F.7.2 Совместимо ли государство с анархией?

Конечно нет, но иронически к противоположному выводу пришел Харт, анализируя британских «волюнтаристов», в частности Ауберона Герберта. Волюнтаризм был дополнительной частью правого индивидуалистического движения, вдохновленного Гербертом Спенсером, ведущим оратором за свободно рыночный капитализм в последней половине 19 века. Как Харт, ведущий «анархо»-капиталист Ханс-Херман Хоппе считает, что Герберт «развил идею Спенсера равной свободы до его логического анархо-капиталистического конца». [Анархо-капитализм: аннотированная библиография]

Как с Молинари, есть проблема с представлением этой идеологии анархической, а именно что его ведущий свет, Герберт, открыто отрицал название «анархист» и призывал к правительству и демократическому государству. Таким образом, видимо, государство и правительство логически совместимы с «анархо»-капитализмом и наоборот!

Герберту было известно об индивидуалистическом анархизме и он дистанциировался от него. Он утверждал, что такая система будет «кромешным адом». Он думал, что мы «не должны направлять свои атаки – как делают анархисты, против всего правительства, против правительства самого по себе» но «только против разросшегося, преувеличенного, дерзкого, необоснованного и непростительного правительства, которое находится повсюду сейчас». Правительство должно быть «строго ограничено своими законными обязанностями по защите владения собой и индивидуальных прав». Он подчеркивал, что «мы поддерживаем правительство… формально образованное нацией, используя в вопросе силы метод большинства». Более того, Герберт знал об индивидуалистическом анархизме и отрицал его, считая, что он «основан на фатальной ошибке». [Эссе X: Принципы волюнтаризма и свободной жизни]

Он повторил этот аргумент в других словах, констатируя, что анархия это «противоречие», и что волюнтаристы «отрицают анархическое убеждение». Он ясно сказал, что они «верят в национальное правительство, добровольно поддерживаемое… и которому доверили силу только для защиты личности и собственности». Он называл свою систему национального государства, финансируемого добровольными взносами «Добровольным государством». ["Призив волюнтариста", Геберт Спенсер и ограничение государства, Михаил У. Тэйлор (ed.), стр. 239, 228]

Как таковые, утверждения что Герберт был анархистом, не подтверждаются.

Харт знал об этой незначительной проблеме, он процитировал утверждение Герберта о том, что он стремился к «регулярному правительству, в общем принятым всеми гражданами для защиты индивидуума». [цитируется Харт, Избр. Произв., стр. 86] Как Молинари, Герберт знал, что анархизм это форма социализма и что политические цели нельзя искусственно отделить от экономических и социальных целей. Он был прав, когда не называл свои идеи анархизмом, так как это приведет к путанице (в частности, потому что анархизм был гораздо более широким движением, чем его). Как признает Харт, «Герберт встретился с такими же проблемами, как Молинари, когда называл свою философию. Как Молинари, он отрицал термин «анархизм», который он связывал с социализмом Прудона и… терроризмом». Он толерантно относился к индивидуалистическому анархизму, он думал, что они «ошибаются в своем отрицании правительства».

Однако, Харт знает больше чем Герберт о его собственных идеях, утверждая, что его идеология «на самом деле является новой формой анархизма, потому что самый главный аспект современного государства, монополия на насилие в определенной области, отрицается в уверенных терминах обоими людьми». [Избр. Произв., стр. 86] Он упоминает, что Бенджамин Такер называл Герберта «настоящим анархистом во всем, кроме названия», но Такер отрицал, что Кропоткин был анархистом, предполагая, что вряд ли был надежным руководством. [цитируется Харт, Избр. Произв., стр. 87] Кажется Такер (в отличие от других анархистов) ошибался в своей оценке политики Герберта.

