Консерватизм в современном мире: кризис или возрождение?

Камалудин ГАДЖИЕВ

В яатье дается анализ факторов и процессов переоценки ряда ключевых ценностей и установок консерватизма в совре-•di-iHOM мире. Основное внимание концентрируется на таких его течениях, как неоконсерватизм и идеологии «новых

|ИВЫХ».

me paper analyzes the factors and processes of revaluation of key values of conservatism in the modern world. The main atten-:' is focused on some of its directions: such as neo-conservatism and ideologies of the «new rights-wingers».

Ключевые слова:

осерватизм, традиционный консерватизм, неоконсерватизм, «новые правые», впасть, государство; conservatism, tradi-aena/ conservatism, neo-conservatism, «new right-wingers», power, state.

К

онсерватизм — это не просто политическая программа той или иной партии или политический принцип, а система воззрений в отношении окружающего мира, тип сознания и политико-идеологических ориентации и установок, который не всегда ассоциируется с конкретными политическими партиями. Все варианты современного консерватизма как на национальном, так и на международном уровне объединены определенным ком­плексом концепций, идей, принципов, идеалов, в совокупности составляющих течение консерватизма как самостоятельного типа западной общественно-политической мысли. В то же время при близком рассмотрении между отдельными национальными вари­антами современного консерватизма, да и внутри этих последних обнаруживается весьма причудливое разнообразие оттенков, пере­ходных ступеней, расхождений и т.д. Не случайно в западной лите­ратуре существует разнобой в мнениях относительно вычленения и характеристики консерватизма: в нем, как правило, выделяют 4, 5, 7, а то и более течений или направлений. В целом, в большин­стве национальных вариантов современного консерватизма можно выделить неоконсерваторов, «новых правых», традиционалистских или патерналистских консерваторов.

При этом следует отметить, что сближение позиций отдель­ных группировок «новых правых» и неоконсерваторов в ряде стран по целому комплексу вопросов, связанных с социально-экономической сферой и ролью государства в ней, заходит настолько далеко, что их, как правило, объединяют в так называе­мое радикалистское течение консерватизма, под которым подразу­меваются, прежде всего, рейганизм в США и тэтчеризм в Англии, установки которых в том или ином сочетании были заимствованы «неоправыми» и неоконсерваторами Западной Европы. Их пози­ции, ценности и принципы нашли отражение в установках так называемого Вашингтонского консенсуса, который пользовался довольно заметным влиянием в 1990-х — начале нулевых годов.

Верно, что апелляция к принципам свободного рынка и свобод­ной конкуренции, критика государственного вмешательства, «го­сударства благосостояния», социальных реформ и т.д. характерны для программных выступлений многих ведущих государственных и политических деятелей Запада консервативной ориентации. При всем том представители большинства консервативных политиче­ских сил, учитывая изменения, происшедшие за последние десяти­летия в структуре капитализма, сознают невозможность демонтажа механизмов государственного регулирования и возврата к системе,

основанной всецело на принципах сво­бодного рынка и неограниченной конку­ренции. Это особенно наглядно обнару­живается при анализе их позиций в отно­шении программ социальной помощи, являющихся одним из важнейших объек­тов критики консервативного лагеря.

По мнению «неоправых» и неоконсер­ваторов, чрезмерно разросшиеся про­граммы социальной помощи «государства благосостояния» разрушают сам принцип опоры каждого человека на собствен­ные силы и воспитывают в людях ижди­венческие настроения. Но вместе с тем большинство консерваторов выступают за сохранение с теми или иными моди­фикациями государства благосостояния. Как отмечал, например, американский неоконсерватор И. Кристол, неоконсер­ватизм — это «не развитие в стиле laissez-faire, его цель — консервативное государ­ство благосостояния»¹. А известный аме­риканский консервативный публицист Дж. Уилл даже написал статью под харак­терным названием «В защиту государства благосостояния»². Немецкий исследо­ватель Р. Зааге пытался обосновать идею «этатистского неоконсерватизма»³.

