От русско-японской войны до Кровавого воскресенья
27 января 1904 г. японская эскадра врасплох напала на русский Тихоокеанский флот в Порт-Артуре и уничтожила его полностью. Этим военным действиям предшествовал длительный период напряженности в отношениях между двумя странами. Под влиянием безответственных советников Николай II уже в течение ряда лет проводил на Дальнем Востоке авантюристическую политику. В 1896 г. он получил от китайского правительства разрешение на строительство Транссибирской железной дороги, проходящей через Маньчжурию, и на беспрепятственное использование природных ресурсов, находящихся по обе стороны железнодорожного полотна (речь шла о полосе шириной в 50 км). В 1898 г. Витте добился уступки в аренду Порт-Артура, где была создана военно-морская база. Боксерское восстание дало России повод выступить в качестве «защитницы» Маньчжурии. Однако продвижение России к берегам Тихого океана и границам Кореи встревожило Японию, перешедшую в то время к бурной экспансии. Столкновение между двумя империалистическими государствами уже можно было предугадать; оно становилось неизбежным, тщательно подготовленным с японской стороны, в то время как царское правительство, уверенное в собственных силах, ни в коей мере не избегало его. Тем сильнее было разочарование, постигшее Россию после разгрома 27 января 1904 г. Находясь на расстоянии 8 тыс. км от своих основных баз, царская армия терпела поражения одно за другим: на море вблизи Порт-Артура (31 марта 1904 г.), в Китайском море (14 августа) и, наконец, 20 декабря — сдача Порт-Артура. Вместо того чтобы вызвать единение народных сил, война, чуждая национальным интересам, с самого начала воспринималась русской общественностью как бессмысленный конфликт, результат некомпетентности власти. Повторилось то же, что и в Крымскую войну, — дух пораженчества овладел умами оппозиционеров. Ввязавшись в этот конфликт, власти совершили грубую политическую ошибку: на страну, уже находившуюся в глубоком экономическом кризисе, взвалили новый груз — непосильный.
15 июля 1904 г. Плеве был убит членами «боевой организации» эсеров. Сделав первую уступку общественному мнению, Николай II назначил на его место генерала князя П.Святополка-Мирского, который выразил готовность «применять законы либерально, однако не затрагивая основ существующего порядка». Такая программа, направленная на восстановление традиций «либерализма» Александра II и завершающая эру контрреформ, могла бы удовлетворить общество на 20 лет раньше. Осенью же 1904 г., когда складывалась оппозиция режиму, она была заведомо устаревшей. 6 ноября в Санкт-Петербурге открылся I съезд земств. На нем была принята программа, состоящая из 11 пунктов. Она повторяла основные требования либерального движения и настаивала на созыве, впервые в России, «свободно избранных представителей народа». Иными словами, речь шла о созыве национального собрания — органа, абсолютно несовместимого с самодержавным режимом. Вслед за съездом прошла так называемая «банкетная кампания» — ряд банкетов, организованных «Союзом освобождения» (левые либералы), — собравшая тысячи людей. Кульминацией этой кампании стал банкет, состоявшийся в столице в день годовщины восстания декабристов 1825 г., около 800 участников которого провозгласили необходимость немедленного созыва Учредительного собрания. В ответ на эту волну протестов 12 декабря был издан указ, в котором перечислялись насущные реформы, правительство обещало также смягчить цензуру, однако основной вопрос о создании выборного органа власти обходило молчанием. Два дня спустя появилось правительственное сообщение, официально предостерегавшее против любых выступлений, способных нарушить общественное спокойствие.
