Слабоумие и цинизм в «деле» формирования Федерального списка экстремистских материалов

Начнём с самого простого. Цитата из Списка:

«# 2219. Текст произведения (стихотворения) «убей жида»[336], расположенный по адресу: za-info.ru/stihi/37-arhipov/1118-jid.html (решение Кромского районного суда Орловской области от 18.11.2013).»

Спрашивается: А если тот же самый текст «переедет» с интернет-адреса, указанного в решении Кромского районного суда Орловской области от 18.11.2013 г., на какой-то другой интернет-адрес или будет издан типографским способом, он перестанет быть экстремистским?

Ответ на этот вопрос двоякий:

· Нет — по сути своей текст, озаглавленный «Убей жида», не перестанет быть экстремистским призывом к геноциду определённой социальной группы.

· Да — перестанет, но чисто формально юридически. Он перестанет быть юридически-экстремистским потому, что интернет-адрес, указанный в решении суда, является только частью (фрагментом) безальтернативного идентификатора[337] указанного текста, поскольку на ранг полного идентификатора претендует размещённая на сайте Минюста за номером 2219 выписка из решения Кромского районного суда, которую мы привели выше. И соответственно перевод этого текста без каких-либо изменений в нём под иной идентификатор, исключает его из Федерального списка экстремистских материалов до решения нового суда, который внесёт его в тот же самый Федеральный список под другим номером, с иным идентификатором.

И кроме этого в Федеральном списке есть множество других материалов, идентификаторы которых несостоятельны, типа:

· «диск с надписью»[338] (надпись на диске — идентификатор конкретного диска, носителя информации, а не идентификатор информационных модулей, на нём записанных; одна и та же информация может быть записана на дисках с различными идентификаторами: «Пете», «Маше» и т.п., а также на диске, лишённом вообще каких-либо идентификационных надписей, кроме присвоенных ему производителем; но в любом случае идентификатор диска не является идентификатором записанной на нём информации, что наиболее очевидно в случае записи на перезаписываемый диск);

· имена файлов[339] (меняются в течение нескольких минут, если в операционной системе конкретного компьютера права пользователя на такого рода действия не ограничены настройками системы);

· интернет-адреса публикаций (меняются в течение времени от нескольких минут до нескольких дней, не говоря уж о том, что интернет-адреса «умирают» естественной для интернета смертью, а информация тиражируется методом «копи-паста»[340] и распространяется по сети под именами, не попавшими в судебные вердикты о причислении её к экстремистским материалам).

Т.е. вся система идентификации экстремистских материалов не состоятельна, что обрекает её на неработоспособность.

Тем не менее юридическая система с 2002 г. на протяжении более 10 лет тратит время и народные деньги на «борьбу с экстремизмом» в форме непрестанной фабрикации Федерального списка экстремистских материалов, управленческую никчёмность и юридическую противоправность которого мы показали в разделе 6.1. Т.е. поддержание Федерального списка экстремистских материалов — сверх уже сказанных составов преступлений государственности и её должностных лиц — ещё и нецелевое использование бюджетных средств, поскольку заявленные цели заведомо не могут быть достигнуты (ст. 285.1 УК РФ), мошенничество (ст. 159, 159.2), присвоение или растрата (ст. 160 УК РФ).

Если же настаивать на том, что система идентификации материалов, признанных экстремистскими, работоспособна, то любого пользователя компьютера, которого угораздило дать названия файлам типа 01.wmf, 02.wmf, израиль.wmf и т.п. или оставить файлы при такого рода названиях, данных операционной системой автоматически при их создании, то его можно подозревать в экстремизме, поскольку эти имена файлов юридически признаны в качестве полноценных идентификаторов и содержатся в Федеральном списке экстремистских материалов под номером 674[341]. И отработка такого рода подозрения позволит помурыжить человека и создать видимость занятости правоохранительных органов важнейшим делом. Упрёки в том, что мы передёргиваем, что юристы в правоприменительной практике отличаются умом и сообразительностью, неподкупностью во всех её формах, и потому не способны злоупотреблять своим властным статусом столь циничным образом, — не состоятельны, и их правомочность не подтверждается реальной правоприменительной практикой.

