И земская контрреформа (1878-1890 гг.)

I

Кризис самодержавия на рубеже 1870-1880-х годов дал либералам хорошую возможность для претворения в жизнь их планов — ведь ни до, ни после правительство не прислу­шивалось с такой охотой к пожеланиям либеральной обще­ственности.

Особую роль в формировании и распространении либе­ральной программы сыграли первый общеземский орган — еженедельная газета «Земство» и ее редактор В.Ю. Скалой (1846-1906 гг.), являвшийся с 1874 года по 1882 год предсе­дателем уездной земской управы в Москве. Много печатаясь в либеральных изданиях (особенно в «Русских ведомостях»), обладая большими связями в земских, журналистских и научных кругах, В.Ю. Скалой был, пожалуй, одним из наи­более чутких наблюдателей внутренней жизни, идей и стрем­лений земской среды. Об этом свидетельствуют как его книги, так и дошедшая до нас переписка1. Газета «Земство» была учреждена Скалоном на деньги, предоставленные А.И. Коше-левым, и начала выходить в Москве с декабря 1880 года2. На ее страницах печатались известные земские деятели и публицисты; главной ее целью объявлялось обозрение дея­тельности городского и земского самоуправлений, а также законодательства, до них относящегося. Входили в ее про­грамму и отчеты о вновь выходящих русских и иностран­ных изданиях «по всем отраслям юридико-политических и исторических наук»3. Действительно, редакция «Земства» старалась быть как можно шире осведомленной в этих во­просах: к примеру, Скалой обращался к командированному в Англию экономисту И.И. Янжулу с просьбой сообщать ему сведения, «касающиеся местного самоуправления в Англии и его современной жизни», а также названия анг­лийских изданий, «занимающихся внутренней политикой, в особенности местным самоуправлением, которые полезно было бы выписать для редакции»4.

Скалой состоял в переписке с учеными и публицистами, писавшими на земские темы, в том числе с А.А. Головаче­вым, А.И. Васильчиковым, В.П.Безобразовым5. И нужно сказать, что концепция государственного значения земского самоуправления нашла приют на страницах «Земства» с самого момента его основания. В первом же номере газеты была помещена программная статья В.Ю. Скалона «Земские учреждения в первые 15 лет существования», где, среди про­чего, было сказано:

«Земские учреждения... должны войти в систему го­сударственного управления как органическая составная часть его, облечены надлежащей властью, поставлены в тесную органическую связь с другими общественными установлениями, снабжены полной независимостью в кругу вверенных им дел местного управления, под над­зором и контролем власти правительственной»6.

Выраженное В.Ю. Скалоном пожелание было подхва­чено другими либеральными органами печати и стало одним из важнейших пунктов либеральной программы, особенно когда к власти пришел М.Т. Лорис-Меликов (в феврале 1880 г.), а в политике правительства произошел благоприят­ный для земства поворот. Напомним основные вехи поли­тики Лорис-Меликова в отношении земства.

В апреле—мае 1880 года он предлагает пересмотреть отдельные статьи Положения о земских учреждениях с уча­стием представителей земства, а также привлечь земцев к обсуждению вопросов, близко касающихся «местных нужд»7.

Летом 1880 года Лорис-Меликов настоял на передаче для обсуждения земским собраниям вопроса о местных учреждениях по крестьянским делам, созданным по закону 27 июня 1874 г., что и было оформлено циркуляром губер­наторам от 22 декабря 1880 г., причем циркуляром этим косвенно открывалась возможность обсуждения всего строя местного управления, которой земства, конечно, не преми­нули воспользоваться8.

В августе 1880 года Лорис-Меликов выступил с инициа­тивой сенаторских ревизий, в ходе которых ревизующим сенаторам (их было отобрано четверо) предстояло ознако­миться с состоянием местной административной системы. В своем выступлении перед ними Лорис-Меликов рекомен­довал им продумать, в числе прочего, и вопрос о том, как соединить местное управление «в одном соединенном собра­нии при участии и выборных представителей»9. Как видим, здесь всесильный министр высказал мысль, которую долго пропагандировали В.П. Безобразов и А.Д. Градовский10.

Наконец, осенью 1881 года, уже после отставки Лорис-Меликова, но в развитие его предположений, была создана комиссия во главе с его ближайшим сотрудником — статс-секретарем М.С. Кахановым, имевшая своей официальной задачей найти формы «привлечения земства к участию в местном управлении с точным обозначением его прав, обя­занностей и ответственности»11.

