F.8.5 Как насчет отсутствия огораживаний в Новом Свете?

Движение огораживаний было частью широкого процесса государственного вмешательства в создании капитализма. Более того, это только один способ создания «земельной монополии», которая обеспечила создание рабочего класса. Обстоятельства, стоящие перед правящим классом в обоих Америках были отчетливо отличны от обстоятельств в Старом Свете и поэтому «земельная монополия» приняла там другую форму.

В Америках, огораживания были неважны, так как традиционные права на землю на самом деле не существовали (по крайней мере с тех пор, как коренные американцы были уничтожены насилием). Здесь проблема была в том, что (после того как первоначальные пользователи земли были устранены) там были большие пространства земли, доступные людям для использования. Другие формы государственного вмешательства были похожи на то, что было применено при меркантилизме в Европе (такие как пошлины, государственные траты, использование подневольного труда и государственное подавление рабочих и их организаций и так далее). Все это имело одну цель, обогатить и дать власть хозяевам и лишить актуальных производителей средств к существованию (земли и средств производства).

Неудивительно, из-за обилия земли, существовало движение за независимое фермерство в ранние годы американских колоний и последующей Республики и это подняло цены на труд из-за сокращения предложения. Капиталисты были в затруднении найти рабочих, желающих работать на них за зарплаты, достаточно низкие, чтобы обеспечить их достаточными доходами. Из-за трудности в нахождении достаточно дешевого труда капиталисты в Америке обратились к рабству.

При равных условиях, наемный труд более продуктивен чем рабство, но в ранней Америке условия были не равны. Имея доступ к дешевой (на самом деле, бесплатной) земле, работающие люди имели выбор, и немногие хотели стать зарплатными рабами и поэтому капиталисты обратились к рабству на Юге и «земельной монополии» на Севере.

Это происходило потому что, по словам Мауриса Добба, «людям, которые хотят воспроизвести капиталистические производственные отношения в новой стране, стало ясно, что главным основанием их проекта должно стать ограничение владения землей меньшинством и исключение большинства из любой доли (продуктивной) собственности». [Исследования в развитии капитализма, с. 221-222] Как сказал один радикальный историк, «когда земля «бесплатная» или «дешевая», как это было в разных регионах США до 1830-ых, не было необходимости заставлять фермеров применять трудосберегающие технологии. В результате, независимое домашнее производство… затрудняло развитие капитализма… позволяя большим массам населения избегать наемного труда». [Charlie Post, "Аграрная революция в США", стр. 216-228, Наука и общество, vol. 61, no. 2, p. 221]

Эта была в точности та опция (т. е. независимое производство), которая должна быть разрушена, чтобы капиталистическая индустрия развивалась. Государство должно было нарушить святые законы «спроса и предложения», контролируя доступ к земле, чтобы обеспечить нормальную работа «спроса и предложения» в рынке труда (т. е. более выгодную переговорную позицию работодателя по сравнению с работником). Когда эта ситуация стала типичной (т. е. когда опция самозанятости была эффективно устранена) стал применяться более (основанный на протекционизме) "laissez-faire" подход, с государственным действием, используемым не напрямую, чтобы давать преимущества капиталистам и лендлордам (и всегда доступное, чтобы защищать частную собственность от действий обездоленных).

Как была достигнута эта трансформация владением земли?

Вместо того, чтобы позволить жителям владеть своими фермами, как это было до 1830-ых, государство вмешалось, когда армия избавилась (обычно геноцидом) от первоначальных владельцев. Его первая главная роль была в обеспечении законных прав собственности на неиспользуемую землю. Земля, украденная у коренных американцев, была продана на аукционе предлагавшим самую высокую цену, а именно спекулянтам, которые потом продавали ее фермерам. Этот процесс начался «после революции, когда большие участки земли были куплены богатыми спекулянтами» и их требования поддерживались законом. [Ховарт Зинн, История людей в США, p. 125]

Таким образом земля, которая должна была быть бесплатной, была продана нуждающимся в земле фермерам и немногие обогатились за счет многих. Это не только увеличило неравенство в обществе, это также поощрило развитие наемного труда – обязанность платить за землю обеспечила, что многие иммигранты оставались на Восточном Берегу до тех пор, пока у них не появлялось достаточно денег.

