Эволюционная устойчивость расовых признаков

Парадокс положения, тем не менее, заключается в том, что, едва оправившись от диктата советской лысенковщины, русская антропология была вынуждена столкнуться уже с лысенковщиной западно-либеральной, в первую очередь в американской популяционной генетике, также объявившей, что рас нет.

С подлинно русским терпением и подвижническим благоразумием был дан убедительный ответ внукам и правнукам все тех же местечковых портных и шинкарей, очередной раз сменивших черту оседлости своих убеждений.

Коллективный сборник авторов ''Современные проблемы и новые методы в антропологии'' (Ленинград, 1980) по праву старшинства открыл В. П. Алексеев своей программной статьей ''Проблема расы в современной антропологии''. Анализируя взаимосвязь последних достижений науки с общественным мнением, он подчеркивал: ''Научный интерес к проблеме расы у человека в первую очередь обусловлен существенным расширением выбора признаков, главным образом морфологических, с помощью которых выделялись и характеризовались расы. Интенсивные исследования последних десятилетий выявили в морфологии человеческого тела новые обширные совокупности признаков, которые с большим или меньшим успехом стали привлекаться для выделения и описания расовых вариантов различного уровня''.

Прогресс науки в области увеличения количества и качества расоразграничительных признаков вызвал обоснованную критику В. П. Алексеевым вульгарного генетицизма: ''Нигилизм в оценке расового уровня групповой изменчивости, в сущности говоря, представляет собою шаг назад, как попытка полностью игнорировать очевидные различия между географическими группами человечества''. Популяционная генетика попыталась в духе советской приказной антропологии ''снять проблему расы'', но она вновь упорно не пожелала ''сниматься'' и ''смываться''. ''Некоторые признаки повторяются практически у всех без исключения представителей больших рас и, следовательно, во многих случаях определение расового типа возможно и у индивидуума''. Автор работы справедливо заостряет внимание на том, что сторонники популяционного подхода сознательно выводят проблему расовых различий за рамки исследований, ввиду слабой изученности генетической природы морфологических признаков. Объявляется, что различия между расами – это различия фенотипические, и нет нужды придавать им генетическое значение. Спекулятивная подмена налицо; и это не может быть скрыто от проницательных глаз добросовестного ученого, в связи с чем В. П. Алексеев пишет: ''Для современных работ популяционного направления характерны отсутствие каких-либо упоминаний о расах, усложненный математический аппарат, излишнее доверие к результатам математического анализа и все то же гипертрофированное внимание к популяционному уровню изменчивости''. Интерес представляет данный далее обзор систематизаций популяционистов, исключивших из разряда признаков даже пигментацию кожи людей разных рас.

Автор разъясняет, что эта паранаучная спекуляция, созданная методами математической абстракции, преподносится западными популяционистами как передовая демократическая наука. Наконец, наносится удар по теории ламаркизма и всем иным концепциям теории среды: ''Независимость вариаций расовых признаков от среды, пусть неполная, также говорит об их наследственной обусловленности''. Расовые признаки неадаптивны, именно поэтому они называются расовыми, то есть генетическими, а не фенотипическими. Вывод в статье прост и убедителен: ''Расоведение нуждается в новой теории, включающей положительные стороны популяционных разработок, освобожденной от нигилизма по отношению к расовому уровню изменчивости''.

В следующей статье сборника ''Концепция общего сходства в антропологии'' А. Г. Козинцев подвергает сомнению концепцию уставного моногенизма: ''Если же говорить о подвидовом уровне, то часто пути эволюции напоминают не древо с расходящимися ветвями, а сеть''. В связи с чем и предполагается в целях достоверности строить расовые классификации не по отдельным признакам, а по их комплексам, а количественные итоговые различия оценивать с помощью специального ''коэффициента общего различия'' (КОР).

