Унизительное сравнение и распределение группового достоинства

Противопоставление отсталых и передовых групп — основная причина конфликта. Осознание того факта, что этнические чужа­ки лучше освоили новшества, связанные с колониальным правле­нием, для некоторых групп еще более обострило восприятие их подчиненного и унизительного положения. Похоже, что это доба­вило им решимости сохранить свой статус или власть (насколько она была доступна) и во многих отношениях определило их пове­дение. Многочисленные факты подтверждают, что отсталые груп­пы чаще выступают инициаторами этнического насилия, а более развитые — их жертвами. Чтобы убедиться в этом, достаточно рассмотреть ход регулярных столкновений между хауса и ибо, ма­лайцами и китайцами, ассамцами и бенгальцами, лулуа и балуба. Ощущение отсталости в конечном счете интерпретируется одно­значно: "нас лишают права распоряжаться собственной судьбой". В то же время нелестное сравнение с более развитой группой по­буждает их использовать политическую систему для утверждения собственного достоинства. Поэтому любая попытка понять поли­тику межгруппового сравнения должна начаться с изучения само­восприятия группы.

Быть отсталым означает, прежде всего, быть слабее передовых групп. Например, индийские ассамцы воспринимают себя настоль­ко слабыми, что даже не верят в саму возможность соперничества с бенгальцами, которые считаются далеко превосходящими их по своей квалификации и мотивации на рынке труда. В Бихаре лидер отсталой группы сказал исследователю, что его соплеменники "не очень умны, а их дети плохо учатся в школе". В Бирме карены признаются, что они не могут соперничать с "головастыми и аг­рессивными" бирманцами. В целом отсталые группы осознают свою неконкурентоспособность, сравнивая качества, приписывае­мые различным группам.

Понять природу этих чувств легче всего, изучая стереотипные представления групп друг о друге. При всех конкретных различиях относительно полный перечень качеств выглядит следующим обра­зом:

Отсталые

Бедные Феодальные

Ленивые вежливые

Традиционные послушные

Трайбалистские

Неумелые неумные

Невежливые неинициативные

Праздные гордые

Вялые зависимые

Легкомысленные расточительные

Передовые

Предприимчивые Клановые

Агрессивные Непотичные

Безжалостные

Жадные	Прогрессивные
Трудолюбивые	Сильные
Хитрые	Бережливые
Преуспевающие	Пробивные
Высокомерные	Умелые
Умные	Амбициозные
Энергичные	Грубые
Находчивые	Скряги
Серьезные

Присутствие этнических чужаков неизбежно ставит перед ко­ренным населением вопрос, нужно ли им пытаться соперничать и тем самым стремиться к переменам. Ответ часто бывает отрица­тельным, поскольку соперничество означало бы более упорную и продолжительную работу, пунктуальность, сокращение числа праздничных дней, более агрессивное поведение и т.д. Кроме того, отсталые группы обычно рассматривают успехи более передовых чу­жаков как недостойные подражания. Но это мнение не разделяется элитами отсталых групп, которые призывают своих соплеменников менять прежние привычки и не отставать от чужаков. Такие призывы очень типичны. В качестве примера достаточно привести слова пре­мьер-министра Малайзии, сказанные в 1968 г.: "Мы (малайцы) не должны завидовать успеху других общин (китайцев и индийцев), да­леко опередивших нас. Если мы будем витать в облаках, оставаться небрежными и ленивыми, мы не можем рассчитывать, что другие об­щины остановятся, чтобы ждать нас". Премьер-министр призвал ма­лайцев к "прилежному повседневному труду" и дисциплине.