3 января 1905 г. 12 тыс. рабочих Путиловского завода прекратили работу в знак протеста против увольнения четырех своих товарищей. Стачка мгновенно распространилась на все предприятия губернии, и 8 января уже насчитывалось более 200 тыс. бастующих. Собрание русских фабрично-заводских рабочих, мощная официальная профсоюзная организация в духе зубатовских профсоюзов, возглавлялось тогда священником Г.Гапоном, весьма популярным благодаря своему скромному происхождению и, несомненно, присущей ему харизме, пользующимся бесспорным влиянием в столичной рабочей среде. Оппозиция обратилась к нему за помощью. Гапон предложил составить петицию-прошение, которую народ понесет своему государю. Трудно установить правду: был ли Гапон невольником той роли, которую ему пришлось играть, надеялся ли, что забастовочное движение найдет выход в призыве к царю-батюшке, помогал ли гигантской провокации или оказался жертвой соревнующихся между собой агентов полиции? Петиция, составленная 5 января, собрала за три дня более 150 тыс. подписей. Она представляла собой удивительную смесь настойчивых требований и мистической слепой веры во всемогущество царя: «Не откажи же в помощи твоему народу, выведи его из могилы бесправия, нищеты и невежества... свобода борьбы труда с капиталом — немедленно... а не повелишь — мы умрем здесь на этой площади перед твоим дворцом». Петиция, в сущности, отражала коллективное сознание рабочего люда, не порвавшего еще со своими крестьянскими корнями и, по существу, не затронутого социалистическими теориями.
Утром 9 января нескончаемый народный поток устремился к Зимнему дворцу, оставленному Николаем II еще 6 января. 150 тыс. мужчин, женщин и детей несли иконы и хоругви, пели псалмы и «Боже, царя храни!». Их встретили ружейные выстрелы, армия стреляла в народ, началась невероятная паника, в давке погибли несколько сотен человек, тысячи были ранены.
События Кровавого воскресенья вызвали поистине ошеломляющий отклик. То, что произошло в этот день, разбило вдребезги традиционное представление о царе — защитнике и покровителе. Газета «Право» писала, что рабочие унесли с собой в братскую могилу веру в живой источник правды и справедливости.
Два пути революции
С января по октябрь 1905 г. движение протеста против существующего строя ширилось и набирало силу по двум параллельным путям. Путь либеральных реформ избрали средние слои общества, интеллигенция и часть представителей высших слоев, ориентирующихся на политические модели западноевропейских стран и мечтающих о мирной революции, проводимой легальными путями, в итоге которой на смену самодержавию должна была прийти конституционная монархия. Второй путь объединял самые разнородные слои с плохо сформулированными устремлениями и самые разнообразные формы социального протеста: от крестьянских антифеодальных бунтов и смут до Советов, неизвестной доселе формы организации. Оба пути так и не слились воедино, несмотря на робкие и запоздалые попытки либералов «идти в народ» или на некоторые успехи социал-революционной пропаганды в крестьянской среде. Как бы то ни было, революционная лихорадка охватывала умы: всего лишь за несколько месяцев идеи, раньше волновавшие только отдельных политических деятелей — о всеобщих выборах, о созыве Учредительного собрания, о гарантии личных свобод, — распространились в самых широких кругах общественности. Эта «революция в умах» была, несомненно, самым глубоким и значительным изменением, которое в конечном итоге повлекло за собой события 1905 г.
В недели, последовавшие за Кровавым воскресеньем, страну захлестнула первая волна революционных событий: в большинстве городских центров России забастовочное движение охватило рабочих, особенно железнодорожников, металлургов, работников текстильной промышленности. Примечательны не столько количество бастующих (их было около 1 млн. человек), сколько их требования: в большинстве своем это были политические стачки, поддерживавшие рабочих столицы. Вне всякого сомнения, в рабочей среде формировалось классовое сознание. Политические требования, разумеется, не исключали экономических, таких, как повышение заработной платы, сокращение рабочего дня и др.
Встревоженные размахом забастовочного движения, профсоюзы на службе у начальства, различные группы экономического давления, а также и деловые круги потребовали установления правопорядка, отказа от репрессивной политики, символом которой стал новый губернатор Санкт-Петербурга генерал Д.Трепов.
