Природа и сущность права

а) Происхождение институтов уголовного права. Кровная месть

Вотношениях между родами (кровнородственными группа­ми) случались конфликты, вспыхивала вражда, принимавшая формы войны, нападения с целью убийства, уничтожения имущества. Древние люди, члены рода, остро, болезненно реа­гировали на каждое враждебное действие со стороны, не склонны были забывать и прощать нанесенные им обиды. Достаточно было оскорбить, унизить, избить, а тем более ра­нить или убить одного из членов рода, чтобы весь родствен­ный коллектив дружно встал на его защиту. Каждый, кто при­надлежал к родственной группе, считал себя обязанным защи­щать сородича, пострадавшего от нападения чужаков. Главное состояло в том, что «наших бьют», а этого, считал член кров­нородственного коллектива, не должно быть ни при каких об­стоятельствах. Вместе с тем он чувствовал себя соответчиком, когда кто-то из его сородичей наносил обиду другому роду. Система отношений между родами, при которой каждый че­ловек внутри коллектива защищал всех, а все — каждого, группа действовала сплоченно в случаях вражды с чужаками, строится на принципе взаимной коллективной ответственности родов за действия своих членов. Отдельный человек и его роль в конфликтных событиях вначале вообще не принимаются во внимание либо традиционно отодвигаются на второй план.

Активно действуют только кровнородственные группы; в меж­групповом соперничестве они или побеждают, или терпят по­ражение. Система межродовых отношений в древности вопло­щала в себе и другой важный принцип — самопомощи. Его суть в том, что каждая группа, защищая себя от враждебных действий других родов, опирается на собственные силы, пола­гается только на свой опыт, возможности и ресурсы в органи­зации преследования обидчиков и расправы над ними. Поряд­ки «частного преследования и расправы», сложившиеся во времена первобытности, существовали в пережиточных формах очень долго, уживались даже с раннегосударственной властью.

Именно система межгрупповых отношений, для которой характерны коллективная ответственность, самопомощь, «част­ное преследование и расправа», означала широкую практику кровной мести, через которую прошли, по-видимому, все наро­ды мира. Речь идет о совокупности обычно-правовых институ­тов, которые регулировали отношения между группами в свя­зи с убийствами и другими серьезными преступлениям против рода. Эти институты возникли из кровнородственных отноше­ний, они постоянно изменялись в соответствии с ролью кров­ного родства на различных этапах развития социальной и культурной среды. Институты кровной мести и их пережит­ки оказались настолько живучими, что во многих регионах мира они существуют и в наше время, периодически усилива­ются при определенных обстоятельствах. Кровную месть мож­но определить как состояние длящегося насильственного кон­фликта между двумя кровнородственными группами (родами, большими и малыми семьями), которое характеризуется сери­ей убийств с той и другой стороны в порядке возмездия за причиненные обиды. В древности такой конфликт представ­лял собой в типичном случае цепь кровомщении, отдельным звеном в ней были «убийство и ответное убийство». Если пер­воначально одна группа мстит, а другая преследуется, то впо­следствии роли могли поменяться, нередко происходило и так, что каждая из враждующих групп была одновременно мстящей и преследуемой.

Изначальный смысл кровной мести состоял в необходи­мости сбалансировать силы столкнувшихся родов, сильная реакция родичей на убийство или смерть близкого им чело­века толкала их к желанию ослабить род обидчика, «взять» жизнь одного из его членов по принципу «жизнь за жизнь». С этим связывались самые первые правила кровной мести — правила эквивалентности («равное за равное»), которые не­гласно признавали все участники событий. В случае убийства сильного воина и удачливого охотника род обидчиков дол­жен был поплатиться равноценной фигурой, но никак не подростком либо человеком с физическими недостатками. Женщины в большинстве случаев исключались из числа тех, кому можно было мстить. Родичи убитого намечали будущую жертву, сообразуясь со статусом и достоинствами покойного, а вопрос о том, какое отношение обреченный на месть чело­век имел к реальному убийству, их просто не интересовал. Мстят не убийце лично, а его роду. Первоначально месть могла распространяться на любого и каждого члена враждеб­ного рода, соответственно, и состав мстителей был предельно широким, включал в себя всех способных носить оружие родственников. Множество вовлеченных в конфликт людей с той и другой стороны, а также невозможность точно со­блюсти правила эквивалентности приводили к неуправляемо­сти процессов кровной мести, к их затягиванию. После акта мщения потерпевшая группа очень часто находила, что ее потери больше, чем полагалось, что к ней теперь переходит право мстить и преследовать. Первоначальный конфликт ред­ко заканчивался «разменом убийств», он возобновлялся с ка­ждой очередной обидой. Бывало, что прадеды начинали кровную месть, а правнуки ее продолжали, вражда длилась до полного изнеможения групп либо прекращалась с уничто­жением одной из них. Но в некоторых случаях, обычно под давлением миролюбивых соседей, она завершалась примире­нием, со временем постепенно забывалась.

