Геометрическая» точность цитирования

Я уже упоминал, что наши «хронологи» предпочитают ссылаться не на источники и не на специальные исследования, а на популярную (причем далеко не всегда научно-популярную) литературу. Но и в тех случаях, когда они все-таки цитируют источники или работы профессиональных историков, зачастую говорить о корректности или научной этике просто не приходится. Доказательств тому множество. Приведу лишь некоторые из них,

Вот, например, как наши авторы обходятся с В. О. Ключевским. Ссылкой на его авторитет («как отмечает В.0. Ключевский»[473]). А. Т. Фоменко и Г. В. Носовский подкрепляют свой тезис о том, что, как он считает, всем известно об «отсутствии источников по истории Руси» еще в XVII и даже в первой половине XVIII вв.[474]. Из «беспристрастного и четкого » изложения математиков следует, что Василий Осипович писал: а) будто при Алексее Михайловиче «ни в царской, ни в патриаршей библиотеках » «по царскому запросу » не было обнаружено никаких документальных подтверждений существования Руси в предшествующие столетия; и б) что в следующем веке Герарду Фридриху Миллеру (поскольку «он также не смог найти источников по истории Руси в столицах ») пришлось для выполнения «заказа на написание русской истории » «якобы отправиться » в Сибирь на поиски источников, кои и были «привезены » Миллером, якобы, из Сибири »[475].

Стоит, однако, открыть томик работ В. О. Ключевского, на который ссылаются авторы, и окажется, что великий историк писал вовсе не об этом. Он и не пытался утверждать, будто в XVII в. еще не было источников по истории Древней Руси, В. О. Ключевский рассказывал, как (говоря современным языком) государственные чиновники и середине XVII в. не хотели обременять себя поисками документов ближайших к ним семидесяти лет (у А. Т. Фоменко и Г. В. Носовского — «не нашли в столице источников по истории России даже за последние сто лет »[476]), необходимых дьяку Записного приказа Кудрявцеву для продолжения «Степенной книги», прервавшейся на царствовании Ивана Грозного[477]. Причем, вопреки усиленным заверениям создателей «новой хронологии» и противодействию Кудрявцеву его коллег из других приказов, ему все-таки удалось изучить многие «летописи, хронографы и другие памятники ». Но вот необходимых выписок «из архивов разных приказов о делах военных, политических и церковных » он так и не получил. Дело, однако, заключалось не в том, что источников не существовало, а в том, что их, наоборот, было слишком много! Начальник одного из приказов «потом откровенно признался, что ему со всеми своими подьячими требуемой [Кудрявцевым] выписки и в 10 лет не сделать »[478].

Уже из одной такой детали ясно: даже когда авторы просто пересказывают совершенно понятный и легко проверяемый текст, читатель получает (говоря их же словами, правда, относящимися к нескольким поколениям историков и хронологов, «пытавшихся восстановить подлинную картину прошлого » и не претендовавших на открытия мирового масштаба) «отнюдь не рассказ, основанный на подлинных древних документах и однозначно из этих документов вытекающий »[479], а достаточно вольную (точнее, попросту извращенную) интерпретацию исходного текста.

Кстати, из процитированных высказываний А. Т. Фоменко и Г. В. Носовского следует, кроме всего прочего, что В. О. Ключевский обвинял почтенного немецкого профессора в научной нечистоплотности, фальсификации и подлоге, Однако это историографическое «открытие» — полностью на совести авторов «новой хронологии». Во-первых, В. О. Ключевский в «цитируемом» труде подчеркивал (без всякой иронии) именно усердие, с которым Г. Ф. Миллер «трудился над русской историей ». Во-вторых, сам Г. Ф. Миллер прославился прежде всего тем, что (по словам В. О. Ключевского, которые, кстати, приводят на с, 99 сами Г. В. Носовский и А. Т. Фоменко) «почти 10 лет ездил по городам Сибири, разбирая тамошние архивы, проехал более 30 тыс. верст и в 1743 г. привез в Петербург необъятную массу списанных там документов »[480]. Признаться, никогда не думал, что за такой труд с человеком следует расплачиваться ничем не обоснованными обвинениями в научной (и, следовательно, моральной) нечистоплотности. Впрочем, еще В. Шекспир, рассуждая о «судье неправом», совершенно справедливо (независимо от времени, когда он жил) заметил: «И видит он в любом из ближних ложь, поскольку ближний на него похож»…

Кстати, «заказ на написание » истории России получил вовсе не Миллер. По выражению А. Л. Шлецера, «императрица Елизавета Петровна приказала написать оную химии адъюнкту Ломоносову », труд которого представляет в настоящее время сугубо профессиональный интерес для историков русской исторической науки XVIII в., в то время как «портфели Миллера» и по сей день остаются ценнейшим собранием источников.