Этот резерв людей, у которых не было выбора, кроме как продавать свой труд увеличился из-за государственной защиты незанятой земли. То, что земля в конечном счете оказывалась в руках фермеров не отменяло (не могло отменить) сдвиг классовых сил, которая эта политика создала.

Также основную роль сыграли различные «Акты о Гомстэдинге» и, в общем, «Федеральный закон о земле в 19 веке предоставил на продажу большую часть общественной земли на публичном аукционе предложившему самую высокую цену… Настоящих поселенцев заставили покупать землю у спекулянтов, по ценам гораздо выше федеральной минимальной цены». (Что немногие люди могли себе позволить в любом случае). [Charlie Post, Избр. Произв., с. 222]

Это подтверждается Говардом Зином, который замечает, что Акт о Гомстэдинге 1862 года «давал 160 акров западной земли, незанятой и в публичном владении, любому, кто культивировал бы ее в течение 5 лет… Немногие простые люди имели 200 долларов, чтобы сделать это; спекулянты приехали и выкупили большинство земли. Земля гомстэдинга добавила до 50 миллионов акров. Но во время Гражданской Войны, более 100 миллионов акров было выдано Конгрессом и президентом различным железным дорогам, бесплатно». [Избр. Произв., с. 233] Неудивительно, что индивидуальные анархисты поддерживали «использование и владение» систему владения землей как ключевой способ остановить капиталистов и лендлордов от ростовщичества и также остановить развитие самого капитализма.

Это изменение в апроприации земель имело важный эффект на сельское хозяйство и желательности занятия фермерством для иммигрантов. Как замечает Пост: «Когда социальные условия для получения и содержания земель изменились, как в Среднем Западе между 1830 годом и 1840 годом, преследуя цель сохранения (владения и контроля семьи)… привели к очень разным результатам. Чтобы платить растущую ипотеку, долги и налоги, семейные фермеры были вынуждены специализироваться на товарных культурах и продавать все и больше своего урожая». [Избр. Произв., с. 221-2]

Так, чтобы заплатить за землю, которая раньше была бесплатной, фермеры залезали в долги и все больше обращались к рынку, чтобы расплатиться с долгами. Таким образом, «Федеральная земельная система, трансформировав землю в товар и стимулируя спекуляции землей, сделали среднезападных фермеров зависимыми от рынков для продолжительного владения своими фермами». Оказавшись на рынке, фермеры должны были инвестировать в новое оборудование и это также ввергало их в долги. Перед лицом плохого урожая или перенасыщения рынка, они не могли выплатить свои долги и их фермы должны были быть проданы за долги.

К 1880 году, 25% ферм было арендовано арендаторами, и это число росло. В дополнение, «трансформация общественных отношений собственности в северном сельском хозяйстве подготовило почву для «агрикультурной революции» 1840-ых и 1850-ых… Повышение долгов и налогов заставило среднезападных семейных фермеров соревноваться как производителей товаров, чтобы сохранить свои земли… Трансформация… была центральным предварительным условием для развития индустриального капитализма в США». [Charlie Post, Избр. Произв., p. 223 and p. 226]

Нужно отметить, что феодальное владение землей было приведено в силу во многих областях колоний и ранней Республики.

Собственность лендлордов была защищена государством и их потребность в ренте имела полную защиту государства. Это приводило к многим анти-арендным конфликтам. [Ховарт Зинн, История людей в США, с. 84 и с. 206-11]

Такая борьба помогала закончить с таким положение вещей, лендлорды поощрялись позволить фермера купить землю, которая по праву была их. Богатство, полученное от фермеров в форме ренты и цены земли могла потом быть инвестирована в индустрию, таким образом трансформируя феодальные отношения на земле в капиталистические отношения в индустрии (и, в конце концов, обратно на землю, когда фермеры стали жертвами давления капиталистического рынка и долгов, которые заставляли их продавать).

