Партаппарат: высшие и местные органы управления

Менее заметными, но никак не менее важными были изменения в деятельности партийного аппарата и организации деятельности номенклатуры. В условиях однопартийной системы и господства коммунистической партии, отсутствия действительного, а не формального принципа разделения властей провести четкую грань между партийным и государственным аппаратом весьма непросто, так как по существу партия являлась всеохватывающим организмом, использовавшим государственные органы в качестве инструмента собственной власти.

Важнейшие вопросы в сфере экономики страны в послевоенный период, так же как и в других областях жизни советского общества, оформлялись в виде протокольных решений Политбюро. Их управленческое воздействие — цели и задачи, состав исполнителей и сроки полномочия ответственных лиц - находило отражение в проектах постановлений ЦК партии или Совета Министров СССР, а нередко в проектах совместных постановлений обоих органов, представленных на утверждение Политбюро. В особых случаях для решения приоритетных экономических проблем (например, ленд-лиза, зарубежных кредитов, денежной реформы, репараций из Германии и др.) создавались специальные комиссии Политбюро под председательством одного из его членов с привлечением в состав комиссии представителей всех заинтересованных органов и организаций. Комиссия готовила предложения, которые после одобрения их Политбюро опросом или единолично Сталиным оформлялись в виде директив ЦК или в форме все тех же постановлений ЦК или Совета Министров СССР.

Независимо от того, в каком виде (партийной директивы или правительственного постановления) доводилось решение Политбюро до исполнителей, оно олицетворяло партийную монополию на управление и тотальный контроль партии за выполнением всех государственных решений. Будучи абсолютной властью по отношению ко всем управленческим структурам Советского государства, сама партия не несла никакой ответственности перед обществом за правильность и эффективность принимаемых ею управленческих решений. Это делало неизбывным конфликт власти и общества.

К концу 1946 г. сеть местных партийных органов состояла из 15 ЦК Компартий союзных республик, 161 крайкома и обкома, 24 окружкомов, 507 горкомов, 531 городского и 4214 сельских райкомов. Именно на этих профессиональных кадрах лежала главная ответственность за проведение государственных решений и партийных директив на местах. Важным средством контроля за верхушкой аппарата стало положение, внесенное в Устав КПСС на XIX съезде партии о том, что критика и самокритика рассматривается не как право члена партии, а как его «прямая обязанность». Еще в декабре 1949 г. Политбюро, проверив деятельность секретаря МК и МГК ВКП(б) Г.М. Попова, констатировало, что он «не обеспечивает развертывания критики и самокритики в Московской партийной организации... пренебрежительно относится к идущей снизу критике». Это стало одним из поводов его скорой отставки.

В августе 1946 г. произошло преобразование оргинструкторского отдела ЦК ВКП(б) в Управление по проверке партийных органов с одновременным созданием группы инспекторов ЦК. Деятельность уполномоченных Комиссии партийного контроля (КПК) при ЦК ВКП(б) в республиках, краях и областях прекращалась.

Существенно изменилась структура аппарата ЦК партии: после упразднения производственно-отраслевых отделов в нем осталось два управления (кадров, агитации и пропаганды) и два отдела (оргинструкторский, внешней политики). По мнению отдельных историков, подобное решение было связано с особенностями советской управленческой системы: с одной стороны, партийная элита понимала, что увязает в хозяйственных делах и тем самым теряет свои политические функции, а, с другой — отказ от непосредственного участия в экономике угрожал ей утратой реальной власти, поскольку именно государственные структуры в лице министерств, ведомств и госкомитетов контролировали и распоряжались главными материальными, финансовыми и людскими ресурсами страны.

В июле 1948 г. структура аппарата ЦК ВКП(б) была вновь реорганизована: воссоздавались производственно-отраслевые отделы, а внутри них — сектора. Действовали следующие отделы: пропаганды и агитации; партийных, профсоюзных и комсомольских органов; внешних сношений; тяжелой промышленности; легкой промышленности; машиностроения; транспортный; сельскохозяйственный; административный; планово-финансово-торговый отделы. Общее руководство отделами осуществляли секретари ЦК КПСС А.А. Жданов, Г.М. Маленков, М.А. Суслов, А.А. Кузнецов, П.К. Пономаренко. В последующие годы структура аппарата ЦК все время разветвлялась и росла.