Еще один пример. Теперь уже из астрономической области «новой хронологии». С целью получить достаточные основания для пересмотра традиционной датировки «Альмагеста» (напомню, к этому сводится едва ли не вся естественнонаучная, т. е. независимо проверяемая часть «новой хронологии»), авторы ссылаются на почитаемого ими Р. Ньютона, который, будто бы установил, что результаты наблюдений Птолемея, зафиксированные в «Альмагесте», «кем-то фальсифицированы ». Однако, если обратиться к работе самого Р. Ньютона, то окажется, что в ней действительно говорится о фальсификации данных «Альмагеста», но не «кем-то», а самим Птолемеем[481]! Более того, Р. Ньютон нигде даже не заикается о том, что «Альмагест» или хотя бы какая-то его часть могут относиться к времени более позднему, чем принято считать,

Создается впечатление, что авторы разбираемых книг либо не понимают прочитанного (для академика и кандидатов наук это по меньшей мере странно), либо намеренно манипулируют фактами, т. е. мошенничают. Не знаю, быть может, кому-то это доставляет удовольствие, но мне, сказать по правде, неинтересно читать «научные» работы, авторы которых на каждом шагу норовят обвести тебя вокруг пальца.

«ГЕОМЕТРИЧЕСКАЯ» ЛОКАЛИЗАЦИИ СОБЫТИЙ»

Не менее любопытно посмотреть, как математики представляют себе проблемы установления места, где происходили те или иные события. Недаром ведь их очередной труд начинается с повествования о том, где находится Монголия[482].

Здесь основных методов два: 1) отождествление географических объектов, имеющих омофоничные, а то и просто отдаленно напоминающие друг друга названия, и 2) «этимологизация» топонимов (кстати сказать, сплошь и рядом совершенно произвольная, и немудрено: авторы даже не пытаются скрывать, что в лингвистике они еще менее сильны, чем в астрономии и истории).

Между тем, топонимика, подобно дифференциальной геометрии, имеет свои правила и законы, нарушение которых влечет за собой грубые ошибки. Поэтому, решая историко-географические задачи, не стоит забывать об элементарных законах ономастики.

Прежде всего результат топонимического анализа во многом зависит от точности фиксации самого географического названия, Здесь она так же важна, как транскрипция фамилии и инициалов получателя денег в платежной ведомости, А вот, «новым хронологам» ничего не стоит заменить топоним «Монголия» фантастическим (в том числе и с точки зрения греческого языка) Мегалионом, а Каракорум — мифическим Семикаракорумом[483]. В том, что название последнего из упомянутых городов пишется и произносится несколько по иному, а именно Семикаракоры[484], легко убедиться, взглянув на карту Ростовской области. Кстати, интересно, могли бы А. Т. Фоменко и Г. В. Носовский привести хотя бы одно свидетельство источников (естественно, не в их понимании этого слова) — безразлично, русского или иностранного, европейского или азиатского происхождения, — подтверждающее упоминаемое ими чтение?

Авторам рассматриваемых работ не известно и то, что всякий топоним имеет «привычку» повторяться в разных местах, Так что, даже если бы транскрипция катойконима Каракорум в западноевропейских и восточных источниках действительно совпадала с топонимом Семикаракоры, то это еще ни о чем не говорило бы. Иначе пришлось бы доказывать, что реки Дон и Волга (пользуясь «выражением» авторов) суть Онома и Керулена, что, согласитесь, непросто.

То же самое можно сказать и о других топонимических «параллелях», которые находят авторы. Скажем, отождествление реки Калки с Куликовым полем, того в свою очередь — с полем Куличковым, а последнего — с Кулишками приводит к нагромождению географических несообразностей. Москва в таком случае оказывается в «чюжей земле », около Днепра (как следует из летописного описания первого столкновения с монголо-татарами); между Коломной и московской Сретенкой должна находиться Рязанская земля, а также протекать Ока и Дон (на берегу последнего и находится, как опять-таки следует из текстов источников, а не из домыслов авторов «новой хронологии», Куликово поле) и т. д., и т. п.