Совпадение намерений Лорис-Меликова с идеями Безобразова и Градовского едва ли было случайным, в чем убеж­дает обращение к общественным связям этих ученых. Как уже говорилось, Безобразов состоял в переписке с В.Ю. Скалоном, хвалившим в своей газете его труды по самоуправле­нию; однако у него были связи и знакомства и в куда более высоких сферах. Без малого три десятка лет (с 1859 г.) Безобразов являлся участником и распорядителем ежемесяч­ных «экономических обедов», происходивших в знамени­том ресторане у Донона в Петербурге, на которых обсужда­лись разные финансовые и политические вопросы, за что эти обеды заслужили прозвище «экономического парламента».

Сам Безобразов характеризовал их как «единственный в Петербурге foyer de discussions politiques (место полити­ческих дискуссий. —А.В.), где свободно обсуждаются госу­дарственные вопросы в кругу самых видных представителей всех сфер от высших правительственных лиц до самых низ­ших специалистов»12. Экономические обеды были важным средством связи между высшей администрацией и двором, с одной стороны, и ученым миром — с другой. Действительно, в них в разное время принимали участие многие министры (С.А. Грейг, Н.Х. Бунге, И.А. Вышнеградский, П.А. Валуеви др.) и великие князья, в том числе наследник Александр Александрович, его братья Павел и Сергей, которым Безоб­разов в свое время преподавал политическую экономию. Вообще, Безобразов был хорошо знаком со многими из членов императорской фамилии — его дневник пестрит упоминаниями о встречах с великими князьями и княгинями в самом тесном кругу13. Обширными были и его админист­ративные связи — отметим его дружбу с С.А. Мордвиновым, одним из сенаторов, посланных Лорис-Меликовым ревизо­вать губернии, и близкое знакомство с председателем депар­тамента законов Государственного Совета Е.П. Старицким, усердно читавшим труды Безобразова по самоуправлению14. Наконец, Безобразов имел контакты и с самим Лорис-Меликовым, которого даже навещал в Германии вскоре после его отставки, а также с его ближайшим помощником М.С. Кахановым, возглавлявшим комиссию по переустрой­ству местных учреждений15.

Что касается Градовского, то известно, что в 1870-е годы он поддерживал близкие отношения с влиятельными зем­скими деятелями и публицистами, особенно славяно­фильского толка — А.И. Кошелевым, В.А. Черкасским, И.С. Аксаковым, Ю.Ф. Самариным, редактором «Русской мысли» С.А. Юрьевым, а также А.И. Васильчиковым; по­следний называл Градовского «лучшим публицистом нашего времени» и предлагал стать редактором журнала, который задумал основать на свои средства16. Круг знакомств Градов­ского был весьма разнообразен: как позднее вспоминал один из близких ему людей, «оттого-то и были так живы и инте­ресны его воскресные вечера на Васильевском острове, где много и горячо спорили Н.Я. Данилевский с Кавелиным — оба близкие друзья покойного Градовского... На этих вече­рах бывали славянофилы и западники, консерваторы и либералы, профессора и журналисты, иногда оказывались такие люди, как М.Г. Черняев, М.Д. Скобелев, и тугой на ухо А.И. Кошелев старательно прислушивался к мыслям и суждениям хозяина. Бывал у Градовского, приезжая в Петер­бург, и М.Н.Катков, впрочем, лишь до возникшего в начале 70-х годов вопроса о пересмотре университетского устава, порвавшего прежние отношения между проф. Градовским и знаменитым московским публицистом»17.

Надо заметить, что тогда же (и, возможно, по этому же по­воду) порвал с Катковым и В.П. Безобразов: в записи в днев­нике, сделанной при получении известия о смерти Каткова, он признается, что не виделся с ним 12 лет (т.е. с 1875 г.)18. Интересно сопоставить эту запись с записью в дневнике А.В. Никитенко от 24 апреля 1875 г.: «Вечер провел у со-академика моего, В.П. Безобразова, вместе с (А.Д.) Градов-ским (профессором). Разговор преимущественно вращался около комиссии для пересмотра университетских уставов и печальных предзнаменований для науки»19. В том же году Градовский, как следует из его письма к издателю «Голоса» А.А. Краевскому, получил согласие Безобразова на сотруд­ничество с этой враждебной Каткову газетой, ведущим пуб­лицистом которой уже стал к тому времени Градовский20. В свою очередь, Безобразов привлек Градовского к участию в «Сборнике государственных знаний», где были собраны лучшие научные силы21. С этих пор, с середины 1870-х годов, оба издания, и в особенности «Голос», становятся важней­шим средством проведения в среду образованной публики идей Безобразова и Градовского относительно местного самоуправления.