Но это ещё не всё. Неработоспособна и процедура, в результате осуществления которой те или иные материалы могут быть признаны судом первой и последующих инстанций экстремистскими. Дело в том, что судья, в обязанности которого входит вынести тот или иной вердикт, имеет время и достаточную подготовку только для того, чтобы самостоятельно прочитать листовку-агитку объёмом в одну — две страницы или чуть более того. Когда же дело доходит до объёмных материалов (текстовых или мультимедийных), загрузка которых в память человека требует подчас нескольких часов или даже месяцев, а их оценка требует владения специальными знаниями, не имеющими отношения к содержанию юридического образования, и в ряде случаев кроме того требует проведения научных исследований, — судья фактически лишён возможности вникнуть в суть дела и вынести адекватный обстоятельствам вердикт. Но в каких-то случаях даже одна фраза безотносительно контекста, в котором она возникла или с которым как-то связана, тоже может содержать информацию, которой судья не способен выработать адекватную оценку в силу отсутствия у него специальных профессиональных знаний и научно-методо­ло­ги­­ческой подготовки исследователя, позволяющей выработать необходимые знания в темпе ведения судебного следствия и прений сторон[342].

В таких случаях юридическая система полагается на мнения привлекаемых экспертов. В таком режиме работы на представителей юридической системы возлагается обязанность:

1) привлечь экспертов, обладающих специальными знаниями;

2) поставить перед ними вопросы, определённые по смыслу, на которые можно дать однозначно понимаемые ответы;

3) процессуально безупречно задокументировать ответы экспертов;

4) соотнести совокупность ответов с известными обстоятельствами дела и статьями действующего законодательства;

5) вынести вердикт.

Такова процедура при нормальном порядке применения законодательства, подразумевающая, что каждый привлекаемый эксперт безальтернативно добросовестен и профессионально состоятелен.

Но и в этом случае судья фактически становится заложником мнений привлекаемых экспертов, поскольку эксперт реально может быть и недобросовестным, и профессионально несостоятельным — либо вообще, либо вследствие того, что те или иные обстоятельства дела выходят за пределы его профессиональной компетенции.

При антинормальном порядке применения законодательства решается «обратная задача»:

· под заказанный следствию состав преступления фабрикуется обвинительное заключение, подразумевающее вполне определённый — предрешённый — приговор;

· подбираются эксперты, на которых возлагается задача сфабриковать формально-юриди­чески безупречные экспертные заключения,

· ссылаясь на содержание которых, суд мог бы, особо не злоупотребляя принципом «закон — что дышло: куда повернул — туда и вышло», вынести ожидаемый от него и предрешённый заказчиком вердикт.

Что такое мнения подобранных под решение определённой задачи экспертов и насколько они соответствуют истине, даже после того, как вердиктом суда возведены в ранг истины, история юриспруденции знает множество примеров.

Так эксперты, приглашённые доктором Геббельсом, доказали, что польских офицеров в смоленских лагерях убили НКВД-шники весной 1940 г.; спустя несколько десятилетий, эксперты, приглашённые А.Н.Яковлевым и М.С.Горбачёвым, не заметив фальсификации документов, выданных им из архивов советского периода[343], доказали, что это было сделано по приказу И.В.Сталина без каких-либо к тому юридических оснований.

Эксперты, привлечённые Генпрокуратурой СССР сразу же после освобождения этих территорий от гитлеровской оккупации, доказали, что тех же самых польских офицеров в тех же самых смоленских лагерях убили гитлеровцы осенью 1941 г.

С той поры одна часть интересующихся вопросом или просто слышавших об этом событии искренне верит в истинность версии доктора Геббельса — А.Н.Яковлева — М.С.Горбачёва, а другая часть верит в истинность версии, изложенной Генпрокуратурой СССР.

На основании доводов одних либо других экспертов в принципе более или менее процессуально безупречно могут быть вынесены взаимно отрицающие друг друга судебные вердикты о виновности в этом преступлении либо НКВД и И.В.Сталина персонально, либо гитлеровцев — главное только не соотносить экспертные заключения друг с другом и историко-политическим фоном событий, которые не зафиксированы в томах дела, предоставляемого суду, поскольку одного неудобного факта достаточно, чтобы развалить заказное юридически формально безупречное дело[344].

