В) отвод иных участников уголовного судопроизводства 4 страница

Что касается участия в судебном разбирательстве гражданского ответчика, то, как уже отмечалось выше, здесь надо различать две ситуации. Если гражданскую ответственность по иску несет непосредственно обвиняемый (вариант "обвиняемый-ответчик"), то в такой ситуации действуют общие правила участия подсудимого в судебном разбирательстве (ст. 247 УПК РФ), предполагающие обязательность его участия, кроме некоторых случаев, установленных законом (так называемое "заочное производство") <1>. Иными словами, в данном случае нет и не может быть никаких специальных правил, касающихся участия в судебном разбирательстве гражданского ответчика, поскольку нет самой фигуры "гражданского ответчика" - в вопросах гражданского иска гражданскому истцу оппонирует сам обвиняемый (подсудимый). Если гражданскую ответственность по иску несет иное лицо, не являющееся обвиняемым и специально признанное гражданским ответчиком (вариант "привлечение гражданского ответчика"), то участие в судебном разбирательстве такого лица относится к числу его процессуальных прав, но не обязанностей (п. 10 ч. 2 ст. 54 УПК РФ). Следовательно, неявка гражданского ответчика в данном случае не препятствует рассмотрению и разрешению гражданского иска. В то же время суд вправе признать явку гражданского ответчика обязательной (п. 1 ч. 3 ст. 54 УПК РФ) и наложить на него денежное взыскание в случае неявки в судебное разбирательство по вызову суда (ст. 117). Но и в этой ситуации суд обязан рассмотреть гражданский иск по существу, независимо от того, уклоняется ли ответчик от вызова в суд или нет. Иначе говоря, наложение на гражданского ответчика денежного взыскания является автономной процедурой и не освобождает суд от разрешения гражданского иска даже в случае неявки гражданского ответчика, тем более что подвергнуть гражданского ответчика принудительному приводу суд в любом случае не вправе.

--------------------------------

<1> См. п. 4 § 5 гл. 22 настоящего курса.

Разрешение судом гражданского иска по существу происходит совместно с разрешением уголовного дела и оформляется единым итоговым уголовно-процессуальным решением - приговором. При постановлении приговора суд должен, в частности, выяснить, "подлежит ли удовлетворению гражданский иск, в чью пользу и в каком размере" (п. 10 ч. 1 ст. 299 УПК РФ).

Акцессорная природа гражданского иска по отношению к уголовному делу является причиной того, что иск может быть удовлетворен лишь при постановлении обвинительного приговора. Если лицо не признано виновным в совершении преступления, то в рамках уголовного судопроизводства на него нельзя возложить ответственность по гражданско-правовому обязательству даже при наличии к тому материально-правовых оснований.

Таким образом, при постановлении оправдательного приговора удовлетворение иска исключено и у суда остается только две возможности: либо отказать в удовлетворении гражданского иска, либо оставить гражданский иск без рассмотрения. Выбор между этими вариантами зависит от оснований оправдания.

В случае оправдания на основании отсутствия события преступления или непричастности подсудимого к его совершению (п. п. 1 и 2 ч. 2 ст. 302 УПК РФ) суд принимает решение об отказе в удовлетворении гражданского иска, поскольку отсутствие события преступления или непричастность лица к его совершению одновременно означают отсутствие гражданско-правового деликта. Гражданский иск тогда считается разрешенным по существу, что исключает возможность его предъявления в порядке гражданского судопроизводства.

В случае оправдания на основании отсутствия состава преступления (п. 3 ст. 302 УПК РФ) гражданский иск оставляется без рассмотрения, поскольку материальное гражданское право допускает в некоторых ситуациях ответственность без вины (например, владельца источника повышенной опасности - ст. 1079 ГК РФ) - для права уголовного немыслимую. Иначе говоря, гражданский иск тогда не разрешается по существу, что дает возможность предъявить его затем в порядке гражданского судопроизводства. Например, если по уголовному делу водитель транспортного средства, причинивший кому-либо вред в результате дорожно-транспортного происшествия, оправдывается ввиду отсутствия в его действиях вины (умышленной или неосторожной), т.е. состава преступления, собственник данного транспортного средства (тот же водитель или другое лицо) может быть в дальнейшем привлечен за причиненный вред к гражданско-правовой ответственности, но уже только в порядке гражданского судопроизводства. Уголовно-процессуальное законодательство отражает в данном случае различный подход уголовного и гражданского права к допустимости или недопустимости безвиновной ответственности, ни при каких обстоятельствах не ограничивая право потерпевшего на судебную защиту по обязательству из причинения вреда.

