Христианство у осетин в IV—ХVI веках. Влияние Византии, Армении, Грузии

Распространение христианства у осетин происходило неравномерно, в отдельные периоды. Оно проникало к осетинам-аланам большей частью из Грузии, особенно в ХI — начале XIII века. Но первое знакомство осетин с христианством произошло гораздо раньше: южные осетины или туальцы приняли христианство из Западной Грузии (Лазики) в IV веке.74 Святая Нина (Нуне) (по некоторым данным, дочь сестры иерусалимского патриарха и воина Максимилиана) начала проповедь христианства в Грузии, а в 318 году, воодушевленная успехом, «отправилась наставлять пречистыми устами своими и другие области.., начиная от кларджев близ аланских ворот и касп до пределов маскутов...».75 Таким образом, святая Нина распространяла христианство от Аланских ворот до пределов Массагетии (Закаспия и Приаралья). Постепенно, вследствие усиления персидского влияния в Лазике, грузинская проповедь среди народов Кавказа и Закавказья была ослаблена.

Приобщение народов Северного Кавказа к христианству считала своей насущной потребностью Армения, где христианство было принято в качестве государственной религии в начале IV века. Наиболее перспективным для проникновения христианства был путь через Дарьяльский проход, поскольку Дербентские ворота находились под контролем Сасанидского Ирана, препятствующего распространению здесь христианства из-за своей приверженности зороастризму. Армяне стремились распространить христианство и письменность среди алан, надеясь, что в дальнейшем это послужит защитой от опустошительных набегов с территории Алании на Армению. Историк Армении Фавтос Бузанд, говоря о христианской миссии Армении среди северокавказских народов, вложил в уста одного из представителей этих народов следующие слова: «...Это делается по наущению армянского царя. Это он послал Григориса к нам, чтобы пресечь наши грабительские набеги на его страну. Давайте изымем его и совершим набег на Армению и наполним страну нашу добычей».76

Впрочем, аланские набеги вызывали беспокойство и в Грузии: в 449 году осы в союзе с хазарами и адыгами предали страшному разорению Карталинию77, увели огромное число пленных, среди которых была трехлетняя дочь царя Карталинии Мирдата. Через Картли осы прошли в Кавказскую Албанию, разорили ее, и через Дагестан возвратились в Центрально-Северный Кавказ. В 455 году шестнадцатилетний сын Мирдата Вахтанг, призванный на престол, начал приготовления к войне против овсов в отмщение за разорение Картли. В поход были призваны все народы, подвергавшиеся ранее аланским набегам, в том числе и персы, проживающие на территории Кавказской Албании. «Картлис Цховреба» сообщает в связи с этим, что: «Все с увлечением спешили к знаменам юного царя. Давно уже Грузия не видала такого громадного ополчения».78

По приказу Вахтанга войска направились через горы к Дарьяльскому ущелью. У входа в ущелье по обеим сторонам Терека расположились лагерем осетины со своими союзниками хазарами в ожидании схватки. И тогда состоялась легендарная схватка Вахтанга с Осом Багатаром и Тарханом Хазарским. Вытеснив алан и их союзников на плоскость, войска Вахтанга начали «предавать огню и мечу все, что противилось их страшному потоку».79 Преследуя убегающего противника, Вахтанг, через территории, занятые аланами, хазарами и адыгами, вступил в земли печенегов, «народа сильного и многочисленного». Взяв здесь богатую дань, он вновь проследовал через адыгские, хазарские и аланские земли к Дарьялу. Он потребовал от алан выдать ему сестру и всех плененных в 449 году, «взяв притом дань несметным количеством лошадей и скота...».80

В VI веке (562 г.) византийский император Юстиниан I заключил с персами мир, по которому грузинское царство Лазика отошло к римлянам. Вероятно, именно в этом году Юстиниан совершил первый поход на территорию современных Осетии и Кабарды, на которой в то время расселялись аланы, после чего получил титул Alanicus.81 Он подчинил себе все горские народности от Терека до Кубани, после чего у осетин вновь начало распространяться христианство. Юстиниан пошел на некоторые уступки для Грузии: в частности, разрешил избрание католикосов из грузин, а не из греков. При Юстиниане были приглашены в Грузию предки ксанских и арагвских князей-эриставов. Они получили от него почетные одежды и гербы.82