Спустя десятилетие с небольшим после этого эксперты доказали, что первопричиной гибели в ночь с 28 на 29 октября 1955 г. линкора «Новороссийск» в Севастопольской бухте якобы стала гитлеровская магнитная мина времён Великой Отечественной войны, а не кумулятивный заряд мощностью минимум в полторы тонны в тротиловом эквиваленте, подведённый под линкор диверсантами, происхождение которых тогда выявить не удалось, либо того хуже — хрущёвцы, решая свои политические задачи, стремились к тому, чтобы правда о гибели «Новороссийска» не открылась[345].

Это примеры давние. Более свежие примеры:

Расследование гибели АПЛ «Комсомолец» 7 апреля 1989 г. В нём эксперты ВМФ и эксперты Минсудропа называют взаимоисключающие причины гибели корабля и людей: эксперты ВМФ настаивают на том, что первопричиной были конструктивные пороки АПЛ, а эксперты Минсудпрома винят в гибели корабля исключительно Флот, который не обеспечил должное техническое обслуживание систем лодки в процессе эксплуатации, и неподготовленность экипажа к управлению лодкой и действиям в аварийных ситуациях, за что также отвечает Флот. Каждая из сторон, права по-своему, но при этом желает, чтобы полностью виноватой была другая сторона. О том, что корабль был уничтожен в результате диверсии, осуществлённой США средствами бесструктурного управления (если пользоваться терминологией ДОТУ) на территории СССР,[346] — вопрос вообще не вставал, поскольку такое предположение — якобы носит «мистический» характер, а «мистика» не может быть предметом исследований экспертов, хотя последнее утверждение — иллюстрация того, что эксперты в данном случае были ограничены своим узким профессионализмом, за пределы которого выйти не смогли.

Расследование гибели 12 августа 2000 г. АПЛ «Курск». Судя по характеру повреждений и анализу иных сведений, опубликованных СМИ, «Курск» было потоплен по ошибке торпедным залпом неизвестной иностранной подводной лодки, которая вела разведку в районе учений Северного флота РФ. Однако официально причиной гибели корабля была названа неисправность одной из торпед, находившейся на его борту[347].

Это всё — те случаи, когда в угоду политической конъюнктуре те или иные эксперты обосновывали заказанное политиками мнение по тому или иному вопросу. Юристам во всех этих случаях оставалось только одно: процессуально безупречно оформить соответствующий мнению экспертов вердикт. При этом юристы могли пребывать в иллюзорной уверенности, что они установили истину в ходе расследования, следствия, судебного разбирательства, но могли и осознанно соучаствовать в фабрикации и узаконивании заведомой политически конъюнктурной лжи.

То обстоятельство, что в случае Катынской трагедии, гибели линкора «Новороссийск» и гибели АПЛ «Комсомолец» и «Курск» судебных заседаний не было, не опровергает высказанного выше утверждения о том, что:

Следователи и судьи — заложники экспертов в делах, установление в которых истины требует специальных знаний и достаточно эффективной научно-методологической культуры выработки знаний с нуля при их отсутствии.

За подбор экспертов и их заведомо лживые заключения судьи и следователи никакой ответственности не несут. Формально юридически ответственность за это возлагается на самих экспертов — статья 307 УК РФ. Но вопрос в том: Кто и как будет привлекать экспертов к ответственности — особенно в случаях, когда имеет место заказ дела и приговора со стороны тех или иных политических сил, а прокуратура и суд в упор игнорируют заявления о том, что экспертные заключения заведомо ложны, либо дают на них идиотские по содержанию отписки, отказывая в возбуждении уголовных дел? — безответный вопрос. Правоприменительная практика РФ не знает случаев осуждения экспертов, давших заведомо ложные заключения по делам об экстремизме или проявивших халатность при проведении экспертиз.

А дела по обвинению в экстремизме и о внесении тех или иных материалов в Федеральный список экстремистских материалов — как раз те дела, когда политическая заинтересованность в исходе дела неоспорима. Т.е. концептуально-политический интерес представляет вынесение определённого вердикта, а не выяснение истины в ходе следствия и суда.