Приступая к анализу собственно консер­вативного пласта современной западной общественно-политической мысли, сле­дует отметить, что между «неоправыми» (особенно если отсечь от них крайне пра­вых радикалов и другие экстремистские группировки) и неоконсерваторами, объ­единяемыми в «радикалистское» течение, весьма трудно провести сколько-нибудь четкую границу, определить тот рубеж, с которого начинается традиционалист­ский вариант консерватизма. Этим объяс­няется тот факт, что в западной литературе наблюдается значительный разнобой по вопросу о включении тех или иных иссле­дователей или политических деятелей в одно из названных течений: например, куда отнести, прежде всего, Р. Рейгана, М. Тэтчер, Г. Коля, которых одни авторы называют неоконсерваторами, другие — «новыми правыми», а первых двух зача­стую — радикалами? Американских поли­тологов и социологов С. Хантингтона и Р. Нисбета одни причисляют к неоконсер-

¹ Commentary, February 1984, р.45.

² The New Republic, May 1983, p. 20.

³ R. Saage. Rukker zur starken Staat Studien iiber Konservatismus, Faschismus und Demokratie. —Frankfort a. M., 1983, s. 134.

ваторам, а другие — к традиционалистским консерваторам, а Д. Белл, СМ. Липсет и Н. Глейзер, оспаривая позицию тех, кто считает их неоконсерваторами, называют себя либералами. В ФРГ имена Б. Вильмса, А. Молера, Г. Рормозера и др. фигурируют в числе то «новых правых», то традицио­налистов, то правых консерваторов. Таких примеров можно привести множество.

В целом же часть неоконсерваторов по политическому происхождению — бывшие либералы или даже социал-демократы. И действительно, Г.-К. Кальтенбруннер вышел из леволиберальных кругов, Г. Машке в конце 60-х гг. увлекался идеями студенческого самоуправления, X. Люббе и А. Шван — тоже бывшие социал-демократы. Большинство американских неоконсерваторов — социал-демократы и перебежчики из либерального лагеря. Что же касается «новых правых», то их идейно-политические ориентации, установки и ценности сформировались на стыке пра­вого радикализма, традиционалистского консерватизма и неоконсерватизма. У них установки и ориентации современного консерватизма выражены в заостренной, жесткой, бескомпромиссной, доведенной до логического конца форме. Другими словами, расхождения между неоконсер­ваторами и «новыми правыми» зачастую лежат не столько в плоскости основных исходных принципов, сколько в степени упора, концентрации внимания на тех или иных их аспектах. Поэтому дальше они анализируются в едином блоке (разуме­ется, когда это необходимо, учитываются существующие между ними расхождения).

Прежде всего, в чем же состоит новизна неоконсерваторов и «новых правых»? Как правило, в качестве одного из важнейших элементов консерватизма рассматрива­ется неприятие или неприязнь идеологий, идей, теорий и т.д. Как писал, например, известный американский поэт и историк консервативной ориентации Р. Вирек, консервативное мышление носит «анти­теоретический» характер, в то время как либеральное мышление рационалистично и целенаправленно конструирует раз­ного рода абстрактные схемы, в соответ­ствии с которыми пытается переустро­ить общество⁴. Однако это лишь одно измерение консерватизма. Дело в том,

⁴ Viereck P. Conservatism Revisited. — N.Y., 1962, p. 100. 65

что сам консерватизм — не что иное, как идейно-политическое течение, течение общественно-политической мысли, ком­плекс идей, концепций, принципов и т.д. В действительности, когда говорят об «антиидеологичности» и «антитеоретичности» консерваторов, по сути дела имеется в виду не то, что у них вообще нет идей и теорий, а то, что они отдают предпочтение прагматизму, оппортунизму, компромиссу перед абстрактными схемами.