Чтобы избежать волнений в день юбилея отмены крепостного права и умерить возмущение либералов, Николай II подписал 18 февраля рескрипт, подготовленный министром внутренних дел А.Булыгиным. В нем предлагалось привлекать «избранных от населения людей к участию в предварительной разработке и обсуждении законодательных предположений». Реформы, однако, решено было проводить постепенно, с учетом исторического прошлого России. Они должны были непременно сохранить незыблемость основных законов империи. В тот же юбилейный день был подписан указ, разрешающий подавать петиции и приглашающий «частные лица и организации» доводить до сведения центральной власти свои предложения по улучшению государственной деятельности и благосостояния народа. Эта первая уступка властей, хотя и отвечала основным требованиям ноябрьского манифеста либералов 1904 г., пришла все же слишком поздно. Сознательно расплывчато сформулированный указ, исполнение которого возлагалось на комиссию, так никогда и не созванную, не мог удовлетворить оппозицию, настроенную на самое широкое толкование его смысла, т.е. на созыв не консультативного, а полноценного Учредительного собрания. Таким образом, вместо того чтобы успокоить волнения, законодательные акты от 18 февраля их еще и усилили. Следуя букве указа, научные общества, муниципалитеты, думы, земские собрания вплоть до отдельных граждан стали засыпать правительство обращениями, резолюциями, просьбами, предложениями, широко публикуемыми на страницах прессы, все более и более бесстрашной. В истории государства это был первый случай столь откровенной свободы слова; популяризируя понятия, о которых ранее не было известно никому, пресса способствовала эмансипации умов. Параллельно шло создание группировок лиц свободных профессий и интеллигенции. Преподаватели университетов, журналисты, учителя, адвокаты, писатели, врачи, земские служащие организовывались в профессиональные союзы. К концу апреля уже существовало 14 союзов, в том числе Женский союз и Союз за равноправие евреев. 8 и 9 мая в Москве руководства различных союзов объединились в так называемый Союз союзов под председательством либерального историка П.Милюкова, недавно освобожденного из тюрьмы. Эта организация представляла собой радикальное крыло русского либерализма, она выступала за созыв Учредительного собрания, избранного всеобщим голосованием. Своей конечной целью руководители этого движения считали создание конституционной и демократической партии, объединяющей представителей всех свободных профессий.
Наряду с активностью средних классов и части интеллектуальной элиты, надеявшихся использовать бурление общества в своих интересах, ждущих развития парламентаризма и конституционных структур и объявлявших себя единственными представителями страны, народные силы как в городе, так и на селе развивались своим путем.
С приходом весны вновь вспыхнули крестьянские волнения. Беспорядки возобновились в Курской, Черниговской, Воронежской, Орловской, Пензенской и Саратовской губерниях. Крестьяне принялись вспахивать для своих нужд и косить помещичьи угодья, не довольствуясь выделенными им участками, делить между собой запасы зерна и сена, взятые из помещичьих закромов. В государственных и частных лесных владениях производились незаконные порубки, целые уезды отказывались от выплаты налогов и наборов в армию. Все эти стихийные, неорганизованные и раздробленные действия продолжали традиции земельных бунтов прошлых лет. До определенного времени насильственные действия были все же довольно редки. Крестьяне надеялись добиться своих прав законным путем, так как правительство учредило специальные комиссии, которые должны были рассматривать земельные вопросы. Тем временем либералы, в основном из Союза земских служащих, попытались частично упорядочить стихийные действия крестьян. Проникнув в их среду, они помогли крестьянам создать Всероссийский крестьянский союз, который вскоре примкнул к Союзу союзов и объявил о созыве летом того же года I съезда крестьян.