Теперь предположим, что Вы написали диссертацию на соискание учёной степени доктора физико-математических наук на тему «О кристаллической структуре вселенского эфира». Тема — скандальная для исторически сложившихся научных школ физики, поскольку если это соответствует объективной реальности — то исторически сложившиеся школы физики, отрицающие само существование «эфира», должны уйти в прошлое, а их светила — лишиться возможности кормиться путём «распиливания» бюджетного финансирования и грантов на заведомо тупиковых направлениях исследований. А Вы в добавок к этой скандальности темы представляете в диссертационные совет, где собираетесь защищать диссертацию, положительные отзывы докторов филологических наук и докторов психологических наук.

— Понятно, что описанная ситуация абсурдна. Но если Вы всё же попробуете реализовать её на практике, то диссертационный совет откажет Вам в приёме диссертации к защите и пошлёт Вас к физикам-профессионалам, дабы те дали необходимое по формальным требованиями количество отзывов и обеспечили публикацию статей и монографий по скандальной тематике в официальных авторитетных научных изданиях[348] в соответствии с руководящими документами ВАК о защите диссертаций. И только после того, как Вы предоставите отзывы физиков-профессионалов и публикации в авторитетных научных изданиях, диссертационный совет приступит к рассмотрению Вашей диссертации по существу. Причём диссертационные советы сами состоят из профессионалов — специалистов, подчас в весьма узких научных направлениях или в отраслях техники: в частности, диссертационному совету, которому разрешено принимать к защите диссертации по прочности летательных аппаратов, не позволено рассматривать диссертации по прочности мостов и т.п.

Но и такая организация процедуры рассмотрения диссертаций не является стопроцентной гарантией от того, что недобросовестный совет, исходя из каких-то конъюнктурных требований, предъявляемых ему со стороны, признает лженаучную диссертацию научно состоятельной, а научно состоятельную — признает несостоятельной; и всё это будет проделано процессуально безупречно.

Пополнение же Федерального списка экстремистских материалов протекает совершенно иначе, и дело обстоит гораздо хуже, нежели при защите диссертаций, поскольку процедура выработки и принятия решения представляет собой реализацию описанного выше абсурда в юридически узаконенной правоприменительной практике. Процедура построена таким образом, что экспертизу и вынесение судебного решения осуществляют люди, заведомо не обладающие необходимым для этого знаниями и навыками.

· Во-первых, судья не обладает знаниями в области социологии, истории, экономики, прикладной математики, теории и практики управления, объективно необходимыми для того, чтобы адекватно судить о том, соответствуют ли действительности сведения, приводимые в тексте (или в мультимедиа-продукте), в котором кто-то усматривает экстремизм, вследствие чего нет оснований для вынесения вердикта об экстремистском характере произведения в аспекте сообщаемых в нём сведений (выводы же, производимые на основе сведений, — это предмет дискуссий: общественных, научных и т.п.)[349]; либо же сведения не соответствуют действительности, вследствие чего при дальнейшем изучении вопроса могут быть выявлены основания для вынесения вердикта об экстремистском характере произведения.

· Во-вторых, проводимая в этих случаях экспертиза, носит название психолого-лингвисти­чес­кой, т.е. её проводят психологи и лингвисты, которые также, как и судья, не являются носителями знаний в области социологии, истории, экономики, математики и прочего, владение которыми объективно необходимо для проведения научно состоятельной экспертизы на предмет выявления экстремизма в произведениях, освещающих историко-полити­чес­кую проблематику жизни общества.

Если говорить о психологии, то в её исторически сложившейся официальной господствующей версии психология — не наука, а псевдонаучное графоманство[350]. Но вопреки господству этой «науки» среди практикующих психологов есть те, кто действительно тонко чует процессы психической деятельности людей в общении с ними и чует выражение особенностей психики авторов в текстах и иных произведениях искусства. Но такие психологи составляют меньшинство в этой профессиональной корпорации, и их не хватило бы на проведение всего множества «психолого-лингвистических» экспертиз. Большинство составляют те, кто пытается интерпретировать события жизни на основе псевдонаучного графоманства психологической «науки»[351] и собственных вымыслов. И именно с психологами из этой категории проще всего договориться о характере экспертных заключений, необходимых для успеха заказного процесса. Ещё одно меньшинство составляют такие психологи, которые сами нуждаются в психоаналитической или психиатрической помощи и опёке психоаналитиков и психиатров[352].

