Организация дипломатического аппарата

В ЭПОХУ ИМПЕРИИ

Римская империя создавалась в процессе борьбы Рима с Карфагеном и эллинистическими царствами. Эта борьба содействовала централизации государственной власти. Респу­бликанские учреждения постепенно заменялись бюрократи­ческими императорскими канцеляриями. Все управление го­сударством переходило в руки императора, который управлял страной через посредство многочисленных, зависимых от него чиновников (прокураторов и легатов). Сенат продолжал существовать, но из руководящего органа государства, како­вым он был при Республике, превратился в государствен­ный совет.

Соответствующим образом изменилось и управление делами внешней политики и дипломатии. В императорский период (I — V века нашей эры) все дела внешней политики — объявле­ние войны, заключение мира, прием и отправление посольств и пр. — подлежали ведению императора. Дипломатия превра­щалась в ведомственную функцию и утрачивала демократиче­ский характер, который она имела при Республике. Изменилась и роль посла. Послы в императорскую эпоху не выбирались, а назначались, как и все другие чиновники, самим принцепсом. Ему одному они были обязаны и отчетом о своей дея­тельности. Характерной для Республики гласности и публич­ной отчетности при Империи тоже не существовало. Со времени императора Клавдия (середина I века) посольскими делами ведала личная канцелярия императора, возглавляемая импера­торским секретарем. Вместе с тем личная канцелярия импера­тора являлась высшим административным органом всей Импе­рии.

Общее законодательство в отношении послов иностранных государств при Империи оставалось тем же, каким оно было и при Республике. Личность посла даже враждебных государств считалась священной и неприкосновенной. Нарушение посоль­ских прав квалифицировалось как нарушение международ­ного права. «Если кто-либо нанесет ущерб послу враждебной страны, — замечает по этому поводу юрист Помпоний, — это должно рассматриваться, как нарушение права народов, ибо послы признаются священными особами» (sancti habentur legati).

В памятниках императорского периода очень много внима­ния уделяется отношениям Рима с иностранными государ­ствами, союзными царствами, городами и общинами, а так­же вопросам организации и деятельности посольств. Все это свидетельствует о важности этой государственной отрасли в Римской империи.

Римская политика и дипломатия на Востоке в I веке нашей эры.Из всех государств Востока, находившихся в соседстве с Римом, самым могущественным тогда было Парфянское царство, которое образовалось из Древнеперсидского царства Ахеменидов. С ним, главным образом, и поддерживались дипломатические отношения в течение всего императорского периода. Интересы Рима и Парфии сталкивались в разных пунктах. Ни та, ни другая сторона не имела абсолютного перевеса, и потому все спорные вопросы приходилось разрешать дипломатическим путем. Необходи­мость установления мирного сожительства подсказывалась прежде всего экономическими интересами. Через римско-парфянскую границу проходили караванные пути, связы­вавшие Восток с Западом. Обеспечение этих путей могло быть источником крупных доходов как для Рима, так и для Парфии. Кроме того, от этого зависело благосостояние Сирии и Месо­потамии, двух важнейших пограничных областей. Границей между Римом и Парфией был признан Евфрат. В доказательство дружественных отношений парфянский царь вернул Августу знамена и пленников из некогда разгромленных римских армий Красса и Антония. Август со своей стороны отказывался от поддержки Тиридата, претендента на парфянский престол. Воз­вращение знамен трех римских армий произвело на обществен­ное мнение Рима очень сильное впечатление. Август в своем «политическом завещании» (Анкирской надписи) с гордостью повествует об этом, как о факте величайшей важности.

Этим не ограничились успехи римской дипломатии на Во­стоке. Парфянский царь не чувствовал себя прочно на престо­ле и искал союза с римским императором. Из опасения двор­цового переворота он отправил своих детей в Рим, под опеку римского императора. Это было новым доказательством блестя­щей дипломатической победы Рима. После этого Август был вправе заявить, что в восточном вопросе он мирным путем одер­жал больше побед, чем оружием. Политику Августа с успехом продолжал его преемник Тиберий.

