Почему в 60—80-е гг. СССР оказался на пороге кризиса?

Обозначенные годы в литературе оцениваются с диамет­ральных позиций. «Чистые» сторонники коммунистической перспективы считают их действительно «развитым социа­лизмом» со всей присущей атрибутикой его восхваления, а противники характеризуют их как застой, топтание на мес­те, чуть ли не движение вспять. Процессы, происходившие в эти годы в различных сферах жизни общества, более слож­ны и многоплановы. В этот период выделяется два этапа — 1964 — 1968 гг. и 1968 — 1985 гг., на протяжении которых прослеживается борьба двух традиций — демократической и консервативной. Последняя явно превалировала и стала ведущей на втором этапе.

Застой «развитого социализма» как системы не исклю­чает количественных и качественных изменений, развития в целом, но серьезно искажает многие параметры ее функци­онирования, закладывает основы для ее трансформации в будущем. Так, за четверть века после принятия третьей Про­граммы КПСС СССР семикратно увеличил основные про­изводственные фонды народного хозяйства. Национальный доход вырос почти в 4 раза, промышленное производство — в 5 раз, сельскохозяйственное — в 1,7 раза. За это время реальные доходы на душу населения увеличились в 2,6 раза, общественные фонды потребления — в 5 с лишним раз.

Построено 54 миллиона квартир, осуществлен переход ко всеобщему среднему образованию. Вчетверо возросло число лиц, окончивших вузы. Общепризнанных успехов добилась наука, медицина, культура. Однако динамизм, присущий ранее советской экономике, был в середине 70-х гг. утра­чен. В 1966 — 1971 гг. прирост производительности общес­твенного труда составил 39%, в 1971-1975 - 25%, в 1976-1980 — 17%, а в последующей пятилетке упал до 16%. Призывы партийных съездов к «экономной экономике», «эф­фективности и качеству», «переходу на рельсы интенсифи­кации» и др. на практике оборачивались экстенсивным пу­тем развития. Помимо дополнительного притока трудовых ресурсов экономическое развитие в 70-е гг. обеспечивалось за счет выгодных внешнеторговых операций, в основном тор­говали нефтью, газом, лесом и другими природными ресур­сами. В результате основные показатели экономического раз­вития страны неуклонно ухудшались.

В официальных документах экономическая политика оце­нивалась как курс на интенсификацию производства в усло­виях развертывающейся научно-технической революции. Од­нако использование достижений НТР приняло однобокий, уродливый характер по причине сохранения командного уп­равления экономикой, монополии государства на средства производства, отсутствия рыночных — экономических, по­литических, правовых механизмов, обеспечивающих пере­ход к оптимальным методам развития производства через непрерывное повышение производительности труда. Отсю­да неизбежная тенденция к овладению отдельными, частич­ными результатами НТР, новыми технологиями и материа­лами путем встраивания их в старый механизм, сочетая автоматизированные линии и массу ручного труда, атомные реакторы и подготовительные работы к их монтажу метода­ми «народной стройки».

Более того, достижения НТР, новые технологии вместо того, чтобы изменить сам механизм безрыночной индуст­рии, как бы продлевали ему жизнь, давая новый импульс. Сокращались запасы нефти, но благодаря успехам трубо­прокатных и трубокомпрессорных технологий системе ста­ли доступны гигантские «природные кладовые» газа; стало затруднительно разрабатывать подземные угольные пласты — роторные экскаваторы позволили извлекать бурые угли от­крытым способом и т. д.

Такой своеобразный симбиоз индустрии без рынка и но­вых технологий эпохи НТР способствовал сверхускоренно­му, хищническому и необратимому истреблению богатейших ресурсов и привел в итоге к беспрецедентному явлению, охватившему все сферы общественного производства — структурному застою в эпоху НТР. Развитый мир уже вступил в новую постиндустриальную технологическую эпоху, тогда как СССР оставался в старой, индустриальной. К на­чалу перестройки страна отставала по производительности труда от США в 5 раз в сельском хозяйстве и в 2,5—3 раза в промышленности. Важную роль в этом «застое в услови­ях бурного роста» сыграли процессы на мировом рынке, приведшие в 70-е гг. к резкому повышению цен на нефть и другое сырье, спаивание народа, остаточный принцип выде­ления средств на социальную сферу и т. д.

Отрицательно сказывались на экономическом развитии такие качества системы, как сверцентрализация, примитив­ные методы составления госбюджета и учета издержек, ис­каженное ценообразование, скрытые субсидии ВПК, отсут­ствие передачи оборонных технологий в гражданские отрасли.

Накопившийся груз расточительности, неэффективности распределения ресурсов, структурные диспропорции, непо­сильная гонка вооружений, имперские амбиции и афганская авантюра создали в экономике предынфарктную ситуацию.

Столь же противоречивым было социально-политическое и духовное развитие общества. По современным подсчетам, СССР в 1985 г. занимал лишь 77 место в мире по уровню потребления на душу населения. Все отчетливее станови­лось отчуждение власти от общества, развитие двойных Стан­дартов в этике, политике и морали. Совершенствование эко­номической машины, работавшей автономно, без учета реальных потребностей общества и реальных возможностей страны при­вело к формированию теневой, спекулятивно-криминальной экономики, тесно связанной с партийно-советской и хозяйствен­ной номенклатурой, занятой в распределительной сфере. В брежневские годы восемнадцатимиллионная армия чиновни­ков обрела большую самостоятельность, сложилась в класс со своими особыми интересами. Образовались многочисленные влиятельные слои, группы, клики, во многом признававшие социализм и официальную идеологий) формально. Правя­щая партия фактически разделилась на партию аппаратчи­ков со своими привилегиями и интересами, далекими от нужд и забот народа, и партию рядовых коммунистов, полностью подчиненную аппарату.

В 70—80-е гг. в советском обществе зарождаются и по­степенно набирают силу тенденции, сигнализирующие о том, что финал неумолимо приближается. Директивная плано­вая система и государственная собственность приобретают своего спутника в виде теневой экономики, официальная идеология — диссидентство, «нерушимый блок» коммунис­тов и беспартийных — нарастающую аполитичность масс, КПСС как «ум, честь и совесть нашей эпохи» — старчес­кий маразм руководителей, рашидовщину и чурбановщину, путь на стирание классовых различий — растущий разрыв в материальном положении отдельных социальных групп. Фактически в обществе в эти годы сложились и вызрели внутренние механизмы и силы демонтажа такого реального социализма.