О том, что такое был «Голос» в 1870-х годах, может дать понятие хотя и преувеличенно недоброжелательный, но все же интересный отзыв князя В.П. Мещерского:

«Престиж этой газеты в петербургском образованном обществе и в особенности в мире сановном был тогда явлением нравов очень любопытным... Престиж этот был чисто политический... Почти все сановники в то время считали «Голос» оракулом и подчиняли его образу мыс­лей по каждому государственному вопросу свой образ мыслей — до такой степени рабски, что подчас нельзя было разобраться, где кончается Краевский и начинается правительство. Все правительственные учреждения, на­чиная с Государственного Совета, доставляли «Голосу» сотрудников по текущим сведениям и по государствен­ным вопросам, и никому в голову никогда не приходило находить предосудительным такое слияние в одно канце­лярий министров с конторою газеты "Голос"»22.

Действительно, к концу 1870-х годов «Голос» занял пер­венствующее место в русской газетной периодике, пользовался авторитетом в Европе, а тираж его достиг вну­шительной цифры в 23 тыс. экземпляров23. Эпоха «дикта­туры сердца» во многом была апогеем популярности и влия­ния «Голоса»: известно, что Лорис-Меликов, А.А. Абаза и другие высшие сановники с большим вниманием отно­сились к мнению этого органа печати. Неудивительно, что, будучи одним из ведущих публицистов «Голоса», Градов­ский начинает приобретать влияние в правительственных сферах. Его биограф, располагавший материалами личного архива Градовского, пишет, что «с Н.С. Абазой (началь­ником Главного управления по делам печати. — А.В.) его связывали близкие и дружественные отношения. В августе 1880 года он познакомился с Н.Х. Бунге. В июне того же года он вошел в личные отношения с гр. Лорис-Меликовым, который выразил желание с ним повидаться. С тех пор Градрвскому приходилось нередко бывать у Лорис-Меликова, и, конечно, беседы их вертелись вокруг злобы дня, вокруг тех организационных работ, которые намерено было предпринять правительство»24. К сожалению, нам известно лишь одно письмо Градовского Лорис-Меликову, написан­ное уже после отставки последнего; впрочем, оно подтверж­дает наличие тесных отношений этого «вице-императора» с университетским профессором и их взаимную симпа­тию25.

Таким образом, идея государственного значения земского самоуправления весьма благосклонно принималась либе­ральной бюрократией, особенно в период пребывания у власти Лорис-Меликова. Не случайно Сенат, бывший средо­точием либеральных чиновников (кстати, с 1885 г. был сена­тором и В.П. Безобразов), в своем указе от 3 марта 1880 г. разъяснял, что «земские учреждения образованы силою за­кона... для заведывания делами, имеющими значение не частное, а общее государственное, каковы: дела по обеспе­чению народного продовольствия, охранению народного здравия, дела общественного призрения, взаимного страхо­вания» и т.д. Эта точка зрения была подтверждена и в указе Сената от 10 июня 1882 г.26 Стоит отметить, что и Безобра­зов в своей работе 1874 года очень хвалил Сенат, считая его зародышем судебно-административной юстиции, столь нуж­ной для русского земства27.

II

Популяризацией идеи земства как института государ­ственного, доказательством необходимости слияния зем­ских и местных правительственных учреждений занимались со второй половины 1870-х годов не одни только «Голос» и «Земство». Так, В.П. Безобразов предлагал редактору «Рус­ской мысли» С.А. Юрьеву в феврале 1881 года издать цикл статей под общим заглавием «Очерки местного управления в Европе и России», заключающий в себе «обозрение всех иностранных учреждений местного самоуправления, — ко­нечно, с постоянным указанием на наши вопросы и ...рассуж­дение о том, что нам предстоит сделать». «Вопрос о местном самоуправлении теперь самый главный у нас», — писал Без­образов, и печать должна «со своей стороны содействовать его разрешению»28. Хотя внутренние события этого года по­мешали изданию статей (вместо этого Безобразов переиздал прежние свои труды по самоуправлению, с явным расчетом оказать влияние на работу Кахановской комиссии)29, его с Градовским идеи находили сочувствие и отклик в земской среде. Тот же В.Ю. Скалой свидетельствовал, что «когда зем­ствам была дана возможность высказаться насчет преобразо­вания учреждений по крестьянским делам, то оказалось, что в большей части проектов проглядывает сознание, что «госу­дарево и земское дело» — есть одно дело, одинаково близ­кое к государству и обществу, что учреждения общественные суть не что иное, как органы государственной власти»30.