Следует отдать должное историческим источникам: они изо всех сил, как только могут, сопротивляются насильникам от «новой хронологии». В частности, топонимы и антропонимы, встречающиеся в источниках, никак не хотят «описываться» в прокрустово ложе «новой гипотетической концепции ». Поэтому создателям последней постоянно приходится прибегать к разного рода ухищрениям, дабы получить столь желанный ими результат. Чаще всего они идут по пути «реконструкции» первоначального имени. Для того чтобы выявить «первичное» название того или иного географического пункта, онимы, встречающиеся в источниках, чаще всего этимологизируются. Если последовать за авторами «новой хронологии», то придется согласиться с тем, что в Восточной Европе (вопреки злостным фальсификациям современных картографов и географов) протекает всего лишь одна река — она так и называется Река (буквальное значение гидронимов Дунай, Днепр, Дон, Волга и др.), а Соединимо Штаты Америки и Россия — одна страна, поскольку и тут, и там есть населенные пункты с названием «Москва».

Кстати, о Москве. Если следовать логике рецензируемых авторов, то придется признать, что во всех текстах, и которых упоминается этот катойконим, следует читать «Киев». Объясню, почему. По мнению «новых хронологов», города Тверь и Теребовль — одно и то же. Основанием для их отожествления выступает «очень глубокая» мысль: «Звук "Б" часто переходит в "В" и тогда без огласовок (!? — И.Д.), имеем: ТРБ— ТВР»[485]. Сразу за этим пассажем следует «параллель» между Васильком Теребовльским, ослепленном в Киеве, и Василием Темным, ослепленным в Москве. Василек, по мнению Г. В. Носовского и А. Т. Фоменко, — не кто иной, как Василий II. Отсюда с неизбежностью (если, конечно, авторы серьезно относятся к своей методе) должен следовать вывод: Киев (KB) и есть Москва (KB). Несмотря на полную абсурдность такой параллели, она гораздо более основательна, чем Тверь-Теребовль. Здесь, во-первых, нет никаких фонетических замен, во-вторых, нет перестановок звуков (которые авторы благоразумно «не замечают»); в-третьих, помимо чисто формальных признаков, их роднит то, что оба города считаются столицами. И это при том, что «лишних» звуков (о них наши ученые тоже скромно молчат) ровно столько же. Итак, Москва = Киев. Другими словами, столица России — Киев, а столица Украины — Москва, Следовательно, и Украина = России? Интересно, как к этой «гипотезе» отнесутся правительства и граждане обоих суверенных государств?

Полагаю, более основательным будет выглядеть следующее заключение. Историко-географические «открытия» наших авторов — следствие невежества в области топонимики и этимологии (что, кстати, вовсе не является недостатком для специалиста-математика), а также полного пренебрежения к текстам источников, на которые они якобы опираются.

«ГЕОМЕТРИЧЕСКИЕ» МЕТОДЫ ИДЕНТИФИКАЦИИ ЛИЧНОСТИ»

Не меньше впечатляют и демографические открытия А. Т. Фоменко и его товарищей в области истории нашей страны. Исторические личности по произволу «хронологических» математиков без всякого зазрения совести уничтожаются и размножаются, герои — только ради того, чтобы вписаться в схему, — называются палачами, убийцы — жертвами, и наоборот. Совесть здесь упомянута не ради красного словца, Речь ведь идет о наших предках. Математика не имеет нравственной стороны. Зато ее имеет история. Отождествив праведника с подонком, историк рискует оскорбить подчас не одного человека, а целый народ. Только полностью потеряв моральные ориентиры, можно свободно оперировать человеческими жизнями и судьбами — даже в прошлом.

Но, может быть, для этого есть достаточные основания? Итак, как математики идентифицируют личности?

Главное основание — имя. Если оно злонамеренно не совпадает с построениями математических «хронологов», авторы прибегают к его произвольной этимологизации. Так, например, Батый оказывается Батей , а Мамай — просто «маминым » (ребенком?). Правда, в последнем случае возникают некоторые трудности, о которых авторы предпочитают не вспоминать. Ведь «мамиными » (т. е. Мамаями) должны, видимо, называться все, рожденные от женщины, а следовательно, и сами «новые хронологи». И уж точно (особенно, если у него есть дети), А. Т. Фоменко = Батый, поскольку возглавляет авторский коллектив, уже несколько лет занимающийся разбоем на ниве истории. Учитывая, что в данном случае используется их метод идентификации личности, надеюсь, авторы «Новой хронологии» не оскорбятся этими невинными параллелями.

