Глава 10. Я каждый день читаю печальную историю о Ромео и Джульетте, которую ты дал мне

Я каждый день читаю печальную историю о Ромео и Джульетте, которую ты дал мне. Боюсь, что бумага промокла от слез. Я навсегда твоя «и в самую долгую ночь и в самый короткий день», «в небесах, на земле или даже в аду».

Когда он подошел, Лия продолжала смотреть на небо. Почему-то это разозлило Себастьяна. Она вышла из дома посреди ночи лишь с одной лампой и без всякого оружия. Что, если бы это был не он, а кто-то другой?

Он остановился в шаге от скамьи, как раз напротив нее, и ждал, пока она заметит его.

Лия наклонила голову и кивнула, указывая на розовый куст.

— Я опять буду пахнуть розами, — предупредила она. Когда он не ответил, она снова устремила глаза к небу и сказала: — Я нашла Орион, Гидру, Кассиопею, созвездие Овна.

— Я понял, почему вы решили пригласить гостей.

— Да? И к какому же заключению вы пришли?

Себастьян молчал, очарованный бледностью ее шеи и движением ее губ. Она продолжала смотреть вверх, как будто ждала поцелуя, который упадет с небес.

Она встретила его взгляд и равнодушно улыбнулась:

— Вы решили, что мне одиноко, да? И поэтому пришли?

Себастьян опустился на скамью рядом с ней.

— Почему вы здесь? — повторила она.

Он заметил, что она отодвинулась как можно дальше.

— Вы одиноки? — парировал он.

В том, как она отодвинулась, было что-то такое, что заставило его действовать осторожно. Ему хотелось, чтобы она доверилась ему, он желал разгадать ее, и Себастьяну больше не хотелось обвинять и заставлять рассказывать подробности, причиняющие боль.

— Не в данный момент, но все равно спасибо.

Ее голос был далекий, вежливый, более вежливый, чем всегда, когда она обращалась к нему.

Он проигнорировал намек и встал.

— Я не могу спать, — сказал он.

Повернувшись к ней, он положил руку на спинку скамьи и стал изучать ее профиль, затем поднял голову и посмотрел в небо.

— Вы сказали, что нашли Кассиопею? — спросил он и снова опустился на скамью.

— Да, я вижу ее.

Они долго сидели, молча рассматривая звезды. Себастьян ждал, слыша, как легкий ветерок играет листьями розового куста. Он нашел созвездия Гидры и Ориона, когда она наконец заговорила.

— Девятого апреля прошлого года я увидела их вместе, — медленно произнесла она, тщательно выговаривая каждое слово.

— Вы никогда не рассказывали мне, как это случилось, — заметил Себастьян, глядя на нее. Он замолчал, потом заговорил снова: — Не важно. Я не хочу знать.

Ее рука потянулась к телескопу, и она провела пальцами по его ножкам. Вверх и вниз.

— Иногда я думаю, что так же, как и вы, не хотела бы знать правду до катастрофы с каретой. Узнав, я бы, конечно, рассердилась и тоже испытывала горе из-за его смерти. Но я пролила столько слез за этот последний год, в те первые дни апреля...

Она вздохнула. Унылый звук, резкий контраст с ее отважной попыткой сохранить голос безучастным.

— Лия... — начал он не без раздражения.

Он не имел права причинять ей боль, как бы сильно ни хотел раскрыть ее секрет.

Лия отмахнулась:

— Да, я была одинока. И не могла плакать на виду, все стали бы задавать вопросы. И держалась подальше от Йена, насколько это было возможно.

— Вы ссорились с ним?

Она покачала головой.

— Я застала их вместе. Они оба видели меня. Не было причин для ссор. — Ее палец замер на телескопе. — Я не хотела, чтобы кто-то узнал. Ни моя семья, ни моя мать, которая верила, что она нашла для меня прекрасную партию, никто из друзей или знакомых, которые скорее были его друзьями... Они все завидовали мне, веря, что я самая счастливая женщина, так как вышла замуж за Йена Джорджа. И я...

Глубоко вздохнув, она потянулась и повернула телескоп. Себастьян наблюдал за ее рукой, тонкой и маленькой, удивительно изящной.

— Может быть, мне следовало раньше рассказать вам, но я стыдилась. Оглядываясь назад, во многом виню себя. Думаю, я, должно быть, сделала что-то не так. Я была скучная, слишком примитивная, или... — она взглянула на него из-под густых ресниц, затем снова отвела глаза, положив руки на колени, — как вы предполагали, я не удовлетворяла его в... наших супружеских отношениях.