Далее автор этой статьи мудро размышляет в духе классического постулата логики, называемого ''бритвой Вильяма Оккама'', который гласит: ''Сущности не следует умножать сверх необходимости''. Именно этой ''бритвой логики'' А. Г. Козинцев отсекает умственные излишества тех, кто говорит о чрезмерной сложности оценки расовых различий: ''Легко установить, что общее сходство между китайцами и корейцами больше, чем между каждой из этих групп и бушменами. Но совершенно бессмысленно выяснять, к какому из двух монголоидных типов бушмены ближе. Сколько бы признаков мы ни привлекали, этот вопрос окажется неразрешимым просто потому, что он лишен смысла''.

Другой мэтр логики сэр Вильям Гамильтон в сходной форме излагал ту же мысль: ''Не должно допускать ни большего количества, ни большей сложности причин, чем это необходимо для того, чтобы дать отчет о явлениях''. И отечественный антрополог А. Г. Козинцев в точном соответствии с этим правилом логики делает вывод: ''Не стоит придавать особого значения тому, что по сумме признаков грузины могут оказаться ''менее европеоидными'', чем армяне, а латыши – ''более монголоидными'', чем эстонцы. Этногенетические выводы, основанные на таких сопоставлениях, будут не намного надежнее, чем теории ''типологистов'', относящих людей в однородных популяциях к разным расам''.

В следующей статье сборника, посвященной вопросам расовой краниологии: ''Мировое распределение затылочно-теменного указателя'' Ю. Д. Беневоленская сопоставляет среднее значение этого показателя для основных рас:

европеоиды – 91,6

монголоиды – 96,6

негроиды – 87,3.

Вывод автора однозначен и убедителен: ''Три расовых комплекса вполне отчетливо отделяются один от другого. Затылочно-теменной указатель работает в очень крупных ареалах, дифференцирует большие расы''.

Приводимая далее корреляция между затылочно-теменным и высотно-продольным указателями также свидетельствует в пользу расовых различий:

у европеоидов – 0, 738

у монголоидов – 0,581

у негроидов – 0, 706.

Существует расхожее, ничем не подкрепляемое мнение, что европеоиды антропологически ближе к монголоидам, чем к негроидам, но именно этот показатель наглядно показывает всю глубину различия между первыми и вторыми – 27%. Много это или мало – пусть решают певцы элегии о видовом единстве человека. ''Европеоидные серии обнаруживают меньшую дисперсность, чем монголоидные, и более тесную межгрупповую связь с высотно-продольным указателем''. В целом это говорит о том, что в расовом отношении монголоиды менее однородны, чем европеоиды.

А теперь, уважаемый читатель, вспомните, сколько раз Вам приходилось в гуманитарной литературе встречать утверждения либеральных обществоведов о том, что белая раса чрезвычайно смешана, и мнение это всегда дается как нечто само собою разумеющееся и не требующее доказательств.

В следующей статье ''К таксономической оценке уровней дифференциации по признакам дерматоглифики'' Г. Л. Хить, одна из ведущих отечественных авторов в области определения расовых признаков по отпечаткам пальцев, также свидетельствует, что усредненное генетическое расстояние между европеоидами и монголоидами составляет 21%, что является свидетельством устойчивых расовых различий.

Еще один заслуживающий внимания тематический сборник ''Историческая динамика расовой и этнической дифференциации населения Азии'' (М., 1987), по сути продолжает ту же генеральную линию отечественной антропологии последних лет, освободившейся наконец-то от опеки политической догматики.

А. П. Пестряков в статье ''Дифференциация большой монголоидной расы по данным генерализованных тотальных размеров черепной коробки ''остроумно отмечает, что размер мозга представляет собой ''биологическое родимое пятно на теле расы''. Далее автор развивает свою мысль: ''Следует оговорить общеизвестный научный факт, что существует так называемый ''мозговой рубикон'', т. е. минимальный, но достаточно большой необходимый объем мозга, начиная с которого его носитель – человек _ может функционировать как существо социальное. Среднегрупповая величина черепной коробки может быть важным параметром при изучении расовой истории человечества''.