Однако уже в первые годы царствования Августа обозна­чились симптомы будущих конфликтов на евфратской границе. Яблоком раздора служило буферное государство Армения. Армянский вопрос — одна из самых сложных проблем внеш­ней политики Рима в течение всего периода Империи. Значе­ние Армении заключалось в ее стратегическом положении. Преобладание в Армении римского влияния создавало постоян­ную угрозу Месопотамии, а через нее Вавилону и всем за­падным сатрапиям Парфии. Наоборот, усиление парфянского влияния открывало парфянам доступ к Черному морю и обес­печивало им преобладание на Кавказе — в Иберии и Алба­нии. Кроме того, все торговые пути, соединявшие Парфянское царство с западными частями Малой Азии, переходили в руки парфян. Наконец, возникала серьезная угроза — в виде союза Парфии с сарматами и скифами, старыми врагами Рима.

В Армении боролись две партии — римская и парфянская. Большая часть аристократических родов Армении держалась парфянской ориентации, меньшая — римской. При Августе и Тиберий римская партия возобладала, и Армения преврати­лась в фактически зависимое от Рима государство.

Эпоха Августа и Тиберия ознаменована была наивысшими достижениями римской дипломатии в восточном вопросе. Слава римского императора распространилась по всему Во­стоку. В Анкирской надписи говорится о парфянских, индий­ских и скифских посольствах, приходивших в Рим. Суще­ствовали связи даже между Римом и Китаем.

Соглашение по армянскому вопросу между Римом и Парфией (66 г. до нашей эры).При преемниках Тиберия, императорах династии Клавдиев, римское влияние на Востоке начинает слабеть, а парфянское, наоборот, усиливается. При Нероне в армянском вопросе было достигнуто приемлемое для обоих государств соглашение. Помири­лись на таком компромиссе: армянский престол передавался Тиридату, брату парфянского царя Вологеза, а утверждение этой передачи, т. е. возложение диадемы на голову будущего армянского царя, предоставлялось римскому императору.

Компромисс был следствием многочисленных столкнове­ний, побед и поражений и бесконечного числа легаций, изо дня в день отправлявшихся из Рима и обратно. Соглашение состоялось в 66 г. после обмена письмами между Вологезом и Домицием Корбулоном, наместником и легатом Нерона в во­сточных провинциях. В своем письме Вологез писал, что ар­мянский вопрос для него в настоящее время представляется уже решенным. «Боги, распорядители судеб людей и народов, передали Армению парфянам, не причинив этим, однако, позора и римлянам». Далее Вологез указывал, что военная мощь Парфии достаточно проявила себя в последних событиях. Столь же хорошо известна и кротость парфянского правителя. Тигран (римский ставленник) заперт в крепости, побежденные римские легионы с их вождем Петом отпущены невредимыми. Тиридат выражает готовность отправиться в Рим и принять корону из рук римского императора, но не как побежденный, а как победитель.

С не меньшим чувством собственного достоинства составлено было и ответное письмо Корбулона. Корбулон полагал, что вражда между Римом и Парфией еще не зашла так далеко, чтобы обязательно перейти в войну. Обе стороны достаточно сильны. Много успехов выпало на долю римского оружия, но кое-что досталось и на долю парфян. Пусть это послужит уроком против самонадеянности. Для Тиридата выгодно и по­четно получить в дар царство, не затронутое опустошениями, а Вологез принес бы больше пользы своему народу союзом с Римом, чем разорительной войной. Римляне прекрасно знают, в каком тяжелом состоянии находится в настоящее время Парфия, как велики в ней внутренние раздоры, сколь непрочно положение царя, какими дикими и воинственными народами он управляет. Между тем в Империи римского цезаря все обстоит как нельзя более благополучно. «Повсюду царит без­мятежный мир, и нарушает его одна лишь эта война».