Другой метод отождествления исторических деятелей — совпадение временных показателей, связанных с теми или иными биографическими моментами. При этом, правда, зачастую точность совпадений, как я уже упоминал, не превышает одного-двух поколений. А. Т. Фоменко со товарищи ничего не стоит в угоду «новой концепции древней истории Руси » заставить Всеволода Ярославича княжить в Киеве с 1054 по 1093 г.[486]Возможно, авторы «забыли», что в 1054–1068 гг. киевским князем был старший Ярославич, Изяслав, а в 1068–1076 гг. — Святослав? Причина такой «забывчивости» достаточно прозрачна: иначе Всеволоду «остается» всего каких-то 17 лет — по методу подсчета, используемому авторами, — но никак не 39 лет правления, без чего никакого «параллелизма» с Иваном III, царствовавшим 43 года, не получится даже у них! Правда, об Изяславе они в конце концов «вспоминают», но при этом приписывают ему годы правления Святослава и Всеволода (!): «Изяслав (=Дмитрий) 1054–1078(24), столица— Киев ».

Здесь же дается объяснение, на каком основании этот период был причислен к годам правления Всеволода: «Перед Всеволодом правил его брат Изяслав, эпоха правления которого была смутной(?!). Поэтому правление Всеволода могли считать от смерти Ярослава»[487].

К сожалению, авторы не уточняют, для чего (кроме обоснования «новой концепции древней истории Руси, Англии и Рима») потребовалось считать именно так, и кто (кроме них самих, разумеется) мог считать так, а кто мог (и, надеюсь, может!) так не считать.

К сожалению, приведенный пример — не исключение, а скорее, правило. Со многими другими «параллелями» дело складывается не лучше.

Между тем, историкам-профессионалам хорошо известно, что даже полные и точные совпадения имен, фамилий и дат жизни (а тем более, возраста или сроков занятия определенных постов и должностей) различных исторических лиц — не повод для их отождествления, Не станет ведь ни один здравомыслящий человек, основываясь только на совпадении фамилий, выдвигать «гипотезы», будто автор «Новой хронологии» ведет популярные у определенного круга телезрителей передачи «Империя страсти» и «Русские гвозди»…

Хорошо известен пример, когда пренебрежение к «несущественным» деталям биографий разных людей (их отчествам, происхождению и т. п. «мелочам») приводило к созданию совершенно фантастических персонажей. Классическим примером ошибочной идентификации исторических лиц, основанной на совпадении личных имен и фамилий, является рассказ В. А. Борисова о «посмертной» судьбе небезызвестного Ивана Болотникова. К биографии знаменитого деятеля гражданской войны в России XVIII в. тот «приплюсовал» сведения о некоем Иване Сулешове Болотникове, сохранившиеся в «Следственном обыске о поступках Ивана Болотникова» (датирован 23 августа 1618 г.) и монахе Николо-Шартомского монастыря Иове Болотникове, упоминаемого в челобитной архимандрита Тихона от 20 июля 1621 г. По гипотезе незадачливого краеведа, Иван Исаевич Болотников не погиб в 1608 г. в Каргополе, а спасся и в течение трех лет (с 1615 по 1618 г.) возглавлял разбойничий отряд, терроризировавший жителей Шуйского и Суздальского уездов. После поимки в 1618 г. он якобы был пострижен в монахи под именем Иова и в 1621 г. скрылся с деньгами монастырских вотчин, сбор которых был ему доверен. Более внимательный анализ позволил легко доказать, что «ничего общего, кроме сходства фамилий, Иван Сулешов ни с Иваном Исаевичем Болотниковым, ни с беглым старцем Иовом Болотниковым не имел »[488]. Между тем, ничего не стоит заявить, будто всеми этими уголовными делами Иван Болотников занимался в свободное от государственных дел время, поскольку именно на тот же промежуток времени приходится деятельность известного московского дьяка Ивана Ивановича Болотникова[489].

Как видим, даже гораздо более полных и точных совпадений, нежели те, на которые опираются А. Т. Фоменко и Г. В. Носовский, явно недостаточно для того, чтобы говорить о тождестве людей, упоминания о которых мы находим в источниках.

Наши рекомендации