Конечно, здесь нужно сделать поправку на то, что тако­вым было убеждение и самого В.Ю. Скалона; однако нет сомнения, что в подобном ключе решали вопрос многие либеральные деятели и публицисты тех лет: общей чертой их концепций, несмотря на все различия, было стремление превратить земские и правительственные органы в части единой системы управления и по возможности избе­жать параллелизма в их деятельности. Так, еще в 1876 году Л.А. Полонский, который вел раздел «Внутреннее обозре­ние» в «Вестнике Европы», предложил передать земству все функции управления на уровне уезда, а в губернии сосредо­точить их в губернском правлении, состоящем наполовину из чиновников казенной администрации, наполовину из вы­борных от земств. «Увенчание здания» земского самоуправления также предлагалось Полонским в виде включения вы­борных от земств в Государственный Совет31.

Хотя Полонский в обычной для тогдашних либералов манере представлял свой проект всего-навсего «дополне­нием к существующему государственному устройству», это не уберегло «Внутреннее обозрение» от запрета цензурой. Едва ли подобная участь постигла бы его спустя несколько лет, в эпоху Лорис-Меликова, когда не было недостатка и в более смелых заявлениях. Пожалуй, самый решительный (и в то же время весьма типичный для тогдашнего направ­ления либеральной журналистики) проект принадлежал О.К. Нотовичу, редактору газеты «Новости».

Нотович, либерализм которого имел народнический отте­нок, связывал переустройство местного управления с измене­нием всего политического и экономического быта, с целью повысить благосостояние народа и искоренить бюрократи­ческий «канцеляризм». Он предлагал упразднить чины и обновить бюрократию «молодыми силами»; провести прин­цип коллегиальности на всех уровнях местного управления; отдать все местные дела в руки общественных органов, оста­вив за администрацией только общий контроль; наконец, завершить здание земского самоуправления созданием его органов в деревне и созывом совещания земских «сведущих людей» при Государственном Совете32.

К.Д. Кавелину предложения Нотовича показались черес­чур радикальными. Он счел несвоевременными передачу всех местных дел выборным органам и бессословное начало в земстве. На страницах «Вестника Европы» он разъяснял свою позицию так:

«Причины, почему мне кажется невозможным по­строить местное управление исключительно на выбор­ном начале, состоят, во-1-х, в крайне низкой степени культуры господствующего великорусского племени; во-2-х, в совершенном отсутствии привычки к самоуправ­лению... Комбинация же, которая мне кажется наиболее к нам подходящею... состояла бы в организации местного учреждения, составленного из коронных чиновников и выборных, на равных правах» 33.

План такого учреждения был разработан Кавелиным еще пятью годами раньше, в 1877 году. Оно получило у него название «административного совета», который создавался на уровне как губернии, так и уезда из представителей казен­ных ведомств и равного им числа выборных от земства под председательством, соответственно, губернатора или исправ­ника. Этот орган объединил бы все управление в губернии и в уезде. Земство должно было контролировать законность действий администрации через этот совет, само оставаясь от него независимым34. А.А. Головачев на это заметил, что сила в подобной коллегии всегда останется за чиновни­ками, назначенными правительством, ибо, по его словам, не может быть сомнения, что «глиняный горшок разобьется о чугунный»35. Кавелин возражал не слишком убедительно: отрицая мнение о наличии розни между бюрократией и народом, поскольку «все мы, за небольшими исключе­ниями, пропитаны теми же недостатками и пороками, что и чиновники», он полагал, тем не менее, что выборное начало «вносит в администрацию свежую струю», хотя эта мысль плохо вязалась с его же собственным замечанием, что «чиновники — мы же сами», отделенным от нее лишь страницей36.