Т.е. субъективизм в выборе экспертов из множества большей частью профессионально несостоятельных психо­логов — ныне безальтернативная данность, а их компетенция и достоверность выдаваемых ими заключений — недоказуема в большинстве случаев объективными средствами общепонятным образом (см. Приложение 5 — о якобы выявленных психологом истинных намерениях ВП СССР).

Если говорить об экспертах-лингвистах, то дело обстоит ещё хуже, чем с экспертами-психологами:

· добросовестные профессионалы-лингвисты осознают, что такого рода экспертизы требуют профессиональных знаний, относящихся к области социологии, истории, психологии, экономики, биологии, медицины и многих других дисциплин, которыми они не обладают; они осознают, что проблематика социологии, истории и политологии, не проще для изучения, нежели физика, биология, математика и т.п.; вследствие этого они уклоняются от участия в «психолого-лингвистических» экспертизах;

· недобросовестные лингвисты, а также лингвисты, по слабоумию искренне не осознающие своей некомпетентности за пределами языкознания, смело и нагло принимают такого рода приглашения, хотя реально могут — в лучшем случае — в предлагаемых им материалах оценить только «литературный стиль» и исправить орфографические ошибки и опечатки в тексте (если они есть или же эксперты в состоянии их заметить, поскольку практика показывает, что в предоставляемых ими экспертных заключениях разного рода ошибок вполне достаточно, чтобы в советской школе они получили двойку по русскому языку).

Все же трактаты о жизни общества, обременённого проблемами, — вне зависимости от их объёма и тематики — обладают одной особенностью: из них можно узнать много чего неприятного и о себе самом, и о своих близких, и о предках, и о современниках, и о соотечественниках, и об особенностях национальных и конфессиональных культур и субкультур тех или иных социальных групп.

Не все такого рода мнения соответствуют действительности: во-первых, в познавательной деятельности ошибки неизбежны вследствие неполноты информации, которой располагали авторы трактатов; во-вторых, мы живём в обществе, где эффективная личностная познавательно-творческая культура — далеко не самое массовое явление; в-третьих, злой умысел или клеветнические по их сути предубеждения, почёрпнутые из культуры, тоже могут иметь место.

Тем не менее, все такого рода сведения, — безотносительно к тому адекватны они жизни или же нет, — могут восприниматься как оскорбления, вызывать обиду и озлобление у тех или иных лиц или представителей затрагиваемых социальных групп. Но вместо того, чтобы убедительно указать оппоненту на его ошибки или самому освободиться от тех пороков, на которые указывает оппонент, либо пойти к психиатру, чтобы тот помог пережить неприятность, — обиженные и озлобившиеся могут начать претендовать на юридическое наказание «обидчиков» или на введение юридического запрета на распространение в обществе мнений, вызывающих у них обиду и озлобление или неприемлемых для них по иным причинам. Кроме того, сфабриковать дело на пустом месте и довести его до обвинительного приговора — один из способов избавиться от мешающих конкурентов и политических оппонентов.

Иначе говоря:

· В обществе есть условия для того, чтобы генерировались обвинения в экстремизме и унижении человеческого достоинства в угоду удовлетворению ущемлённого порочного себялюбия тех или иных личностей или социальных групп, или же в угоду удовлетворению каких-то иных интересов.

· А юридическая система организована так, что готова откликнуться на такие устремления, поскольку «успехи в борьбе с экстремизмом» — один из отчётных показателей, по которым оценивается качество её работы.

После этого эксперты начинают генерировать маразм, а судьи, «ничтоже сумняшеся» в результатах экспертиз, на их основе выносят обвинительные вердикты в экстремизме в адреса пенсионерок, заступающихся за внучек, борцов за народную трезвость и т.п., с которыми сводят счёты заведомо недобросовестные люди, злоупотребляя юридической системой как орудием, а юридическая система тупо работает на удовлетворение интересов негодяев.