В то время как существует сходство между позицией Герберта и индивидуалистическим анархизмом, «пропасть» между ними «в других аспектах непреодолима», замечает историк Мэттью Томас. «Основной задачей индивидуалистов было сохранение существующих отношений собственности и поддержание определенной формы организации, чтобы защитить эти отношения... Такое рудиментарное государство было очевидно несовместимо с желанием индвидуалистических анархистов уничтожить государство. Анархисты также требовали значительных изменений в структуре отношений собственности через разрушение земельной и денежной монополии. Они утверждали, что это создаст равные возможности для всех. Индивидуалисты, однако, отрицали это и защищали коммерческие интересы класса, владеющего собственностью. Последствия таких различий предотвращали любые настоящие альянсы». [Анархические идеи и контр-культуры в Британии, 1880-1914, стр. 20]

Анархист Вильям Р. Макренчер, в своем анализе либертарного (социалистического) движения позднего 19 века в Британии, приходит к выводу (справедливо), что Герберт «часто ошибочно принимался за анархиста» но «чтение работы Герберта показывает, что он не был анархистом». [Свобода и власть, стр. 199, 73] Ведущий британский социалистический журнал того времени замечает что «последователей Ауберона Герберта в Англии иногда называют анархистами чужаки, но они хотят прийти к компромиссу с несправедливостью государства, чтобы сохранить частную собственность». [Свобода, Vol. II, No. 17, 1888]

Некоторые не-анархисты называли Герберта анархистом. Например, Дж. А. Хобсон, левый либерал, написал критику политику Герберта, озаглавленную «Анархизм богатого человека». Хобсон говорил, что поддержка Гербертом эксклюзивной частной собственности приведет к тому, что бедные будут закрепощены богатыми. Герберт, «позволяя первым пришедшим монополизировать без ограничений лучшие природные ресурсы» позволит им «разрушить и ограничить похожую свободу тех, кто пришел после них». Хобсон приводит «экстремальный пример» острова «всю площадь которого присвоили несколько индивидуумов, которые используют право эксклюзивной собственности и передачи… которые установили династию.» В такой ситуации, основная часть населения будет лишена прав осуществлять свои способности или пользоваться продуктами своего труда, которое Герберт называл самым неотчуждаемым правом из всех. Хобсон пришел к выводу: «Таким образом, свобода немногих (в смысле Герберта) означает рабство многих». цитируется М. У. Тэйлор, Человек против государства, стр. 248-9] М. У. Тэйлор замечает, что «из всех вопросов, которые поднял Хобсон... этот аргумент был самым эффективным, и Герберт не смог привести удовлетворительный ответ". [Избр. Произв., стр. 249]

Ироничная вещь в том, что критика Хобсона похожа на анархическую и, более того, просто повторяет аргумент Прудона в "Что такое собственность?". С анархической точки зрения, неспособность Герберта ответить неудивительна, учитывая силу либертарной критики Прудона частной собственности. На самом деле, Прудон использовал аргумент, похожий на аргумент Хобсона, представляя "колонию... в отдаленной местности", а не остров. Его аргумент и выводы те же самые, с меньшинством, становящимся "владельцами целого района" и остальные остаются без собственности и "вынуждены продавать свое право по рождению". Он заключил словами: "В наш век буржуазной морали нравственное чувство настолько атрофировалось, что я ничуть не буду удивлен, если многие честные собственники искренно спросят меня, что я во всем этом вижу дурного, несправедливого и незаконного. Грязные душонки! живые мертвецы! можно ли убедить вас, если вы даже, глядя на явное воровство, не понимаете, что это именно воровство!" [Что такое собственность?, стр. 125-7] Что показывает, как далеко позиция Герберта от настоящего анархизма - и как далеко "анархо"-капитализм.

Экономически, Герберт не был анархистом, утверждая, что государство должно защищать локковские права собственности. Конечно, Харт может утверждать что эти экономические различия не имеют значения в вопросе анархизма Герберта, но это только повторяет утверждение, что анархизм только озабочен правительством, утверждение которое трудно поддержать. Эта позиция не выдерживает критики, особенно учитывая, что Герберт и Молинари защищали право капиталистов и лендлордов заставлять работников и арендаторов следовать их приказам. Их "правительства" существовали, чтобы защищать капиталистов от бунтующих работников, чтобы разрушать профсоюзы, забастовки и оккупации. Другими словами, они были монополией силы на данной области (а именно, желания владельцев собственности). В то время как они могли утверждать, что это было "защитой свободы", в реальности это защита власти и авторитета.

