Субъекты политики: система и функции

Вопрос о субъектах политики последовательно вытекает из вопроса

о субъективном и объективном. Однако в современных учебниках и учебных пособиях по политологии этот вопрос не получил должного отражения возможно потому, что авторы не считают его заслуживаю­щим внимания в политических науках. Между тем, в этой проблеме есть ряд вопросов, без освещения которых политологию вряд ли можно будет считать наукой и учебным предметом. Возьмем из этих вопросов два: кто является действующими лицами, т.е. актерами на сцене, име­нуемой политической жизнью? кто пишет сценарии и организует поста­новку политических действий?

Конечно политическую жизнь лишь условно можно уподобить те­атральной сцене. Тем не менее, такое сравнение существует и является по существу классическим. «Весь мир — театр...» — утверждал великий Шекспир. Как бы вторя ему, не менее великий Маркс писал о людях как авторах и действующих лицах их собственной драмы^[68]. В книге совре­менного французского автора Ж-М. Денкена «Политическая наука» целый раздел посвящен ответу на вопрос: кто является актерами мира политики? Типологии социальных актеров посвящена глава в книге других французских социологов М.Догана и Д.Пеласси «Сравнитель­ная политическая социология». Строго говоря, отождествление субъек­та с актером некорректно с научной точки зрения, поскольку актер все же вынужден играть заданную или предписанную ему драматургом или режиссером роль. Писать пьесу ему не дано. Функции политического субъекта иные. Он должен быть творцом политики, должен иметь воз­можность оказывать влияние на власть.

К сожалению, современная политологическая литература четко не разграничивает политику, политическую власть и власть неполитиче­скую, что создает определенные трудности для анализа проблемы субъ­ектов политики.

Выше уже отмечалось, что понятие субъекта широко используется в юридической теории и практике и что там оно относится к правовому статусу личности. «Признавая гражданина субъектом права, государст­во определяет его правовой статус, характеризующий его положение по отношению к государству, его органам, другим лицам»^[69]. Поскольку

политология имеет дело не столько с правовыми, сколько с политиче­скими отношениями, речь должна идти о политическом статусе лично­сти или социальной группы. Субъекты политики имеют свои особые функции, не сводимые к функциям правовым, хотя их действия регу­лируются правовыми отношениями и нормами. Все это говорит в пользу разграничения субъектов политики и субъектов права.

Общности и объединения по своей политической субъектности от­личаются от таких политических субъектов, как государство и его орга­ны. Основная функция последних — организация и поддержание поли­тической власти. Существует точка зрения, будто отсутствие полити­ческой власти исключает необходимость государства как политическо­го института. В отличие от государства не все общности и даже не все объединения активно участвуют в политике и политической жизни, если политику понимать в указанном выше смысле.

Субъектный фактор, как деятельность различных субьектов в пол­итике, может иметь различные цели и разную степень активности. Последняя резко возрастает в кризисные и переходные периоды обще­ственной жизни и может иметь как социально-конструктивный, утвер­ждающий характер, так и деструктивный, антисоциальный, нарушаю­щий установленные в интересах народа правовые нормы. Примером может служить политический терроризм. Это, конечно, не означает, что граждане должны подчиняться любым политическим актам, в том числе и государственным. Существует классическая норма демократии, предоставляющая гражданам право выступать против нелигитимной власти. К сожалению, в нашей Конституции этой нормы не оказалось, хотя во «Всеобщей декларации прав человека» об этом не в прямой форме, но говорится: «необходимо, чтобы права человека охранялись властью закона в целях обеспечения того, чтобы человек не был вынуж­ден прибегать, в качестве последнего средства, к восстанию против тирании и угнетения...» Значит восстание в принципе допустимо.

Политическая жизнь может быть представлена как системное вза­имодействие субъектов политики, каждый из которых в определенной политической ситуации может быть и бывает не только субъектом, но и объектом. Если иметь в виду субъектов, то в первую очередь в эту систему входит народ. По определению ст. 3 Конституции Российской Федерации народ является «единственным источником власти», и да­лее: «Народ осуществляет свою власть непосредственно (выделено на­ми. — Е.А.), а так же через органы государственной власти и органы местного самоуправления». Здесь дан четкий ответ на вопрос о народе, как определяющем субъекте политической власти, интересам которого, по определяющей идее, должно быть подчинено функционирование всех других субъектов политики. Разумеется, к субъектам политики относится государство и его органы, а также политические партии, союзы и другие объединения, имеющие политические интересы и цели.

