Иван Сидорович испуганно смотрит на антресоли, на кучу белья. Грозит кулаком. Садится за стол, пишет.

ИВАН СИДОРОВИЧ. Здравствуйте, Иван Сидорович! (Долго думает, пишет.) Пишет вам лётчик-космонавт Севастьянов. (Думает, пишет.) Хочу поздравить вас от лица всей космонавтики и пожелать в канун 75-летия здоровья. (Думает, пишет.) Особенно спешу сообщить вам, что видел вас позавчера из космоса. (Думает, пишет.) На космическом корабле много специализированных приборов ... и я сразу заметил вас. Вы шли по земле в жилконтору. У вас, почтенный Иван Сидорович, лёгонькое пальто. Вас поддувало со всех сторон. Иван Сидорович, зима же на улице. В таком пальто уже ходить прохладно. Купите себе мохеровые перчатки и шапку, а то простудитесь и заболеете вдруг. В вашем глубоком возрасте надо, что ли, беречь себя и ценить организм. (Думает, пишет.) Специальное сообщение: в оптических линзах видно, что подшивка на левом валенке отстала и задирается. (Думает, пишет.) На орбите все переживают за ваше здоровье. (Думает, пишет.) Покорители небесных морей - космонавты орбитальной станции “Дружба”.

Иван Сидорович острожно запечатал письмо, подписал конверт, спрятал письмо в кастрюлю. Подошёл к окну, гордо смотрит в небо.

Сел на табурет. Отрешённо смотрит в одну точку.

Шумят листья. Комната наполняется красными, зелёными, оранжевыми лучами свеета. Золотые облака окутывают предметы.

В глубине комнаты сидят Ленин, Елизавета 11, Робинзон Крузо, Чапаев, Любовь Орлова, Сталин, Марсиане, лётчик-космонавт Севастьянов и Клопы. На столе стоит табурет, на табурете как на троне восседает Королева Англии. Гробовая тишина.

ЕЛИЗАВЕТА II. (Читает.) Владимиру Ильичу Ленину - гениальному вождю пролетариата. Товарищу Сталину - первому строителю коммунизма. Василию Ивановичу Чапаеву - храброму красному командиру. Передаётся в полное и безоговорочное пользование награды Ивана Сидоровича времён Финской и Великой Отечественной ваойны, а также холодильник “Бирюса”, один подстаканник с рисунком города Берлина, три журнала “Советская милиция”, и топор с инструментом. Плюс - жилая площадь уборной - четыре кв.метра.

Напряжённая тишина.

ЕЛИЗАВЕТА II. Хорошей артистке Любови Орловой передаётся в наследство три кг соли, чайник, бидон, салатница, 4 дуршлака и зеркало. Плюс - кухня.

Тишина.

ЕЛИЗАВЕТА II. Жителям солнечной системы “Марс” передаётся в полное и безоговорочное наследство телевизор, кальсоны, стол круглый, ботинки осенние, свитер с “ромбами” и панцирная кровать.

МОЛЧАНИЕ.

ЕЛИЗАВЕТА II. Лётчику-космонавту Севастьянову передаётся в полное и безграничное пользование цепь от велосипеда, перчатки, демисезонный плащ, зонт, набор кривых ножниц, стиральная машина и шкаф со знаком качества.

Тягостное молчание.

ЕЛИЗАВЕТА II. Клопам передаётся в полное и безоговорочное наследство саратовская гармошка!

МОЛЧАНИЕ.

ЕЛИЗАВЕТА II. Ну вот, пожалуй, и всё. (Торжественно разрывает листок.)

ЛЮБОВЬ ОРЛОВА. А вам?

ЕЛИЗАВЕТА II. А мне ... Мне домино и эта комната.

Все изумлённо смотрят на королеву Англии.

В.И.ЛЕНИН. Бей! Бей капиталистов!

Все набрасываются на Елизавету. Идёт потасовка.

Иван Сидорович закашлял.

Всё исчезло.

За стенкой негритянка завывает, томно потягивается, закатывает чёрные глаза.

Болит сердце. Иван Сидорович пытается выдавить из себя слезу. На приёме умный врач посоветовал ему плакать, чтобы не терпеть боль. Но плакать у Ивана Сидоровича не получается, хотя, говорят, это намного полезнее, чем американская таблетка.

Боль отходит.

ИВАН СИДОРОВИЧ. (Раскачиваясь на табурете, сам себе.) Здравствуйте, Иван Сидорович! Пишет вам машинист без фамилии. Мой поезд разбомбило и я остался калекой. У меня нет рук, ног, сердца и головы. А в остальном я нормальный человек, и очень рад, что живым вернулся с этой войны. К этому мне добавить больше нечего. Как бы мне не хотелось, но ни в Бога, ни в чёрта я не верю. С меня, господа-товарищи, спрос маленький. Вместо рук - деревяшки, вместо ног - колёса, на месте головы - кочерыжка, а взамен сердца - швейная машинка. Прощайте!

Идёт на кухню. Гремит дверцей духовки, возвращается, наряжается. Натягивает старый пиджак с тусклой медалью, надевает новые кальсоны, мятые брюки, затягивает галстук.

Стоит перед зеркалом при параде, напевает с трудом. Одышка. “И смело мы в бой пойдём за власть Советов ...”

Уходит на кухню. Вносит огромный, чёрный, безобразный, пережаренный торт. На торт смотреть страшно, но он смотрит и даже сглатывает слюну.