При прекращении судом уголовного дела по основаниям, установленным ст. 254 УПК РФ, суд оставляет иск без рассмотрения, так как если он не разрешает по существу уголовное дело, то не может разрешить по существу и гражданский иск. Единственным исключением могла бы быть ситуация, когда прокурор отказался от обвинения в связи с отсутствием события преступления или непричастностью обвиняемого к его совершению. Если следовать букве ч. 2 ст. 306 УПК РФ, то суд тогда обязан не только прекратить уголовное дело, но и одновременно вынести решение об отказе в удовлетворении гражданского иска, что лишает потерпевшего права предъявить затем иск в порядке гражданского судопроизводства. Это, несомненно, являлось бы определенным ограничением конституционного права на судебную защиту, поскольку исковые требования истца так и не получают оценки по существу со стороны суда, причем по независящим от истца обстоятельствам. Поэтому в данном случае действует специальное правило, установленное ч. 10 ст. 246 УПК РФ: при прекращении уголовного дела ввиду отказа прокурора от обвинения гражданский иск в любом случае оставляется судом без рассмотрения, причем независимо от оснований отказа от обвинения (отсутствие события преступления, состава, непричастность и т.д.). Впрочем, здесь мы скорее сталкиваемся с одним из локальных последствий более глобальных проблем, связанных с институтом отказа прокурора от обвинения <1>.

--------------------------------

<1> См. подробнее п. 3.2 § 5 гл. 22 настоящего курса.

Остается добавить, что при постановлении обвинительного приговора суд во всех случаях обязан рассмотреть гражданский иск по существу, т.е. удовлетворить его или отказать в нем. Но не во всех случаях он обязан принять по нему окончательное решение. Может сложиться ситуация, когда при постановлении обвинительного приговора суд считает обоснованными гражданско-правовые притязания гражданского истца, но сталкивается с затруднениями, связанными с точным расчетом подлежащей взысканию денежной суммы, что требует отложения судебного разбирательства. В таком случае он вправе удовлетворить иск в принципе и передать вопрос о размере возмещения по иску на рассмотрение в порядке гражданского судопроизводства (ч. 2 ст. 309 УПК РФ). Гражданский суд связан решением уголовного суда по существу спора и определяет лишь окончательное решение в цифровом исчислении.

Глава 10. ОБЩИЕ ПОЛОЖЕНИЯ О ДОКАЗЫВАНИИ И ДОКАЗАТЕЛЬСТВАХ

Литература

Владимиров Л.Е. Учение об уголовных доказательствах. Части общая и особенная. 3-е изд. СПб., 1910 (переизд.: Тула, 2000); Вышинский А.Я. Теория судебных доказательств в советском праве. М., 1941; Полянский Н.Н. Доказательства в иностранном уголовном процессе. М., 1946; Строгович М.С. Учение о материальной истине в уголовном процессе. М., 1947; Строгович М.С. Материальная истина и судебные доказательства в советском уголовном процессе. М., 1955; Трусов А.И. Основы теории судебных доказательств: Краткий очерк. М., 1960; Теория доказательств в советском уголовном процессе. 2-е изд. М., 1973; Кокорев Л.Д., Кузнецов Н.П. Уголовный процесс: доказательства и доказывание. Воронеж, 1995; Зажицкий В.И. Результаты оперативно-розыскной деятельности в уголовном судопроизводстве. СПб., 2006; Лазарева В.А. Проблемы доказывания в современном уголовном процессе России. Самара, 2007; Ульянова Л.Т. Предмет доказывания и доказательства в уголовном процессе России. М., 2008; Головко Л.В. Материалы к построению сравнительного уголовно-процессуального права: источники, доказательства, предварительное производство // Труды юридического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова. Кн. 11. М., 2009; Доля Е.А. Формирование доказательств на основе результатов оперативно-розыскной деятельности. М., 2009.

§ 1. Процессуальное значение доказательственного права

и его система. Теория доказательств

Одной из важнейших составляющих уголовно-процессуальной деятельности, без которой невозможно ни расследование соответствующего дела, ни его рассмотрение по существу, является установление фактических обстоятельств уголовного дела, т.е. выяснение того, что произошло в реальной действительности. В той или иной степени это важно для всех стадий уголовного процесса, но особенно - для предварительного расследования и судебного разбирательства (по первой и апелляционной инстанциям).