Как насчет того, чтобы посмотреть на политический аспект его идей? Поддерживал ли Герберт анархизм? Нет, далеко от этого. Он ясно требовал минимального государства, основанного на добровольном налогообложении. Государство не будет использовать силу любого вида, "кроме силы, используемой в целях ограничения силы". Он утверждал, что в его системе "государство не должно принуждать ни к каким услугам и не должно принуждать к платежам", оно "должно быть свободно проводить много полезных начинаний... в соревновании со всеми добровольными агентствами... в зависимости от добровольных платежей". [Геберт, Эссе X: Принципы волюнтаризма и свободной жизни]

"Государство" остается и только если он не использует термин "государство" некоторым очень необычным способом, ясно, что он имеет в виду систему, где люди живут при единственном выбранном правительстве, которое вырабатывает законы, судит и защищает внутри определенной территории.

Это становится ясно, когда мы смотрим, как государство будет организовано. В своем эссе "Политик в поле зрения убежища", Герберт обсуждает право участвовать в выборах, констатируя, что оно будет ограничено теми, кто платит добровольный "подоходный налог" и люб_ая, кто "платит его, будет иметь право голосовать; те, кто не заплатил_, будут без права голосовать, что справедливо. Не будет других налогов." Закон будет строго ограничен, конечно, и "правительство... должно ограничить себя просто защитой жизни и собственности, касается это внешней или внутренней защиты". Другими словами, Герберт был минимальным этатистом, с правительством, выбранным большинством тех, кто платит подоходный налог и которое финансируется этим налогом (и любым другим добровольным налогом, который они решили заплатить). Возможность индивидов и компаний нанимать свою частную полицию при таком режиме не имеет значения при определении того, является ли это анархией.

Это можно увидеть из сравнения Герберта с Айн Рэнд. Никто не утверждал, что Рэнд была анархисткой, но в то же время ее идеи очень похожи на идеи Герберта. Как Герберт, Рэнд поддерживала laissez-faire капитализм и была против "инициации насилия". Как Герберт, она расширила этот принцип, чтобы поддержать правительство, основанное на добровольных началах. ["Финансирования правительств в свободном обществе," Добродетель эгоизма, стр. 116-20]

Более того, как Герберт, она открыто отрицала, что была анархисткой и, снова как Герберт, думала, что идея соревнующихся защитных агентств ("правительств") приведет к хаосу. Схожесть с Гербертом очевидна, но ни один "анархо"-капиталист не скажет, что Рэнд была анархисткой, хотя некоторые говорят, что Герберт был анархистом.

Эта позиция, конечно, глубоко не логична и вытекает из неанархической природы "анархо"-капитализма. Возможно неудивительно, когда Ротбард обсуждает идеи "волюнтаристов" он не обсуждает ключевой вопрос, кто определяет законы, которые действуют в обществе. Для Ротбарда, ключевым вопросом было кто исполняет закон, а не откуда происходят законы (конечно, если он одобрял эти законы). Подразумевание этого важно, так как это предполагает, что "анархизм" не должен быть против государства и правительства! Это можно ясно увидеть из анализа Ротбардом позиции Герберта по добровольному страхованию.

Ротабрд корректно замечает, что Герберт поддерживал добровольные налоги как средство финансирования государства, чья главная роль была обеспечить локковское право собственности. Ключевой смысл его критики был не в том, кто определяет закон, но кто приводит его в исполнение. Для Ротбарда, это должны быть частные полиция и суды и он предполагает, что "добровольные налоговики никогда не пытались решить эту проблему; они упорно считали, что никто не создаст конкурирующее защитное агентство в территориальных границах государства". Если государство противостоит таким фирмам, тогда эта система не является настоящим свободным рынком. Однако, "если правительство разрешит свободную конкуренцию в защитном сервисе, скоро не останется центрального правительства на территории. Защитные агентства, полиция и суды, будут соревноваться между собой таким же ненасильственным способом, как производители любой другой услуги на рынке". [Сила и рынок, стр. 122 и стр. 123]