В письме к А.Д. Милютину от 25 июня 1882 г. Кавелин жаловался на либеральную прессу, которая «недобросовестнейшим образом восхваляет наше гнилое и растленное само­управление (!) на счет бюрократии и коронной администра­ции», а как пример поразительного незнания журналистикой «положения и страны» приводил именно статью Нотовича37. Конечно, планы самого Кавелина были по-своему тоже нереалистичны, однако характерно, как осторожный либе­рализм Кавелина, с его непременной историософской при­месью в каждой мысли, казался новому поколению либе­ралов-прагматиков чем-то весьма устарелым. По поводу одной из заметок «старика Кавелина» Градовский писал А.Ф. Кони, что «Кавелин действительно человек сороко­вых годов: он забыл, что теперь вопрос идет уже не о при­звании варягов, а об ином, более житейском деле»38.

И все-таки обращает на себя внимание, что, несмотря на большую дистанцию между ультралибералами типа Ното­вича и умеренными взглядами Кавелина, они были согласны в одном: необходимо покончить, тем или другим способом, с раздвоением местного управления на земское и казенное. Это как нельзя лучше показывает, до какой степени идеи, развивавшиеся В.П. Безобразовым и А.Д. Градовским, овла­дели сознанием либеральной общественности.

III

Было ли, однако, их преобладание столь уж полным и исключительным? Как в действительности воспринимались эти идеи в земской среде? На этот счет мы располагаем выразительным описанием того, как обсуждался в кирсановском уездном и тамбовском губернском земствах лорис-меликовский циркуляр от 22 декабря 1880 г. Это описание содержится в воспоминаниях Б.Н. Чичерина, который был гласным этих земств с 1868 года, после ухода из Москов­ского университета. Оно позволяет уточнить как позицию самого Чичерина, явившуюся антитезой идеям Безобразова и Градовского, так и реакцию на них в земской среде.

Кирсановское земство в ответ на циркуляр Лорис-Меликова предложило, по словам Чичерина, ограничиться част­ными улучшениями существующих учреждений, не при­бегая к радикальной их перестройке. Однако, продолжал Чичерин, «пока мы думали только о сохранении существую­щего, Москва и Петербург пели совершенно на другой лад: Дмитрий Самарин печатал в газете Аксакова («Русь». —А.В.) свои мысли насчет переустройства всего уезда; Московская земская комиссия, с своей стороны, фантазировала в полном тумане. Социалистическая газета «Земство», издаваемая Скалоном на деньги Кошелева, тянула ту же ноту. В Петер­бурге легкий политико-эконом В.П. Безобразов писал либе­ральные статьи о необходимости расширить права земства; ему вторил столь же легкий профессор Градовский, никогда не видавший в глаза земского собрания. Само правительство гнуло в ту же сторону»39.

Итак, отрицательное отношение Чичерина к предложе­ниям Безобразова и Градовского выразилось здесь вполне: он видел в них только бездумную ломку существующих учреждений. А что же он сам считал нужным для земства?

В губернском собрании, в отличие от уездного, большин­ство гласных было, в принципе, за слияние крестьянского управления с земским и за вручение земству всего управле­ния уездом40. Однако было и меньшинство, которое возгла­вил Чичерин. Он высказал особое мнение.

Говоря об отношении государственной власти к земской, Чичерин указывал, что оно «может быть двоякое: слияние ведомств и их разделение». Примером первой системы может быть франко-бельгийская, «где префект или губер­натор является исполнительным органом по всем делам, а рядом с ним учреждаются состоящие под его председатель­ством выборные органы, которых решение или согласие требуется в указанных законом случаях. Вытекающее отсюда преобладание бюрократического начала умеряется в кон­ституционном правлении тем, что министры, которым под­чинены начальники областей, в свою очередь состоят в зависимости от народного представительства. Этой сдержки нет в самодержавном правлении, а потому здесь единствен­ное средство дать земству относительную самостоятельность состоит в том, чтобы отмежевать ему особую сферу деятель­ности, где бы оно являлось вполне хозяином»41.