Речь идет об уголовно-процессуальном познании, которое в отличие от других видов человеческого познания обладает существенной спецификой. Во-первых, оно всегда ретроспективно, т.е. происходит не одновременно с соответствующими событиями, а спустя определенное время, иногда достаточно продолжительное. Во-вторых, факты здесь могут устанавливаться не любыми гносеологическими методами, а исключительно особым процессуально-формализованным способом: путем уголовно-процессуального доказывания и при помощи уголовно-процессуальных доказательств. Нормативная формализация уголовно-процессуального познания необходима для того, чтобы оно не только было направлено на решение собственно познавательных (гносеологических) потребностей, но и соответствовало фундаментальным принципам уголовного процесса, таким как презумпция невиновности, уважение чести и достоинства личности, обеспечение права на защиту и др. В-третьих, для уголовно-процессуального познания характерны цикличность и возобновляемость, когда в каждой следующей стадии уголовного процесса, предполагающей полноценное познание (доказывание), требуется заново выяснять обстоятельства дела так, будто они вовсе не были еще установлены в стадии предыдущей.

При производстве по уголовному делу установление фактических обстоятельств уголовного дела следует отличать от их юридической оценки. Скажем, при разрешении уголовного дела по существу первое лежит в плоскости доказательственного права (доказано/не доказано), а второе - в плоскости уголовно-правовой квалификации (если доказано, то что из этого следует с точки зрения уголовного закона). Именно автономия задачи по установлению фактических обстоятельств дела приводит к необходимости автономной институционализации уголовно-процессуальных положений о доказательствах и доказывании.

Совокупность правовых норм о доказательствах и доказывании образует доказательственное право. При этом существуют две традиции, обусловливающие подход к его месту в системе уголовно-процессуального права. В соответствии с англосаксонской традицией доказательственное право (law of evidence) не относится ни к материальному, ни к процессуальному праву, а представляет собой автономную юридическую дисциплину (отрасль), чаще всего соединяющую как уголовно-процессуальные, так и гражданские процессуальные положения о доказательствах и доказывании. В соответствии с континентальной традицией доказательственное право является пусть и автономной, но частью соответствующей процессуальной отрасли права, т.е. положения об уголовно-процессуальном доказывании являются частью уголовно-процессуального права, положения о гражданском процессуальном доказывании являются часть гражданского процессуального права и т.д. Россия принадлежит к числу типичных представителей континентальной традиции, свидетельством чему служит наличие двух специальных глав (гл. 10 и 11) в УПК РФ, регулирующих вопросы доказательств и доказывания в уголовном процессе.

В то же время доказательственное право является вполне автономной и относительно замкнутой частью уголовно-процессуального права. С одной стороны, оно во всей своей полноте входит в состав общих положений уголовного процесса, поскольку доказывание в той или иной степени осуществляется едва ли не во всех стадиях уголовного процесса. С другой стороны, будучи частью общих положений уголовного процесса, доказательственное право имеет свою собственную структуру, в свою очередь распадаясь на общую и особенную части. Иначе говоря, нет никакого парадокса в том, что особенная часть доказательственного права относится к числу общих положений уголовного процесса.

Возможность и необходимость выделения в рамках доказательственного права общей и особенной частей связана с наличием отдельных видов доказательств, с помощью которых осуществляется уголовно-процессуальное доказывание. Соответственно, те нормы и институты, которые регламентируют какой-то определенный вид доказательств (свидетельские показания, вещественные доказательства и др.), относятся к особенной части доказательственного права. Те нормы и институты, которые касаются всех видов доказательств безотносительно к каждому из них, относятся к общей части доказательственного права (предмет доказывания, свойства доказательств, цель доказывания и др.). Наличие в той или иной уголовно-процессуальной системе общей части доказательственного права говорит о высоком уровне правовой доктрины соответствующей страны, позволившем преодолеть изначально присущую доказательственному праву казуистичность и перейти к технологически более совершенному методу систематизации уголовно-процессуальных норм о доказательствах и доказывании. В этом смысле нет сомнений, что Россия принадлежит к числу стран с высоким уровнем развития доказательственной правовой доктрины.