Очевидно, здесь кроется ошибка. Ротбард игнорирует, кто определяет закон, который частные "защитные" фирмы будут приводить в исполнение. Если законы делаются центральным правительством, тогда факт, что граждане могут нанять частную полицию и пользоваться частными судами, не делает режим не этатистским. Мы можем точно предположить, что Рэнд, например, не будет иметь проблем с компаниями, предоставляющими частных охранников или нанимающих частных детективов в контексте ее минимального государства. Иронично, что Ротбард подчеркивает необходимость в такой монопольной легальной системе:

"В то время как государство перестанет существовать, то же самое нельзя будет сказать про конституцию или правление закона, которое, на самом деле, возьмет на себя гораздо более важную функцию в свободном обществе, чем в настоящем. Свободно конкурирующие юридические агентства должны следовать абсолютному закону, чтобы различать объективно защиту и вторжение. Этот закон, воплощающий разработку основного предписания на защиту личности и собственности от актов вторжения, будет кодифицирован в основном правовом кодексе. Неудача в установлении такого кодекса приведет к разрушению свободного рынка, потому что тогда защита против вторжения не может быть адекватно достигнута". [Избр. Произв., стр. 123-4]

Если вы нарушите "абсолютный закон", защищающий (абсолютные) права собственности, тогда вы окажетесь в беде. Проблема сейчас существует в определении, кто пишет закон. Для Ротбарда, как мы заметили в разделе F.6.1, в его системе монопольные законы будут определяться судьями, либертарианскими адвокатами и юристами. Волюнтаристы предложили другое решение, а именно центральное правительство, выбранное большинством тех, кто добровольно решил платить подоходный налог. По словам Герберта:

Мы все соглашаемся, что должно существовать центральное агентство, борющееся с преступлениями - агентство, которое защищает свободу всех людей, и применяет силу против использования силы; но мое центральное агентство основано на добровольной поддержке, в то время как центральное агентство мистера Леви основано на принудительной поддержке". [цитируется Карл Ватнер, "The English Individualists As They Appear In Liberty," стр. 191-211, Benjamin R. Tucker and the Champions of Liberty, стр. 194]

И всё, о чем волнуется Ротбард, это будут существовать частные полицейские или нет! Это отсутствие беспокойства о том, будет ли существовать государство и правительство, следует из странного факта, что "анархо"-капиталисты используют термин "анархизм" в отношении любой философии, которая противостоит всем формам инициации насилия. Заметьте, что правительство не играет роли в этом определении, таким образом Ротбард может анализировать политику Герберта, без комментирования, кто определяет законы, которые его частные "защитные" агентства приводят в исполнение. Для Ротбарда, "анархическое общество" определяется "как то, в котором нет законной возможности для агрессии против личности и собственности индивидуума". Он потом перешел к государству, определяя его как "институцию, которая имеет одно или оба (почти всегда оба) следующих свойства: (1) оно получает доход с помощью физического принуждения, известного как налоги и (2) оно владеет принудительной монополией на предоставление защитных услуг (полиция и суды) на данной территории". [Общество без государства, с. 192]

Это очень необычное определение "анархизма", оно не упоминает или определяет правительство. Это, возможно, понятно, так как любая попытка определить его в терминах "монополии на принятие решений" приводит к обнаружению, что капитализм этатистский (смотри раздел F.1 для краткого изложения). Ключевой вопрос здесь в термине "легальная возможность". Это предполагает систему законов, которые определяют что такое агрессия и что такое легитимная "собственность". Герберт считается некоторыми "анархо"-капиталистами "анархо"-капиталистом. Что приводит нас к странному заключению, что для "анархо"-капиталистов вы можете иметь систему "анархизма" в котором существует правительство и государство - и государство не навязывает налоги и не останавливает работу частной полиции!

