Октябрьская революция и отделение церкви от государства 3 страница

Каковы же были результаты развязанной большевиками войны против верующих? Конечно, она завершилась практически полным разгромом российских баптистов, пятидесятников, адвентистов. Главный большевистский эксперт в вопросах «сектантства» Ф. М. Путинцев, в частности, в 1935 г. победоносно рапортовал «наверх», что только в одном дальневосточном округе число протестантских общин уменьшилось более чем в 3,5 раза: в 1929 г. там было 311 протестантских общин, а в 1932 г. их оказалось только 86 (105) . Сокращалась численность протестантских общин и в крупных городах, причем даже быстрее, чем в целом по стране. В некоторых городах протестантские общины просто-напросто закрывались и снимались с государственной регистрации из-за резкого сокращения числа прихожан. Трагическая судьба, например, ожидала ленинградскую общину Церкви АСД. Идеологи партии об истории ленинградской общины АСД писали так: «В этой общине (адвентистов седьмого дня в г. Ленинграде - авт.) к началу 1937 г. почти не осталось лиц моложе 40 лет. Денежные поступления в общине к 1938 году почти полностью прекратились... Следует сделать вывод о несомненном и значительном сокращении числа членов этой секты. В результате этого в феврале 1938 г. от имени адвентистской двадцатки в райсовет Фрунзенского района поступило заявление о самоликвидации секты АСД в г. Ленинграде» (106) .

В качестве основных причин резкого уменьшения числа прихожан протестантских церквей и общин советские атеисты полагали успехи своей атеистической работы среди населения и успехи социалистического строительства. «По мере продвижения нашего народа к социализму, по мере социалистических преобразований в городе и деревне, вместе с ростом сознательности масс религиозность населения быстро шла на убыль, - пишет А. В. Белов в своей работе «Адвентизм». - Стали таять и ряды адвентистов. Молодежь не соблазнялась перспективами тысячелетнего царства на небе, она строила новый мир на земле. В результате в предвоенные годы влияние адвентистов почти сошло на нет. Многие общины прекратили свое существование, а оставшиеся доживали последние дни» (107) .

Самое парадоксальное состоит в том, что формально факты и цифры, к которым прибегают такого рода авторы, доказывая ими роль социалистического строительства и атеистической работы в деле сокращения уровня религиозности населения СССР в 1930-е гг., вполне реальны и не стоит сомневаться в их правдивости. Только свидетельствуют эти факты и цифры все-таки не об успехах атеистического воспитания масс, а совсем о другом, о том, что многие десятилетия в СССР было запрещено говорить. Речь идет о том, что верующих в стране социализма, особенно в годы сталинского режима, пытались не столько переубедить, сколько ликвидировать как «врагов народа». Многие христианские общины в годы сталинского террора закрывались не потому, что их члены отказались от своей веры и стали убежденными атеистами в результате успехов соцстроительства и эффективности атеистического перевоспитания верующих, а во многом потому, что они сами и их духовные наставники были арестованы и отправлены в тюрьму или ссылку лишь за то, что они позволяли себе верить в своего Бога. И чем большие обороты набирал маховик сталинского террора, тем стремительнее снижалось число официально зарегистрированных общин и приходов по причине отсутствия паствы и прихожан. Это вовсе не означает, что верующие встали на путь «отступничества», отреклись от своей веры. Конечно, были среди них и те, кто не выдержал испытаний и тягот сталинских годин и просто отказался от своих убеждений. Но таких было немного. Большинство же молча и по-христиански терпеливо несли свой крест, испытания тридцатых годов не пошатнули их веру. Они были готовы принять удары и тяготы судьбы за Господа своего Иисуса Христа и Его Заповеди. За эту-то стойкость и непоколебимость в убеждениях их так ненавидели местные власти и компетентные органы. Они пробовали самые разные средства, дабы заставить верующих отречься от веры. В ход шло все: угрозы, шантаж, запугивание, всевозможные кары и наказания. Когда все эти средства оказывались бесполезными, когда представители власти убеждались в стойкости и глубине веры тех, кого они пытались толкнуть на путь Иуды, тогда их отправляли в тюрьму или ссылку-в Сибирь, на Дальний Восток, в Среднюю Азию.