Это значит, что комментарий Мюррея Ротбарда о том, что «когда земля выкуплена жителем, несправедливость исчезает» это бессмыслица – несправедливость была перенесена в другие части общества и это, широкое наследие начальной несправедливости, продолжалось и помогло трансформировать общество в капиталистическое. В дополнение, с его комментарием о «установлении в Северной Америке по-настоящему либертарианской земельной системы» серьезно поспорили бы индивидуальные анархисты того времени! [Этика свободы, p. 73] Ротбард, временами, кажется смутно знакомым с важностью земли как базиса для свободы в ранней Америке. Например, он мимолетно замечает, что «изобилие плодородной нетронутой земли на большой территории позволило индивидуализму полностью расцвести во многих областях». [Conceived in Liberty, vol. 2, p. 186] Но он не обдумывал трансформацию в социальных отношениях, которая появилась бы, когда земля исчезла.

На самом деле, он был безразличен к этому. «Если прибывшие позже были в худшем положении,» высказал мнение он, «тогда это их надлежащее принятие риска в этом свободном и неопределенном мире. Больше не существует огромного фронтира в США, и нет смысла оплакивать этот факт». [Этика свободы, с. 240]

Неудивительно, мы также обнаруживаем Мюррея Ротбарда комментирующего, что коренные американцы «жили при коллективистском режиме, который, по распределению земли, был едва ли более справедлив, чем английский правительственный захват земли». [Conceived in Liberty, vol. 1, p. 187] То, что такой режим был сделан для повышения индивидуальной свободы и что это в точности была независимость от лендлордов и боссов, что сделало огораживания и государственный захват земли таким привлекательным для правящего класса, было непонято им.

В отличие от капиталистических экономистов, политиков и боссов того времени, Ротбард кажется не знал, что этот «огромный фронтир» (как общинная земля) рассматривался как большая проблема для сохранения трудовой дисциплины и было принято подходящее государственное действие, чтобы уменьшить его, ограничив свободный доступ к земле, чтобы обеспечить зависимость рабочих от наемного труда. Многие ранние экономисты знали это и поддерживали такие действия.

Эдвард Уэйкфилд был типичным, когда он жаловался на то, что «Где земля очень дешева и все люди свободны, где каждый может по своему желанию получить участок земли для самого себя, там труд не только очень дорог, если принять во внимание долю, получаемую рабочим из его продукта, но там и вообще трудно получить комбинированный труд за какую бы то ни было цену».

Это привело к ситуации, где немногие «могут собрать большую массу богатства», потому что рабочие «прекращают… быть наемными работниками; они… становятся независимыми владельцами земли, если не конкурентами с их бывшими хозяевами на рынке труда». Неудивительно, Уэйкфилд призывал к государственному вмешательству, чтобы уменьшить этот выбор и обеспечить, чтобы труд стал дешевым, потому что у рабочих не было выбора, кроме искать хозяина. Ключевым способом для государства было захватить землю и потом продавать ее населению. Это бы обеспечило, что «ни один трудящийся не смог бы купить землю, если бы не работал за деньги» и это «произведет капитал для найма большего количества работников». [Цитируется Маркс, Избр. Произв., с. 935, с. 936 и с. 939] Это в точности то, что произошло.

Одновременно с исключением рабочего класса из владения нетронутой землей, государство дарило большие участки земли привилегированным классам: земельным спекулянтам, лесозаготовительным и горнодобывающим компаниям, плантаторам, железным дорогам и так далее. В дополнение к конфискации земли и распределения ее таким образом, чтобы принести пользу капиталистической индустрии, «государство сыграло роль в помощи банкирам и нанесении вреда фермерам; оно сохраняло количество денег — основанное на золотом стандарте — постоянным, в то время как население росло, поэтому было все меньше и меньше денег в обращении. Фермеры должны были расплачиваться со своими долгами в долларах, которые было труднее достать. Банкиры, получая долг обратно, получали доллары, стоящие больше, чем когда они выдавали долг — своего рода процент на проценте. Поэтому в фермерских движениях так много говорилось о выпуске большего количества денег в обращение». [Зинн, Избр. Произв., p. 278] Также обстояло дело с индивидуальным анархизмом, мы должны добавить.