Доктринальное измерение доказательственного права обозначается понятием теория доказательств. Теория доказательств является частью науки уголовного процесса и представляет собой систему научных положений, посвященных доказыванию и доказательствам в уголовном процессе. Современная отечественная теория доказательств появилась не сегодня. Ее основы были заложены еще Уставом уголовного судопроизводства 1864 г., а также дореволюционной научной литературой. Именно тогда было понято и признано, что "теория доказательств составляет центральный узел всей системы судопроизводства" <1>. Весьма плодотворным для развития российского доказательственного права стал также послевоенный советский период (1950-е - 1980-е), когда был опубликован ряд фундаментальных научных трудов, в частности работа "Теория доказательств в советском уголовном процессе" (1973). Эти научные разработки активно использовались при составлении не только УПК РСФСР 1960 г., но и действующего УПК РФ. Без их изучения сложно понять многие положения последнего. Теория доказательств продолжает, разумеется, развиваться и в наши дни, в том числе под влиянием новейших информационных технологий.

--------------------------------

<1> Спасович В.Д. О теории судебных доказательств в связи с судоустройством и судопроизводством. Тула, 2000. С. 17 (приводится по изд.: СПб., 1864).

В то же время современная российская теория доказательств не может быть правильно понята без краткого обзора основных доказательственных теорий, формировавшихся в разных странах в ходе эволюции уголовного процесса Нового времени.

§ 2. Основные доказательственные теории

Концептуализация положений о доказательствах и доказывании происходила не сама по себе, а в неразрывной связи с формированием исторических форм (моделей) уголовного процесса <1>. В рамках каждой из них возникла и развилась определенная доказательственная система, подвергшаяся затем доктринальному осмыслению и в обобщенном виде получившая наименование "теория доказательств". Таковых сегодня можно выделить три: 1) теорию формальных доказательств; 2) теорию доказывания по внутреннему убеждению (свободного доказывания); 3) англосаксонскую теорию доказательств. Отдельно следует рассмотреть вопрос о том, какой из этих теорий придерживается современное российское право.

--------------------------------

<1> См. об этом гл. 3 настоящего курса.

1. Теория формальных доказательств. Становление данной теории произошло в рамках инквизиционного (розыскного) процесса, с которым она неразрывно связана не только исторически, но и концептуально. Поэтому теория формальных доказательств до сих пор нередко ассоциируется исключительно с присущими инквизиционному процессу очевидными недостатками <1>. В то же время речь по сути идет о первой в истории человечества собственно научной теории доказывания, которая, с одной стороны, в историческом плане отражала нравы своего времени, но с другой - в плане интеллектуальном сыграла большую роль в позитивном развитии уголовно-процессуального права и уголовно-процессуальной мысли. По этой причине современный анализ теории формальных доказательств требует не только исторической критики, но и юридико-технического осмысления, когда мы пытаемся понять ее логику и стремимся отделить архаичные положения от тех положений, которые сохранили свое значение и mutatis mutandis являются вполне современными даже с точки зрения сегодняшнего дня.

--------------------------------

<1> См. о них § 3 гл. 3 настоящего курса.

Напомним, что инквизиционный процесс отрицал разграничение функций обвинения, защиты и разрешения уголовного дела, а также наличие в процессе сторон. Данные функции были сосредоточены в руках лица, ведущего производство по делу (следователя-судьи), обладавшего в силу этого колоссальной процессуальной властью. Неизбежно возникла институциональная проблема создания противовеса, который мог бы ограничить столь обширные властные полномочия. Такой противовес был найден в сфере доказательственного права, когда законодатель максимально формализовал процесс доказывания и свел по сути на нет судейское усмотрение. Минимизация судейского усмотрения в процессе собирания и оценки доказательств за счет возникновения обязанности строго следовать установленным в законе правилам и стала основным признаком того, что впоследствии назвали теорией формальных доказательств или, что одно и то же, "теорией легальных доказательств" (фр. des preuves ). Понятно, что при таком подходе именно доказательственное право ограничивало процессуальное всемогущество следователя-судьи, поскольку он оказывался связанным строгими законодательными правилами собирания и оценки доказательств.