Но и там верующие продолжали по-прежнему служить своему Господу и соблюдать Его заповеди. Многие из них вели проповедь среди заключенных и ссыльных, организовывали из них новые общины, проводили в камерах и бараках молитвенные собрания. За это им на новых судебных заседаниях увеличивали срок заключения, но они по-прежнему оставались верными своему Спасителю, продолжая провозглашать евангельскую истину даже в нечеловеческих условиях ГУЛАГа (108) .

Если же им везло и они не погибли от истощения и каторжного труда и были освобождены на поселение, то они, пользуясь обретенной свободой и не страшась нового заключения, начинали миссионерскую работу среди коренного населения в тех местах, куда они были доставлены за казенный счет. Этих верующих, покинувших родные места и выбывших из состава своих родных общин не по своему желанию, официальные статистические сводки перестали учитывать, что и позволило партийным «социологам» сделать вывод о сокращении религиозности в СССР в 1930-е гг. Но в действительности никакого реального сокращения религиозности населения в те годы не наблюдалось, ибо на практике сработал закон «сообщения сосудов»: по мере уменьшения числа общин в центральных районах происходило соответствующее их увеличение в новых, так называемых «ссыльных» регионах. Приведем примеры того, как это происходило.

М. П. Кулаков, член одной из адвентистских общин, был арестован в 1948 г. и сослан сперва в казахстанские лагеря, а по истечении срока заключения был отправлен в отдаленное казахское селение Мырзыкуль (Кустанайская обл.). Там он, особенно после смерти И. В. Сталина, пользовался определенной свободой перемещения, которую использовал для организации адвентистских общин сперва в Казахстане, а затем - во всех среднеазиатских республиках СССР. Другие адвентистские работники, сосланные в Сибирь и на Дальний Восток, занимались миссионерской работой по адресу своей новой «прописки».

Возвращаясь к цифрам и фактам, которые позволили партийным «социологам» сделать вывод о снижении религиозности в СССР в 1930-е годы и о сокращении числа верующих по причине «естественного отмирания религии при социализме», вспомним о всем нам памятном явлении - «административном рвении» местных партийных и советских руководителей, которые, дабы предстать перед вышестоящими начальниками в лучшем свете, в административном порядке «закрывали», т. е. снимали с регистрации общины, а после рапортовали «наверх» о низком уровне религиозности в их районах. В результате на место официально зарегистрированных общин, которые учитывались официальной статистикой, пришли нелегальные молитвенные дома, нелегальные богослужения, участники которых нигде не регистрировались и поэтому в официальные сводки не попадали. Один из немногих серьезных советских исследователей истории религиозно-духовных процессов в России А. И. Клибанов писал: «распад множества сектантских общин и свертывание активности руководителей... не могут быть оценены как адекватные показатели упадка религиозного «сектантства», ибо в действительности наблюдались «нередкие случаи администрирования в области религии» (109) .

Тяжелые потери понесла Церковь АСД в годы сталинских репрессий: ей был объявлен бойкот всеми издательствами, типографиями, почтой, что означало прекращение издания какой-либо духовной литературы. Затем стали закрываться общины, молитвенные дома, начались массовые аресты активных членов Церкви. Вскоре на весь СССР действующей осталась только московская община.

Репрессиям подверглись не только рядовые адвентисты, но и адвентистское руководство. За малым исключением к 1934 г. почти все церковные служители и активные члены адвентистского движения были репрессированы. Эта участь постигла и поместные церкви (общины), и значительная часть их прекратила свою деятельность. Высшие и наиболее активные руководители прошли через аресты, ссылки, заключение, многие погибли, другие провели в местах изоляции десятки лет. Обвинение было стандартным: «за религиозную пропаганду», за «использование религиозной пропаганды в политических целях». Чаша испытаний миновала лишь одного из видных деятелей адвентистского движения в СССР - Г. А. Григорьева, который во второй половине тридцатых годов и в начале сороковых по существу один представлял руководство адвентистов в стране. Число репрессированных членов и служителей к концу 1933 г. превысило 3000 человек, а из 200 работавших тогда адвентистских проповедников были репрессированы 198. Почти все 29 участников последнего расширенного пленума ВСАСД 26-29 декабря 1931 г. вскоре были арестованы и осуждены.