И действительно, если мы обратимся к расовой истории человечества, то без труда обнаружим, что экваториальные расы в силу своего ''мозгового рубикона'' не создали ничего, кроме неги и сладострастия. Современная общемировая культура, цивилизация, науки, искусство – все это достижения северной расы, и эту генеральную идею основоположника расовой теории человечества французского графа Жозефа Артюра де Гобино отечественная наука доказала с честью.

Экспериментальные статистические данные, приводимые далее, говорят сами за себя. Негроиды, папуасы и веддоиды отличаются гипокранностью, то есть малым черепом, ибо условный объем черепной коробки V у них находится в пределах от 1540 до 1640 м3. У монголоидов этот показатель в среднем равен – 1714 м3. Европеоидная раса самая гиперкранная, ибо условный объем ее черепной коробки самый высокий – 1745 м3. Современные данные криминальной полиции из государств с так называемым ''мультикультурным основанием'' ясно свидетельствуют, что именно среди рас, застрявших в броде при переходе ''мозгового рубикона'', наиболее высок процент криминальной, алкогольной и наркотической предрасположенности, а также количество больных СПИДом и асоциальных элементов.

А. П. Пестряков на основе совершенно отличного, чем у других авторов, материала приходит к тому же выводу, что по размерам черепной капсулы менее всего варьируют европеоиды и более всего полиморфны монголоиды, что говорит об их ''возможной расовой неоднородности''. Разброс признаков у последних больше в 2-2,5 раза, чем у европеоидов, а у негроидов и американских индейцев в 1,5-2 раза больше, чем у европеоидной расы. Из чего можно сделать правомерный вывод, что из всех больших рас _ европеоиды – наиболее однородная. ''Изучаемые нами генерализованные количественные характеристики черепной коробки обладают большей устойчивостью во времени, чем большинство описательных расово-морфологических признаков''. Из этого утверждения автора статьи следует заключение, что расовые признаки, особенно столь важные, как размер мозга, действительно являются ''родимым пятном'', никак не смываемым в процессе исторического развития, как того хотят шарлатаны от науки. ''Предлагаемые параметры могут служить хорошими антропологическими маркерами при изучении этногенетических процессов. Анализ величин генерализованных параметров в краниологических сериях позволяет выделить расовую филиацию, а также инородные с краниологической точки зрения включения''.

Ю. Д. Беневоленская в своей статье ''Расовая дифференциация на территории Азии (по строению лобного отдела черепа)'' на основе исследования лобно-сагиттального индекса (ЛСИ) также говорит о ''наибольшей по сравнению с другими расами консолидированности европеоидов''.

Очередной антропологический сборник ''Проблемы эволюционной морфологии человека и его рас'' (М., 1986) вновь проводит ту же магистральную линию, не оставляя никакого повода для неясности в этом вопросе. В. П. Алексеев в первой статье под названием ''Некоторые соображения о динамике корреляционных отношений у человека и ее эволюционном значении'' пишет: ''Объем внутренней полости черепной коробки не имеет сам по себе никакого приспособительного значения. По терминологии А. Н. Северцева – это признак эндогенный, слабо связанный со средой. В паре ''мозг – черепная коробка'' ведущим был мозг''.

Поэтому и получается, в точном соответствии с расовой теорией, что гипокранные экваториальные, то есть малоголовые, расы никогда не приспособятся к культуре и цивилизации гиперкранных, крупноголовых европеоидных и никогда не перейдут ''мозговой рубикон'', чтобы стать ''социальными существами'' в европейском понимании.

Ю. Д. Беневоленская в статье ''Расовые вариации признаков черепного свода'' в дополнение к этому пишет: ''Поскольку расы не сходны, разнокачественны по типу и масштабу внутрирасовых расообразовательных процессов, расовая диагностика по ЛСИ выглядит в каждом случае своеобразно. Так, европеоиды – наиболее консолидированная раса, и вероятно поэтому (ЛСИ) лобно-сагиттальный индекс не дает отчетливых расовых разграничений внутри европеоидов. Наибольшие различия ЛСИ вскрывает в пределах монголоидной расы''.