Как утверждает Ротбард "если правительство, основанное на добровольных взносах, позволяет свободную конкуренцию, результатом будет система свободного рынка... Предыдущее правительство будет теперь просто одним из конкурирующих защитных агентств, среди многих на рынке." [Сила и рынок, с. 124]

То, что правительство определяет, что законно, а что нет, кажется не беспокоит его и даже не приходит в голову. Почему оно должно, если существование правительства не играет роли в его определении анархизма и государства? Частная полиция, приводящая в исполнение монопольные законы, определяемые правительством это едва ли шаг в правильном направлении и это не может считаться анархизмом. Возможно это неудивительно, что при этой системе будет "базовый кодекс законов" который "все должны исполнять" также как "некоторый способ решения споров, который получит ободрение большинства в обществе... чьи решения будут приняты большинством общества". ["Общество без государства,", с. 205]

Это просто государство под другим именем, что можно видеть, взглянув на других правых либералов. Милтон Фридман, например, заметил, (правильно) что "последовательный либерал это не анархист". Он констатировал, что правительство необходимо, чтобы предоставлять "легальную структуру" и предоставить "определение прав собственности". Другими словами, чтобы "определять, судить и приводить в исполнение правила игры". [Капитализм и свобода, стр. 34, 15, 25, стр. 26, 27] Для Людвига фон Мизеса "либерализм это не анархизм, и не имеет ничего общего с анархизмом". Либерализм "ограничивает активность государства в экономической сфере только для защиты собственности". [Либерализм, стр. 37, 38] Ключевое различие между этими либералами и либерализмом Ротбарда в том, что не избранный парламент создает законы, общий кодекс законов "анархо"-капитализму создадут "либертарианские" адвокаты, юристы и судьи. Оба будут иметь законы, интерпретируемые судьями. Система Ротбарда также будет основана на законной структуре, которая предоставляет определение собственности и определяет правила игры. Однако, способы приведения в исполнение и арбитража этих законов будут частными. Даже это едва ли различие, так как сомнительно, что Фридман или фон Мизес (как Рэнд или Герберт) запрещали бы частные охранные фирмы или добровольные услуги арбитража, если они следуют законам страны. Единственное большое различие в том, что система Ротбарда открыто исключает публику из создания или исправления законов, которым они подчиняются и позволяет (процветающим) судьям интерпретировать и добавлять (капиталистические) законы. Возможно лишение этого права у народа это единственный способ, которым минимальное государство остается минимальным (как утверждал Ротбард) и капиталистическая собственность, власть и права собственности останутся защищенными и неприкосновенными, но ситуация в которой народ не имеет права голоса в режиме и законах, которым они подчиняются, обычно называется диктатурой, а не "анархией".

По крайней мере, Герберт был ясен в том, что его политика была правительственной системой, в отличие от Ротбарда, который предлагает монополию закона, но думает что это не правительство или государство. Как утверждал Дэвид Уик, это нелогично, в соответствии с Ротбардом "все должны будут подчиняться одному своду законов" и это может быть достигнуто только "насильственными действиями приверженцев закона против тех, кто попирает его" и поэтому "в его системе будут стоять против каждого человека юридические полномочия всех остальных. Человек, который не признает частную собственность легитимной, несомненно, воспримет это как тиранию закона, тиранию большинства или самых сильных - вкратце, государство с многими головами. Если свод законов унитарен, тогда это множественное государство имеет только одну голову - закон... Можно назвать это государством, по определению Ротбарда, оно удовлетворяет одному из необходимых условий: "Оно имеет насильственную монополию на предоставление защитных услуг (полиция и суды) на данной территории"... Индивидуальный суверен Гоббса становится многими суверенами - с одним законом. Лучше назвать это либертарианским государством, чем анархией, и это вызовет меньше путаницы". [Справедливость анархизма, стр. 216-217]

