свободы рук, почти автоматически втягивает ее в противостояние с США и, отчасти, с Западом в целом»[35].

С такой оценкой трудно согласиться. Наш выбор в пользу многополярного мироустройства обусловлен прежде всего национальными интересами. Именно в рамках системы, основанной на коллективных механизмах поддержания глобальной безопасности, Россия имеет наилучшие шансы обеспечить себе достойное место в мировом сообществе.

Следует подчеркнуть, что продвижение концепции многополярности ведется не в ходе абстрактных дискуссий, а в процессе поисков совместных решений наиболее острых и сложных международных проблем, напрямую затрагивающих жизненные интересы России: обеспечение стратегической стабильности, урегулирование локальных конфликтов под эгидой ООН, строительство всеобъемлющей системы европейской безопасности без разделительных линий. В ходе дипломатических усилий в пользу справедливого решения этих проблем фактически закладываются основы в фундамент многополярной международной системы.

Линия России, сочетающая твердую защиту национальных интересов с поисками взаимоприемлемых решений спорных проблем, отнюдь не предполагает фатальной обреченности на противостояние с Западом. Факты говорят как раз об обратном. Так, в рамках Совета Безопасности ООН Россия по большинству вопросов добивается единства с другими постоянными членами этого органа (США, Великобритания, Франция, Китай), что позволяет принимать конструктивные решения в интересах всего мирового сообщества. Кроме того, многосторонний формат международных организаций и форумов открывает возможности для российской дипломатии вести активную работу в целях формирования широкого круга сторонников наших концептуальных подходов.

Борьба за многополярное мироустройство представляет собой не противостояние кому бы то ни было, а стратегию последовательных шагов по формированию новой архитектуры международных отношений.

Одно из главных направлений этой стратегии – выработка коллективного ответа на вызовы, которые бросает мировому сообществу современный этап развития цивилизации. Если вторая половина XX столетия прошла под знаком борьбы за предотвращение мировой ядерной катастрофы, то сегодняшние задачи значительно сложнее и многообразней. В первую очередь, необходимо обеспечить устойчивое развитие человечества в условиях надежной безопасности, использования научных достижений на благо всего международного сообщества и последовательного сближения уровней развития различных государств.

Для этого требуются действенные механизмы управления мировыми процессами. Они должны гарантировать возможность для всех государств участвовать в международных делах на равноправной основе, вносить вклад в решение глобальных проблем. Чем больше государств будут участвовать в этом процессе, тем прочнее будут международные договоренности в данной области, а следовательно, и вся мировая система в целом.

Реально существующей в мире многополярности должна соответствовать новая архитектура международной безопасности. «Строительный материал» для нее фактически уже есть. Это – разветвленная система международных организаций во главе с ООН, влиятельные региональные объединения, плотная ткань двусторонних отношений. Проблема в том, чтобы придать этим структурам характер целостной системы, которая обеспечивала бы сопряжение потребностей отдельных государств с интересами всего мирового сообщества.

Центральное место в этой системе должно принадлежать ООН, призванной играть роль стержня многополярного мироустройства, а также другие организации и форумы универсального характера – ЮНЕСКО, ВОЗ, МАГАТЭ и т.д. Следующее звено – региональные и субрегиональные организации. Развитие интеграционных процессов в различных регионах мира является одной из главных тенденций современной международной жизни. Показательна в этой связи оценка президента Франции Ж.Ширака: «Чтобы лучше организовать международную систему в XXI веке, нужно прежде всего двигаться в направлении многополюсного мира. Отвечая на процесс глобализации, большинство государств выбирают путь взаимного объединения на региональном уровне, чтобы быть хозяевами своей судьбы. Европейский союз является наиболее законченным примером, соответствующим этой необходимой региональной интеграции»[36].

Однако проблема строительства новой европейской архитектуры в действительности имеет более широкое значение. На протяжении столетий Европа была основным центром мировой политики, главным «законодателем» принципов и норм международного поведения. Именно здесь зарождались и распадались военно-политические коалиции и союзы, борьба между которыми приводила к самым кровопролитным войнам в истории человечества. И сегодня Европа в «миниатюре» отражает многообразие и реальную многополюсность современного мира. Поэтому нет необходимости доказывать, что от того, какая система безопасности будет построена в Европе, во многом зависит будущее международной системы в целом.

Примером все возрастающего значения регионального фактора в мировой политике являются беспрецедентные по масштабам интеграционные процессы, которые развернулись в последние годы в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Они сопровождаются активными поисками надежных механизмов обеспечения безопасности в регионе, развития политического диалога между азиатскими государствами и другими ведущими «полюсами» влияния в мире. Наряду с укреплением главной интеграционной структуры стран Тихоокеанского бассейна – форума «Азиатско-тихоокеанское экономическое сотрудничество» (АТЭС), получили развитие такие каналы международного политического диалога, как Асеановский Региональный форум, а также механизм регулярных встреч «Азия-Европа» (АСЕМ) и др. Хорошие перспективы имеет учрежденная в июне 2001 г. Шанхайская организация сотрудничества. Прорабатывается идея формирования действительно общеазиатской – от

Ближнего до Дальнего Востока – системы диалога на базе создаваемого по инициативе Казахстана Совещания по взаимодействию и мерам доверия в Азии.