Архаические формы кровной мести возникли, очевидно, в эпоху формирования раннепервобытной общины, существо­вали во времена расцвета родового строя. Поводом для воз­никновения кровной мести в то время была смерть сородича, а не только убийство. Древние люди, как об этом говорят эт­нографические источники, не знали, что такое естественная смерть, для них любой уход человека из жизни был неестественным, результатом колдовства злых людей. Кто-то из врагов пожелал этой смерти, наслав на жертву порчу с помощью темных сверхъестественных сил. Оставалось узнать, кто это сделал. «Виновный» устанавливался жрецами путем ритуаль­ных действий и гаданий, которые указывали обычно на людей из недружественного рода. За этим следовало объявление кровной мести и длительная вражда. Не удивительно, что в некоторых регионах почти каждая кровнородственная группа состояла в отношениях кровной мести с одной или несколь­кими другими группами. Основной своей задачей мстители считали не наказание убийцы и его рода, но компенсацию потери человеческой жизни в собственной группе. Даже в ар­хаические времена конфликт мог быть погашен, если обижен­ный род соглашался принять от противной стороны одну из так называемых натуральных реституций. По соглашению ме­жду сторонами убийца или его ближайший родственник мог перейти в потерпевший род, где он заменяет покойного, кор­мит его вдову и детей; несколько человек из рода убийцы могли быть переданы обиженному роду в рабство либо, по не­которым обычаям (например, обычай гурра у бедуинов), по­терпевшим отдавали женщину, которая должна была родить им сына, воспитать его до возраста, когда тот будет способен носить оружие. Несмотря на кипение страстей и порывистые действия, кровная месть регулировалась определенными нор­мами и правилами, вытекающими из обычаев местности. Эти правила касались порядка объявления мести, поведения участ­ников, особенно в отношении сторонних групп, переговоров с участием посредников и условий примирения. У каждой из сторон были свои доброжелатели и сочувствующие, но они активно не вмешивались, старались воздействовать на кон­фликт только в сторону его смягчения — этого требовали пра­вила. В качестве института кровная месть могла существовать только там, где враждующие кровнородственные коллективы принадлежали к единой, крупной социальной структуре (на­пример, соседской общине, поселению и др.), вследствие чего они находились в зоне действия единых обычаев, правовых по сути. Поэтому отношения кровной мести можно было регули­ровать, хотя весьма приблизительно, добиваться мирного ула­живания конфликта, хотя и с трудом. Если убийства приводи­ли к вражде между чужими группами, которые не связаны об­щими обычаями, то, как правило, кровная месть не возникала, но происходили военные стычки между племенами и общинами, шли кровопролитные войны с захватом имуще­ства и рабов.

С появлением признаков разложения первобытно-общин­ного строя развитие форм кровной мести приняло определен­ные направления, из которых выделим:

• Сужение состава участников кровной мести с той и дру­гой стороны. Все более строго определялся и ограничивался круг лиц, родственников убийцы, которым можно было мстить. В него входили сам убийца, его отец, сын, братья, дя­ди с отцовской и/или материнской стороны, категории других родичей из этого круга постепенно исключались. Соответст­венно и обязанность мстить ложилась не на всех членов рода, а только на людей, связанных близким кровным родством с человеком, которого убили. Не всякая смерть, но лишь убийство, злое дело, считается теперь достаточным поводом для мести.

• Усиливающиеся потестарные (властные) структуры, пре­жде всего вожди, старейшины соседских общин и поселений, пытаются контролировать конфликт, ограничить его во имя мира и спокойствия в регионе. Развивается система посредни­чества для улаживания споров, возникающих на почве кров­ной мести. В зарождающемся обычном праве возрастает число институтов примирения сторон.

• Под влиянием религиозных культов возникают сакраль­ные способы ограничения кровной мести. Если человек, кото­рому грозит смерть от рук «кровников», укрылся в культовом месте, капище или храме, он недосягаем для врагов, пока там находится. Появились особые поселения и города-убежища (как у древних евреев), власти и жречество которых предос­тавляли защиту преследуемым с тем, чтобы по истечении не­которого времени утихли страсти, появились возможности примирения. Использовалось в этих целях так называемое гостевое право: убийца находил приют у какой-либо группы, которая по законам гостеприимства предоставляла ему вре­менный кров и защиту.

• Примирение кровников сопровождалось дарами, компен­сационными предоставлениями со стороны прощенного лица или лиц в пользу обиженной стороны. Под влиянием обмен­ных и дарообменных отношений между группами возникает институт «платы за кровь», который со временем принимает вид «цены» за жизнь человека определенной социальной кате­гории, становится непременным условием примирения и про­щения. Сознание людей родоплеменного строя с большим трудом мирилось с возможностью откупиться от кровной мес­ти, родственники вначале стыдились брать плату за кровь от­ца, сына, брата и т.д., но на стадиях углубляющегося разло­жения данного строя «плата за кровь» выступает уже широко распространенным способом прекращения кровной мести, особенно в тех случаях, когда она возникала между неравными по общественному положению родственными группами, богатыми и бедными, сильными и слабыми.