На XIX съезде партии (октябрь 1952 г.) Политбюро было преобразовано в Президиум ЦК, состав которого был значительно расширен (25 членов и 11 кандидатов). Из членов Президиума было выделено Бюро, в которое вошли Л.П. Берия, Н.А. Булганин, К.Е. Ворошилов, Л.М. Каганович, Г.М. Маленков, М.Г. Первухин, М.З. Сабуров, И.В. Сталин, Н.С. Хрущев. Состав Секретариата ЦК был расширен до 10 человек (А.Б.Аристов, Л.И. Брежнев, Н.Г Игнатов, Г.М. Маленков, Н.А. Михайлов, Н.И. Пегов, П.К. Пономаренко, И.В. Сталин, М.А. Суслов, Н.С. Хрущев). Оргбюро упразднялось.

Изменения в составе политического руководства страны отразили промежуточные итоги борьбы за власть между различными группировками; расширение состава высших партийных органов за счет прихода сравнительно новых для аппарата ЦК людей ослабляло позиции старой «сталинской гвардии» (прежде всего В.М. Молотова и А.И. Микояна) и играло на руку стареющему вождю.

Советская номенклатура

Номенклатурный принцип управления сочетал требование беспрекословного подчинения нижестоящих звеньев управления — вышестоящим и применение террора как одного из средств обеспечения управления. К этому необходимо добавить реальную борьбу за власть, развернувшуюся среди наследников Сталина в послевоенный период.

Борьба за власть и вождизм

Сталин умело тасовал управленческую колоду: в среде высших управленцев он внимательно следил за сохранением баланса сил между отдельными группировками при его, Сталина, абсолютном приоритете в решении основных вопросов внутренней и внешней политики, выработке общестратегического курса страны, а среди периферийных работников не давал возможности чиновникам укорениться на одном месте и создать устойчивую, сплоченную и достаточно автономную региональную бюрократию. На март 1953 г. из 106 секретарей обкомов, крайкомов и ЦК союзных республик 19 находились на своем посту до 1 года, 47 — от 1 года до 3 лет и 20 — свыше 5 лет. Отсюда постоянные реорганизации и кадровые перестановки. Стремление Сталина к сохранению своей абсолютной и единоличной власти объясняло многие политические процессы послевоенного времени и те репрессии, которые применялись к их участникам.

В то же время Сталин инициировал продвижение новых молодых кадров на высокие посты в руководстве, что позволяло дополнительно сдерживать амбиции наиболее авторитетных политиков из его прежнего окружения - В.М. Молотова, А. А. Жданова, А.И. Микояна, Л.М. Кагановича и выдвинувшихся за годы войны Г.М. Маленкова, Л.П. Берии, Н.А. Вознесенского, А.А. Кузнецова.

В октябре 1945 г. в связи с отъездом Сталина на отдых в Сочи в средствах массовой информации Италии, Франции, Англии, США и других стран стали распространяться слухи о серьезной болезни Сталина, о том, «что в Москве происходит ожесточенная закулисная борьба за власть между маршалом Жуковым и министром иностранных дел Молотовым, которые пытаются занять диктаторское место Сталина». Сообщалось также, что Жуков имеет за собой поддержку армии, а за Молотовым стоит Коммунистическая партия. Преклонный возраст Сталина и его болезни, по мнению западных обозревателей, должны были стать одними из главных факторов для маневров его преемников.

Конец слухам был положен после того, как в конце октября посол США в СССР Гарриман посетил Сталина в Сочи и заявил, что «генералиссимус находится в добром здравии и слухи о его болезни не имеют никаких оснований». Эта идеологическая акция показала стареющему вождю, что Запад предпочел бы видеть на его месте авторитетного преемника из сталинского окружения, который бы более лояльно относился к внешнеполитической линии Запада.

Неосторожное обещание Молотова американскому корреспонденту в Москве смягчить цензуру в Советском Союзе, а также высказанное маршалом Жуковым желание посетить США до конца

1945 г. вызвали появление многочисленных комментариев в западной прессе и усилили подозрения Сталина в отношении своих возможных соперников. Неудивительно, что вскоре после описанных событий он лишил Молотова своего политического доверия, заставив последнего пройти через унизительную процедуру покаяния и признания политических ошибок в присутствии других членов Политбюро — Маленкова, Берии, Микояна.