Субъекты политики могут быть не только коллективными, но и индивидуальными. Именно индивидуальных субъектов чаще всего име­ют в виду, когда речь идет о том, кто осуществляет реальную политику. Отдельные личности, и прежде всего политические лидеры, играют в политике не только огромную, но и определяющую роль. Издавна су­ществует противопоставление государей и народов, «героев» и «толпы». Причем под толпой имелось в виду темное, консервативное начало. Такая точка зрения нет-нет да и проявится в наше «цивилизованное» время. Так, известный политический обозреватель П.Вощанов, анали­зируя в молодежной газете предвыборное состояние российского наро­да, отказывает ему в здравомыслии, утверждает, что на протяжении десятилетий в мироощущении россиян формировался страх, злоба, вза­имное недоверие. Если это так, то ни о какой демократии речи быть не может. Такое мнение о народе возникло не сегодня и не в применении к россиянам. Так, например, Н.Макиавелли писал: «Ибо о людях в целом можно сказать, что они неблагодарны и непостоянны, склонны к лицемерию и обману, что их отпугивает опасность и влечет нажива: пока ты делаешь им добро, они твои всей душой, обещают ничего для тебя не щадить: ни крови, ни жизни, ни детей, ни имущества, но когда у тебя явится в них нужда, они тотчас от тебя отвернутся. И худо придется тому государю, который, доверяясь их посулам, не примет никаких мер на случай опасности» .

Макиавелли отнюдь не исключал народ из политической жизни, но он учил государей, как народом нужно управлять. Интересна его мысль о роли советников государя. «Многие полагают, что кое-кто из госуда­рей, слывущих мудрыми, славой своей обязан не себе самим, а добрым советам своих приближенных, но мнение это ошибочно. Ибо правило, не знающее исключений, гласит: государю, который сам не обладает мудростью, бесполезно давать благие советы, если только такой госу­дарь случайно не доверится мудрому советнику, который будет прини­мать за него все решения. Но хотя подобное положение и возможно, ему скоро пришел бы конец. Ибо советник сам сделался бы государем» .

К проблеме «героя и толпы» в свое время обращался интересный русский исследователь Н.К. Михайловский, оставивший мало извест­ную широкому читателю книгу с таким же названием. «Есть какие-то нам пока неизвестные причины, — писал Михайловский, — которые обращают людей в автоматов и заставляют их повторять все, что про­делывал перед ними какой-нибудь «герой». А таким героем мог быть иногда герой, цвет и краса человечества, а иногда и полоумный или шарлатан» .

Проблема политического лидерства в личностном аспекте, хотя и относится к вопросу о субъектах политики, имеет самостоятельное зна­чение и в силу своей важности подлежит отдельному анализу. Поэтому в данном случае автор счел необходимым лишь указать на ее роль в системе субъектов политики и обратить больше внимания на другой, менее исследованный, но не менее важный аспект данной проблемы: на аспект субъектной роли «рядовой» или «массовой» личности, выделив его в заключительный раздел лекции.

Чтобы лучше принять функции и системные связи субъектов по­литики, необходимо иметь в виду некоторые особенности политики и политической деятельности. Дело в том, что эта деятельность имеет ряд ограничений. Одни из них, те которые вытекают из Конституции, впол­не законны, легитимность же других находится под большим вопросом. Наша Конституция, например, запрещает деятельность общественных объединений, целью которых является насильственное изменение ос­нов конституционного строя. Не подвергается сомнению положение закона Российской Федерации «Об образовании», которое запрещает «в государственных образовательных учреждениях, органах управления образованием создание и деятельность организационных структур по­литических партий, общественно-политических и религиозных движе­ний и организаций». Подобный запрет распространяется на армию и другие структуры. На этом основании нередко делается вывод о полном запрещении политической деятельности в вузах. С таким выводом вряд ли можно соглашаться, если политическую деятельность рассматривать в свете прав человека. Ведь из системы политической деятельности нельзя исключить право человека иметь и распространять любые свои убеждения, что предусмотрено ст. 29 Конституции Российской Федера­ции, а так же право проводить собрания, митинги, демонстрации. По­добная правовая норма содержится в ст. 18 и 19 Всеобщей декларации прав человека, принятой ООН в 1948 году. В ней сказано, что каждый человек имеет право на свободу убеждений, на свободное их выражение и распространение как единолично, так и сообща с другими публичным или частным порядком в том числе и в учении. Запрет этого права противоречит и Конституции и международным правовым нормам, с которыми Россия как член Совета Европы сейчас не может не считаться. Такой запрет опасен тем, что сводит на нет функции человека как субъекта политических отношений, запрещая ему заниматься полити­кой. Ведь строго говоря, обсуждение того или иного политического вопроса можно подвести под понятие политической деятельности, не исключая и политологию.