Очевидными жертвами принуждения нового государства станут те, кто отрицает власть своих боссов и лендлордов, те, кто отрицают локковские права собственности, которыми дорожат Ротбард и Герберт. В таких случаях, бунтари и любое "защитное агентство" (как, например, профсоюз), которое защищает их, будет выставлено из бизнеса, так как нарушило закон страны. Как это отличается от государства, запрещающего конкурирующие агентства, трудно сказать. Это "трудность", утверждает Уик, "результирует из присоединения принципа частной собственности, и неограниченного накопления богатства, к принципу индивидуальной свободы. Это резко увеличивает вероятность того, что многие разумные люди, которые уважают своих коллег мужчин и женщин окажутся вне закона из-за несогласия с собственнической интерпретации свободы ". Похожим образом, существуют экономические результаты капитализма. "Можно представить", продолжает Уик, "что те, кто проиграют в свободной конкуренции экономической системы Ротбарда, возможно значительное число, могут считать законную власть чуждой силой, государством для них, основанном на насилии, и могут быть совершенно равнодушными к тому, что, так же, как при капитализме девятнадцатого века, принцип свободы был обоснованием всего этого ". [Избр. Произв., стр. 217, 218]

F.7.3 Существует ли "правый" анархизм?

Одним словом, нет. Это можно увидеть из "анархо"-капитализма, также как из того, как он пытается собрать американских индивидуальных анархистов в свое фамильное древо.

Харт упоминает индивидуалистических анархистов, называющих идеи Такера "laissez faire либерализмом". [Избр. Произв., p. 87]
Однако, Такер называл свои идеи социализмом и представил левую критику многих аспектов либерализма, в частности, основанные на Локке права частной собственности. Такер основывал многие свои идеи о собственности на Прудоне, поэтому если Харт не считает последнего социалистом, тогда это должно относиться также к Такеру. Он отмечает, что существует "два главных вида анархической мысли", а именно "коммунистический анархизм, который отрицает право индивида получать прибыль, взимать арендную плату или процент и владеть собственностью" и "правый собственнический анархизм, который решительно защищает эти права. Такер, как Годвин, должен быть помещен в левый лагерь. ["Густав Де Молинари и антигосударственная либеральная традиция: часть II", Избр. Произв., с. 427]

Такер, в конце концов, говорил, что он стремится к концу прибыли, кредита и арендной платы и атаковал частную собсвенность на землю и дома больше, чем "занятие и использование". Стыдно, что Харт был так невежественен в анархизме, что игнорировал все остальные разновидности анархизма, которые антикапиталистические и не коммунистические.

Как мы видели, отчет Харта об истории "анти-государственного" либерализма имеет недостатки. Годвин включен только за счет игнорирования его взглядов на собственность, взглядов, которые во многом отражают поздний "социалистический" (т. е. анархический) анализ Прудона. Потом он обсуждает нескольких людей, которые были одиноки в своих воззрениях даже среди правых, поддерживающих экстремальный свободный рынок и все они знали об анархизме и открыто отрицали это название для своей идеологии. На самом деле, они предпочитали термин "правительство" или "государство", чтобы описать свою систему, которую, на поверхности, будет трудно согласовать с обычным "анархо"-капиталистическим определением анархизма, которое требует отсутствие правительства или просто "против государства". Обсуждение Хартом индивидуального анархизма в равной степени имеет недостатки, неправильно описав их экономические взгляды (очевидно, инидивидуальный анархизм имеет связи с "левым" анархизмом).

Однако, схожесть взглядов Молинари с тем, что позднее стало известно как "анархо"-капитализм, ясна. Харт замечает, что со смертью Молинари в 1912 году, "либериальный анти-этатизм буквально исчез, до тех пор, пока его снова не открыл экономист Ротбард в поздних 1950-ых". ["Густав Де Молинари и антигосударственная либальная традиция: часть III", Избр. Произв., p. 88] Пока этот край несколько больше, чем предыдущий, остается факт, что идеи, изложенные Ротбардом, также чужды анархической традиции, как идеи Молинари. Это позор, что Ротабрд, как его предшественники, не назвал свою идеологию чем-то другим, чем анархизм. Это не только было бы более аккуратным, это бы привело к гораздо меньшей путанице и не пришлось бы писать этот раздел FAQ! Это свидетельствует об их отсутствии здравого смысла, что Ротбард и другие "анархо"-капиталисты не смогли признать, учитывая долго существующую социально-политическую теорию и движение, называемое анархизмом, что они не могут называть себя "анархистами" без приравнивания своих взглядов с существующими в традиции. Вместо того, чтобы представить новый термин в политический словарь (или использовать терминологию Молинари), они предпочли попытаться бесплодно присвоить термин, используемый другими. Они, кажется, забыли, что политический словарь и использование зависят друг от друга. Следовательно, мы получаем статьи, которые говорят о новом "анархизме", в то же время пытаясь разъединить "анархо"-капитализм от настоящего анархизма, найденного в средствах массовой информации и книгах по истории. Единственная причина, почему "анархо"-капитализм считается некоторыми разновидностью анархизма, это потому что один человек (Ротбард) решил украсть имя у хорошо известной и широко распространенной политической и социальной теории и движения в 1950-ых и применить его к идеологии, которая имеет мало общего с ней, если вообще имеет.