В этом направлении в 70-х—90-х гг. минувшего века произошли существенные сдвиги. Устами одного из лидеров амери­канского неоконсерватизма И. Кристола консерваторы заявили, что «неидеоло­гическая политика — это безоружная политика»¹. Как утверждал один из руко­водителей французских «новых правых» А. де Бенуа, «захват власти совершается не только благодаря политическому высту­плению, посредством которого овладе­вают государственным аппаратом, но и благодаря долгосрочной идеологической подготовительной работе в граждан­ском обществе». Исходя из таких уста­новок, консерваторы поставили задачу идеологического перевооружения стра­тегии. Так, характеризуя положение дел в Великобритании с этой точки зрения, английский публицист Д. Уотсон писал: «Впервые со времен Дизраэли британский консерватизм охвачен идеологической лихорадкой»². Идеологизация или ре­идеологизация данного варианта консер­ватизма выражается в защите его предста­вителями принципов отношений свобод­ного рынка, индивидуализма, свободной конкуренции, в критике государственного вмешательства, государства благосостоя­ния, социальных реформ и т. д.

Традиционно консерватизм отождест­влялся с защитой статус-кво, существую­щих в каждый конкретный исторический период институтов, социальных струк­тур, ценностей и т. д. В действительности же консерватор не мог игнорировать все без исключения изменения. Бёрковскому стандарту государственного деятеля, как говорил сам отец-основатель английского консерватизма Э. Бёрк, отвечали «пред­расположенность к сохранению и способ­ность к улучшению, взятые вместе». Даже

¹ Commentary, February 1984, p. 45.

² Watson G. The Idea of Liberalism: Studies for a
New Map of Politics. - L., 1984, p. 46.

у Ж. де Местра, о котором у нас сложилось представление как о решительном и бес­компромиссном защитнике феодальных и абсолютистских порядков, монархиче­ские и клерикальные взгляды уживались с определенной долей терпимости в религии и признанием неизбежности перемен. Он считал изменение «неизбежным признаком жизни». Более того, де Местр признавал факт эрозии старого порядка и неизбеж­ность Великой французской революции³.

Такой подход присущ и большинству современных консерваторов. Как отме­чает, например, один из видных деятелей консервативной партии Великобритании Ф. Пим, консерватизм выступает за мед­ленные и постепенные изменения, имею­щие целью сохранение всего хорошего и исправление дурного. Например, в трак­товке роли государства в различных сфе­рах общественной жизни позиции кон­серваторов изменяются в зависимости от конкретных обстоятельств. С изменением наличных структур изменяется и содер­жание консерватизма. Причем, как спра­ведливо отмечал Б. Гудвин, «консерва­тизм — это своеобразный идеологический хамелеон, поскольку его облик зависит от природы его врага»⁴. Иначе говоря, важ­нейшие положения консерватизма скла­дывались и эволюционировали в качестве ответной реакции на изменения в про­тивостоящих ему идейно-политических течениях. Он носил вторичный по отно­шению к либерализму, различным фор­мам буржуазного и социального рефор­мизма, а также левого радикализма харак­тер. С этой точки зрения идеологические и социально-философские конструкции консерватизма характеризуются эклек­тизмом и прагматизмом. Это определяло и другие важные его особенности — поли­вариантность и противоречивость, дохо­дящие порой до прямой конфронтации и несовместимости отдельных составных элементов.

Самое, казалось бы, парадоксальное в нынешнем консервативном ренессансе состоит в том, что консерваторы высту­пают инициаторами перемен. Разгадка их успеха сначала в Англии и США, а затем в ФРГ, Франции и других странах в значительной степени кроется в том,

³ Konservatismus International. — Stuttgart, 1973,s. 269.

⁴ Goodwin R. The American Condition. — Garden City, 1974, p. 123.

