Влияние особенностей современной социализации на институт семьи
В семье особенности современной социализации порождают обоюдный деспотизм:
— Мужчина, с его неудовлетворенной потребностью в признании собственной значимости пытается отыграть пропущенное в семье и требует особого «уважения» от жены и детей. Не возможность стать к тридцати фигурой, которая почитается обществом, другими словами, признанным специалистом, поколение неудовлетворенных своей социализацией рождает новую «иерархию» реально достигнутых статусов. В ней должность какого-нибудь розничного торговца (Универсам «Июнь»: прямо у эскалаторов на входе сидит холеный тридцатилетний мужик, торгует «электронными сигаретами) гордо именуется «менеджером по сбыту», начальника, в подчинении которого находится около десяти человек — «Генеральным директором».
Надо думать, что в семье они требуют именно такого отношения к себе, которое соответствует статусу крупного управленца.
— Женщина, в свою очередь, пытается наверстать упущенное и начинает играть роль «дамы» дома, требуя от своего мужа все то, что недополучила от социума. В особенности, если муж занимает более низкие статусные позиции, нежели те, на которые (как ей кажется) она сама, в силу своей харизмы, или своей привлекательности, могла бы претендовать.
Затягивающаяся социализация влечет за собой порождение заместительных компенсаторных форм общественного признания:
— завышение требований к избраннику (избраннице). Избранник (избранница) определяются не чувством, но статусными позициями; при этом часть последних как бы передается партнеру;
— ужесточение требований к церемониальной стороне ухаживания.
В свою очередь, завышенные требования порождают:
— род «комплекса неполноценности» партнеров: каждый боится собственного несоответствия. Как следствие — рост числа не вступавших в брак, а также одиноких людей, для которых недосягаема интимная сторона жизни.
— рост числа разводов вследствие несовпадения реальности и ожиданий от брака.
Таким образом, затягивающаяся социализация деформирует институт семьи, искажает социальное «Я» индивида, отрицательно сказывается на институте семьи, развитии общества.
4.3. «Женское» воспитание
На развитие института семьи в России оказала большое влияние Великая отечественная война. Она породила неполные семьи, «безотцовщину». Проблемы, порождаемые неполной семьей, хорошо известны. Но и рассмотренные выше препятствуют ее выздоровлению. Ведь распад семьи означает, что дети остаются с матерью, отец, как правило, ею и ее родственниками исключается из процесса социализации.
Между тем до сих пор воспроизводимый недуг семьи способствует своеобразной мутации общества.
4.3.1. Влияние «женского» воспитания на формирование творческого потенциала социума
В силу своей природы, женщина способна привить входящему в мир человеку по преимуществу только те ценности, которые значимы для узкой сферы семьи и близкого окружения. Но, кроме этого существует еще и большой мир социума в целом. Только мужчина, отец, способен подготовить ребенка к полноценному завершению социализацию, ввести его в широкий социальный контекст, и, начиная со школьного возраста, роль отца, мужчины развивается по экспоненте, роль женщины слабеет. Между тем «женской» становится не только семья, но и практически вся школа. А вот это негативным образом сказывается на развитии всего социума.
Следствие деформации общей системы ценностей, которые вызываются женским воспитанием, становятся заметными уже к завершению первичной социализации.
– Не получающий признания своих талантов бунтарь-мальчишка уходит к бандитам, поскольку это один из самых легких способов завоевать так нужный ему авторитет среди своих сверстников.
– Не ставший бандитом и не сумевший добиться признания в школе юноша становится жертвой армейской «дедовщины».
– Подавляющая часть «золотых» и «серебряных» медалистов – это девушки. Студенты многих престижных вузов, формирующих интеллектуальный и творческий потенциал нации, – они же.
Многое объясняется тем, что педагог-женщина самим инстинктом женщины придает излишне большое внимание усидчивости, примерности поведения, послушности, которые присущи девочке, и, напротив, излишне драматизирует непоседливость, бунтарство мальчишки.
Между тем назначение мужчины и назначение женщины не одно и то же. Мужчина призван созидать, женщина – хранить. Это не значит, что женщине в меньшей мере присуще творчество, просто свое творчество есть и в созидании, и в охранении. Но «творчество охранения» без «творчества созидания» способствует лишь застою.
Благодаря специфическому «женскому» воспитанию, которое длится от яслей до аттестата зрелости, развитие способности к созиданию, а следовательно, и тренда непрерывной модернизации общества, сдерживается. Напротив развитие способности к сохранению, а с нею и психологическая склонность к консерватизму, – гипертрофируется.
Разумеется, жизнь со временем берет свое. Но большей частью молодой мужчина начинает осознавать свою ценность (и получает возможность реализовать свои творческие силы) лишь после тридцати, когда он начинает значительно опережать женщину своим развитием в наиболее значимых отраслях общественной жизни. Что же касается женщины, то для нее многие двери открываются значительно раньше. Особенно если она обладает привлекательной внешностью. Сегодня по телевизору мы видим едва достигших тридцатилетия женщин среди заместителей генеральных директоров крупных компаний, полковниц-прокуроров и т.п. Мужчина (если ему не покровительствует никто) достигает этих ступеней карьерной лестницы лишь после сорока. Многие же из тех, чья инициатива и бунтарство подавлялись еще в детском саду и в школе, так и остаются неудачниками или аутистами.