В общем и целом, поэтому, государственное вмешательство обеспечило трансформацию Америки из общества независимых работников в капиталистическое общество. Создав и приведя в силу «земельную монополию» (где самым важным было государственное владение незанятой земли и приведение в силу прав лендлордов) государство обеспечило баланс классовых сил, склоненных в пользу капиталистического класса. Убрав опцию фермерствовать на своей земле, правительство США создало свою собственную форму огораживаний и создало безземельную рабочую силу, с небольшим выбором, кроме как продавать свою свободу на «свободном рынке». В этом не было ничего «естественного». Неудивительно, что индивидуальный анархист Дж. К. Ингаллс атаковал «земельную монополию» следующими словами:

«Земля, с ее огромными ресурсами полезных ископаемых, ее спонтанные творения и ее плодородная почва, дар Божий и общее достояние человечества, долгие века находилась в руках группы угнетателей по праву завоевания или открытия; и сейчас она принадлежит другим, по праву покупки от них. Все естественные владения человека… были названы собственностью; сам человек не избежал ненасытных челюстей жадности. Вторжение его прав и владений привело к… облечению собственности властью, чтобы накапливать прибыль». [цитируется Джеймс Мартин, Человек против государства, с. 142]

Маркс, правильно утверждал, что «капиталистический способ производства и накопления, а следовательно, и капиталистическая частная собственность предполагают уничтожение частной собственности, покоящейся на собственном труде, т. е. предполагают экспроприацию работника”. [Capital, Vol. 1, p. 940] Он отмечает, что чтобы достичь этого, государство использовало:

«Однако каким же образом излечить колонии от антикапиталистической язвы? … Необходимо, чтобы правительство дало девственной земле искусственную цену, независимую от закона спроса и предложения: она заставит поселенца сравнительно долгое время работать в качестве наёмного рабочего, пока он не заработает такого количества денег, которое позволит ему купить участок земли и превратиться в независимого крестьянина». [Избр. Произв., с. 938]

Более того, пошлины были представлены с «целью искусственного производства капиталистов», потому что «Система протекционизма была искусственным средством фабриковать фабрикантов, экспроприировать независимых работников, капитализировать национальные средства производства и жизненные средства, насильственно ускорять переход от старого способа производства к современному,» к капитализму. [Избр. Произв., с. 932 и с. 921-2]

Так меркантилизм, государственная помощь и капиталистическое развитие также были видны в Соединенных Штатах Америки. Как указывает Эдвард Херман, «уровень государственного участия в бизнесе в США с позднего 18 века до настоящего времени следовал паттерну в форме буквы U: Была широкая государственная интервенция до Гражданской Войны (большие субсидии, совместные предприятия с активным государственным участием и прямым государственным производством), потом квази laissez faire период между Гражданской Войной и концом 19 века (период, отмеченный «агрессивным использованием тарифной защиты» и государственной поддержкой строительства железных дорог, ключевой фактор в капиталистической экспансии США), за ним последовал постепенный подъем государственного вмешательства в двадцатом веке, что ускорилось после 1930 года». [Corporate Control, Corporate Power, с. 162]

Такое вмешательство обеспечило, что доход был перемещен от рабочих к капиталистам. При государственной защите, Америка была индустриализована, заставляя потребителя обогащать капиталистов и повышать их основной капитал. «В соответствии с одним исследованием, если бы пошлины были упразднены в 1830-ых, примерно половина индустриального сектора в Новой Англии бы обанкротилась»… пошлины стали почти постоянным политическим институтом, представляющим помощь государства мануфактурам.

Оно защищало цены от снижения из-за иностранной конкуренции и поэтому меняло распределение дохода в пользу владельцев индустриальной собственности, к ущербу рабочих и потребителей». Эта защита была важной, потому что «к концу европейских войн в 1814 году… США заново открылись для потопа британского импорта, который разорил многие американские бизнесы. Большие порции недавно расширившихся мануфактур были стерты, принеся десятилетие стагнации». Неудивительно, «эра протекционизма началась в 1816 году, с северной агитацией за более высокие пошлины». [Richard B. Du Boff, Accumulation and Power, p. 56, p. 14 and p. 55]

Совмещенные с репрессиями против рабочего движения и правительственными актами о «гомстэдинге» (смотри раздел F.8.5), пошлины были американским эквивалентом меркантилизма (что, в конце концов, было прежде всего политикой протекционизма, т. е. использованием правительства, чтобы стимулировать рост местной индустрии). Только когда Америка была на вершине экономического развития, оно отменило государственное вмешательство (точно так же как Британия, мы должны отметить).