Управление Церковью адвентистов седьмого дня осложнилось и потому, что большевики по сути дела уже в 1931 г. ликвидировали ее центральные органы, заменив их легко манипулируемым институтом Уполномоченных Центрального Совета Церкви адвентистов седьмого дня (позже переименованным во ВСАСД). Это произошло на пленуме Союза АСД в 1931 г., о котором известно лишь по обращению, с которым Исполнительный орган Союза адвентистов седьмого дня обратился к членам церкви. Из всех же уполномоченных на свободе остался, как сказано выше, только Григорьев.

В решениях пленума отмечалось свертывание деятельности Церкви АСД в СССР в связи с ужесточением политики государства по отношению к религии. Присутствовавший на Пленуме С. П. Кулыжский, член центрального управления Церковью, вспоминал: «На пленуме рассматривался вопрос по реорганизации руководящего органа на будущее время. Существовавшие отделы - местные объединения, общины и союзы, как это было прежде - ликвидированы. По всем областям и краям, где имелись общины, были поставлены уполномоченные ВСАСД. Численность таковых была 17 человек. В связи с новой реорганизацией была проведена перерегистрация общин и групп и, как видно из протокола заседания, таковых оказалось 203 единицы».

По существу процесс разгрома Церкви адвентистов седьмого дня, как и других протестантских движений, а также Православной Церкви к началу 1940-х гг. был завершен. Ситуация несколько изменилась с началом Великой Отечественной войны.

Во время войны 1941 - 1945 гг. члены Церкви адвентистов, как и весь советский народ, пережили все испытания и тяготы. Война принесла горе в каждую семью, на фронтах и в тылу погибли миллионы советских людей, многие покинули свои родные города и села, многие оказались под игом фашистской оккупации. Вместе со всем народом адвентисты делали все возможное для скорейшего окончания войны. В осажденном Ленинграде ставшие медицинскими сестрами адвентистки выхаживали в госпиталях раненых, мужчины работали на сооружении оборонительных объектов. Они, как и другие жители блокадного Ленинграда, боролись за свое существование, боролись тем самым и за существование города. Многих не стало за время блокады. Служили адвентисты и в Красной Армии, выполняя свой гражданский долг в медицинских частях, переводчиками, шоферами и связистами, военными музыкантами. Они награждались правительственными наградами, попадали, раненными, в фашистский плен. Многие адвентисты, отказывавшиеся нести оружие в руках, с начала войны призывались в трудовую армию, работали на строительстве военных и гражданских объектов, в шахтах, на лесоповале. Впрочем, это никоим образом не повлияло на отношение государства к адвентистам: они по-прежнему подвергались репрессиям. Так, в 1941 г. адвентисты из числа российских немцев разделили участь своих соотечественников других исповеданий. Многие из них были депортированы и впоследствии находились на спецпоселении.

С 1942 г. в СССР наметилась тенденция к потеплению в отношении верующих и Церкви. Нынешние историки указывают на то, что главной причиной изменений явились переговоры во время войны с США и Англией относительно открытия второго фронта, одним из условий чего было требование лидеров западных стран внести коррективы в отношение советского государства к свободе совести. Думается, что были и иные причины, побудившие Сталина изменить отношение к религии. Прежде всего это осознание им огромных возможностей влияния Церкви на население страны и проявление патриотизма со стороны верующих всех конфессий и вероисповеданий, выражавшегося в том числе и в виде материальной поддержки: общий сбор духовенства и верующих, например, на строительство танков во время войны составил 69189563 рубля. Так или иначе с 1942 г. начинается либерализация церковно-государственных отношений. В 1943 г. была восстановлена Московская патриархия, были открыты духовные академии и семинарии, восстанавливались монастыри, были созданы более или менее нормальные условия для деятельности Русской Православной Церкви.