Затем настала очередь Жукова. Используя показания бывшего командующего ВВС маршала авиации А.А. Новикова и ряда других генералов против Жукова, нередко выбитых под пытками, Сталин вместе с маршалами Н.А. Булганиным и А.М. Василевским в июне

1946 г. подготовил приказ министра Вооруженных Сил СССР, в котором среди других обвинений, предъявленных Жукову, говорилось, что он противопоставлял себя правительству и Верховному Главнокомандованию. Жуков был освобожден от должностей главкома Сухопутными войсками, Главноначальствуюшего Советской военной администрации в Германии и заместителя военного министра и назначен командующим в Одесский военный округ.

Репрессии против Жукова и некоторых других военачальников (В.Н. Гордова, Ф.Т. Рыбальченко, Г.И. Кулика) отразили сложный узел противоречий между партийно-государственной властью и военными, роль которых в жизни общества безмерно выросла за время Отечественной войны 1941—1945 гг. Послевоенные претензии армии на особую роль в обществе подпитывались и особым отношением народа к армии, в которой справедливо видели защитницу не только от врага внешнего, но и от притеснений властей внутри страны. Победа над жестоким врагом раскрепостила армию, дала ей уверенность в своих силах, в возможности изменить жизнь к лучшему, усилила критический настрой по отношению к царившим в Советском Союзе порядкам. О подобных настроениях в войсках спецслужбы регулярно информировали руководство страны.

Наказывая Жукова и других военачальников, Сталин давал попять, что военные заслуги в новой мирной жизни ничего не значат и армия не должна вмешиваться в политику, а заниматься сугубо военными делами.

За годы войны многие видные партийные и государственные деятели - А.А. Кузнецов, Г.М. Маленков, Н.С. Хрущев, Л.П. Берия, Н.А. Булганин — выезжали в действующую армию как члены ГКО или представители Ставки, они также входили в состав военных советов ряда фронтов и там, на местах, устанавливали тесные взаимовыгодные связи с военачальниками, многим из них протежировали в военной карьере, при распределении Ставкой резервов для проведения крупных операций. Эти связи сохранились и после войны. Неслучайно два представителя высшей партийно-государственной номенклатуры — Берия и Булганин — с согласия других маршалов были удостоены звания «Маршал Советского Союза». Поэтому одна из целей сталинской акции против Жукова заключалась в том, чтобы оборвать эти связи, перессорить маршалов между собой, используя их взаимные обиды или зависть, и тем самым лишить их возможности оказывать серьезное влияние на политику.

Отражением сталинской политики «перетряхивания кадров» стали не только персональные изменения в составе ЦК партии и его органов, но и в министерской среде. За 1945—1953 гг. трижды менялись наркомы (министры) в НКГБ/МГБ СССР (В.Н. Меркулов, B.C. Абакумов, С.Д. Игнатьев), в Минвнешторге СССР (А.И. Микоян, М.А. Меньшиков, П.Н. Кумыкин), в Минлегпроме СССР (С.Г. Лукин, Н.Е. Чесноков, А.Н. Косыгин); неоднократно менялись и руководители других министерств СССР.

Дополнительным средством контроля за советской номенклатурой стали «суды чести», введенные в марте 1947 г. специальным постановлением Политбюро ЦК ВКП(б) в министерствах СССР и центральных ведомствах. В конце 40-х гг. для руководящих и ответственных работников министерств вводились персональные звания и утверждались положения о прохождении службы этой высшей категории государственных чиновников, что повышало их престиж.

Явным продолжением борьбы за власть, попыткой в принципе исключить самую возможность появления оппозиции стало «Ленинградское дело». В августе 1949 г. без санкции прокурора были арестованы бывшие секретарь ЦК ВКП(б) и член ЦК А.А. Кузнецов, первый секретарь Ленинградского обкома и горкома П.С. Попков, Председатель Совета Министров РСФСР М.И. Родионов, председатель Ленинградского горсовета П.Г. Лазутин и бывший председатель Ленинградского облисполкома Н.В. Соловьев. В октябре того же года был арестован бывший член Политбюро ЦК ВКП(б), председатель Госплана СССР и заместитель Председателя Совета Министров СССР Н.А. Вознесенский. К подследственным на допросах применялись меры физического воздействия. Следствие над обвиняемыми по так называемому Ленинградскому делу МГБ осуществляло совместно с ЦК ВКП(б) и КПК при ЦК ВКП(б). Летом 1951 г. был арестован бывший министр госбезопасности СССР B.C. Абакумов, который показал на допросе: «Мы можем и бить арестованных — в ЦК ВКП(б) меня и моего первого заместителя Огольцова неоднократно предупреждали о том, чтобы наш чекистский аппарат не боялся применять меры физического воздействия к шпионам и другим государственным преступникам, когда это нужно».