Иммунность современного российского общества к модернизации не в последнюю очередь объясняется еще и этим: особенностями «женского» воспитания.
4.3.2. Отношения полов: деформация ценностей
Задача воспитания состоит, в частности, в том, чтобы привить человеку адекватную реакцию на ожидания не только социума в целом, но и противоположного пола. Между тем деформация семьи и преимущественно «женское» воспитание приводят к тому, что эта реакция претерпевает изменения.
Ведущая позиция женщины в социализации человека приводит к тому, что ребенку прививаются односторонние ценности; детям обоего пола открывают преимущественно «женские» ожидания, в каждом воспитывается ответ прежде всего на них. В конечном счете это проявляется в том, что уже ребенок, тем более подросток, тем более взрослый человек получает довольно развитое представление о долге мужчины перед женщиной, и самые туманные сведения об обратном. Любой мальчик, может сказать, что в обязанности мужчины входит оберегать, защищать женщину, во всем помогать ей, уступать ей место, открывать двери, подавать пальто, подавать руку и так далее, и так далее, и так далее… В свою очередь, любая девочка способна расширить любой, сколь угодно широкий перечень. Но никто из нас, ни мальчик, ни девочка, ни женщина, ни даже взрослый мужчина не знают практически ничего о составе встречных долженствований, то есть об обязанностях женщины перед представителем сильного пола.
В результате женщина вырастает в твердой уверенности в том, что вся мужская половина человечества в неоплатном долгу перед ней, в то время как она свободна от любых обязанностей. Брюсовское
…Ты — женщина, и этим ты права.
От века убрана короной звездной,
Ты — в наших безднах образ божества!
Мы для тебя влечем ярем железный,
Тебе мы служим, тверди гор дробя,
И молимся — от века — на тебя!
начинает пониматься ею чуть ли не буквально. Часто девушка и уж тем более познавшая власть своего пола молодая женщина не считает нужным уступать место, дорогу и т.п. даже пожилому человеку. Считающая вполне естественным и закономерным выказывать все знаки уважения своему отцу, вне дома она начинает претендовать на знаки внимания и заботы к самой себе, ждет его уступок для себя. И это при том, что вырабатывавшиеся тысячелетиями нормы общежития диктуют необходимость особых отношений между людьми, разделенными барьером поколений, независимо от пола.
Впрочем, здесь не только нормы общежития, но и императивы культуры. Не следует забывать, что все церемониальные танцы вокруг противоположного пола ведут свое начало от брачного ритуала. Знаки внимания, равно как их принятие (или, напротив, их отвержение) читаются еще и на подсознательном уровне. В конечном счете и то и другое служит сигналом готовности (или отказа) разделить постель. Но если культурная традиция ничем не пятнает мужчину, оказывающему знаки внимания той, кто годится ему в дочери, то на молодую женщину, которая принимает такое ухаживание, ложится тень компрометации. Неслучайно в старое время готовящихся к выходу в свет барышень специально учили тому, что можно и что нельзя принимать от мужчины.
Известно, что мужчина ощущает острую потребность в романтизации женщины; в его крови — совершать ради нее безумства, приносить дары, служить ей. Стихи Валерия Брюсова говорят именно (и только) об этом, а вовсе не о буквальном ранжировании полов. Но гармония отношений между ними может существовать только там, где все это является свободным даром сильного и благородного человека, поступком рыцаря. Между тем одностороннее воспитание подрастающего поколения приводит к тому, что женщина начинает видеть дар только там, где мужское приношение принимает какие-то экзотические формы или превышает «стандартные» размеры. Все обычное в отношениях между ними ощущается ею как должное, как некая дань, как регулярный налог, как обязательная плата за ее «неземную» красоту и столь же «неземную» природу.
Такое отношение не может не передаваться мужчине: и в его подсознании первичное возвышающее его же самого представление о нравственном долге перед женщиной постепенно трансформируется в оскорбительное представление о чем-то вульгарном — о плате. Поэтому нет ничего удивительного, что там, где снижается охранительное действие культуры, образ сошедшего ли в дольний мир ангела, сказочной ли принцессы, которым можно отдать свою жизнь, блекнет и сменяется абстракцией обыкновенного ширпотреба, товара, который становится доступным тотчас же по внесению в кассу установленного тарифа.
Здесь, в отличие от классической трагедии, гибнут не только герои,— рушится всё. Женщина, не желающая замечать в рутинном служении мужчины ничего рыцарственного, разочаровывается в любви. Но и в мужчине, вдруг сознающем, что его избранница привыкает видеть в нем простого данника, достоинства которого могут быть легко превзойдены (материальными ли возможностями, особенностями ли темперамента кого-то другого), происходят не менее драматичные перемены. Сходящие на землю ангелы видятся лишь искренне верующим в них, сказочные принцессы существуют только в окружении таких же сказочных рыцарей, а значит, там, где исчезают одни, превращаются в обыкновенных судомоек и другие. В итоге в «на небесах» заключавшемся союзе постепенно проступают черты какой-то нечистоплотной сделки, в которой одной стороне видится не вполне кондиционный товар, другой — оплата неполновесной монетой.
Словом, не в последнюю очередь именно вследствие этого воспитания никого ни к чему не обязывающие фольклорные откровения, вроде «все мужики сволочи», «хорошую вещь браком не назовут»… для все больших и больших масс разочарованных становятся чем-то нормативным, нередко же — обязывающим к ответному действию императивом.