В большей степени миссионерская деятельность Юстиниана затронула Северо-западный Кавказ: постепенно греческое духовенство проникало в Кавказские горы; началась постройка церквей; появились епископы, пришедшие из Греции. Юстинианом на Кавказе было учреждено два епископства — в Никопсисе на Таманском полуострове и в местности Кызбурун, неподалеку от современного Нальчика.83 Большой популярностью имя Юстиниана пользовалось у адыгских народов. По народным сказаниям, Юстин или Юстус (так они называли Юстиниана) был союзником адыгов и даже называл себя адыгейским витязем. Адыги настолько боготворили Юстиниана, что на протяжении веков сохранили клятву юстиниановым троном.84

Некоторые исследователи считают, что к числу церквей, сооруженных при Юстиниане I можно отнести Юс-Дзуар близ аула Гальата в Дигории.85 Таким образом, возможно, древние осетины-аланы включали в свои домонотеистические культы элементы христианской обрядовости.86

Распространение христианства на аланские земли продолжалось и позже, при Юстиниане II (Ринотмете), который в 579 году направил посольство к хазарам.87 Однако, он не сумел подобно своему предшественнику изолировать Грузию от мощного персидского влияния. Хроника свидетельствует, что «слабый преемник Юстиниана, Юстин II предал страну эту на произвол Нуширвана...».88 А в начале VII века продвижение христианства на Кавказе и в Закавказье было приостановлено в связи с мусульманскими походами арабских завоевателей.

Христианская миссия у осетин возобновилась в XII веке. Строительство целого ряда христианских храмов народное предание связывает с именем грузинской царицы Тамары, правление которой в Грузии пришлось на 1184–1207 годы. Тамара была в близких родственных связях с аланами-овсами; ее происхождение по линии матери связано с царствующей династией алан. Первый брак Тамары был заключен с Георгием Боголюбским — сыном великого князя Андрея Боголюбского, а второй — с Давидом-Сосланом, сыном аланского царя Джадароса.89 Осетины же подпали под большую зависимость грузинских князей-мтаваров.

В связи с нашествием на Кавказ монголов (1218 г.) распространение христианства у осетин было вновь прервано.90 В конце XIII века осетины выступили против грузин и взяли г. Гори, в котором они находились под покровительством монголов в течение нескольких лет. После весьма длительного периода, строительство церквей грузинскими миссионерами в горных районах Южной и Северной Осетии возобновилось в XV—XVI веках. С именем грузинских миссионеров связана и последующая христианизация осетин, проходящая под руководством русского правительства в XVIII веке.

Осетинская духовная комиссия (1745–1793)

Укрепление и расширение позиций России на Северном Кавказе привело к постройке в 1735 году Кизлярской крепости и созданию в 1739 году Кизлярской укрепленной линии, состоявшей из нескольких новых станиц. В результате увеличилось число церковных приходов с православным русским населением. За десять лет до этого, в 1725 году на Тереке не было и десяти церквей. За XVIII век астраханские архиереи посетили Терек всего четыре раза. Через пятьдесят лет здесь насчитывалось 15 церквей, обслуживавших преимущественно русское население.

В 1745 году в Кизляре была основана Осетинская духовная комиссия, положившая начало миссионерской деятельности среди осетин. Инициатива учреждения этой миссии принадлежала грузинским духовным лицам — архиепископу Иосифу и архимандриту Николаю, подавшим в 1743 году царице Елизавете Петровне челобитную о посылке для проповеди христианства среди осетин находившихся в Москве грузин архимандрита Пахомия и игуменов Христофора и Николая. По представлению грузинских духовных лиц, подворье должно было быть построено на территории Осетии для их проживания там, обустройства и содержания церкви и школы для осетинской молодежи.91 В своей челобитной архиепископ Иосиф и архимандрит Николай сообщали, что «оный осетинский народ, святым крещением непросвещенный,... издревле бывал православнохристианский и содержался под владением грузинских царей...» Однако, по мнению архипастырей, в связи с тем, что «духовных персон, которые смогли бы семя слова Божия в том народе сеять, и через святое крещение привести их в православие, никого не имеется», часть осетин вынуждены были творить произвольную молитву, лишь «взирая на небо», а другие — отправлять тайно идолопоклоннические культы.92

Кроме миссионерских задач, указывались и другие причины, по которым православная проповедь среди осетин приобретала государственное значение. Елизавета Петровна отправила челобитную на рассмотрение правительствующего Сената. В документе особо подчеркивалось, что «И ныне оный осетинский народ состоит никому не подвластный, и места сии изобилуют золотом, серебряной и прочими рудами и минералами, камением преизрядным; только они в действо оные руды и камения [...] знать никому не дают, и кроме христиан других народов людям в оные их места никому не входимо...».93 Кроме того, направление в Осетию православной миссии из грузинских духовных лиц позволяло царскому правительству обойти условия Белградского договора, по которому Осетия считалась зависимой от Кабарды и должна была находится вне сферы влияния России.94