• Появление компенсационных институтов подвело черту под «анархическим» периодом в истории кровной мести. На первый план вместо физических действий выходят правовые формы поведения, усиливается публичный характер мести. Участие посредников и судей в урегулировании отношений кровной мести ослабляет институты самопомощи, постепенйо сводит к минимуму роль родственников в кровных делах. Не­уклонно сужается круг субъектов отношений кровной мести с обеих сторон, в результате чего месть утрачивает многие черты родового института, становится конфликтом двух враж­дующих семейств, сплоченных кланов.

• Выплаты за кровь стимулировали процесс обособления личности в родовом или общинном коллективе. Человек столкнулся с необходимостью знать себе цену. На первых по­рах она определялась принадлежностью его к более или менее сильному родственному коллективу и была примерно равной для всех членов последнего. Но это продолжалось недолго; довольно рано в рамках группы при установлении размера компенсационных выплат за убийство, членовредительство и другие преступления против личности возникли критерии индивидуализирующего характера. Размер выплат за убийство стал зависеть от социального положения, личного авторитета и других качеств убитого. Женщины, как правило, ценились меньше, чем мужчины, простые общинники меньше, чем ста­рейшины и вожди, наконец, бедные меньше, чем богатые. Эта тенденция отражала этапы социального ранжирования, диффе­ренциации общества в процессе образования общественных классов.

По мере ослабления принципа коллективной ответствен­ности за убийство приходило сознание того, что человек, со­вершивший убийство, предпочтительный, а затем — и един­ственный объект мести. С этого последнего момента кровная месть начинает совпадать с наказанием за убийство. На дан­ном переломном этапе люди впервые стали вникать в моти­вацию преступных действий, различать умышленное и не­умышленное (неосторожное) убийство, приближаться к пони­манию индивидуальной вины. От этого зависел исход кровной мести. Если убийца был всем хорошо известен, дей­ствовал публично и дерзко, оскорблял и унижал при этом весь род убитого, то никакое примирение или прощение не было возможным. Прощать и принимать «плату за кровь» можно было по крайней мере на первых порах, только за не­умышленное убийство, например при несчастном случае на охоте, во время военных рейдов, состязаний и игр. В подоб­ных ситуациях убийца выражал скорбь и сожаление по пово­ду случившегося, корил себя за неосторожность, принимал участие, в том числе и материальное, в похоронах погибше­го, в обеспечении его вдовы и детей. Практика кровной мес­ти учила людей проводить различия в степени вины, сначала приблизительные, а затем все более тонкие. Вот почему в од­них случаях примирение достигалось легко, в других давалось с трудом, после громадных усилий посредников и миротвор­цев, но часто оно приходило поздно после многих лет изну­рительной вражды, серии кровопролитных актов, серьезного ослабления одного или обоих родов. Любые представления о вине и виновности могут складываться только на базе при­знания принципа индивидуальной ответственности преступ­ника за свои действия. Архаические формы кровной мести воплощали в себе коллективную ответственность рода за дей­ствия своих членов, тогда как поздние уже основывались, правда, не всегда последовательно на индивидуальной ответ­ственности и вине. Произошел, в сущности, громадный по­ворот в сознании людей, благодаря которому «частная месть и расправа» в условиях раннего государства были постепенно заменены публичным преследованием преступлений и систе­мой публичных наказаний за них.

История поздних форм кровной мести совпала с появле­нием и укреплением первичных государственных структур, су­ществованием раннего государства. Эти эпохи характеризуются тем, что процессы вытеснения кровной мести, ее замены вы­платами и платежами за кровь, предоставляемыми в качестве удовлетворения родственникам убитого, получили активное продолжение. Но если раньше размеры платы за кровь опре­делялись по соглашению сторон с учетом прецедентов, суще­ствующих в данной местности, а попытки добиться как мож­но более высокой платы считались делом чести рода, то те­перь в обычном праве устанавливались более твердые расценки, резко различающиеся в соответствии с социальным статусом убитого. Больше платили за жизнь сильных и бога­тых людей, меньше — за лично зависимых и бедных. Развер­нутые «прейскуранты», указывающие, сколько следует платить за жизнь лиц той или иной общественной категории вошли в состав многих первых писаных памятников права, всякого рода «правд», «судебников» и т. п. Другой важной «новизной» этого периода было то, что со временем на часть платы за кровь стала претендовать королевская, княжеская и иная пуб­личная власть, которая считала себя вправе брать с преследуе­мого убийцы штраф за нарушение общественного мира. Что­бы избежать кровной мести, убийца и его родичи, согласно «Русской правде» (XI в.), должны были платить «виру» в кня­жескую казну и «годовщину» родственникам убитого. Частное преследование и расправа не уживались с государственными началами, дело шло к отмене кровной мести. В Древней Руси это произошло при правлении Ярославичей, сыновей князя Ярослава Мудрого. Но здесь мы уже находимся в области до­кументально засвидетельствованной истории права и государ­ства.