Еще один автор сборника Ю. К. Чистов в статье ''Расовые различия в строении медианно-сагиттального контура черепа человека'' на базе другого морфологического параметра делает все тот же вывод: ''Меньше всего различаются между собой по сумме линейных характеристик контура черепа европеоидные серии, больше всего – экваториальные группы''.

Из числа более современных коллективных работ нужно отметить сборник ''Единство и многообразие человеческого рода'' (М., 1997). Известный антрополог Н. И. Халдеева в своей статье делает вывод: ''Все без исключения популяции оказываются вовлеченными в единый расогенетический процесс, основным результатом которого является становление расовых систем''. Но ''становление'' – это уже не ''снятие признаков'' по Ярхо, или ''прекращение эволюции вида'' по Дубинину. Данное заявление свидетельствует об общем выздоровлении русской антропологии. Кроме того, автор отмечает, что процессы полиморфизма, то есть качественного различия между расами, имеют векторную направленность. Следовательно, концентрация расовых признаков в популяции может не только уменьшаться, но и возрастать.

Другой специалист в этой же области Г. А. Аксянова отмечает: ''Полиморфизм тех физических особенностей современного человечества, которые именуются расовыми, существует независимо от позитивного или негативного отношения к самому термину ''раса''. Исторически возникшее переплетение этого научного термина из области биологической систематики с негативными социальными проявлениями не меняет его биологической сущности в применении к человеку. Расовая дифференциация в морфологии человека есть объективная реальность''.

Уже цитированная нами выше Ю. Д. Беневоленская, один из признанных ведущих специалистов в области краниологии – науки о расовых различиях в строении черепа, – в своей статье, входящей в данный сборник, выдвигает оригинальную концепцию об изначальном существовании двух крайних вариантов лицевой морфологии у человечества. ''Итоги анализа приводят к заключению о наличии двух основных расовых компонентов. Европеоидный тип обнаруживает особенности трапециевидного морфотипа, восточный – прямоугольного. Идея о существовании этих морфотипов находит биологическое обоснование одного из факторов полиморфизма человеческих популяций. Мало того, оба эти морфотипа отражают эволюционные этапы в развитии рас. Обращаясь к структуре морфотипов, мы видим, что прямоугольному морфотипу наиболее свойственны особенности начальной фазы роста, трапециевидному – конечной фазы''.

Эта концепция морфотипов легко увязывается с теорией неадаптивного размера головного мозга В. П. Алексеева и, в зависимости от величины черепной коробки, задаваемой мозгом в процессе ''фаз роста'', позволяет научно обоснованно говорить о ''высших'' и ''низших'' расах. Тем более, что идея этих морфотипов ''находит биологическое обоснование'' в том, что один из них принадлежит к начальной, то есть низшей фазе роста, а другой – конечной, то есть высшей фазе.

Ю. Д. Беневоленская продолжает: ''Эти ''строительные элементы'', то есть два морфотипа как первооснова многообразия, не рассеиваются бесследно в новой фазе дифференциации человечества на уровне сформировавшихся рас, а прослеживаются в их основе''. Это значит, что высшие всегда были и будут высшими, а низшие – низшими: ''Гипотеза диморфизма может быть сформулирована как явление параллелизма рас''. То есть, по мысли автора, различие типов свидетельствует о взаимной независимости их происхождения.

Но где же тогда, спрашивается после всех этих заявлений, можно обнаружить тезис о ''единстве человеческого рода'' при ''исходных данных морфотипах черепа'' и ''параллелизме человеческих рас''? А если вспомнить еще, что ''расы не сходны, разнокачественны по типу и масштабу внутрирасовых расообразовательных процессов'' и, мало того, подвержены непрерывному ''становлению расовых систем'', то тогда концепция ''плавильного котла'' и впрямь оказывается мифом с ярко выраженной идеологической направленностью.