Назначен был день переговоров. Наиболее видные члены штаба Корбулона, лица сенаторского и всаднического звания, отправились в лагерь Тиридата, чтобы оказать ему честь и вместе с тем послужить залогом того, что римляне его не обманывают и не устроили ему засады. Затем Тиридат и Корбулон прибыли в назначенное место со свитой из 20 всад­ников каждый. Увидев Корбулона, царь первый сошел с коня. То же самое сделал и Корбулон. Спешившись, они подали друг другу правую руку.

После этого начались торжественные речи. Корбулон пре­возносил Тиридата за его благоразумие. Оставив путь войны, говорил он, царь избрал более правильный и безопасный путь.

Не поскупился на пышные слова и армянский царь. После обстоятельного повествования о величии своего рода, он за­явил, что пойдет в Рим и воздаст новую честь римскому цезарю, не потерпев поражения в войне. Решено было, что Тиридат от­правляется в Рим, слагает знамена царской власти у статуи императора и получает их снова из рук самого Нерона. Беседа закончилась поцелуем.

Через несколько дней состоялся военный парад. Оба вой­ска появились в полном блеске. По одну сторону стояла пар­фянская кавалерия в своем национальном убранстве, а по другую — ряды римских легионов с блестевшими на солнце орлами и статуями богов. Посередине был воздвигнут помост, на котором стояло золотое кресло. На нем высилась статуя Нерона. К креслу подошел Тиридат. Заклавши жертву, он снял с головы диадему и положил ее у подножия статуи импе­ратора. На присутствующих вся эта церемония произвела по­трясающее впечатление. «Великий царь армянский пойдет в Рим на удивление всем народам почти как пленный!» — повторяли свидетели этой церемонии.

Церемония закончилась роскошным пиром. Перед отправлением в длительное путешествие в Рим Тиридату было разрешено нанести визит парфянскому царю, проститься со своей матерью, братьями и другими членами семьи. В залог была оставлена дочь Тиридата.

Парфянский царь поставил условием, чтобы будущему армянскому верховному правителю во время его путеше­ствия в Рим были оказываемы должные почести. Желание царя было выполнено. Путешествие продолжалось целых де­вять месяцев и было совершено по суше, через Геллеспонт и Северную Италию. Длительное плавание по морю запреща­лось религией Мазды (Заратустры), которую тогда исповедо­вали парфяне.

Тиридат следовал с огромной свитой, женой и детьми, сопровождаемый парфянскими и римскими войсками. На пути следования армянскому гостю были оказаны все знаки внешнего почета. Начальники провинций устраивали ему торжественные встречи, обменивались с ним лобзаниями, разрешали иметь при себе меч. Соблюдение всех этих церемо­ний считалось необходимым с точки зрения международного этикета. «Царю, привыкшему к пышности Востока, — гово­рили старые римляне, — неизвестно, что у нас имеет значение лишь сила власти, а не пустая мишура».

По прибытии в Северную Италию Тиридат был встречен императорскими легатами, в сопровождении которых он в импе­раторской колеснице отправился в Неаполь, где в то время находился Нерон. После нескольких дней пребывания в Неа­поле Нерон и Тиридат вместе отбыли в Рим для совершения коронования. Столица была декорирована гирляндами, а ве­чером иллюминована. Улицы были полны народа, заполняв­шего даже крыши домов, в надежде увидеть торжественный парад. По сторонам стояли войска в блестящем вооружении и со знаменами.

На следующее утро началась, наконец, самая церемония. В окружении Сената и преторианской гвардии Нерон в яркой триумфальной одежде явился на Форум и сел на специально приготовленное для этого случая кресло около Ростры. К нему через ряды войск подошел Тиридат, оказал ему знаки повиновения, провозглашая его владыкой вселен­ной и потомком бога Митры. После этого Нерон провоз­гласил его царем Армении и возложил на его голову диа­дему. В торжественном триумфе, приветствуемый как император, Тиридат отправился на Капитолий и возложил на алтарь Юпитера лавровый венок. Церемония коронования закончилась парадным спектаклем в театре Помпея. Театр был заново отделан золотом и дорогими материями. Кроме того, была устроена в честь главы армянского государства художественная выставка, произведены раздачи и угощения народу и выпущена особая монета. При отъезде Тиридату и его свите были даны богатые подарки и, кроме того, отпра­влено в Армению большое число искусных мастеров для рекон­струкции армянской столицы Артаксаты, переименованной в «город Нерона»(Neronea).