Потепление в государственно-церковных отношениях распространилось и на российских адвентистов седьмого дня. Из мест заключения (лагерей, тюрем и ссылок) стали возвращаться домой простые члены Церкви и адвентистские руководители, которые стали воссоздавать и обустраивать структуру своей организации. Большую роль в воссоздании адвентистской организации уже в годы войны сыграл единственный оставшийся на свободе уполномоченный ВСАСД Г. А. Григорьев. В то время он был не только уполномоченным, но с 1934 г. и проповедником с регистрационной справкой от Моссовета и Московской общины церкви. Возвратившись в августе 1942 г. из Сибири, куда по распоряжению Моссовета были еще в 1941 г. эвакуированы все религиозные учреждения, Григорьев активно взялся за восстановление деятельности как местной общины, так и всей адвентистской организации страны, преодолевая при этом всевозможные препятствия. Большой урон Церкви нанесли не только большевистские власти, но и фашистские оккупанты, преследовавшие адвентистов, как и других верующих, на захваченной ими территории. Как только какой-то регион освобождался от оккупации и восстанавливалась почтовая связь, на адрес общины или местного руководителя Церкви приходило ободряющее письмо, в котором сообщалось о необходимости восстановления организации.

При первой возможности Григорьев принялся организовывать Всесоюзный Совет. Из освобожденной Латвии был приглашен П. А. Мацанов в качестве заместителя председателя ВСАСД. Из Мелитополя был приглашен Ф. В. Мельник и стал пастором Московской общины. Из Средней Азии, освобожденный из тюрьмы, приехал А. Г. Галладжиев и стал секретарем-казначеем Всесоюзного Совета и одновременно пастором московской церкви. Из Украины был приглашен В. Д. Яковенко, недавно возвратившийся из мест заключения. Благодаря стараниям Г. А. Григорьева уже в 1943 г. был восстановлен и получил признание со стороны власти Всесоюзный Совет адвентистов седьмого дня (ВСАСД). Адвентисты всей страны единодушно, хотя и без процедур и голосования, невозможных в то трудное военное время, признали Г. А. Григорьева председателем Совета. Признали его и власти страны. Его кипучая организационная деятельность не ограничивалась восстановлением одного центрального руководства; со временем была сформирована вся организационная структура адвентизма в СССР - от местных объединений, общин до республиканских союзов. Быстро восстанавливался и самый фундамент адвентистского движения в стране - поместные церкви (общины), создавались новые, поскольку в это время шел приток верующих, принимавших адвентистское вероучение.

Причиной подъема религиозности населения были, конечно, страдания, перенесенные людьми во время войны. Адвентистское вероучение в силу своей специфики могло предоставить исстрадавшимся людям утешение и покой. Проповедь религиозного фатализма, извечного предопределения, неизбежности и даже богоугодности страданий - неотъемлемые черты адвентистского вероучения, которые делали это религиозное движение привлекательным, дарующим успокоение многострадальным жителям нашей бескрайней страны. К тому же адвентисты всегда отличались не только проповеднической, но и активной миссионерско-организационной деятельностью. Они создавали общины, в которых царил дух коллективизма, взаимопомощи, христианской любви и поддержки, что позволяло пришедшим в общины неофитам независимо от возраста, пола и социального происхождения чувствовать себя как в родной семье. Если же учесть, что многие люди потеряли в войне своих родных и близких, оказались наедине с военными и послевоенными трудностями, то станет понятным значительный рост адвентистских рядов в войну и особенно после нее. Росту способствовало и то, что с 1946 г. в стране возобновилась регистрация религиозных общин. Церковь АСД в СССР в 1946 г. насчитывала 13300 членов, объединенных в 300 общин, в которых работало около 75 служителей. К 1958 г. была достигнута та численность верующих адвентистов, какую церковь имела в годы наибольшего своего развития - в 1925-1927 гг. - 21 тысяча верующих.

В 1947 г. был заново сформирован Президиум ВСАСД, состоявший из 5 человек во главе с Г. А. Григорьевым, который стал ходатайствовать перед властями об увеличении количества членов Всесоюзного Совета. Спустя год было получено разрешение Совета по делам религий при правительстве СССР на расширение Совета первоначально до 11, а затем до 17 человек, включая ревизионную комиссию. Расширенный Совет назывался «Пленумом». Такое название этот высший орган управления адвентистов в СССР получил не в соответствии с «Церковным руководством», а на основании существовавшей в стране модели советской государственной системы административно-партийного управления - председатель, президиум, пленум, съезд. В 1948 г. «Пленум» ВСАСД состоял уже из 13 человек. Его члены постоянно разъезжали по стране, содействуя регистрации властями на местах старых и новых общин, воссоздавая организационные вертикали управления церковью.