Аналогичный характер имели «дело о Еврейском антифашистском комитете», «дело сотрудников МГБ», «дело врачей». За каждым из них явственно ощущалась борьба за власть в стране.

Суровыми мерами поддерживалась и существовавшая социальная система. Надежды, что после войны Сталин отменит колхозы, были широко распространены среди солдат и офицеров действующей армии. Однако эти разговоры пресекались уже во время войны. Военная цензура запрещала писать о продовольственных и других трудностях, о стихийных бедствиях, о неурядицах в колхозах, об очередях. Письма, содержавшие, по мнению цензоров, «антисоветские» высказывания, передавались в органы МГБ для «оперативной разработки», авторы подобных писем, как правило, арестовывались.

Особенно трудно жилось в деревне. Статья 118 Конституции гарантировала гражданам СССР право на труд, т.е. «на получение гарантированной работы с оплатой их труда в соответствии с его количеством и качеством». Однако непреодолимым барьером для многих колхозников, не имевших в те годы гарантированной оплаты труда, на пути в лучшую, городскую жизнь были незыблемые нормы паспортного законодательства.

25 декабря 1950 г. министр юстиции СССР К.П. Горшенин сообщал секретарю ЦК ВКП(б) Г.М. Маленкову: «Одни суды считают, что по действующему законодательству самовольный уход колхозников в отход не наказуем в уголовном порядке и выносят в таких случаях оправдательные приговоры. Другие выносят в этих случаях обвинительные приговоры. Министерство юстиции считает, что колхозники, не выработавшие обязательного минимума трудодней в связи с самовольным, без разрешения колхоза, уходом в отход, должны нести ответственность по указу от 15 апреля 1942 г. за тот период, в течение которого они ушли из колхоза, с отбытием наказания по месту работы». Такие же точно суровые меры министр предлагал и в отношении детей колхозников, достигших 16-летнего возраста, даже «в случаях, когда их членство в колхозе не оформлено». Характерным штрихом политики в этой области стало отклонение на Бюро Совета Министров СССР в 1949 г. предложения МВД по распространению паспортной системы на сельское население.

Личная власть вождя над всеми, в том числе и в первую очередь над аппаратом, составляла, по мнению Сталина, государственную власть. Мнение самого аппарата по этому принципиальному вопросу было иным. Сподвижники Сталина не хотели мириться с вождизмом как непременным атрибутом его власти. Неслучайно в знаменитом докладе Хрущева на XX съезде «О культе личности и его последствиях» была фраза о том, что «Сталин все больше и больше перестал считаться с членами ЦК партии и даже с членами Политбюро. Сталин полагал, что он может теперь сам вершить все дела, а остальные нужны ему как статисты».

Сталин, укрепляя свою личную власть, тем самым укреплял и государственную. При этом в ходе строительства он не только опирался на аппарат, но и был вынужден бороться против него, с его разрастанием и его силой. В этих условиях вождизм Сталина был закономерен, ибо являлся способом разрешения этого исторического противоречия. Важным свойством системы вождизма было непосредственное обращение Сталина к народу, минуя официальные учреждения власти. В своей программной речи перед избирателями 9 февраля 1946 г. Сталин подчеркнул, что главный итог закончившейся войны - наша победа, которая была одержана благодаря превосходству советского общественного и государственного строя, Вооруженных Сил нашей страны, правильной политике Коммунистической партии. Тем самым Сталин пытался максимально использовать в своих личных политических целях кредит народного доверия к нему, как к руководителю страны-победительницы. Он также стремился идеологически обосновать необходимость расширения социальной опоры своего режима, отмечая в упомянутой речи, что разница между беспартийными и коммунистами в СССР «формальная», поскольку их объединяет советский общественный строй. «Важно, — замечал в этой связи Сталин, — что и те и другие творят одно общее дело».