Связи Рима с Китаем (I—II века нашей эры).Установление протектората над Арменией добрососедских отношений с Парфянским царством связывало Рим с государствамиЦентральной Азии, а через них и с Китаем. Торговые и дипломатические сношения Рима с Китаем начи­наются с I века нашей эры. Главной связующей артерией слу­жила так называемая «шелковая дорога». «Шелковая дорога» начиналась в Сирии, шла через города Эдессу и Нисибис, Раги, Фергану и доходила до Великой китайской стены. Вместе с караванами по «шелковой дороге» следовали посоль­ские миссии из Рима в Китай и обратно. В китайских лето­писях под 166 г. упоминается о прибытии в Китай посольства римского императора Марка Аврелия. Установленное новей­шими исследованиями влияние греко-римского искусства на китайское свидетельствует об оживленности и длитель­ности связей между двумя величайшими державами антич­ного мира: на западе — Римской и на востоке — Китайской (Небесной) империями.

Договоры Рима с Сасанидами (III—VI века нашей эры).При всей внешней пышности коронования армянского царя в Риме соглашение 66 г. было болеевыгодно для Парфии, чем для Рима. Армения фактически становилась вас­сальным государством Парфии. С каждым столетием эта зависимость все увеличивалась, и Армения ухо­дила из-под влияния Рима. В III веке в Парфии произошел государственный переворот, в результате которого к власти пришла новая воинственная династия Сасанидов. Сасаниды стремились восстановить былую мощь великой Персии Ахеменидов и переименовали Парфию в Новоперсидское царство. Сохранившиеся от этой эпохи договоры и описания церемонийведения переговоров указывают на преобладание Персии и сильное влияние восточных обычаев. На первом плане стояла внешняя, показная сторона дела, всякого рода формальности и придворные церемонии. Все это вполне соответствовало эпохе Домината, по своей социально-политической сущности род­ственной деспотии Сасанидов. В мемуарах одного римского посла, Петра Магистра, или Петра Патриция, сохранилось подробное описание церемонии заключения договора с царем Персии Хосровом I (VI век).

При переговорах с Хосровом присутствовало 12 перевод­чиков, шесть человек от каждого посольства. Текст договора был составлен в двух редакциях и на двух языках — грече­ском и персидском. Греческий экземпляр, написанный персид­скими буквами, был вручен главе персидского посольства, персидский же экземпляр, написанный греческими буквами, был вручен уполномоченному восточно-римского императора. После этого последовал обмен ратификационными грамотами. При переговорах вели протокол, один экземпляр которого по­ступал в персидский, а другой — в римский (Константинополь­ский) архив. Общее число статей договора 13. Некоторые вопросы были оставлены нерешенными, в их числе вопрос, касавшийся пограничной полосы Кавказа. Хосров на каждом шагу давал почувствовать силу своей и слабость римской дер­жавы: поэтому от римских послов требовалось много диплома­тического искусства, чтобы «смягчить заносчивый нрав восточ­ных варваров».

Изменения коснулись также и языка. Дипломатическим языком становится «азиатский» язык императорских канце­лярий и двора — напыщенный, однообразный и маловырази­тельный. В заключение необходимо отметить еще одну особен­ность дипломатии Поздней империи — влияние церкви и хри­стианства. С Константина Великого (IV век) в посольских легациях первостепенную роль играют лица духовного зва­ния — «святые», епископы и позже папа.