Пленум ВСАСД занимался не только организационными вопросами. При ВСАСД, например, в те годы был организован специальный фонд помощи вышедшим из мест заключения служителям, а также семьям, кормильцы которых умерли в лагерях. Делалось это, однако, втайне от властей, считавших такие действия антигосударственными.

В 1952 г. умер председатель ВСАСД Г. А. Григорьев, и его обязанности принял на себя П. А. Мацанов. Правительство настороженно отнеслось к новому лидеру, в первую очередь из-за того, что он приехал из националистической Латвии, однако зарегистрировало его в новом качестве и стало пристально следить за всеми его шагами.

П. А. Мацанову пришлось потрудиться и на международной арене. В 1952 году в Москве состоялся Международный форум религиозных деятелей в борьбе за мир, на котором П. А. Мацанов не только присутствовал как делегат, но и выступил с речью. Его выступление Совет по делам религии оценил положительно и, казалось, перед новым руководителем открылись большие возможности для упрочения положения возглавляемой им Церкви.

На местах, в адвентистских поместных церквях известие о новых назначениях в центральном аппарате также было воспринято положительно. Однако П. Мацанов для укрепления своего авторитета, для снятия возможного недопонимания в регионах, с целью ознакомления с жизнью общин в различных республиках предпринял поездку по стране. Его проповеди, стиль общения с людьми способствовали росту авторитета нового председателя и оживлению церковной жизни в общинах.

Однако активизация церковной жизни на местах, рост авторитета лидера и возглавляемого им руководящего органа Церкви вовсе не входили в планы тех, кто «отвечал за религию» в стране. Советская власть не возражала против наличия духовного центра адвентистов, ибо так легче было контролировать умы и души рядовых верующих, но она была категорически против того, чтобы этот центр проявлял инициативу и самодеятельность. Ему, по планам советских аппаратчиков, предписывалась лишь пассивная роль исполнителя тех директив, циркуляров и инструктивных писем, которые исходили от Совета по делам религий при правительстве.

П. Мацанов пригласили в Совет и «посоветовали» прекратить поездки по стране и свести общение с поместными церквями до минимума. П. Мацанов, не привыкший к такого рода «опеке», стал возражать, и это стало началом его конфликта с властями. Последние вскоре узнали и еще об одной инициативе возглавляемого П. Мацановым ВСАСД - о деятельности церковного фонда по оказанию материальной помощи семьям репрессированныхслужителей и семьям, оставшимся без кормильца. Подобная деятельность в СССР того времени рассматривалась как преступная. Наконец, каплей, переполнившей терпение властей, явились агентурные сообщения органов госбезопасности о «нелегальной» деятельности П. Мацанова: о его контактах с незарегистрированными общинами, рукоположении проповедников, на которые Совет по делам религии не давал согласия, о слишком частых крещениях в Московской общине (ведь борьба с ростом религиозности вовсе не была прекращена в СССР), о переводе им религиозной литературы с иностранных языков (это в эпоху борьбы с космополитизмом!) и многом другом. Все это было инкриминировано П. Мацанову как незаконная деятельность, «не соответствующая занимаемой должности главы конфессии».

Получив такую информацию. Совет по делам религий в конце 1954 г. отобрал у председателя ВСАСД П. А. Мацанова регистрационную справку и предложил ему покинуть пределы Москвы и Московской области в 24 часа. Конечно, в тридцатые годы с ним не стали бы разговаривать, а отправили бы в ГУЛАГ. Но и это «указание», полученное из органов безопасности, было столь недвусмысленным и безапелляционным, что чиновники из Совета по делам религий не стали даже дожидаться созыва внеочередного Пленума ВСАСД, чтобы провести отставку П. А. Мацанова с соблюдением официальных правил игры. Вместо высланного Мацанова «высокие инстанции» назначили исполнять обязанности председателя одного из членов ВСАСД - В. Д. Яковенко.