Как было показано выше, под субъектами политики понимаются люди и организации, обладающие политической (государственной) властью или стремящиеся к ней. Исходя из этого, следует различать понятия «субъект политики» и «политический субъект». К последним могут быть отнесены те люди и организации, для которых политическая деятельность не является профессиональной, но которые, тем не менее, участвуют в политической жизни и могут существенно влиять на нее. К ним относятся, например, профессиональные, творческие, научные, спортивные, религиозные и другие подобные организации. Строго гово­ря, к субъектам политики они отнесены быть не могут, поскольку поли­тическая деятельность не их сущностное качество. Как правило, эти организации создаются не для борьбы за власть и не для выполнения ее функций, а для защиты, в том числе и от государственной власти, своих корпоративных интересов. Но полностью изолироваться от власти они немогут. Более того, в отдельных случаях они не только могут выпол­нять функции субъектов политики, но и активно в нее вмешиваться. Например, русская православная церковь, не являясь по своей сути субъектом политики, имеет определенные политические ориентации. Так, архиерейский собор (1994 г.) заявил, что церковь воздерживается от поддержки деятелей, находящихся у власти. Хотя традиционно рус­ское православие всегда поддерживало власть, ссылаясь на библейское изречение: «всякая душа да будет покорна высшим властям, ибо нет власти не от Бога: существующие же власти от Бога установлены». Сейчас священнослужителям предписано воздерживаться от выдвиже­ния своих кандидатур в органы власти.

С другой стороны, церковь порой делает те или иные политические заявления, вызывающие значительный общественный резонанс, вы­ступая по существу в роли политического субъекта. Не так давно Пат­риарх Всея Руси Алексий Второй принес покаяние немецкому народу «за насаждение тоталитарного режима в ГДР». Это покаяние было оце­нено широкой общественностью как политический акт. Открыто высту­пил на президентских выборах в Польше в поддержку одного из канди­датов костел. Правда, это не принесло ему успеха.

Основные взаимоотношения людей в общественной жизни могут быть рассмотрены в двух координатах: вертикальной, собственно поли­тической, и горизонтальной — социальной. Если представить общество в виде пирамиды, вершину которой составляет государственная власть, а основание — народные массы, то сверху вниз от субъектов власти к их объектам идут прлитические импульсы, определяя отношения полити­ческого управления и подчинения. Но в государственной пирамиде есть другие, горизонтальные отношения между людьми. Эти отношения не носят ярко выраженного политического характера и называются социальными но неполитические по своей сути социальные общественные отношения могут при определенных условиях приобрести политическую направленность, поскольку регулируются законами. Точно так же и политические отношения могут иметь социальный аспект.

Итак, политические и социальные отношения нельзя рассматри­вать как абсолютно независимые друг от друга. В чистом виде они существуют лишь теоретически. Если, например, государство принима­ет тот или иной закон, то это действие политическое, хотя этот закон может касаться чисто социальной проблематики. В свою очередь, соци­альные группы, с какими бы целями они ни были созданы, почти всегда сталкиваются с политикой. Заметим, что социальные отношения харак­теризуют гражданское общество. Следовательно, правомерен вопрос о неполитических субъектах гражданского общества.