ВНУТРЕННЯЯ ДИПЛОМАТИЯ

Самостоятельный раздел античной дипломатии предста­вляет внутренняя дипломатия. Своего высшего развития вну­тренняя дипломатия достигает в период Римской империи. При неопределенности отношений между отдельными частями и центром в Римской империи невозможно установить точную грань ни между ее внутренней и внешней политикой, ни между внутренней и внешней дипломатией.

Переход от Республики — города-государства — к мировой Средиземноморской державе был длительным процессом. Рим­ская абсолютная монархия в собственном смысле, или Доминат, сложилась лишь в III веке нашей эры. Предшествую­щие два столетия могут быть рассматриваемы как пере­ходный период от Республики к Доминату. В отличие от Домината первые века (I век) носят название времен Принципата. При Принципате Римская империя представ­ляла сложный мир самых разнообразных политических единиц — провинций, муниципий, всевозможных союзов и кор­пораций. Правильнее всего Принципат рассматривать как феде­рацию более или менее самостоятельных городов (муници­пиев).

С точки зрения государственного права Рима каждый му­ниципий и даже более мелкие единицы рассматривались как самостоятельные политические тела, как бы государства в госу­дарстве. Одним из выражений этой самостоятельности являлось право посольства (jus legationis). Каждая из названных орга­низаций могла посылать посольства в центр и другие органи­зации, заключать договоры и пр., одним словом, действовать как юридически самостоятельная единица или сторона. На этой почве собственно и развилось единственное в своем роде право народов, о котором упоминалось выше.

Посольства при Империи играли большую роль, чем при Республике. Они связывали центр с провинциями, а провин­ции — друг с другом и со всем миром. Дипломатические нити протягивались по всему «кругу земель» и выходили далеко за его пределы. Посольства отправлялись по самым разно­образным поводам: по случаю какого-либо важного события в императорской фамилии, со всякого рода просьбами, жало­бами и судебными спорами. При Калигуле, например, в Рим прибыло греческое посольство, чтобы поздравить нового импе­ратора со вступлением на престол. В одной надписи сохра­нился ответ Марка Аврелия на врученное ему посольством одного малоазиатского города поздравление с днем рождения принцепса. Известен также ответ императора Диоклетиана жителям города Афродизии, которые поздравляли его через послов с приходом к власти.

Наряду с выражениями верноподданнических чувств и пре­данности легации часто преследовали и более практические цели. Через послов города и корпорации добивались снижения налогов, денежной помощи фиска — на постройку обще­ственных зданий, храмов в честь императора, бань и дорог, гимназий и т. д. Всякого рода конфликты, судебные процессы и жалобы на неправильные действия центральных и местных властей также доводились до сведения высшей власти при помощи посольств.

В сочинении Филона сохранилось подробное описание посольства александрийских евреев к Калигуле с жалобой на римского наместника Авиллия Флакка. Получив разрешение у александрийских властей на право выезда, депутация отпра­вилась в путь и благополучно достигла Рима. В Риме на Мар­совом поле депутаты впервые встретили императора, который любезно ответил на их поклон, что считалось хорошим при­знаком. Далее описывается самый разговор депутатов с принцепсом, происходивший в садах Мецената. Вначале благосклон­но настроенный, император начал раздражаться и, наконец, пришел в сильное возбуждение, недовольный отрицанием божественности его власти. «Вы — единственные, — говорил Калигула, — которые не почитают меня богом... Почему вы не едите свиного мяса?» и т. д. Диалог продолжался долгое время, но в общем миссия александрийских евреев успеха не имела. Другие миссии оказывались более удачными. Так, Дион, возглавлявший посольство города Смирны, сообщает, что император Траян был чрезвычайно милостив и любезен. «Император по его высшей доброте и прозорливости даровал мне все, что я просил, как и всем другим послам... В город полилась целая волна золота».

Обмен посольствами происходил не только между провин­циями и центром, но и между отдельными муниципиями и кор­порациями. Связь между христианскими общинами тоже поддерживалась при посредстве посольств. Этим объясняется тот на первый взгляд странный и интересный факт, что почти вся христианская терминология — апостол (посланник), пре­свитер (пресбейс — посол), символ (symbola) и т. д. — заим­ствована из дипломатического языка Римской империи.