Напоминая собранию о нехватке «образованных элемен­тов» в провинции, Чичерин показывал, что при наличных силах и средствах земство вполне может быть удовлетворено существующим кругом дел. По его мнению, «требовать боль­шего неблагоразумно, 1) потому что мы с этим не справимся; 2) потому что, если мы возьмем в руки дела, по существу своему принадлежащие правительственной власти, мы неиз­бежно подпадем под опеку, и если один министр внутренних дел все нам отдает, то можно наверное сказать, что следую­щий возьмет все обратно, и мы, желая получить больше, потеряем ту независимость, которой мы ныне пользуемся»42. На этом основании Чичерин советовал земству не задаваться «слишком обширными задачами и в особенности не при­тягивать к себе то, что по существу дела принадлежит госу­дарству и что неминуемо вызовет вмешательство государст­венной власти»43.

Непрактичными и плохо обдуманными казались Чиче­рину и проекты всесословной волости — еще один элемент расхожей либеральной программы. Сословия могут сли­ваться в городах, утверждал он, где «между крайностями бо­гатства и бедности существует множество посредствующих звеньев. Но в селах историею выработаны одни крайности; как же слить их воедино?». С учреждением всесословной волости немногочисленные помещики потонут в толпе крестьян. Те будут облагать своих бывших господ сборами на собственные нужды. Помещик неизбежно окажется под­чинен волостному старшине, который будет из малограмот­ных крестьян, а то и из нигилистов, ибо должность эта «хлопотливая и подчиненная» и образованные дворяне на нее не пойдут, кроме разве что нескольких либеральных «диле­тантов». В результате вместо слияния сословий получится их антагонизм и «вместо возвышения образованных элемен­тов последует их порабощение»44. Одного из гласных, востор­женно хвалившего проект всесословной волости, Чичерин весьма озадачил, сказав, что сам в волостные старшины не пойдет, а жить под начальством мужика не желает45.

В итоге Чичерин заключал, что необходимы лишь част­ные улучшения. В их числе он называл упорядочение зем­ского обложения, с тем чтобы подати государственные и земские вносились вместе, но последние составляли всегда известную долю этой общей суммы; усиление деятельности уездного присутствия по крестьянским делам; возведение мирового суда в ранг апелляционной инстанции на решения суда волостного, благодаря чему удалось бы связать кресть­янские обычаи с гражданскими законами46.

Эти взгляды Чичерин отстаивал и в губернском земском собрании, и в образованной им специальной комиссии. Однако его точка зрения шла вразрез с господствующим течением, выступавшим в лице столичных земств, печати и самого правительства за коренное переустройство мест­ного управления. «Члены большинства комиссий, — вспоми­нал он, — усердно читали газету «Земство» и черпали свою мудрость из печатавшихся в ней прений московской комис­сии». «Трудно было стоять за охранительные начала, — жаловался Чичерин, — когда ревизующий сенатор Мордви­нов с усмешкой спрашивал меня: «Неужели вы довольны валуевскими учреждениями? А я совершенно согласен с статьями Безобразова и Градовского». Сам губернатор, не­давно вернувшийся из Петербурга, объявил во всеуслыша­ние, что в высших сферах вопрос считается решенным, и скоро все местное управление будет передано земству, а губернатор останется только наблюдающим органом»47.

«Однако, — продолжает Чичерин, — из 42 членов собра­ния 18 подписали мое мнение, а 24 подали голоса против». При этом многие гласные, даже не поддержавшие Чичерина, просили его напечатать свое мнение в виде отдельного оттиска, но на это наложил запрет губернатор. Наличие столь значительного меньшинства убедило Чичерина в том, что «в России можно было составить разумно охранитель­ную партию. Надобно было только собрать побольше людей, а не ограничиваться фантазирующими верхушками»48. В этом он и видел главную свою задачу, утверждая, что «в настоящее время голос имеют только петербургская бюро­кратия и журналистика», отчего большинство «земских людей» все более отчуждается от правительства49. По своему обыкновению, Чичерин отлил эту мысль в чеканную фор­мулу: «Охранительная политика, опирающаяся на страну, — таков лозунг настоящего дня»50.

В судьбе Кахановской комиссии, где после прихода Д.А. Толстого в министры внутренних дел возобладало реак­ционное направление, Чичерин видел наглядное подтверж­дение своего предсказания, что из необдуманного расши­рения прав земства, затеянного Лорис-Меликовым «в видах популярности», выйдет значительное их стеснение, «в обоих случаях без малейшего практического повода»51.

IV

Несмотря на все различия, было, однако, и нечто общее для всех либеральных теоретиков того времени. Дело в том, что, по единодушному их мнению, земство было самой под­ходящей опорой для центрального представительного учреж­дения. Так смотрели на земство даже Чичерин с Васильчиковым, отказывавшие ему в прямой политической роли.