Это не предполагает, что правительственная помощь ограничивалась пошлинами. Государство играло ключевую роль в развитии индустрии и мануфактуры. Как замечает Джон Зерзан, «роль государства убедительно отражается в факте, что «оружейная система» сейчас соревнуется со старой «американской системой мануфактур», термин более аккуратный, чтобы описать новую систему методов производства» развитых в начале 1800-ых. [Elements of Refusal, с. 100] К середине 19 века «появилась отличительная «американская система мануфактур»… Главенство в технологических инновациях (во время Индустриальной Революции в США) происходило в оружейной отрасли, где гарантированные правительственные заказы оправдывали высокие инвестиции по фиксированной цене в специальные машины и менеджеров. На самом деле, некоторые из пионерских эффектов появились в оружейных заводах во владении государства». Были использованы другие формы государственной помощи, например текстильная индустрия «все еще нуждалась в пошлинах, чтобы защититься от британской конкуренции». [William Lazonick, Competitive Advantage on the Shop Floor, p. 218 and p. 219]

Правительство также «активно продвигало этот процесс (коммерческой революции) общественными работами в транспорте и коммуникациях». В дополнение к этой «физической» помощи, «государство предоставляло критическую помощь, такие инструменты как привилегированные корпорации». [Richard B. Du Boff, Избр. Произв., p. 15] Как мы отметили в разделе B.2.5, были изменения в юридической системе, которые давали преимущества капиталистам в ущерб остальному обществу.

Америка 19 века также применяла индустриальное планирование — иногда под этим именем, но более часто под именем национальной обороны. Милитаризм был извинением для того, что сейчас называется обновлением инфраструктуры, выбирать победителей, продвигать исследования и координировать промышленный рост (и все еще является извинением, мы должны добавить). Как указывает Ричард Б. Дю Бофф, «анти-государственный» скандал в 1840-ых в Америке был крайне избирателен, так как общее мнение было таково что, «отныне, если правительство хочет субсидировать частный бизнес, не будет возражений. Но если публичная власть будет использована, чтобы контролировать действия бизнеса или публичный сектор возьмет на себя экономические инициативы, это будет работать против решительной оппозиции частного капитала». [Избр. Произв., с. 26]

Государственное вмешательство не ограничивалось к простому ограничению количества доступной земли или обеспечению высоких пошлин. «Учитывая независимый дух рабочих в колониях, капитал понимал, что большие прибыли требовали использование подневольного труда». [Михаил Перелмэн, Изобретение капитализма, с. 246] Это также относилось к рынку труда. Самое очевидное, это привело в силу права собственности владельцев рабов (до гражданской войны, произошедшей, когда поддерживающая свободную торговлю политика Юга столкнулась с желаниями пошлин капиталистического Севера). Зло и ужасы рабства хорошо задокументированы, так как это ключевая роль в строительстве капитализма в Америке и других странах, поэтому мы сконцентрируемся на других формах очевидно невольного труда. Труд заключенных в Австралии, например, играл важную роль в ранние дни колонизации, в то время как в Америке играли похожую роль слуги по контракту.

Сервис по контракту был системой, где работники должны были отработать специфическое количество лет, обычно в награду им давалось гражданство Америки с законом, требующим возврата сбежавших слуг. В теории, конечно, человек только продавал свой труд. На практике, слуги по контракту были рабами и суды приводили в исполнение закон, который делал их рабами. Обращение со слугами было жестоким и часто таким же жестоким, как обращение с рабами. Половина слуг умирала в первые два года, и неудивительно, люди часто сбегали. Суды осознали, что это было проблемой, и начали требовать, чтобы все имели паспорт и документы о путешествии.