что они предложили перемены в момент, когда большинство избирателей желало перемен. Показательно, что лейтмотивом предвыборных платформ большинства консервативных партий стало обещание перемен. Лексикон консерваторов изо­билует такими понятиями, как «поворот», «перемена», «переоценка», «новая ориен­тация», «обновление» и т.д.

Особенность неоконсерватизма состоит также в том, что из противников научно-технического прогресса они превратились в убежденных его сторонников. Так, тесно связывая с научно-техническим прогрес­сом изменения в различных сферах обще­ственной жизни, французские «неопра­вые» претендовали на то, чтобы «подгото­вить почву для революции XXI в., которая соединила бы древнейшее духовное насле­дие с самой передовой технологией.

И наоборот, антисциентизм, в отличие от прежних его форм, которые, как пра­вило, возникали в рамках философского иррационализма, в нынешних условиях характеризуется не «правой» или «кон­сервативной» ориентацией, а, наоборот, «левой» ориентацией. Еще представители франкфуртской школы как бы «отняли» антисциентизм у правых и интегрировали в идейно-политические и социально-философские конструкции левых сил. Сложилась ситуация, при которой апел­ляция к науке как средству решения стоящих перед обществом проблем стала рассматриваться как защита статус-кво и тем самым как выражение политического консерватизма, в то время как по-своему толкуемый антисциентизм стал лозунгом отдельных левых и либеральных группиро­вок, выступающих под лозунгом преобра­зования существующей системы на основе принципа «меньше — это лучше», пост­материальных ценностей и т.д. Другими словами, в оценке научно-технического прогресса и сциентизма консерватизм и либерализм (левый либерализм), а также левые, по крайней мере отдельные груп­пировки их приверженцев, как бы поме­нялись местами.

Собственно говоря, новое у «новых пра­вых» и неоконсерваторов в значительной степени состоит в том, что они делают упор на социокультурные и религиозные проблемы, на религиозное и культурное отчуждение. Как утверждает П. Вьяль, буржуазное потребительское общество, в котором вся система ценностей строится на экономике, оставляет людей в состоя­нии духовной нищеты¹. Исходя из ана­логичного тезиса, идеолог американских «неоправых» П. Уэйрич подчеркивает: «Сама суть нового правого — это осно­ванный на морали консерватизм». «Наши лозунги основываются не на экономиче­ской теории, а на религиозных взглядах», — утверждает он².

Религиозный и социокультурный тра­диционализм часто идут рука об руку с социально-философским и идейно-политическим консерватизмом. Религия всегда служила источником традиционных ценностей. В конце концов, религия тесно связана с культурной традицией как часть образа жизни в целом. Когда этот образ жизни подвергается опасности, его рели­гиозные и моральные компоненты оказы­ваются опорными пунктами защиты суще­ствующей системы и привычного образа жизни. Интерес неоправых и неоконсер­ваторов к социокультурным и морально-этическим проблемам не случаен, а имеет под собой реальную основу. Если совсем недавно проблематика культуры пред­ставляла собой как бы неотчуждаемую собственность философии культуры или в лучшем случае — философии истории, то в последние десятилетия она приоб­рела социологическое и политологическое измерение, обнаружив органическую связь с социально - экономическими проблемами. Поэтому не удивительно, что известный американский социолог Д. Белл пытался объяснить суть конфликтов в современном западном обществе «культурными про­тиворечиями капитализма». Белл отдает приоритет политике перед социальной структурой и культуре — перед политикой, поскольку, по его мнению, именно куль­тура самым непосредственным образом связана с ценностями и идеалами, кото­рые в конечном итоге формируют исто­рию. Культура определяет социальное и политическое поведение, и поэтому основа современных конфликтов — в «культурных противоречиях капитализма».

Придавая первостепенное значение культуре в качестве системообразую­щей категории, одну из своих главных целей «неоправые» видят в ликвидации «монополии левых в области культуры» и

¹ Vial P. Pour une renaissance culturelle. - P., 1979, p. 15.² Weyrich P. On the New Right. - N.Y., 1982, p. 8.