Себастьян кашлянул, молча желая, чтобы она продолжала. Кроме того, что он чувствовал вину за сказанные раньше слова, ему почему-то трудно было представить Йена и Лию любовниками. Ему легче было нарисовать другую картину — Йен и Анджела вместе, так много времени он провел, мучая себя своим собственным воображением. Но Йен и Лия... они были слишком разные. Она темноволосая, он блондин, она среднего роста, он высокий, она тихая, он энергичный. Неужели кто-то мог подумать, что они принадлежат друг другу?

— Хотя я была окружена людьми — слуги, Йен и лондонское общество, — я была совершенно одна. Я никому не доверяла, никому не могла ничего рассказать. Йен пытался поговорить со мной об этом, и стало еще хуже. Он заставлял меня начать этот разговор, а я притворялась, что никогда не любила его, потому что не хотела больше ничего, только бы он оставил меня в покое.

Она замолчала, затем открыла рот и снова закрыла его.

— Расскажите мне, — попросил Себастьян, подумав, что, может быть, Йен угрожал ей, кричал на нее, бил ее.

Он всегда думал, что хорошо знал Йена, и не мог представить, что тот может предать его, заведя роман с Анджелой, так что вполне возможно, что он был способен на худшее. Себастьян ощутил внезапный порыв самому осмотреть Лию и найти синяки, хотя сейчас от них могли остаться лишь бледные следы.

Но она отказалась отвечать.

— Нет, я не должна вам ничего рассказывать.

— По крайней мере скажите, он не обижал вас?

Она повернула к нему голову, ее глаза расширились.

— Нет. Йен никогда не стал бы... Нет, ничего такого не было.

Себастьян проглотил комок в горле и глубоко вздохнул.

Она снова начала говорить, на этот раз быстрее, ее тон был энергичный, почти веселый.

— В течение целого года я не сказала никому ни слова об их романе. И так было до трагедии, а потом появились вы. Но конечно, вы не хотели говорить об этом. Вы хотели спрятать правду от всех.

— Вы понимаете почему.

— Понимаю, — сказала она. — Я не виню вас. И кроме того, я тоже не хочу, чтобы кто-то узнал об этом... это так стыдно!

— Мне не стыдно, Лия. Я...

Она повернулась к нему, прикрыла его рот своей рукой.

— Вы позволите мне закончить?

Себастьян почувствовал мягкость ее ладони, запах мыла, нежный, едва уловимый. Себастьяну хотелось закрыть глаза и, взяв ее руку, прижаться к ней губами. Вместо этого он молча кивнул, и Лия убрала руку.

— Я должна признаться, что больше не хочу быть одинокой. Не только после случая с каретой. Я знаю, вы все еще сердитесь, но я провела последний год и большую часть моей жизни, будучи обманутой во всех своих ожиданиях. Вы правы, говоря, что я могла бы кататься на лодке или делать что-то еще, не приглашая гостей, но я не хочу. И если единственный путь не быть одной — это притвориться, что я люблю Йена, и устроить этот фарс в его честь, то так тому и быть.

Она снова подняла глаза к звездам, ее губы приоткрылись, а грудь вздымалась и опускалась. Света от лампы, стоявшей у ее ног, было достаточно, чтобы он мог видеть, как бьется голубая жилка пульса на ее шее.

— И вы получили то, чего хотели? — спросил он.

Она медленно повернулась к нему с молчаливым вопросом.

— Сейчас, когда вы устроили этот прием, вы все еще чувствуете себя одинокой?

Она опустила ресницы, избегая его взгляда, и он подумал, что это единственное движение и было ее ответом. Он приготовился спросить снова. Но она подняла глаза и усмехнулась.

— Нет, когда вы рядом.

Не было ничего кокетливого или соблазнительного в ее тоне, скорее, это было похоже на неохотное признание, словно она не хотела, чтобы он разрушил ее одиночество. И Себастьян склонился ближе, не в состоянии сохранять дистанцию, и потянулся, чтобы погладить ее растрепавшиеся волосы.

Господи, какие же они мягкие, невероятно прекрасные и шелковистые, словно вода протекает сквозь его пальцы. Он отвел их от ее лица и наблюдал, как они падают, словно водопад, по ее щеке и шее.

Она что-то промурлыкала, тихо и нежно, как если бы она умоляла его. Но остановиться или продолжать? Себастьян смотрел в ее тревожные и беспокойные глаза. Но затем ее ресницы опустились. Это было разрешение, которого он ждал.

Он дотронулся рукой до ее щеки, наслаждаясь четким овалом ее скулы под своей ладонью. Себастьян наслаждался теплотой ее щеки, ее бархатистой кожей.