Как Харт ненароком показывает, это не твердая база, чтобы строить утверждение. То, что любой может признать "анархо"-капитализм анархизмом просто следует из отсутствия знаний об анархизме - как говорили многочисленные анархисты. Например, "Соединение Ротбардом анархизма с капитализмом", согласно Дэвиду Уэйку, "приводит к концепции, которая полностью за пределами мэйнстрима анархических теоретических текстов или социальных движений... это соединение противоречит само себе". Он подчеркивал, что "главные традиции анархизма полностью различны. Эти традиции, и теория, связанная с ними, выражают взгляды и стремления, и также, иногда, ярость, угнетенных людей в человеческом обществе: не только экономически угнетенных, хотя основное анархическое движение было в основном движением рабочих и крестьян, но также угнетенных властью во всех социальных измерениях... включая, конечно, политическую власть, выраженную в государстве". Другими словами, анархизм представляет "моральное обязательство", которому позиция Ротбарда "диаметрально противоположна". [Справедливость анархизма, стр. 215, 229, 234]

Это стыд, что академики учитывают только слова Ротбарда, а не их содержание и отношение к анархической теории и истории. Если бы они так сделали, они бы скоро поняли, что выраженная оппозиция многих анархистов к "анархо"-капитализму это то, что нельзя игнорировать или отклонять. Другими словами, правый анархизм не может существовать и не существует, неважно, как часто правые пытаются использовать это слово, чтобы описать свою идеологию.

Причина проста. Политика и экономика анархии не может быть искусственно разделены. Они неразрывно связаны между собой. Годвин и Прудон не остановили свой анализ на государстве. Они расширили его на социальные отношения, происходящие из неравенства в богатстве, т. е. экономическую власть, так же как политическую власть. Чтобы увидеть почему, нам нужно только проконсультироваться с работой Ротбарда. Как отмечено в предыдущем разделе, для Ротбарда ключевым вопросом с "добровольными налоговиками" было не то, кто определял закон, но то, кто исполнял его. В его дискуссии, он говорил, что демократическое защитное агентство находится в невыгодном положении в системе "свободного рынка". Как он сказал:

"Оно будет, на самом деле, конкурировать в сильно невыгодном положении, основанное на принципе "демократического голосования". Посмотрев на это как на рыночный феномен, "демократическое голосование" (один голос на человека) это просто метод потребительского "кооператива". Эмпирически, было много раз продемонстрировано, что кооперативы не могут успешно конкурировать с акционерными компаниями, особенно когда оба равны перед законом. Нет причин считать, что кооператив для защиты будет более эффективным. Следовательно, мы можем ожидать, что старое кооперативное правительство отомрет через потерю клиентов на рынке, в то время как акционерное (то есть корпоративное) защитное агентство станет доминировать на рынке". [Сила и рынок, стр. 125]

Заметьте, как он предполагает, что кооператив и корпорация будут "равны перед законом". Но кто определяет закон? Очевидно, не демократически избранное правительство, если идея "один человек, один голос" в определении общепринятого закона считается "неэффективной". Он также не считает, как индивидуальные анархисты, что закон будет судиться присяжными, наряду с фактами. Как мы отмечали в разделе F.6.1, он отверг это в пользу закона, определяемого "либертарианскими юристами и адвокатами". Таким образом, закон не изменяем обычными людьми и приводится в исполнение частными защитными агентствами, нанятыми, чтобы защищать свободу и собственность имущего класса. В случае капиталистической экономики, это значит защищать власть лендлордов и капиталистов против бунтующих арендаторов и рабочих.