С приближением 1 мая возобновились волнения в рабочей среде. В мае — июне страну захлестнула новая волна забастовок. Правда, в большинстве своем они были мирными и не выдвигали политических требований, за исключением Полыни, где под влиянием социалистов и на почве старой националистической неприязни к русским и казакам беспорядки приняли серьезный характер (в Варшаве и Лодзи несколько дней рабочие были на баррикадах). Требования рабочих были по традиции в основном экономическими: сокращение рабочего дня, повышение заработной платы, медицинское страхование. Но на этот раз было также и требование признания права на забастовку. Несмотря на слабость забастовочного движения весной 1905 г., оно все же способствовало созданию новой структуры, а именно Советов, которым суждено было сыграть в будущем важную роль.
Первый Совет возник в Иваново-Вознесенске, крупном центре текстильной промышленности. Во время стачки 12 мая рабочие всех предприятий города выдвинули своих делегатов для ведения переговоров с начальством. Таким образом, было избрано около 100 делегатов, в большинстве ткачей, объединившихся в Совет делегатов Иваново-Вознесенска. Совет, в который входила незначительная группа политических деятелей (в основном меньшевиков), заседал наподобие крестьянского мирового совета за городом, прямо под открытым небом. Его члены проявили на редкость хорошие организационные способности и чувство ответственности. Совет взял на себя руководство стачкой, организовал курсы по ликвидации политической неграмотности, следил за поддержанием в городе образцовой дисциплины. Вскоре он стал единственным представителем интересов рабочих всей области, причем его признали власти и заводское начальство.
Однако переговоры с начальством провалились, и, просуществовав 65 дней, Совет объявил о самороспуске, ничего не добившись. Рождение первого Совета явилось важным этапом рабочего движения, появилась новая самобытная форма организации рабочих. Несколькими неделями позже пример Ивановского Совета был подхвачен рабочими одного из соседних городов — Костромы. Осенью того же года Советы ждал неожиданный успех.
Появление этой новой формы организации рабочих требовало ответной реакции социал-демократических движений Меньшевики приветствовали Советы в качестве «органов рабочего самоуправления», которые должны были, по их мнению, ускорить процесс роста политического самосознания пролетариата. Что же касается большевиков, они поначалу отнеслись к Советам с недоверием, опасаясь, что организация, возникшая стихийно, «снизу», станет соперничать с партией и поставит под вопрос ее руководство революционными действиями. Большевики переменили свое отношение к Советам значительно позже, в конце июля, когда была опубликована статья Ленина «Две тактики социал-демократии в демократической революции». В ней он впервые сформулировал свой тезис о «революционно-демократической диктатуре пролетариата и крестьянства». Ленин отводил Советам роль организаторов вооруженного восстания, они должны были стать орудием перехода к следующему этапу революции.
Волнения охватили также значительную часть моряков российского флота после поражения в Цусимской бухте (трагедия произошла 15 мая, когда русский Балтийский флот после семимесячного плавания прибыл в Корейский пролив, где был наголову разбит японцами) 15 июня на самом современном судне российского Черноморского флота и единственном не пострадавшем в бою броненосце «Князь Потемкин Таврический» вспыхнуло восстание. Несколько недель спустя броненосец, находившийся до того в Одесском порту, вынужден был сдаться румынским властям в Констанце. Конечно, это восстание было результатом не столько политической агитации нескольких моряков, сколько реакцией на грубую дисциплину, дурное обращение офицеров с моряками, наобщую моральную усталость экипажа. Вспыхнувшее стихийно, восстание явилось показателем остроты кризиса, переживаемого российской армией. Однако время массового перехода армии на сторону революции еще не наступило, доказательством тому могут служить, с одной стороны, жестокие репрессии, примененные к одесским рабочим казачьими войсками, а с другой — отказ восставших моряков присоединиться к бастующим рабочим Одессы.