Некоторые проекты либеральных теоретиков уже рас­смотрены в нашей историографии, и мы не будем характе­ризовать их подробно52. Отметим лишь самое существенное. В целом эти предложения можно разделить на два вида. К первым относятся проекты законосовещательных комис­сий при Государственном Совете, состоящих из выборных от земств, для предварительной подготовки законопроек­тов. С подобным предложением выступил летом 1881 года А.И. Васильчиков53, а еще раньше, в марте 1881 года, — А.Д. Градовский. Его записка (в оригинале не сохранив­шаяся) характеризовалась в литературе, но лишь на основа­нии неполного и неточного пересказа М.М. Ковалевского, в котором почему-то опущена самая важная, позитивная ее часть54. Между тем эта часть записки приведена в биогра­фическом очерке Градовского в IX томе его собрания сочи­нений. В ней он указывал, что нужно не ограничение власти, а избрание ею новых, более совершенных способов управ­ления. С этой целью Градовский считал необходимыми уста­новление однородного министерства, руководимого лицом, составившим кабинет по поручению верховной власти, от­ветственность министров перед 1-м департаментом Сената и, наконец, образование при Государственном Совете по­стоянной совещательной комиссии из лиц, ежегодно изби­раемых губернскими земскими собраниями. В нее следо­вало вносить все, что прежде непосредственно вносилось в Совет, с тем чтобы последний, приступая к рассмотрению законопроектов, уже имел мнение о них комиссии55. Кое-что в проекте Градовского сближает его с предложениями Лорис-Меликова, что, вероятно, и дало почву для слухов, будто Градовский был автором знаменитой его «конститу­ции»56.

В таком же направлении шли мысли и В.П. Безобразова. В своем письме к Б.Н. Чичерину от 8 августа 1878 г. он предлагал обсудить в «Сборнике государственных знаний» вопрос о введении представительства, изложив «в ловкой и умеренной форме» «все pro и contra» названной меры. Нужда в представительстве вызывается, по мнению Безоб­разова, как финансовым вопросом, так и ростом нигилизма, а также чрезмерным влиянием прессы, заглушающей голос народа и «образованного общества». Уверяя Чичерина, что не менее его боится неурядиц на собрании «всероссийских депутатов», «видя, как иногда действует наше земство», Безобразов писал, что представительство может, однако, спо­собствовать «изменению личного состава правительства», и это гораздо важнее того, «что оно само сделает». Начать же он предлагал «с очень малого — с Комиссии, подобной Ека­терининской, даже хотя и в меньших размерах, и развивать постепенно. Комиссия при Государственном Совете для по­датной реформы была бы самым лучшим началом»57.

Если для Безобразова (а также А.И. Васильчикова)38 пересмотр податной системы был, скорее, предлогом для возникновения представительства, то для Б.Н.Чичерина он был его основной предпосылкой. Еще в 1870 году он, при постановке правительством вопроса об уравнении податей для всех сословий, доказывал тесную связь податного во­проса с конституционным. Привилегии дворянства, в том числе свободу от податей, Чичерин рассматривал как цену, которую верховная власть платит за неучастие общества в управлении государством. Если с низших сословий нельзя брать более того, что может платить бедный, рассуждал Чичерин, то, когда податью облагаются зажиточные классы, этот предел исчезает, и тогда нужны гарантии, которые могут состоять «только в устройстве податной системы на тех началах, которые положены в земских учреждениях». Как только «податью облагаются высшие сословия, так есте­ственно в них пробуждается желание знать, что и зачем они платят, и самим участвовать в распоряжении своими сбо­рами»59. Хотя министр внутренних дел Тимашев усмотрел в словах Чичерина «требование конституции», в то время это было лишь предупреждением правительству о неразрыв­ной связи двух вопросов60.

К концу царствования Александра II Чичерин убедился, однако, что необходим шаг в конституционном направле­нии. Видя конечную цель в «присоединении» к монархии «народного представительства, облеченного действитель­ными, а не мнимыми правами», Чичерин считал достаточ­ным на первых порах постепенное «приобщение выборных от губернских земских собраний к Государственному Со­вету и публичность заседаний последнего». Не имея еще решающего голоса, общество привыкнет к обсуждению поли­тических вопросов61. Таким образом, предложения Чичерина относились к иному типу либеральных проектов и шли дальше планов Васильчикова, Безобразова и Градовского, ибо предусматривали прямое участие выборных от земств в работе Государственного Совета.