Это значит, что "общепринятый закон" Ротбарда будет определяться, интерпретироваться, приводиться в исполнение и исправляться корпорациями на основе воли большинства акционеров, т. е. богатых. Это едва ли произведет равенство перед законом. Как он говорит в сноске:

"Есть сильная априори причина считать, что корпорации будут превосходить кооперативы в любой ситуации. Если каждый собственник получает только один голос независимо от того, сколько денег он вложил в проект (и заработки делятся таким же образом), нет стимула инвестировать больше, чем другой человек; на самом деле, стимул действует наоборот. Это препятствование инвестициям сильно препятствует кооперативам". [Избр. Произв., стр. 125]

Если закон определяется и интерпретируется защитными агентствами и судами, тогда это будет сделано теми, кто инвестировал больше всех в эти компании. Маловероятно, что богатые будут инвестировать в защитные фирмы, не поддерживающие их права собственности, власть, прибыли и определение собственности, ясно, что агентства, которые благоволят богатым, выживут на рынке. Идея, что спрос рынка будет противостоять классовому правлению, кажется маловероятной, учитывая аргумент Ротбарда. Чтобы успешно конкурировать, вам нужно больше, чем спрос, вам нужны источники инвестирования. Если образуются кооперативные защитные агентства, они будут находиться в невыгодном положении на рынке из-за отсутствия инвестирования. Как говорится в разделе J.5.12, хотя кооперативы более эффективны, чем капиталистические фирмы, отсутствие инвестиций (происходящее из-за отсутствия контроля капиталистов, как заметил Ротбард) останавливает их от замены зарплатного рабства. Таким образом, капиталистическое богатство и власть тормозит распространение свободы в производстве. Если мы применим аргумент Ротбарда к его собственной системе, мы предполагаем, что рынок "защиты" также остановит распространение более либертарных ассоциаций, благодаря капиталистической власти и богатству. Другими словами, как любой рынок, "защитный" рынок Ротбарда будет просто отражать интересы элиты, а не масс.

Более того, мы можем ожидать, что любое демократическое защитное агентство (как профсоюз) поддерживающее, например, бастующих рабочих или сквотирующих арендаторов, будет подавлено. Потому что, как подчеркивает Ротбард, все "защитные" фирмы будут подчиняться "общепринятому" закону, написанному "либертарианскими адвокатами и юристами". Если они не будут подавлены, они быстро будут названными "незаконными" и будут подавлены другими агентствами. Иронично, Такер присоединился бы к Бакунину и Кропоткину в "анархическом" суде, обвиненным в нарушении "анархического" закона, в практиковании и защите "занятия и использования" а не одобренных Ротбардом прав собственности. Даже если демократические "защитные" агентства смогли выжить и не выйти из рынка из-за комбинации отсутствия инвестиций и насилия, произведенного их "незаконным" статусом, существует другая проблема. Как мы обсуждали в разделе F.1, лендлорды и капиталисты имеют монополию на принятие решений на своей собственности. Как таковые, они могут просто отказаться признавать любое демократическое агентство как легитимную защитную ассоциацию и использовать такую же тактику, которую они использовали против профсоюзов, чтобы обеспечить, что демократическое защитное агентство не появится на их территории.

Ясно, тогда, что "правый" анархизм невозможен, так как любая система, основанная на капиталистических правах собственности будет просто олигархией, управляемой богатыми. Как замечает Ротбард, любое защитное агентство, основанное на демократических принципах, не выживет на рынке просто потому что оно не позволяет богатым контролировать себя и свои решения. Неудивительно, Прудон говорил, что капитализм laissez-faire означает "победу сильных над слабыми, победу тех, кто имеет собственность над теми, у кого нет ничего". [цитируется Питер Маршалл, Требуя невозможного, стр. 259]