Расширенный пленум ВСАСД был созван лишь в апреле 1955 г. Руководители адвентистской Церкви в СССР встали перед нелегкой дилеммой: вновь утвердить П. Мацанова в должности председателя ВСАСД на следующий срок, признав безосновательными обвинения в его адрес, и тем самым показать властям, что Церковь не признает никакого вмешательства в свою внутреннюю жизнь, или же во имя сохранения самой Церкви пойти на компромисс с властями и избрать другого председателя, с кандидатурой которого власти были бы согласны.

Целых два дня длилась на Пленуме дискуссия вокруг этой дилеммы. Завершились горячие споры принятием второго варианта. На Пленуме был избран новым председателем С. П. Кулыжский, уполномоченный ВСАСД по Винницкой области. Членов Пленума легко понять, ведь Церковь только-только стала вставать на ноги после довоенного разгрома. Принятие иного варианта означало бы новый виток в конфронтации с большевистским государством, который закончился бы трагически для Церкви: она была бы вновь объявлена вне закона, снята с регистрации, после чего последовали бы массовые репрессии против ее членов - аресты и ссылки. Но слишком свежи были в сознании присутствовавших на Пленуме людей воспоминания о ГУЛАГе, чтобы решиться их обновить. Сегодня, конечно, по прошествии более чем 50 лет с тех событий, легко делать выводы, оценивать поведение тех, кто жил в те нелегкие годы, но вряд ли это позволит нам понять мотивы, которыми руководствовались участники Пленума ВСАСД 1955 года. Конечно, им стоило бы вспомнить в момент голосования уроки VI Всесоюзного съезда адвентистов 1928 года, показавшего, что компромисс во имя спасения вовсе не означает, что это спасение станет реальностью. Так и случилось. Новый компромисс не избавил Церковь от новых испытаний, и они не замедлили обрушиться на нее вскоре после Пленума.

Для Церкви наступили тяжелые времена: в ней произошел по существу новый раскол. Часть адвентистов не признала решения Пленума законными, как не признала законным избрание нового председателя ВСАСД С. П. Кулыжского и продолжала считать настоящим председателем ВСАСД его прежнего лидера П. А. Мацанова, который к тому времени переехал из Москвы в Ростов-на-Дону, где кроме миссионерско-организаторской деятельности организовал нелегальную подготовку миссионерских работников. К нему за консультацией и поддержкой стали приезжать те служители с Кавказа, Украины, Центральной части России и других мест, которые, не признав нового председателя ВСАСД и решений пленума ВСАСД 1955 г., по-прежнему считали лидером Церкви П. А. Мацанова. Так в Церкви сложилось две линии, которые можно назвать консервативной и либеральной. Представители первой, определяя свою позицию к требованиям властей, проявляли непримиримость, не отступая даже в мелочах, не имеющих по сути дела никакого отношения к принципам Церкви. Представители же второй считали, что в несущественных по отношению к вероучению Церкви вопросах, вроде занятий в субботних школах, участия детей в богослужении, отмены практики вопросов во время проведения уроков субботней школы, да и самого названия этой части адвентистского богослужения, можно и поступиться принципиальностью, ибо это не нанесет большого ущерба для общины, но зато даст возможность собираться и вести богослужение вместе.

«Консерваторы» группировались вокруг П. А. Мацанова, переехавшего в Ростов-на-Дону. Там же был избран, как альтернатива не признаваемому частью адвентистов официальному ВСАСД, появившемуся на свет после Пленума 1955 года, и его руководителю С. П. Кулыжскому, подпольный адвентистский центр, в который, помимо его руководителя П. А. Мацанова, также вошли К. Е. Титоренко, П. С. Кулаков, Я. П. Дмитриенко и др. Осенью 1957 г. под видом праздника жатвы в Ростове-на-Дону было проведено совещание, на которое съехались некоторые лидеры и служители адвентистского движения, относившиеся к консервативной линии и не признававшие московское руководство. Они обвиняли «либералов» в отступничестве от принципов адвентизма, в нарушении традиций пионеров адвентистского движения, стоявших на позициях невмешательства государства во внутреннюю жизнь Церкви.