Суть этих призывов элит в том, что те качества, которые преж­де служили для отличия от неприемлемых обычаев этнических чужаков, теперь воспринимаются как желательные. Исчезает уте­шение тем, что более высокие достижения чужаков связаны с не­достойным поведением. Наоборот, они достигают большего именно потому, что их поведение более достойно. Парадоксально, но так говорят свои элиты. Оценочные суждения о группах теряют дву­смысленность. Сентиментальность бывших колониальных господ по поводу "достоинства, вежливости и благородства" отсталых групп больше не находит отклика со стороны лидеров этих групп. Они начинают утверждать, что вежливость не способствует успе­ху и предпочтительна агрессивность. Вполне понятно, почему ме­няется отношение элит и почему это приводит к стрессам. Имеют­ся доказательства того, что люди, чаще контактирующие с чужа­ками, обычно более критически относятся к своей группе и ее ка­чествам, а именно такой более широкий кругозор характерен для эт­нических элит. Есть также доказательства, что среди менее развитых групп обычно больше распространены предрассудки относительно других групп. В результате члены отсталых групп испытывают тяго­тение в противоположных направлениях. Качества своей группы ока­зываются предосудительными, а примером для подражания становят­ся как раз те группы, которые вызывают наибольшую антипатию.

Ситуация еще больше осложняется тем, что отсталые группы обычно настаивают (зачастую успешно) на предоставлении тех или иных льгот, требуют компенсационных мер, чтобы нейтрализовать предполагаемое соревновательное превосходство более развитых групп. На этой основе лулуа и сингалы добились льгот при поступле­нии в университеты, для малайцев был принят ряд преференциальных программ, а маратхи и телугу в своих штатах отстояли высокие квоты при найме на работу. Но элиты понимают, что преференциальная по­литика — это отклонение от нормы равенства, и рассматривают льго­ты как временную меру. Поэтому группы, получающие льготы, посто­янно испытывают давление со стороны своих лидеров, требующих оп­равдать привилегии определенными достижениями.

Страх исчезновения

Стремление догнать более развитые группы содержит элемент гонки со временем. Отсталая группа должка догнать более разви­тую, поскольку покровительственная политика не может длиться бесконечно долго, а также потому, что "скоро будет уже поздно". Будущее для отсталых групп представляется неопределенным из-за опасности со стороны других групп. Прежде всего это страх оказаться в подчиненном положении и превратиться в "дровосе­ков" или "землепашцев". Предполагается, что главные намерения чужаков — подчинить страну и отсталую группу. Поэтому каждый конкретный вопрос приобретает жизненно важное значение. Ти­пичным становится довод, что отказ удовлетворить любое полити­ческое требование приведет к исчезновению группы. При этом выживание отнюдь не воспринимается как метафора. Поразитель­но, как много отсталых групп боятся исчезновения, указывая при этом на судьбу американских индейцев. Вот несколько примеров.

Фиджи: смысл существования Фиджийской национальной пар­тии состоит в том, чтобы "предотвратить поражение фиджийцев в соревновании, как это произошло с- североамериканскими индей­цами, гавайцами и маори".

Синд (Пакистан): синдхи "не хотят превратиться в красноко­жих индейцев".

Малайзия: многие малайские лидеры высказывают опасения, что малайцы могут уподобиться американским индейцам. Это сравнение часто встречается в малайской прессе.

Пенджаб (Индия): сикхи должны либо добиться равенства, ли­бо смириться с постепенным исчезновением.

Бирма: многие карены считают, что господство бирманцев при­ведет к исчезновению каренов.

Тема исчезновения используется и меньшинствами в странах Запада, в частности басками и франкоканадцами.

Отчасти подобные опасения возникают при неблагоприятной демографической ситуации. Мусульмане на Филиппинах и ассам­цы в Индии в последние десятилетия столкнулись с чрезвычайно интенсивной иммиграцией чужаков, представляющих более круп­ные народы. В аналогичном положении оказались фламандцы и валлоны в Бельгии, протестанты и католики в Северной Ирландии. Большинство в пределах страны может оказаться меньшинством в рамках региона, включающего несколько государств. Иными сло­вами, среда для противопоставления групп может быть шире об­ласти, очерченной формальными границами. В таком контексте опасения группы могут иметь определенные основания.

Для постороннего наблюдателя страх перед численно более круп­ными группами может показаться преувеличенным или нерациональ­ным. Однако подобные опасения очень живучи и накладывают отпеча­ток на отношения между группами. Чем это можно объяснить?

Во-первых, страх подчинения представляет собой характерную черту неранжированных этнических систем. Сосуществование двух или большего числа обществ на одной и той же территории непременно порождает неопределенность и дискомфорт.