В своем развитии внутренняя дипломатия Рима прошла несколько этапов. В республиканский и ранний императорский период посольства были сравнительно редким делом. Послом мог быть всякий гражданин, который обладал необходимыми для этого средствами и досугом. Никаких специальных знаний от него не требовалось. Участвовать же в посольской делега­ции, посетить Рим и быть на приеме у самого императора счи­талось величайшей честью для всякого провинциала. Лица, успешно выполнившие возложенные на них миссии, станови­лись патронами данного города, пользовались почетом и ува­жением. В честь их устраивались празднества, воздвигались памятники и статуи. Избрание в посольскую делегацию рас­сматривалось как начало большой карьеры данного лица. Главами провинциальных посольств обычно бывали члены муни­ципальных курий (городских сенатов), которые впоследствии становились имперскими сенаторами, членами римского Се­ната. Все расходы, связанные с посольством, возлагались на самих делегатов; поэтому естественно, что послами могли быть лишь самые богатые люди, принадлежавшие к первому классу муниципальных курий.

Первые императоры, которые еще не особенно прочно чувст­вовали себя на троне, охотно принимали провинциальные де­легации, поощряя их, и расходы на содержание делегатов в Риме брали на свой собственный счет или на счет государства. С те­чением времени, однако, щедрость императоров к притекавшим в Рим со всех сторон легатам стала ослабевать. Это объяснялось двумя главными причинами: увеличением расходов импера­торского фиска (государственной казны) и чрезвычайным воз­растанием числа посольств. При реконструкции сгоревших во время гражданской войны 68 — 69 гг. зданий на Капитолии Веспасиан извлек три тысячи бронзовых досок, на которых были записаны государственные документы. Большую их часть, несомненно, составляли договоры (foedera) и всякого рода другие дипломатические акты. Три тысячи бронзовых таблиц составляли лишь незначительную часть колоссального госу­дарственного архива Рима, помещавшегося на Капитолии.

Ввиду огромного наплыва посольств императоры вынуждены были изыскивать меры сокращения расходов фиска на приемы и содержание послов. Начало этому положил эдикт Флавия Веспасиана, ограничивавший число членов посольства тремя лицами.

Последующие императоры продолжили и расширили огра­ничительные меры Веспасиана. Постепенно начали не только регулировать число членов посольства, но и ограничивать самое «право посольства» муниципий и других общественных корпораций. Отчасти это делалось в интересах самих назван­ных организаций, главным же образом по соображениям эко­номии императорского фиска. Так, Траян освободил все муни­ципии провинции Мезии от необходимости снаряжать поздра­вительные посольства к наместнику названной провинции. «Пусть, — пишет он в одном из своих писем Плинию, — начальник Мезии (Moesiae praeses) извинит, если его будут почитать с меньшими расходами».

Важнейшую дату в истории римской дипломатии и провин­циального управления составляет Эдикт Феодосия I. Феодосии ответственность за посылку легаций возложил на префекта пре­тория. В столицы Империи, Рим и Константинополь, допуска­лись лишь те посольства, которые были достойны внимания им­ператора. Ограничение права посольства наносило удар автономии местных общественных мирков, превращало легации в колеса государственной машины, а легатов — в государ­ственных чиновников.

В соответствии с этим изменялся и личный состав посольств. По мере увеличения числа посольств и охлаждения к ним им­ператоров участие в посольской делегации из права превраща­лось в обязанность. Богатые люди, сенаторы первого ранга местных курий (priores) под различными предлогами уклоня­лись от высокой чести участвовать в посольской миссии. При Доминате в связи с повышением государственных налогов и поборов легации превратились в одну из наиболее тяжелых повинностей римских граждан.