Вот один из относительно безобидных примеров цинизма продажных экспертов, найденных в интернете.

Слабоумие и цинизм в «деле» формирования Федерального списка экстремистских материалов - student2.ru Если быть честным и интеллектуально здравым, то во фразе «Долой самодержавие и престолонаследие!» при соотнесении её с политическим контекстом президентских выборов 2008 и 2012 гг. можно усмотреть только метафорически выраженный упрёк в адрес государственной власти в том, что итоги выборов — по мнению автора этой надписи — были заранее предрешены и реализованы посредством тех или иных технологий манипулирования электоратом в процессе подготовки к выборам[353] и «коррекцией» фактически полученных результатов выборов при подсчёте голосов. Требование «Долой!» — даже само по себе, а не то что в контексте метафоры, — вовсе не подразумевает однозначно насильственного свержения существующей государственной власти и потому не является призывом к таковому свержению. Его можно интерпретировать и как предложение покаяться и добровольно сложить властные полномочия. А конституция РФ обязывает любое неустранимое сомнение трактовать в пользу обвиняемого (статья 49, часть 3).

Соответственно вывод экспертов безоснователен по сути и юридически неправомерен, вследствие чего эксперты Е.А.Трубников и Д.В.Бердников, «родившие» цитированное выше экспертное заключение, должны сидеть (либо принудительно работать) в соответствии со ст. 307, часть 2 УК РФ за предоставление следствию или суду заведомо ложного экспертного заключения (до 5 лет — минимальный срок не оговорен, т.е. юридически допустимо приговорить и к 15 суткам, если какие-то инструкции о применении этой статьи, обладающие большей юридической силой, не предусматривают иного). Либо экспертов надо признать психически больными, поскольку, как явствует из их заключения, они убеждены, что государственный строй России ныне — самодержавная монархия.

Кроме того, сама государственная власть даёт поводы, чтобы население выдвигало такие лозунги, т.е. власть сама порождает экстремизм в обществе: см. фотографии ниже (левое фото — 2008 г.: текст на плакате не предполагает избрание президентом никого, кроме Д.А.Медведева; правое фото — преддверие парламентских выборов 2011 г.).

Слабоумие и цинизм в «деле» формирования Федерального списка экстремистских материалов - student2.ru С момента возникновения Федерального списка экстремистских материалов было сфабриковано несколько дел на тему признания экстремистскими тех или иных работ ВП СССР. В частности в 2010 г. в Хабаровске было возбуждено дело на предмет признания экстремистскими работ ВП СССР «О расовых доктринах: несостоятельны, но правдоподобны» и «Смута на Руси: зарождение, течение, преодоление». Анализ экспертных заключений в отношении этих работ, в деталях иллюстрирующий описанную выше процедуру фабрикации экспертных заключений, заказываемых под заранее предопределённый вердикт и показывающий её несостоятельность и неправосудность, мы вынесли в Приложения 3 и 4. Ещё одно заведомо ложное экспертное заключение было сфабриковано и предоставлено в Заельцовский межрайонный следственный отдел следственного управления Следственного комитета РФ по Новосибирской области Новосибирска в 2011 г. Оно посвящено работе ВП СССР «Время: начинаю про Сталина рассказ…» его краткий анализ мы вынесли в Приложение 5.

————————

И насколько эффективна такого рода деятельн­ость по пополнению Федерального списка экстремистских материалов? Десять с лишним лет его существования — вполне достаточный срок для того, чтобы можно было увидеть результаты. Однако, как известно, в Сталинграде (Волгограде) в конце 2013 г. были совершены теракты:

· 21 октября в Красноармейском районе был взорван автобус с пассажирами, в результате которого погибли 8 человек (включая террористку) и 37 человек были ранены (30 были госпитализированы);

· 29 декабря взрыв был террористом-смертником был произведен взрыв на железнодорожном вокзале, в результате которого погибли 18 человек и 4 были ранены (34 были госпитализированы);

· 30 декабря террорист-смертник произвёл взрыв в троллейбусе, в результате которого погибли 16 человек и 25 пострадали.