Затем большим пальцем он дотронулся до уголка ее рта, и стоило ему провести по ее верхней губе, как Себастьян почувствовал, что кровь заиграла от желания. Не в состоянии остановиться, он прикасался и прикасался к ее рту. Проводя по нему подушечкой большого пальца, заставил ее приоткрыть рот. И, оттянув нижнюю губу, коснулся пальцем кончика ее языка.

И Лия вздрогнула и дотронулась языком до его пальца — не одним, а двумя короткими касаниями, — ее глаза все еще были закрыты, а пальцы крепко сжали колени. Себастьяну не оставалось ничего другого, как убрать палец и ждать, пока она откроет глаза, ждать, когда она признается, что хочет большего.

Прошла секунда-другая, ее ресницы, наконец, вспорхнули. Себастьян не сводил с нее глаз. Мягко взяв ее подбородок, поднял его и поцеловал ее в губы.

Лия замерла, как только губы Себастьяна прикоснулись к ее губам. Поцелуй — это было больше, чем простая ласка, больше, чем эксперимент, игра языка с его пальцем.

Она знала, что он хочет поцеловать ее. Когда она открыла глаза и встретила его горящий и яркий взгляд, его зеленые глаза выдавали его желание. Да, он хотел поцеловать ее. И Лия позволила ему наклониться к ней, потому что в эту секунду ей показалось, что она тоже хочет этого.

Себастьян медленно и осторожно целовал Лию, мягко касаясь губами. Затем он приоткрыл ее рот и проник внутрь языком.

Это было слишком. Лия не могла ответить на поцелуй, как ни старалась. Она покорно сидела, ее глаза были открыты, и ждала, когда это закончится. Точно так же, как было с Йеном, ночь за ночью, снова и снова...

Но Себастьян продолжала целовать ее, и его пальцы начали ласкать ее шею. И Господи, это было так хорошо, но она задыхалась в его объятиях, не в состоянии освободиться.

В конце концов, Лия мягко оттолкнула его и поднялась на ноги, споткнувшись в панике о лампу. Свет погас, оставляя их во мраке ночи, в плену теней от луны и звезд.

Она повернулась к нему, с трудом сдерживая дрожь.

— Не прикасайтесь больше ко мне.

Она видела, что Себастьян потянулся вперед, обхватив руками колени.

— Лия...

Проглотив комок в горле, она наклонилась, чтобы взять лампу, ее пальцы уперлись в землю, прежде чем она нащупала металлическую ручку. Прошло несколько пугающих секунд, пока она шарила по земле и камням, но вскоре ей удалось ухватить лампу, и она выпрямилась.

Лия хотела встать и идти, но не могла. Она смотрела на него сквозь завесу тьмы и не могла разглядеть его лица.

— Почему вы поцеловали меня? — спросила она. Ее тихий голос был чуть громче, чем шепот. — Только не говорите мне, что хотите меня. Пожалуйста, не лгите.

Она долго ждала. Он не отвечал.

— Хотели взять реванш? — снова спросила она.

— Я не очень понимаю, о чем вы.

Его голос казался сейчас холодным и далеким, как будто они были едва знакомы.

— Вы оскорблены тем, что произошло между Йеном и Анджелой, — тихо продолжала она. — И решили отомстить, используя меня? Ответить предательством на предательство?

— Все, хватит, миссис Джордж.

— Расскажите мне, — настаивала она, понимая, что глупо оставаться на месте, когда Себастьян хочет, чтобы он ушла. — Вы спрашивали, почему я пригласила гостей, почему я была одинока. И я рассказала вам. Разве я не заслуживаю того, чтобы теперь вы рассказали мне, почему поцеловали меня? — Она колебалась, затем повторила: — Почему вы поцеловали меня, милорд?

Он отклонился назад, закинул ногу на ногу — тени сливались, разъединялись, формировались в причудливые картины.

— Да, — наконец сказал он, его голос был низкий и жесткий. — Я сделал это, потому что не могу избавиться от злости. И поцеловал вас, чтобы взять реванш.

Лия удовлетворенно кивнула и, подойдя к телескопу, взяла его обеими руками.

— Не прикасайтесь больше ко мне.

— Вы уже сказали это.

— Но вы не поняли...

— Нет, я прекрасно понял вас. Не бойтесь, миссис Джордж, я не совершу эту ошибку снова.

— Благодарю. — Лия повернулась и пошла по садовой дорожке. — Спокойной ночи, лорд Райтсли, — сказала она и, ускорив шаг, направилась к дому, телескоп бил ее по ноге и трепал юбки при каждом шаге.