Нужно заметить, что практика слуг по контракту также показывает, как государственное вмешательство в одной стране может влиять на другие страны. Люди хотели наниматься в слуги по контракту, потому что ситуация у них дома была такой плохой. Таким образом, эффект первоначального накопления в Британии повлиял на развитие в Америке, так как большинство слуг было нанято из растущего числа безработных людей в городских районах там. Лишенные своей земли и не могущие найти работу в городах, многие стали слугами по контракту, для того чтобы получить гражданство Америки. На самом деле, от половины до двух третей всех иммигрантов в Колониальной Америке прибыло как слуги по контракту и, иногда, три четверти населения некоторых колоний были под контрактом.

Не нужно говорить, что это позволило нанимающему классу преодолеть их проблемы в найме «помощников», и как это повлияло на неравенство в Америке и возможность капиталистов и лендлордов обогащать себя за счет труда своих работников и с прибылью инвестировать.

Так же как позволив подневольный труд, американское государство вмешивалось, чтобы обеспечить, чтобы свобода наемных работников была ограничена схожими методами, которые мы отмечали в главе F.8.3. “Перемены в производственных социальных отношениях в торговле ремесленников, которые произошли за тридцать лет после 1790 года,» замечает один историк, «и трейд-юнионизм, которому он дал рост, оба копировали в важных отношениях опыт рабочих в ремесленной торговле в Британии за долгий период… Юридический ответ, который они вызвали, похожим образом копировал английский опыт. Начиная с 1806 года, американские суды сознательно воспользовались прецедентом английского обычного права, чтобы бороться с ассоциациями поденщиков». Капиталисты в эту эру пытались «сохранить прибыль… через применение дисциплинарной власти над их работниками». Чтобы достичь этого, «работодатели рассчитывали на помощь закона» и «закон играл ключевую роль в создании индустриальной экономики в Америке». Как в Великобритании, государство создавало законы и издавало приказы против собраний рабочих, называя их заговорами и наказывая их как таковые.

Трейдюнионисты утверждали, что законы, которые объявляли профсоюзы незаконными собраниями, должны быть отменены, как противоречащие Конституции США, в то время как «специфической причиной протеста ремесленников за свое право организоваться, было, что неудивительно, желание местных властей обновить свое обращение к обвинениям в заговоре, чтобы противостоять растущей силе профсоюзного движения». Использование криминальных заговоров, чтобы противостоять организациям среди работников было обычным делом, с законом, рассматривающим «коллективный невыход на работу как криминальное действие» и организации, борющиеся за повышение оплаты труда, считались «неприемлемыми по обычному праву». [Кристофер Л. Томлинс, Закон, труд, и идеология в ранней американской республике, с. 113, с. 295, с. 159 и с. 213] К концу девятнадцатого века, государственное подавление за заговоры было заменено государственным подавлением за поведение как трест, в то время как настоящие тресты игнорировались, и таким образом законы, якобы принятые, (с помощью самих профсоюзов) чтобы ограничить власть капитала, были использованы против труда (это должно быть неудивительно, так как капиталистическое государство принимало эти законы). [Новарт Зинн, История людей в США, с. 254]

Другим ключевым способом ограничить свободу рабочих было отказать выплачивать рабочим их зарплату за часть контракта, который они выполнили. Эта «подчеркнутая юридическая тенденция выражать одобрение» иерархические отношения между хозяином и слугой в терминах «социальной полезности: Это было необходимой и желательной чертой социальной организации работы… что власть работодателя усиливалась таким образом». Апелляционные суды постановляли, что «трудовой контракт был целым контрактом, и поэтому не существует обязанности платить зарплату до того, как трудящийся не отработал полный срок». Судебные иски, «поданные работодателями, требующие возмещения за увольнение работника до истечения согласованного срока или другие формы нарушения контракта создавали одну форму законно санкционированной экономической дисциплины некоторой важности, они сформировали трудовые отношения 19 века».