Во-вторых, страх исчезновения и поглощения можно определить как синдром тревожности в тех случаях, когда он представляет собой адекватную реакцию на очевидную либо ожидаемую опасность. Тревожность искажает восприятие и усиливает реакцию даже на незна­чительные угрозы. Неоднократно отмечалось, что для этнической по­литики в глубоко расколотых обществах характерны крайние требо­вания. Если удается выяснить порождающие их причины, то более понятным становится политический процесс, происходящий в таких обществах.

В-третьих, существует взаимосвязь между самоуважением, тре­вожностью и предрассудками. Предрассудки дают выход враждеб­ности и тем самым снижают тревожность. Преувеличение опасно­сти также выполняет важную функцию: поскольку синдром пре­следования несовместим с самоуважением, индивид, враждебно настроенный к другим группам, нередко выдумывает существова­ние заговора, угрожающего его благополучию. Страх исчезновения представляет собой очень серьезную угрозу и с готовностью ус­ваивается как мотивация враждебности.

В-четвертых, страх исчезновения нужно рассматривать на фоне эксклюзивных требований, выдвигаемых группами. Как отмечалось выше, сосуществование нескольких народов в пределах одного го­сударства создает дискомфортную ситуацию и часто порождает стремление сделать общество более гомогенным путем ассимиля­ции, вытеснения или даже истребления меньшинств. Есть основа­ния считать, что страх исчезновения — это на самом деле проек­ция, т.е. психологический механизм, посредством которого предо­судительные побуждения индивида переносятся им на других, час­то как раз на объекты этих побуждений. Если возникла мысль, что "мы хотим победить или уничтожить их", то она может быть выраже­на как "они хотят победить или уничтожить нас". В данном случае перед нами так называемая прямая проекция. Начало вспышек наси­лия показывает, что она имеет непосредственное отношение к нашей теме. Неоднократно отмечалось, что зачинщиками насилия чаще все­го выступают более отсталые группы, а его объектом — более разви­тые. Крайние проявления враждебности как бы оправданы тем, что объект агрессии создает серьезную угрозу для группы.

Сказанное помогает объяснить поведение масс в конфликтных си­туациях. В большинстве случаев инициаторы насилия озабочены невы­годным межгрупповым сравнением и охвачены синдромом тревожности. Сомнения в собственном достоинстве и стремление восстановить его как важнейшую часть групповой идентичности в большей степени, чем узкие групповые интересы, побуждают людей к насилию и непропор­ционально обостренной реакции на существующие угрозы.

Дихотомия "развитый — отсталый" не единственная причина конфликтогенных сравнений, но она явно наиболее значимая и распространенная. Без нее этнический конфликт играл бы далеко не такую важную роль в современном мире.

Рассматривая групповые сравнения, я постоянно оперировал категориями индивидуального и группового уровня, обходя неко­торые ключевые вопросы. Существует ли автономная сфера, в ко­торой действует групповая психология, или же последняя пред­ставляет собой простую сумму индивидуальных реакций? И на­сколько она отличается от индивидуальной психологии? В специ­альной литературе неоднократно выражалось сожаление по поводу личностного уклона психоаналитических и социально-психологических исследований. Мы знаем много о психологии ин­дивидуального предрассудка, но очень мало — о психологии груп­пы, разделяющей эти предрассудки. Можно отметить, что некото­рые элементы культуры, несомненно, оказывают воздействие на межэтнические отношения, но в то же время существует струк­турное сходство между группами, принадлежащими к совершенно различным культурам. Закономерность нельзя объяснить, исполь­зуя переменную величину. Также нет смысла искать причинную связь между коллективной и индивидуальной тревожностью. Не­сомненно, в межгрупповой психологии действуют определенные коллективные элементы. Поразительное сходство суждений и по­ведения групп, далеких друг от друга географически, различных по социальной структуре и эмоциональной жизни, но находящихся в аналогичной этнической ситуации, указывает на то, что групповым процессам присуща относительная самостоятельность. Угрозы, возни­кающие вследствие межгруппового сравнения, и поведение, обуслов­ленное этими угрозами, можно объяснить в рамках некой "позиционной психологии", предполагающей, что люди или группы в сходных ситуациях реагируют более или менее сходным образом.