завоевании «культурной власти над обще-пгвом», считая это необходимой пред-ссылкой для завоевания политической зласти. Как писал, например, А. де Бенуа, • нельзя овладеть политической властью без предварительного завоевания куль-"рной власти»¹. Примечательно, что они

язывают свою стратегию «правым грам-шизмом».

В целом, для «неоправых» и неокон-:ерваторов характерно амбивалентное отношение к государству. С одной сто­роны, в глазах консерваторов государ­ево — это источник и защитник закона и v[opaли. Без сильного государства обще­ство может оказаться во власти анархии. Лля них характерно позитивное, зачастую авторитарное отношение к государству, -:то, в свою очередь, предполагает или порождает антииндивидуализм. С другой стороны, сильное государство может ока­заться инструментом подавления инди-

лдуальной свободы. Поэтому теоретики неоконсерватизма и «новых правых» постоянно подчеркивают «важность ассо­циаций людей, меньших по размеру, чем государство». Они настойчиво приводят доводы и аргументы в пользу восстанов­ления традиционных ценностей и идеалов с акцентом на семью, общину, церковь и другие промежуточные институты, в кото-рых, как считает У. Вальдгрейв, единство гжду различными компонентами осу­ществляется родственными, географиче­скими, экономическими, культурными или иными узами, обеспечивающими преемственность материальных и духов­ых ценностей.

При необходимости выбора между инди-зидом и обществом значительная часть консерваторов ставит на 1-е место обще-:тво. По их мнению, последнее, будучи значительно шире правительства, истори-

гски, этически и логически выше отдель­ного индивида. Права отдельного чело­века носят одновременно и естественный, и социальный характер: естественный, потому что принадлежат человеку, со­зданному Богом в качестве части великого плана природы, а социальный, потому что человек может пользоваться этими пра-зами лишь в организованном обществе. Правительство является политическим

¹ Benoist A., de. Vu de droite. - P., 1977, p. 452.

орудием общества, призванным обеспечить и защитить естественные права человека, а стабильная и эффективная экономика — это слияние индивидуального предприни­мательства, групповой кооперации и пра­вительственного регулирования.

Для приверженцев традиционалист­ского или патерналистского консерва­тизма характерен больший, чем у «новых правых» и неоконсерваторов упор на тра­дицию, тесно привязанную к религии. При этом, если американские «новые правые» отдают предпочтение модер­низированным формам вероисповеда­ния через так называемые электронные церкви, их европейские единомышлен­ники выступают вообще за отказ от иудео-христианской традиции и возрождение язычества, а неоконсерваторы, по край­ней мере значительная их часть, являются приверженцами либеральных церквей, или же деистами, то традиционалистские консерваторы склонны в большей сте­пени поддерживать католицизм и проте­стантизм в их традиционных ипостасях. У них под традицией подразумеваются уни­версальные, трансцендентные ценности и принципы, которые пронизаны рели­гиозным духом. Отказ от этих ценностей и принципов рассматривается ими как главная причина всех негативных явлений в современном обществе.

Консерваторы в значительной степени правы, рассматривая власть и необходи­мость подчинения дисциплине как важ­ный атрибут государственности. И дей­ствительно, где нет дисциплины, закона и порядка, тамнельзя говорить об эффектив­ности и дееспособности государственно-политических институтов, об их полной легитимности в глазах основных катего­рий населения. В современных условиях позиции консерваторов по данному кругу вопросов приобретают дополнительную значимость, что в глазах части населения увеличивает их притягательность. Тем более что представители почти всех наци­ональных вариаций консерватизма пыта­ются привести новые аргументы в пользу традиционного для него синтеза индиви­дуализма и авторитета государства, инди­видуальной свободы и всеобщей воли.

Статья подготовлена при финансовой поддержке РГНФ - проект № 12-03-00599.