Таким образом, босс мог уволить работника без оплаты труда, в то время как если работник оставлял босса, он ожидал похожий результат. Это происходило потому, что суды решили, что «работодатель имел право не только на получение услуг по контракту в полном объеме до оплаты, но также на подчинение работника в процессе исполнения услуг». [Томлинс, Избр. Произв., с. 278-9, с. 274, с. 272 и с. 279-80] Возможность работников искать работу на себя на ферме или другом месте или даже лучшие условия и зарплаты были просто отменены работодателями, обратившимися к государству.

Так, в общем, государство могло исправить недостаток дешевой рабочей силы, контролируя доступ к земле, представляя профсоюзы как заговоры или тресты и обеспечивая, что работники должны были подчиняться боссам на полный срок контракта (в то время как боссы могли уволить их по своему желанию). Добавьте к этому широкое использование пошлин, государственное финансирование индустрии и инфраструктуры среди многих других форм государственной помощи капиталистам и мы имеем ситуацию, в которой капитализм был навязан докапиталистической стране по приказу богатой элиты, как это было в других странах.

F.8.6 Как работающие люди рассматривали возвышение капитализма?

Лучший пример того, как сильно был ненавидим капитализм, можно увидеть из появления и распространения трудового и социалистического движений, во всех их многочисленных формах, по всему миру. Это не совпадение, что с развитием капитализма также появились социалистические теории. Это не было совпадение, что возвышающееся рабочее движение было подвергнуто широким государственным репрессиям, с профсоюзами, забастовками и другими протестами, которые были систематически репрессированы. Только когда капитал укрепился в своей рыночной позиции, рыночная власть заменила собой политическую силу (хотя, конечно, политическая сила всегда оставалось готовой, чтобы защитить капиталистическую собственность и власть).

Появление профсоюзов, социализма и других реформаторских движений и их репрессия была характерной чертой всех капиталистических стран. В то время как Америка иногда изображается как исключение из этого, в реальности эта страна была отмечена многими популярными движениями, которые бросали вызов капитализму и трансформации социальных отношений из ремесленного самоуправления к капиталистическому зарплатному рабству. Как в других странах, государство всегда было готово поддержать капиталистический класс против их бунтующих зарплатных рабов, используя вначале заговоры и потом анти-трастовые законы против людей рабочего класса и их организаций. Поэтому, чтобы полностью понять, как капитализм отличался от предыдущих экономических систем, мы будем рассматривать ранний капитализм в США, который для многих правых либертарианцев пример аргумента "капитализм равен свободе".

Ранняя Америка была наполнена ремесленной продукцией -- потому что существовало индивидуальное владение средствами производства. В отличие от капитализма, эта система не отмечена отделением рабочего от средств к жизни. Большинство людей не должны были работать на других, и не делали так. Как замечает Джереми Бречер, в 1831 году "большинство американцев были фермерами, работающими на своей земле, в первую очередь для своих нужд. Большинство остальных были самозанятые ремесленники, торговцы и профессионалы. Другие классы - нанятые работники и промышленнники на Севере, рабы и плантаторы на Юге - были относительно небольшими. Большинство американцев были независимы и свободны от чужих команд". [Стачка!, с. xxi] Поэтому доступность земли обеспечила, что в Америке, рабство и слуги, работающие по контракту, были единственными способами, которыми капиталисты могли заставить людей работать на них. Так происходило, потому что рабы и слуги не могли оставить своих хозяев и стать самозанятыми фермерами или ремесленниками.

Как отмечено в предыдущем разделе, эта материальная база, иронически, признавалась Ротбардом, но он не признавал последствия для свободы, когда она исчезла. В то время как он не раздумывал, что случится, когда этот запас земли закончится, и выживут ли либертарианские аспекты раннего американского общества, современные политики, боссы и экономисты раздумывали. Неудивительно, они обратились к государству, чтобы обеспечить рост капитализма на могиле собственности фермеров и ремесленников.