Вертикальные (политические) отношения имеют четко выражен­ную субординацию и иерархию субъектов политики. В этой системе низшие субъекты по отношению к высшим выступают в качестве под­чиненных им объектов. Политику субъектов, обладающих властью, обеспечивающую ее функционирование, следует отличать от политики тех субъектов, которые ведут борьбу за власть. В первом случае субъек­ты политики и субъекты власти совпадают, во-втором — различаются. Это значит, что не все субъекты политики являются субъектами власти, хотя некоторые из них могут оказывать на нее существенное влияние. Например, оппозиционные партии имеют все признаки субъектов пол­итики, но не являются субъектами власти, поскольку властные функ­ции не осуществляют, а лишь борются за ее обладание или изменение. Правда, в ряде стран, например в Англии, оппозиция прочно вписана в систему государственной власти и оказывает на нее значительное вли­яние, чего не скажешь о современной России.

Далее, политические отношения — это отношения управленче­ские, предполагающие наличие управляющих и управляемых. Полити­ческие управленческие отношения имеют свою специфику, отличаю­щую их от других отношений, например, административных. Полити­ческие методы решения тех или иных вопросов отличаются не только от административных, но и от военных. Обычно они опираются на определенную идеологию, на переговорный процесс, на использование компромиссов и др. Коммунистическая партия в прошлом, будучи и субъектом власти и субъектом политики одновременно, часто действо­вала не столько политическими методами, сколько административно- командными, что было одной из причин ее дискриминации в глазах трудящихся. Истины ради надо сказать о том, что командные методы в деятельности субъектов политики оправдывают себя в экстремальных ситуациях, но терпят фиаско в других, мирных условиях. Эти методы, например, были оправданы в годы Великой Отечественной войны, но продолжение их в мирное время перестало давать нужный эффект, более того, вызвало недовольство народа.

В политической, как и во всякой другой системе управления людь­ми, есть два аспекта: командный и манипуляционный. Первый домини­ровал в коммунистических системах, второй и сейчас доминирует в западнических либеральных. Во втором случае, по словам А.Зиновьева, «власть не непосредственно требует исполнения ее воли, а путем воз­действия на сознание людей, в результате которого насилие сверху принимает форму добровольности снизу». Далее, А.Зиновьев пишет еще о двух аспектах политической деятельности - публичном и скры­том. В коммунистических системах превалировал скрытый аспект (сек­ретность). В западнических, наоборот, - публичный». Главным в нем стало не привлечение народа к деланию политики, а стремление поли­тиков к паблисити, удовлетворения тщеславия и завоевание популяр­ности. Политики буквально теряют рассудок от тщеславия, смотрят на каждое свое слово и каждую позу как на нечто такое, что имеет истори­ческое значение, решает судьбу народов» Хотелось бы надеяться, что этот западный опыт не привьется на российской политической почве, хотя бы потому, что россияне помнят опыт культа личности.

Одним из наиболее острых и конфликтных вопросов, связанных с субъектами политики, является вопрос о субъектах Российской Феде­рации. Субъекты федерации обладают лишь относительным суверени­тетом и являются объектом регулирования со стороны центральной власти. В то же время у них есть определенные права по отношению к нижестоящим субъектам. Российская Федерация унаследовала от Со­ветского Союза проблему неравенства субъектов федерации, вследст­вие которых возникает немало конфликтов как между центральной и местной властью, так и между самими субъектами федерации.

В проблеме субординации и координации субъектов политики есть еще один важный момент. Нельзя не учитывать, что и народ, и состав­ляющие его люди являются и коллективными и индивидуальными субъ­ектами политики. Если это отрицать, то всякие разговоры о демократии теряют смысл. Как правило, все недемократические, авторитарные и другие подобные режимы стремятся к ограничению нижних уровней политической власти, которая в лучшем случае бывает критически-конструктивной, а в худшем — деструктивной. В этом еще Макиавелли видел закон властных отношений. Политическая воля народа и, тем более, политические интересы отдельного человека в нашем обществе пока еще если и учитываются, то столь незначительно, что позволяет говорить о субъектной подлинности народа и человека. Имеется немало примеров политического обмана народа. Беда еще и в том, что в распо­ряжении народа, за исключением выборов, нет средств для защиты и выражения своих политических интересов. По сути дела и средства массовой информации выведены из под контроля народа. Вместо того, чтобы служить народу, они служат власти и не только политической, нои другой. Затронутый выше вопрос настолько важен, что нуждается в специальном рассмотрении.