Цусимская трагедия знаменовала собой окончательное поражение России в войне с Японией. Брожение масс нарастало. Все это заставило либералов усилить давление на власти и потребовать от них уступок, необходимых, чтобы перевести в мирное легальное русло готовые вот-вот вспыхнуть беспорядки. Собравшиеся в Москве на чрезвычайный съезд земские представители единогласно проголосовали за обращение «К обществу», в котором еще раз провозглашалось требование установления выборного правления в рамках конституционной монархии. 6 июня делегация съезда представила Николаю II адрес с перечислением основных требований либералов. Спустя две недели Николай II, принимая представителей от консерваторов, вновь подтвердил неукоснительную приверженность старым принципам. Новый съезд земских представителей (6 — 8 июля) признал, что попытка компромисса 6 июня провалилась, и разработал настоящий проект конституции, используя вековой опыт государств Западной Европы.
В последние дни июля состоялся еще один важный съезд — I Всероссийский крестьянский съезд; на него прибыли около 100 делегатов из 22 губерний. Если образованный двумя месяцами раньше Всероссийский крестьянский союз выдвигал лишь требования конституционною порядка, этот съезд выступил с более решительными резолюциями: в отношении земельных реформ речь шла об отмене частой собственности на землю и экспроприации землевладельцев (с компенсацией или без, в зависимости от конкретного случая), в облает политической требовались избрание на всеобщих выборах Учредительною собрания, реформа кабальною налогообложения крестьян, отмена сословной иерархии.
Принятые резолюции отражали чаяния крестьян, высказанные ими на съезде и представлявшие собой своеобразный синтез либеральной политической программы, предложений эсеров, пропагандируемых земскими служащими и известных в деревне через газеты, которые, по сообщениям полицейского донесения, «грамотные крестьяне читают ныне с полным доверием.., и большим интересом», а также традиционных крестьянских требований. На смену разрозненным местным выступлениям крестьянства рождалась политическая организация в масштабах страны. На четкие и основательные требования, исходящие от всех слоев общества, власти ответили заведомо устарелым проектом. 6 августа Николай II наконец подписал указ об учреждении новой Государственной думы. На деле но было совещательное собрание, в чьи обязанности входили лишь «предварительная разработка и обсуждение законодательных предположении», не касаясь основных законов империи. Дума была лишена всякой инициативы и не имела права голоса по вопросам бюджета. Выборы в нее должны были проходить по весьма сложной системе, сочетавшей сословный и имущественный ценз, что сокращало участие в выборах представителей средних слоев населения и полностью лишало рабочих всяких избирательных прав.
Указ от 6 августа вызвал всеобщее возмущение оппозиции. Либеральные газеты комментировали событие примерно так: «Вот поистине русская реформа — самодержавие в очередной раз отбирает одной рукой то, что дала другая». Вместо ожидаемого успокоения страна пришла в крайнее возбуждение во время предвыборной кампании Думу предполагалось избрать в январе 1906 г, а пока политическая борьба вспыхнула с новой силой Единственным выигрышем властей стал раскол либеральной оппозиции на сторонников и противников бойкота выборов.
Наиболее консервативная часть либералов высказывалась за участие в выборах, надеясь использовать будущую Думу, пусть даже устройство ее небезупречно, как трамплин для выдвижения новых требований. Что касается радикального крыла либерального движения (его представлял теперь Союз союзов, насчитывавший более 40 тыс. членов), то оно потребовало бойкота заранее фальсифицированных выборов, которые могут только дискредитировать саму идею демократии. Социалисты-революционеры в свою очередь высказались за бойкот. Их примеру последовали социал-демократы, так как выборы, из участия в которых были исключены рабочие, ничего им не сулили. Тем не менее как одни, так и другие надеялись использовать предвыборную кампанию в целях собственной пропаганды. Пока оппозиция, в значительном большинстве отрицающая любую форму цензитарного совещательного собрания, продолжала кампанию бойкота, оформилась выдвинутая в сентябре одновременно Союзом союзов и социал-демократами идея всеобщей стачки — единственного способа добиться от самодержавия мер, которых общество требовало с начала 1905 г.