В более конкретной плоскости формализация процесса доказывания затрагивала три аспекта:

1) круг возможных видов (источников) доказательств, исчерпывающим образом определенный в законе и исключающий возможность выхода за его пределы (иначе доказательство признается недопустимым);

2) круг возможных способов доказывания (следственных действий), также исчерпывающим образом определявшийся законом;

3) оценку доказательств, которая превращалась в "логическую операцию", поскольку сила каждого доказательства была заранее определена в законе и все они делились на "совершенные" и "несовершенные", "полные" и "неполные" (судья должен был их бесстрастно сосчитать, оценить силу каждого из них, после чего принять решение словно "механическая машина").

Именно последний аспект сегодня наиболее известен, став своего рода символом теории формальных доказательств. Более того, нередко данную теорию только к нему и сводят, что не совсем правильно, поскольку теория формальных доказательств касалась не только оценки, но и собирания доказательств. В то же время именно применительно к оценке теория формальных доказательств проявилась наиболее ярко, свидетельством чему служат типичные для нее легендарные латинские формулы, оставшиеся где-то в глубине институциональной памяти: testis unus testis nullus (один свидетель - не свидетель) или confessio est regina probatiorum (признание - царица доказательств).

При этом, с точки зрения методологии формализации доказательств (особенно применительно к оценке), следует различать положительную и отрицательную формализацию. При положительной формализации какому-то доказательству (доказательствам) придается повышенное юридическое значение по сравнению с остальными, т.е. оно считается лучшим из доказательств. Хрестоматийным примером положительной формализации являлось правило о том, что "признание вины является царицей доказательств". При отрицательной формализации, напротив, некоторые доказательства объявляются более ущербными, т.е. признаются худшими из доказательств. Понятно, что в рамках инквизиционного процесса оба метода применялись одновременно, что и позволяло законодателю рассчитать "шкалу доказательств". Однако тот или иной метод может применяться и изолированно. Скажем, в современном уголовном процессе иногда вполне осознанно используется отрицательная формализация доказательств. Характерным примером служит ч. 2 ст. 77 УПК РФ, в соответствии с которой признание обвиняемым своей вины в отличие от любого другого доказательства всегда требует своего подтверждения другими доказательствами, т.е. является в определенной мере "ущербным" доказательством. Причины такого подхода понятны: законодатель не хочет стимулировать органы уголовной юстиции к непременному получению признания вины, зная в силу печального исторического опыта, к чему это может приводить.

2. Теория свободной оценки доказательств по внутреннему убеждению. Данная теория доказательств характеризует уже смешанный процесс - ту модель уголовного процесса, которая пришла в континентальной Европе на смену процессу инквизиционному и является сегодня носителем континентальной уголовно-процессуальной идеологии. При этом если переход от инквизиционного к смешанному процессу сопровождался определенным компромиссом <1>, то с точки зрения доказательственного права речь шла о радикальной смене парадигмы.

--------------------------------

<1> См. § 4 гл. 3 настоящего курса.

Как и собственно смешанный процесс, теория свободной оценки доказательств по внутреннему убеждению впервые появилась во Франции, где в ходе Великой французской революции впервые в истории континентального уголовного процесса был уничтожен не только инквизиционный процесс, но и его непременный атрибут - теория формальных доказательств. Сначала перед революционной властью, а затем и перед сменившими ее наполеоновскими кодификаторами встал очевидный вопрос: чем заменить теорию формальных доказательств? Концептуальный ответ не заставил себя ждать и сводился почти к полному отказу от формализации доказывания. Поскольку жизнь в любом случае богаче, чем все представления о ней самого разумного законодателя, то последний не должен пытаться регламентировать доказывание и пытаться навязать судье какие-то особые правила собирания и оценки доказательств. Он должен просто доверять судье с точки зрения как собирания, так и оценки доказательств. При этом поскольку функция уголовного преследования (прокурор) оказалась отделена от функции предварительного следствия (следственный судья), а в стадии судебного разбирательства появились стороны обвинения и защиты, отделенные от суда, то теория формальных доказательств потеряла также свое значение противовеса всемогуществу следователя-судьи. Теперь таким противовесом являлись разнообразные варианты разграничения процессуальных функций, на определенном уровне воспроизводившие политическую теорию разделения властей.

В результате судья оказался освобожден от связывавших его пут строгой формализации собирания и оценки доказательств. Так возникла теория свободной оценки доказательств (свободного доказывания), символом которой стало знаменитое словосочетание "внутреннее убеждение" (фр. intime conviction), содержавшееся в инструкции (Закон от 16 сентября 1791 г. и Кодекс 3 брюмера IV года Республики <1>), которая зачитывалась присяжным заседателям перед постановлением ими вердикта и где говорилось, что перед ними ставится один вопрос: "Имеете ли вы внутреннее убеждение?". Впоследствии эта инструкция перекочевала в ст. 342 наполеоновского Кодекса уголовного следствия 1808 г., придавшего ей общеевропейский резонанс <2>.