Если учесть, что эти морфотипы являются исходными составляющими антропогенеза, то правомерно заняться их биологическим обоснованием в полном соответствии с установкой последнего автора.

В сборнике теоретических работ ''Проблемы эволюции человека и его рас'' (М., 1968) ведущий отечественный специалист в области этнической и расовой одонтологии – науки о различиях в строении зубной системы – А. А. Зубов в своей статье ''Некоторые данные одонтологии к проблеме эволюции человека и его рас'' четко и ясно пишет: ''Зубная морфология не противоречит предположению о возможности независимого параллельного развития рас от разных местных групп палеантропов''.

Итак, очевидно, пора смириться с мыслью гениального чилийского расового метафизика Мигеля Серрано, что на планете Земля реально существует не одно человечество, а несколько.

В другом сборнике под характерным названием ''Этнография, антропология и смежные дисциплины: соотношение предмета и метода'' (М., 1989) мы найдем яркую и убедительную статью М. В. Козловской ''Опыт изучения эпохальной динамики изменчивости некоторых физиологических признаков'', в которой на основе биохимических процессов дается недвусмысленное подтверждение гипотезы об исходном существовании двух морфотипов и параллелизме рас. Автор статьи анализирует такой важный для антропологии человека биохимический фактор, как минерализация костных тканей скелета: ''Некоторые сведения об уровне минерализации костной ткани доказывают жесткую генетическую детерминированность его, с одной стороны, а с другой – высокую чувствительность по отношению к различным внешним воздействиям. Выявлена способность организма поддерживать индивидуальный уровень минерализации скелета при снятии внешнего фактора влияния. Географическое положение не является целиком определяющим, а соотносится с генетической детерминацией. Ни морфологические, ни местные геохимические особенности не свидетельствуют в пользу повышения уровня минерализации. Сравнение уровней минерализации современного эскимосского населения Азии и Америки с таковым признаком у американцев европейского происхождения показало, что при всех адаптационных изменениях уровень минерализации скелета первых ниже, чем вторых''.

Следовательно, минерализация костных тканей является также и расовым признаком, жестко генетически детерминированным. М. В. Козловская подтверждает: ''Высокий уровень минерализации не необходим функционально, но воспроизводится генетически определенными механизмами. Концентрации микроэлементов в костной ткани – комплекс различных индикативных признаков''. Из всего обилия элементов в этом плане нужно особенно выделить расоразграничительную функцию цинка, меди, марганца и свинца. В костной ткани монголоидов заметно снижено содержание цинка, что связано с более высокой интенсивностью окислительных процессов в их организме по сравнению с европеоидами. В свою очередь у европеоидов выше содержание свинца в скелете, что вызвано употреблением в пищу животных белков, мяса и молока. Характерно, что как раз европеоиды северной Европы отличаются самыми высокими показателями гена усвояемости молока, частота которого у монголоидов и негроидов значительно ниже. Медь так же активно вступает в окислительные процессы в организме и, следовательно, является хорошим расоводиагностическим маркером. Марганец свидетельствует о близости мирового океана в процессе формирования той или иной популяции. Океанические воды содержат очень низкие концентрации марганца, в связи с чем и костные ткани населения островов характеризуются его пониженными значениями.

На основе этих данных М. В. Козловская в своей работе делает правомерный вывод: ''Таким образом, исследование химического состава минерального компонента скелета позволяет наблюдать сохранение на протяжении длительного времени некоторых черт химического состава костной ткани у представителей живущего на данной территории этноса''.

Подлинным же шедевром современной отечественной расологии следует признать книгу А. Г. Козинцева ''Этническая краниоскопия. Расовая изменчивость швов черепа современного человека''. (Ленинград, 1988). В отличие от либеральных ангажированных антропологов, только и занятых ''стиранием'' и ''снятием'' расовых признаков, А. Г. Козинцев цель своей работы видит в прямо противоположном: ''Полиморфность некоторых признаков позволяет изменить традиционный ход исследования, перестраивая, а то и создавая морфологические схемы со специальным расчетом на повышение расоразграничительной эффективности и в некоторых случаях – на снижение роли других факторов, в частности возрастного''.