Сенат передал документ для немедленного рассмотрения в Коллегию иностранных дел, и 5 января 1744 года Коллегия представила подробный отчет о положении осетинского народа и его отношении к Российской империи. Информаторами Коллегии выступали находившиеся в это время в Санкт-Петербурге кабардинские владельцы Магомед Атажукин, Алдигирей Гиляксанов и кумыцкий владелец Алиш Хамзин. В составленном Коллегией документе, в частности, указывалось, что осетины являются вольным народом, неподвластным каким-либо государствам, поскольку «никому ими овладеть весьма невозможно, понеже живут они меж великих гор в зело недоступных местах».95 Что же касается территориального соседства, то «по ландшафту обступают их разные земли: с одной персидской стороны грузинские и чеченские, с другой турецкого владения Меретинские и Кубанские, с третьей кабардинские, а с российскими землями оные не граничат, и с ними с российской стороны не токмо какого союза, но и корреспонденции и пересылов не бывало».96

Кабардинские владельцы, находящиеся в Санкт-Петербурге, сообщили в Коллегию иностранных дел, что часть осетин платит им «некоторую подать», но при этом заверили российское правительство, что они «духовным грузинским особам в привидении оных в благочестивую греческого исповедания веру препятствия не учинят».97 Однако относительно вопроса о направлении вместе с православной миссией русского военного конвоя, был дан решительный отказ. Утверждалось, что это абсолютно невозможно, так как конвой окажется не только бесполезен, но и вреден. Прежде всего, потому что осетины живут в значительном удалении от российской границы, окруженные землями других народов и высокими горами, и путь к ним российских военных окажется «весьма трудным и небезопасным». Кроме того, осетины без всякого военного давления или поддержки всегда принимали грузинских священников и давали им пристанище в своих жилищах «с немалым приятством».

В июне 1744 года правительствующий Сенат выразил согласие на запрос Св. Синода об отправке православной миссии в Осетию. При этом Сенат категорически настаивал на присутствии в миссии только грузинских православных священников. В Указе Сената особо отмечалось, что «российских духовных и светских людей в свите и при них посылать не надлежит, и их с собою брать не велеть, и инструкции не давать, дабы пограничным с тем осетинским народом местам тем какого-либо к размышлению сумнительства, а паче Оттоманской Порты и Персии [не вызывать]».98 Во время сборов миссии разрешалось брать с собой книги только на грузинском языке и было категорически запрещено брать с собою книги на русском языке. Вместе со священниками направлялся прапорщик Воронежкского пехотного полка Андрей Бибирюлев, знающий в совершенстве «грузинский и российский диалекты», который должен был направлять отчеты через Кизляр в Св. Синод и астраханскому архиерею.99

5 мая 1745 года православная миссия во главе с архимандритом Пахомием прибыла к владельцу Малой Кабарды Алдигирею Гиляксанову. Приняв священников с большим почтением, Алдигирей через три дня повез их к почитаемому как кабардинцами, так и осетинами местечку Татартуп. В следующей главе автор дает более подробное описание этого «Татарского холма», находящегося на месте бывшего древнего города Верхний Джулат.

Святой Татартуп являлся местом отправления синкретических культов народами Центрально-Северного Кавказа. Алдигирей со своими родственниками настоял на посещении миссии архимандрита Пахомия этого места, поскольку, якобы, здесь расположены остатки трех старинных полуразрушенных христианских церквей. Лукавя, Алдигирей говорил Пахомию, что «сие владение прежде христиане были...», а особо настаивал на том, что «и подлость де весьма не хочет быть в махометанском законе, и когда близ церкви идет, скинет шапку и так должен пройти, а ежели от беды кто прибегнет к церкви, то уже ему ничего никто зделать не может».100 Таким образом кабардинский владелец невольно заставил православных миссионеров в первые же дни их выполнения своей миссии совершить паломничество к местам, где осетинами и кабардинцами отправлялись древние политеистические ритуалы.