Эти события, сконцентрировавшиеся в одной и той же географической локализации на временно́м интервале чуть более двух месяцев, — яркий показатель того, что Федеральный список экстремистских материалов как средство профилактирования экстремизма и терроризма, существуя на протяжении более 10 лет, не эффективен. Причины этого просты:

1. Когда люди ищут какую-либо информацию в интернете, они в своём большинстве не заглядывают предварительно в Федеральный список, опубликованный на сайте Минюста, дабы тупо-верноподданно не ознакомиться ненароком с каким-либо из «экстремистских материалов».

2. Сформировалось некоторое меньшинство, которое «подсело» на какую-то «запретную тему» и употребляет Федеральный список экстремистских материалов вопреки его официально заявленному предназначению — в качестве перечня литературы, с которой необходимо обязательно ознакомиться, чтобы быть «в теме» на уровне того круга общения, который тоже «в этой теме» или несколько повыше среднего уровня «в этой теме». Более того, в интернете существуют сайты с параллельными Минюстовскому списками экстремистских материалов. Списки на этих сайтах поддерживаются в состоянии, идентичном Минюстовскому, но есть одно отличие: каждой позиции списка сопутствуют гиперссылки на запрещённые материалы; а если таких гиперссылок на какой-то материал (конечно, если это не заведомо дурная агитка-однодневка) в данный момент нет, то подождите — спустя некоторое время такая ссылка обязательно появится.

3. Чтобы это меньшинство, целенаправленно повышающее с помощью Списка свою действительно экстремистскую квалификацию, не возникало, — надо систематически делать то, о чём говорил В.М.Молотов в 1939 г.: всякая экстремистская идеология должна быть своевременно выявлена и разгромлена идейно. Однако:

Ø Для Российской постсоветской государственности это невозможно потому, что путь к идейному разгрому любой экстремистской идеологии пролегает через обсуждение проблематики угнетения личностного развития с целью построения системы эксплуатации «человека человеком», через выработку и проведение в жизнь работоспособной политики искоренения угнетения и эксплуатации «человека человеком».

Ø И закрыть эту тему фиго́вым фи́говым листком ст. 37.1 действующей конституции «труд свободен» в принципе невозможно, поскольку страна де-факто — криптоколония в библейском проекте порабощения человечества от имени Бога, вследствие чего угнетение и эксплуатация «человека человеком» в ней — реальность и ощутимы всеми, кто не принадлежит к «элите», наиболее выдающиеся «интеллектуалы» которой рассуждают о том, что стипендии студентам надо отменить вообще, а дешёвый труд это — это такое конкурентное преимущество.

А чем же занимались волгоградские правоохранители на протяжении времени, предшествующего серии терактов конца 2013 г. и каких успехов они достигли?

«Пресечь 200 преступлений? День работы волгоградцам!

19 июня прошлого (2012: наше пояснение при цитировании) года прокуратура Волгоградской области отчиталась на межведомственном совещании по вопросу противодействия экстремизму: только одна проверка выявила свыше 200 экстремистских правонарушений. Вы можете себе представить, какой объем работы нужно было проделать? Сколько офицеров гонять без сна и отдыха?

А ведь это было только начало. Затем куча борцов с экстремизмом месяц ударно работала: выносила 188 представлений, опротестовывала 26 незаконных правовых актов, предъявляла в суд 27 исковых заявлений, более 100 должностных лиц привлекала к ответственности.

Какие нарушения? Ужасные. Гораздо опаснее какой-то там шахидки с бомбой: не все сайты, которые борцы с экстремизмом считают экстремистскими, фильтруются школьными фаерволами. Это ж сколько школ пришлось обойти? Вот это подход, вот это уровень! И ведь надо знать, как составить поисковый запрос, чтобы школьный компьютер стал вещественным доказательством в борьбе с экстремизмом.

Например, 6 июня 2012-го в Иловлинских школах № 1, № 2 и Большеивановской школе удалось с компьютеров выйти на сайт, на котором лежала книжка Дуброва Г.К., занесенная в Федеральный список экстремистских материалов. Согласитесь, нужно обладать оперативной сметкой и невероятным трудолюбием, чтобы найти никому неизвестную книгу[354] и записать в актив сразу три победы над экстремизмом.

Наши рекомендации