Анализируя результаты практических исследований, автор монографии констатирует, что частота расоразграничительного признака по костям затылочно-сосцевидного шва для европеоидов составляет в среднем 6,4%, а для монголоидов – 16,6%. На основе близкого в морфологическом отношении затылочного индекса (ЗИ) расовые различия наблюдаются еще отчетливее. Так, для европеоидов частота этого признака составляет 8,4%, а для монголоидов – 48,5%. Затылочный индекс второго порядка (ЗИ II) также эффективно помогает различать расы: 2,8% – для европеоидов и 13,4% – для монголоидов. ''При рассмотрении величин затылочного индекса (ЗИ) и (ЗИ II) создается впечатление, что признак ''работает'' только на уровне больших рас. Никаких закономерностей в распределении частот внутри европеоидного и монголоидного комплексов выявить не удается''.

Таким образом А. Г. Козинцев блестяще доказывает базовый постулат классической расовой теории, согласно которому доминируют не национальные и социальные различия, но расовые и биологические, то есть досоциальные.

Культурный и социальный тип общества, алгоритм поведения в нем, стилистика психического переживания индивида задается расой. Не среда формирует расы, но раса формирует среду. И расовые признаки – это не податливый пластический материал, подверженный изменениям извне, но, напротив, первооснова всех социокультурных трансформаций общества. Расовые признаки – это не глина, послушная руке ваятеля, это острие резца, созидающее контуры бытия сообразно своей механической прочности.

''При всем обилии предположений о роли внешних факторов невозможно представить себе фактор, который бы так хорошо маскировался под расовый – слишком уж разнородны группы, объединенные здесь по расовому признаку, во всех прочих мыслимых отношениях'', – продолжает автор. Любые деформации черепа приводят к различиям, которые всегда значительно меньше расовых. В связи с чем он делает заключение, из числа тех, что мы уже слышали из уст отечественных профессиональных антропологов: ''Европеоидная раса представляется более однородной, чем монголоидная. Горизонтальные размеры скуловой кости велики у монголоидов и малы у европеоидов; негроиды как будто занимают промежуточное место''.

Наконец А. Г. Козинцев делает более смелые обобщающие выводы относительно всей глубины морфологических различий между расами: ''У монголоидов топографическое положение глазного яблока иное, чем у европеоидов. У африканских негров глазницы низкие, глазное яблоко больше, чем у европеоидов''.

А теперь вспомним, что человек 90% информации получает посредством зрения, но при вышеупомянутых фактах строения зрительного аппарата получается, что разные расы имеют различную стереоскопию визуального восприятия и, как следствие, в буквальном смысле этого слова ''видят мир по-разному''. Различия в восприятии мира различными расами неизбежно влекут за собой различия в осмыслении и интерпретации моральных и поведенческих установок, что в свою очередь ведет к неустранимым и нестираемым генетическим различиям между культурными и правовыми нормами.

Даже изображение Богов в религиозных культурах разных рас, или его отсутствие, свидетельствуют в пользу того, что образ и его интерпретация от самых простейших бытовых форм до сложнейших метафизических видений неизбежно несут на себе печать расы, видящей все по-своему. Индекс сложности подглазничного узора (ИСПУ) обладает наибольшей расоразграничительной способностью. Для европеоидов он составляет – 38,0, а для монголоидов – 57,9. И это закономерно, ведь глаза разных рас имеют и разную крепежную оснастку. Этот признак также ''работает'' на уровне больших рас, опровергая тезис А. И. Ярхо о ''снятии'' расовых признаков историческим процессом.

Народы, нации, этносы и племена – это действительно результат более позднего исторического процесса, но гигантская пропасть неустранимых расовых различий свидетельствует в пользу доисторической, а именно – биологической природы их происхождения.