Спустя три года, после убийства Александра II, в записке о задачах нового царствования (от 10 марта 1881 г.) Чиче­рин повторяет и уточняет свое предложение («призвать по одному депутату от дворянства и по два от земства каждой губернии»), но изменяет аргументацию. Он трактует подоб­ный шаг уже не как приготовление к конституции («теперь всякое ограничение власти было бы гибельно»), а как сред­ство укрепления союза между правительством и обществом, которое «напугано явлениями нигилизма» и «менее, нежели когда-либо, расположено требовать себе прав»62.

Хотя доводы, приведенные Чичериным в записке и в его письмах к Победоносцеву, весьма убедительны («С одними бюрократическими силами, любезнейший Константин Пет­рович, вы с своею задачею не справитесь. На бумаге будет сосредоточение власти, а на деле... полное отсутствие власти»)63, они неизбежно должны были вызвать у нового императора сомнение: а не изменит ли подобное представи­тельство своему назначению, не захочет ли стать конститу­ционной ассамблеей? Об этом свидетельствует и пометка царя на записке: «Много и много правды и здравого смысла. Конец требует всестороннего обсуждения»64. Всего удиви­тельней, что впоследствии, критикуя Лорис-Меликова («Проект по мысли был разумный и дельный», но «прово­дить подобную меру в эту минуту, когда новый царь не успел еще опомниться от потрясающих впечатлений... было крайне опрометчиво»)65, Чичерин как бы не замечал, что его собст­венный проект был никак не менее, а может быть, и более смелым, чем лорис-меликовский, а потому еще меньше имел шансов получить одобрение царя. Недаром спустя три года Чичерину пришлось подать в отставку с поста москов­ского городского головы, когда в его фразе о необходимости «единения земских людей» снова было усмотрено «требо­вание конституции».

В целом предложения либеральных теоретиков были умеренными, ибо не предполагали немедленного ограниче­ния власти царя. Все они сопровождались заверениями, подобными тем, что находим в одной из записок Васильчи­кова: «Общественное мнение в России еще вовсе не требует политических прав», «и если б выборным людям от земства и городов было гарантировано право доводить до сведения самого Государя о важнейших делах местного самоуправле­ния, то этой гарантией удовлетворилась бы надолго русская земля»66. Однако власть сомневалась в полной искренности этих заверений и, надо признать, имела к тому основания: со времен французской революции известно, как легко законосовещательное собрание переходит в законодатель­ную ассамблею. В подобных предложениях ей всегда чудился двойной смысл, конституционный подтекст: мы видели, что не раз подозревался в этом Чичерин; о Васильчикове Д.А. Толстой как-то обронил в частной беседе, что «князь на все зол и все ожидает конституции, которой никогда не увидит»67. Либералы знали об этом предубеждении власти и надеялись развеять его: К.Д. Кавелин доказывал (в 1880 г.), что теперь в России «выборное представительство совер­шенно необходимо», но «напрасно думать, что оно непре­менно ведет к конституции или к перевороту: совпадение представительства с переворотами есть случайное и обу­словлено особенными обстоятельствами»68. Он пока не видел в России почвы для конституции, которую, по его словам, «так же легко у нас дать, как и назад взять»69, а на деятель­ность земства, как уже сказано, смотрел очень печально. Можно сказать, что Кавелин дал отрицательный ответ на свой же вопрос о готовности русского общества к конститу­ции, поставленный им еще в 1865 году, в момент основания земских учреждений. В оценке работы земства Кавелин сильно расходился с Чичериным, признавшимся на склоне лет, что земство — это лучшее, что он видел в России, а многолетнее участие в земских делах оставило в нем «одни хорошие воспоминания»70. Однако важно то, что Кавелин, используя другие доводы, приходил все-таки к тому же за­ключению, что и Чичерин: необходимо выборное совеща­тельное представительство от земств в Государственном Совете как средство обеспечения правового порядка и связи общества с верховной властью71.

Впрочем, наряду с умеренно-либеральным направле­нием, к которому принадлежали названные теоретики само­управления, в те годы формировалось и другое, более ради­кальное, желавшее скорейшего ограничения самодержавия. Его

Наши рекомендации