Мировая система региональных организаций, разумеется, включает динамично развивающиеся структуры экономической интеграции и политического сотрудничества, объединяющие страны арабского мира, а также государства Латинской Америки и Африки. О том, что эти структуры будут играть все более возрастающую роль, свидетельствует создание в середине 2001 г. Африканского Союза.

Наконец, третий базовый элемент новой системы мироустройства – плотная ткань двусторонних отношений между государствами. В условиях глобального мира эта наиболее естественная и традиционная форма международного общения полностью сохраняет свое значение. Однако, роль «несущей конструкции» новой международной системы двусторонние отношения могут сыграть лишь при условии, что будут строиться на твердом фундаменте международного права.

Таким образом, будущая глобальная архитектура видится как своего рода «пирамида», на вершине которой находилась бы ООН — главный инструмент поддержания мира и безопасности, деятельность которой дополнялась бы сотрудничеством в рамках региональных организаций и на двусторонней основе. «Скрепляющим материалом» этой конструкции было бы всеобщее и неукоснительное соблюдение международного права.

Эволюция глобальных процессов, несомненно, требует адаптации норм международного права к новым реалиям. Это касается, в частности, необходимости обеспечить мировому сообществу средства для более оперативного и слаженного реагирования на гуманитарные кризисы, а еще лучше – для их предотвращения. Такая работа должна вестись коллективно и только на базе Устава ООН. Никто не в праве игнорировать, что все имеющиеся инструменты международного гуманитарного права предусматривают механизм реакции на нарушения соответствующих норм, вплоть до передачи вопроса на рассмотрение Совета Безопасности ООН. Такая процедура, закрепленная в многочисленных многосторонних конвенциях и договорах, является обязательной, если речь идет о возможности принудительных мер в ответ на гуманитарные кризисы. В ООН внесена российская инициатива о том, чтобы коллективно уточнить правовые аспекты применения силы в международных отношениях в условиях глобализации. Самого серьезного изучения заслуживают также пути развития превентивной дипломатии и миротворчества, совершенствование режимов санкций.

В последнее время одним из серьезных источников международной и региональной напряженности, а также крупнейшей проблемой, с точки зрения международного права, является отношение США к т.н. «проблемным странам», против которых развязана фактически необъявленная война: в одностороннем порядке вводятся санкции и торговое эмбарго, осуществляются меры политического и военного давления вплоть до применения военной силы, как это имело место в отношении Ирака и Югославии, практикуется прямое вмешательство во внутренние дела суверенных государств.

Контрпродуктивность такой линии не вызывает сомнений. США ни в одном случае не смогли добиться свержения неугодных им режимов, а реальной жертвой санкций и вооруженного вмешательства становилось мирное население. Примечательно, что к осознанию этого постепенно приходят сегодня и в Вашингтоне.

Россия исходит из того, что в отношении государств, обвиняемых мировым сообществом в нарушении прав человека или других норм международного права, средства силового давления, в том числе санкционированные самим мировым сообществом, должны применяться крайне взвешенно и осмотрительно с тем, чтобы лекарство не оказалось хуже болезни. Важно, чтобы ни одно государство, какая бы кризисная ситуация ни сложилась внутри или вокруг него, не чувствовало себя загнанным в угол и не ощущало, что его безопасность находится под угрозой. При любых обстоятельствах для этих стран необходимо создавать реальную альтернативу выхода из изоляции и позитивного участия в региональных системах безопасности и мировой политике. Примером такого подхода являются, в частности, усилия России по содействию урегулированию ситуации на Корейском полуострове, поддержка усилий по национальному примирению двух корейских государств.

В целом, одним из основополагающих принципов нового мироустройства должно быть максимально широкое вовлечение всех государств в совместные усилия по укреплению безопасности и стабильности. Только при таком условии можно сформировать предсказуемую атмосферу в мировых делах, создать «критическую массу» многосторонних дипломатических усилий для политического урегулирования существующих и предотвращения новых конфликтов.

Жизнь показывает, что позиция России в отношении будущего мироустройства имеет в мире немало единомышленников и их ряды пополняются. Когда Россия, Китай и Индия твердо выступили с осуждением действий НАТО против Югославии в марте 1999 года и предостерегли от опасности крайне разрушительных последствий концепции «гуманитарной интервенции», голос этих государств, представляющих более половины населения Земли, был услышан и оказал воздействие на позицию других стран-членов ООН. В результате на международной арене постепенно расширяется единый фронт в защиту основополагающих принципов Устава ООН. В итоговых документах XIII Министерской конференции Движения неприсоединения в Картахене 8-9 апреля 2000 г. и саммита «Группы 77» в Гаване 10-14 апреля того же года, в частности, записано: «Мы отвергаем так называемое «право» на гуманитарную интервенцию, которое не имеет юридической базы ни в Уставе ООН, ни в общих принципах международного права»[37]. Движение неприсоединения в Картахене также единодушно подтвердило «твердое осуждение любых односторонних военных акций, включая акции, осуществляемые без должного санкционирования Советом Безопасности ООН»[38].