--------------------------------

<1> 3 брюмера IV года Республики (по революционному календарю) соответствует 26 октября 1795 г.

<2> К слову, она до сих пор сохранилась в действующем УПК Франции 1958 г.

В более конкретной плоскости суть свободной оценки доказательств по внутреннему убеждению (свободного доказывания) сводится:

1) к отсутствию исчерпывающего перечня видов (источников) доказательств: доказывать можно с помощью сведений, почерпнутых из любого источника, если он только прямо не запрещен законом;

2) к отсутствию исчерпывающего перечня способов доказывания (следственных действий): можно доказывать любым способом, если он прямо не запрещен законом;

3) к отсутствию предустановленной силы доказательств, их деления на "совершенные" и "несовершенные": все доказательства по своей силе абсолютно равны и свободно оцениваются по внутреннему убеждению судьи.

Как видно, теория свободной оценки доказательств в каждом случае исходит из подходов, прямо противоположных тем, которые имели место в теории формальных доказательств.

Появившись впервые во Франции, теория свободной оценки доказательств по внутреннему убеждению вскоре начала свое победоносное шествие по континентальной Европе, в течение XIX в. полностью здесь вытеснив теорию формальных доказательств. Сегодня континентальный уголовный процесс принципиально придерживается именно свободной теории доказательств, рассматривая теорию формальных доказательств лишь как методологическое исключение, допустимое иногда в каких-то очень локальных случаях при наличии к тому веских причин.

3. Англосаксонская теория доказательств. Это одна из наиболее развитых доказательственных теорий, концептуализации которой активно поспособствовали два фактора: 1) многовековое существование суда присяжных, т.е. непрофессионалов, которым постоянно надо было разъяснять доказательственные правила; 2) прецедентная система, когда правила о доказательствах регламентировались не компактными положениями закона, а тысячами разнообразных и нередко противоречащих друг другу судебных прецедентов.

При этом англосаксонскую теорию доказательств нельзя оценивать по "континентальным меркам": она своеобразна и автономна, что объясняется историческими причинами. Как отмечалось выше <1>, континентальная модернизация уголовного процесса не затронула Англию, в силу чего там так и не были имплементированы технические конструкции инквизиционного процесса, потребовавшие формализации процесса доказывания и закрепления теории формальных доказательств. Поэтому теория формальных доказательств (именно как теория) англосаксонскому процессу так и осталась неизвестна - он через нее не прошел. Соответственно, там не возникло и необходимости опровергать эту теорию вместе со сломом инквизиционного процесса, формулировать противоположную ей теорию свободной оценки доказательств и т.д. Англосаксонская доказательственная система развивалась плавно и эволюционно. Многие ее положения функционально напоминают теорию свободной оценки доказательств по внутреннему убеждению (пусть и в других терминах), но некоторые являются примером типичной формализации оценки доказательств в духе "формальной теории", поскольку по названным выше причинам англосаксонский процесс не стремился выработать к ней иммунитет. В качестве хрестоматийной иллюстрации можно привести институт corroboration, т.е. "подкрепления доказательств", когда определенное доказательство может использоваться только при подкреплении его другими доказательствами, являясь чем-то вроде "несовершенного".

--------------------------------

<1> См. § 2 гл. 3 настоящего курса.

Если попытаться очень кратко резюмировать основные черты англосаксонской доказательственной системы, которая формировалась путем эволюции практики и которую только с очень большой долей условности можно именовать "теорией" (результатом научно-доктринального моделирования), то таковых следует выделить три.

Во-первых, в целом англосаксонская модель доказывания все-таки ближе к теории свободной оценки доказательств по внутреннему убеждению, нежели к теории формальных доказательств или какой-то автономной теории sui generis. Отличия от "свободной теории" часто имеют сугубо терминологический характер. Например, критерием оценки доказательств в рамках англосаксонской теории является не континентальное внутреннее убеждение (intime conviction), а отсутствие разумного сомнения (beyondreasonable doubt), но принципиальной разницы между двумя этими понятиями нет.