Личный состав посольств менялся и потому, что при массе и разнообразии вопросов от него требовались профессиональные качества, знание законов, посольской техники и красноречие. Всем этим требованиям лучше всего могли удовлетворить лица с юридическим образованием (адвокаты), окончившие юриди­ческие школы и школы красноречия. Муниципии и корпорации ставили адвокатов и риторов (профессоров красноречия) во главе посольств и поручали им ведение дел. Все расходы по снаряжению посольств и оплате адвоката падали на муници­пальные курии и корпорации. Многие из адвокатов на по­сольских делах наживали большое состояние и удостоивались высокого почета.

Риторско-дипломатические школы.Профессия адвоката, ритора и дипломата в императорском Риме считалась одной из самых выгодных, ибо приносила большиедоходы и доставляла высокое общественное положение. Этим объясняется стремление римской молодежи получить высшее юридическое образование и пройти обязатель­ную для юриста риторскую школу. Дипломатическому искус­ству в этих школах уделялось очень большое внимание. Ритор­ские школы в то же самое время были и дипломатическими шко­лами. Ученики школ упражнялись в произнесении речей на самые разнообразные темы дипломатического характера, частью исторические, частью отвлеченные. Давались такие темы, как «Мир между Афинами и лакедемонянами» (445 г. до нашей эры), «Пилосский конфликт», «Проект оборонитель­ного союза греков против Филиппа Македонского». Инсце­нировали диспут Демосфена с Эсхином на тему о посольстве в коллегии амфиктионов и т. д.

Постепенно сложились определенные правила (praecepta) составления дипломатических ораций (речей) и манеры их произношения. Отступления от этих правил рассматрива­лись как нарушения этикета и отсутствие хорошей школы ди­пломатического искусства. В сочинении Менандра приведены правила составления дипломатических речей, произносимых по разным случаям. Так ,например, речь, произносимую от имени города, пострадавшего от землетрясения или какого-либо иного стихийного бедствия, рекомендовалось строить по та­ким правилам. Орация начиналась со вступления, рассчитан­ного на возбуждение чувства гуманности принцепса. Поста­райтесь, говорится в названном руководстве, прежде всего подействовать на высокие качества принцепса, на его гуман­ность и доброту. Императору надо внушить идею о его бого­избранности. Потом следует напомнить ему о его доблестях на войне и во время мира и восстановить в его памяти облик го­рода, от имени которого произносится речь. Полезно при этом пустить в ход риторические контрасты, указать, например, на трагическую судьбу Трои: некогда знаменитый город, который мог вести войну против всей Европы, пал до полного ничтоже­ства. Это сравнение укажет властелину на хрупкость и измен­чивость судьбы всего существующего и всех людей. За рито­рическим введением следовало, наконец, самое изложение цели посольства. Для большего впечатления легатам рекомен­довалось упасть перед принцепсом на колени с молитвенными ветвями в руках.

Образец речи об установлении дружбы между городами представляет сороковая речь Диона Хризостома. Темой речи служит предполагаемый союз города Прузы с Апамеей. Оратор начинает с противопоставления великих благ дружбы и ве­ликих несчастий вражды.

«Подумайте только, граждане, сколь приятно, путешествуя по землям своих соседей, встречать друзей вместо врагов, насколько лучше пользоваться гостеприимством, участвовать совместно в религиозных празднествах, зрелищах и молитвах, нежели осыпать друг друга поношениями и оскорблениями... Оскорбительные слова приличествуют лишь бесстыдным лю­дям, но они несвойственны благородным людям и мудрым гражданам».

В руководствах по ораторскому и дипломатическому искус­ству подробно разрабатывались не только планы речей, но и содержались также образцы стиля и определялись размеры речи. Речь дипломата в среднем не должна превышать, говорится в одном из подобных руководств, ста пятидесяти или максимум двухсот строк.

К разряду дипломатических речей относятся также и пане­гирики, хвалебные речи в честь императора. В панегириках наряду с восхвалением императора и его дома содержались пожелания, выражаемые от лица какой-либо группы населе­ния или всего муниципия.

Наши рекомендации