Компетентные органы были напуганы растущей популярностью Мацанова и процессом становления по сути второго, подпольного, центра адвентистского движения. Они вынудили П. А. Мацанова покинуть Ростов-на-Дону, и через некоторое время он отправился в Сибирь для организации миссионерской работы. Там он с конца 1959 г. вместе с семьей провел около 5 лет и организовал 46 адвентистских общин. К нему, признанному многими верующими истинным и единственным лидером Церкви, по-прежнему приезжали служители со всех краев страны.

Политика властей, как и следовало ожидать, не привела к уничтожению адвентизма в СССР. Просто многие общины ушли в подполье, примкнув к подпольному духовному центру, лидером которого оставался П. А. Мацанов, находившийся в то время уже в Сибири. В связи с тем, что расстояния в России большие, и общаться с П. Мацановым было весьма затруднительно, на подпольном Всесоюзном Совете Церкви АСД было решено, чтобы он переехал в центр России, что дало бы возможность для более частых встреч и эффективного руководства. В 1964 г. штаб-квартирой конспиративного духовного центра адвентистов стал Белгород, где с семьей поселился П. Мацанов.

Подпольный адвентистский центр активно работал: руководил поддерживающими его общинами, назначал ответственных за регионы из числа своих людей, открывал нелегальные миссионерские школы, издавал и распространял церковную литературу, возводил в высший сан Церкви тех, кого считал достойными посвящения в проповедники-пасторы, организовывал республиканские съезды, рассылал инструктивные письма и т. д.

Маховик конфронтации все более раскручивался, и Церковь все больше разделялась на два лагеря - тех, кто поддерживал официальный адвентистский центр в Москве и тех, кто его не признавал и группировался вокруг подпольного центра во главе с экс-президентом ВСАСД Мацановым. Поскольку большая часть членов адвентистской Церкви проживала, в силу ее исторического возникновения и развития, на Украине, то вихрь раскола вызвал особенно серьезные «разрушения» здания Церкви именно в этой республике.

С целью духовного умиротворения и содействия стабилизации Церкви ВСАСД посылает в Киев в качестве старшего проповедника для работы А. Парасея. Как представитель официального руководства он, естественно, в своей деятельности придерживался курса именно центральной, признанной властями организации, тогда как большая часть украинских адвентистов и даже служителей поддерживала деятельность прежнего, к тому времени уже неофициального руководства, находящегося в оппозиции к признанным властями лидерам Церкви. Своего апогея конфронтация достигла 20 января 1965 г. на так называемом съезде в Киеве. Очевидец и участник этих событий А. Ф. Парасей это противостояние, длившееся более 20 лет, вплоть до 1976 г., когда противоборствующие стороны стали искать пути примирения, называл «страшным, черным периодом» в истории адвентизма в России.

Официальное руководство Церкви не переставало искать формы разрешения конфликта. Обсуждались эти вопросы осенью 1957 г. в пос. Бабушкино под Москвой на встрече Ф. И. Андрейчука, приехавшего из Украины, с проповедниками С. П. Кулыжским, Ф. В. Мельником, А. Ф. Парасеем. В то время были опробованы различные средства для погашения конфликта; руководители Церкви, как с одной, так и с другой стороны, искали пути сохранения единства и преодоления кризиса, проходили интенсивные встречи и консультации с влиятельными работниками из регионов. Однако каждая из противоборствующих сторон, хотя и выражала на словах заботу о единстве Церкви, не признавала, что совершает ошибку и, обвиняя другую сторону во всех возможных нарушениях организационных принципов, воздвигала настоящие «баррикады», готовясь к обороне своих позиций. Нередко подобные встречи и консультации использовались для выявления и ободрения своих сторонников, предохранения их от влияния противоположной стороны, а лидеры различных группировок, которых в последующем стало как минимум шесть, проявляли явное нежелание идти на компромисс. Нередко во время таких встреч в другом месте собирались противники даже простого общения между представителями различных сторон. Так, когда в 1957 г. одни встречались в Москве, другие собрались на Украине, в Киеве. На киевском совещании выступил О. Н. Чункивский и сообщил находившимся в оппозиции официальному центру в Москве, какие общины могут поддерживать подпольный центр во главе с П. А. Мацановым.