К середине 19 века экономика начала меняться. Капитализм начали импортировать в американское общество, после того как инфраструктура была улучшена с государственной помощью и были созданы тарифные барьеры, которые позволили развиться местным мануфактурам. Скоро, из-за (поддерживаемого государством) капиталистического соревнования, ремесленная продукция была заменена наемным трудом. Так "эволюционировал" совремннный капитализм. Многие рабочие поняли, возмущались, и противостояли повышающемуся подчинению своим работодателям, что не может быть примирено с принципами свободы и экономической независимости, которые отметили американскую жизнь и глубоко запали в массовое сознание в дни ранней экономики. В 1854 году, например, группа умелых создателей пианино надеялись, что "в будущем, когда они (наемные работники) забудут, что соответствует мужеству как славе в системе, принуждающей их их нуждами и в противоположность их чувствам независимости и самоуважения. Пусть торговля пианино будет избавлена от таких проявлений унижающей власти зарплатной системы". [цитируется Бречер и Костелло, Здравый смысл в тяжёлые времена, с. 26]

Ясно, что рабочий класс не считал, что работать за дневную зарплату, в отличие от работы на себя и продавая свой собственный продукт, это шаг вперед к свободе или индивидуальному достоинству. Разница между продажей продукта чьего-либо труда и продажей чьего-либо труда (т. е. себя) была видима и осуждалась ("когда производитель продавал свой продукт, он сохранял себя. Но когда он стал продавать свой труд, он продавал себя... расширение (наемного труда) на квалифицированного рабочего считалось им символом глубоких перемен". [Норман Уэйр, Рабочие промышленных предприятий, 1840-1860, с. xiv]) На самом деле, одна группа рабочих утверждали, что они были "рабами в строгом смысле этого слова" так как они должны были "работать от рассвета до заката на своих хозяев -- хозяев, а не для нашего ежедневного хлеба". [цитируется Уэйр, Избр. Произв., p. 42] Другая группа утверждала, что "заводская система содержит в себе элементы рабства, что не может отрицать здравое суждение, и каждый день продолжает давать власть корпоративной независимости, в то время как независимость рабочих людей понижается в той же степени". [цитируется Бречер и Костелло, Избр. Произв., с. 29] Для людей рабочего класса, свободный труд значил что-то радикально другое, чем подчинение работодателям и экономистам. Для рабочих, свободный труд значил экономическую независимость через владение оборудованием или землей. Для боссов, это значило что у рабочих нет никакой другой альтернативы, кроме как согласиться на авторитарные организации на их рабочих местах - если это требовало государственного вмешательства (и оно требовало), то пусть так и будет.

Суды, конечно, сыграли свою роль в обеспечении того, что законы отражали и укрепляли власть боссов, а не рабочих. "Действуя постепенно", суммирует Томлинс, "суды и создатели законов ранней республики строили свой подход к трудовым отношениям на основании английского закона о хозяине и слуге. В процессе, они дали большинству работодателей 19 века контролирующую власть над работниками, основанную на доинстуриальном праве хозяина на собственность в услугах его слуги". Суды "должны были обращаться к языку власти и контроля, описывающему хозяина и слугу" как к "предпочтительной стратегии обращения с трудовыми отношениями" и объявляли свой вывод, что "трудовые отношения правильно воспринимать как в основном иерархические". [Избр. Произв., с. 231 и с. 225] Как мы заметили в последнем разделе, суды, судьи и юристы вели себя так, чтобы сделать профсоюзы незаконными как заговоры и заставить рабочих полностью отрабатывать свой контракт. В дополнение, они также ограничили ответственность работодателя в промышленных несчастных случаях (что, конечно, помогло понизить стоимость инвестирования и операционные затраты).

Ремесленники и фермеры правильно видели это как процесс ухудшающейся мобильности по мере перехода к наемному труду и почти сразу, как появились наемные работники, появились забастовки, разрушение машин, бунты, профсоюзы и многие другие формы сопротивления. Аргумент Джона Зерзана очень точен, что "беспощадное нападение на исторические права рабочих на свободное время, самообразование, рукоделие и игры было в сердце фабричной системы в начале ее появления". [Элементы отказа, с. 105] И это было нападение, которому рабочие сопротивлялись со всей силой. В ответ на то, что их заставили подчиняться в наемном труде, рабочие восстали и попытались организоваться, чтобы противостоять власти и заменить существующую систему кооперативной системой. Как утверж