Возвратившись затем в дом Гиляксановых и погостив здесь несколько дней, 15 мая священники в сопровождении Алдигирея отправились в Дигорию. Алдигирей передал духовных особ баделятам Кубатиевым, а сам возвратился в Кабарду. Через десять дней архимандрит Пахомий с миссией добрался до селения Дигоры и приступил к крещению осетин. В своем донесении в Синод он особо подчеркивал необходимость нахождения в Дигоре, «того ради что здесь по местам татарский закон употребляется». Но при этом Пахомий не мог не отметить крайне слабую осведомленность осетин в тонкостях ислама и отсутствия у них мусульманских наставников: «Однако татарского закона ничего не знают, тако ж и не имеют мольбы и при том и сами тужат, что де сие с нами зделалось незнанием и от неимения старателя»101.

Православные священники были поражены не только номинальной приверженностью осетин Дигории исламу, но и процветанием здесь укоренившихся «языческих» культов: «В сем же владении знают босурманское обыкновение, на имя пророка Илии заколют барана, мясо сами съедят, а кожу повесят на дерево и чрез то просят Илии и поклоняются...»102. Остановившись в Дигории в доме Келмемедовых, священники пользовались их большим расположением и всяческой поддержкой в исполнении своей миссии. Вся семья Келмемедовых и их домашние не только приняли крещение, но и начали собственными силами строить каменную церковь. Всего за полтора месяца (с 15 мая по 26 июня) было крещено 105 дигорцев, а затем, до 28 октября — еще 201 человек.103 Грузинские миссионеры достойно справились с возложенной на них русской православной церковью миссией: в конце 1745 — начале 1746 года представители нескольких богатых осетинских фамилий Дигории высказали пожелание выехать для принятия крещения в Россию. «Оные же вси желающия ехать в Россию в таком... стоят намерении: 1-е, чтоб им в России креститься; 2-е, что тое они себе и своей фамилии за честь почитать имеют; 3-е, посмотреть российских обрядов и народа; 4-е, что они желают быть в подданстве Ея Императорскаго Величества».104

Впоследствии миссия архимандрита Пахомия по ряду причин (в том числе противоречий и столкновений внутри самой миссии) подверглась критике. Большую тревогу по поводу основания Осетинского подворья забили представители кабардинской и турецкой сторон. Турция, по настоянию владетельных князей Большой Кабарды, действующих под давлением Крымского хана, заявила в 1764 году России протест по поводу устройства Осетинского подворья на кабардинской земле. Тем не менее, грузины сумели сохранить подворье на протяжении еще пяти лет.

Российские военные писали по поводу Осетинской духовной комиссии, что грузинские духовные лица на самом деле основали это подворье на территории не Осетии, а Малой Кабарды. Никакой школы, согласно первоначального проекта, они также не завели, «а довольствовались только тем, что временно сами на подворье жили и торговали привозимою из Кизляра вялою рыбою и всякими мелочьми, промышляя также приискиванием проводников для проезжающих в Грузию».105 Некоторые комические оценки работы миссии архимандрита Пахомия перекочевали как в советские, так и постсоветские издания. В результате сложилось весьма критическое отношение к этим первопроходцам в неизведанных ранее осетинских землях. «Все их обращение ограничивается крещением; они находили для этого много охотников, так как многие повторили этот обряд вследствие того, что окрещенным выдавалось за счет государства 12 аршин грубого полотна на сорочки и штаны, две высушенные севрюги и один латуневый крест», — так оценивает работу Пахомия и тех, кто был с ним митрополит Ставропольский и Бакинский Гедеон.

Аналогичные суждения высказывались несколько ранее советскими исследователями Северной Осетии: «Желание получить эти дары было так велико, что некоторые крестились по нескольку раз, переменяя для этого свое имя и переходя из своего прежнего местожительства в другое».106

Однако при исследовании документальных коллекций нескольких фондов Российского Государственного Архива Древних Актов, у автора сложилось впечатление, что архимандрит Пахомий и поехавшие с ним в Осетию грузинские священники стали первыми проводниками российской политики в Осетии. Они заложили серьезный фундамент не только для последующей работы Русской Православной Церкви среди осетин, но и установления русско-осетинских взаимоотношений в целом.

При архимандрите Пахомии содержание всей Осетинской комиссии составляло ежегодно 1 тысячу 300 рублей. Российскому архимандриту, направленному после смерти Пахомия в 1765 году, определялось ежегодное жалованье в 500 рублей и 30 четвертей хлеба; двум иеромонахам — по 200 рублей каждому; белым священникам — по 150 рублей, дьякону — 120 рублей; пономарям — по 75 рублей. Штат священников на подворье оставался прежним, но, по новым требованиям, половину священников теперь должны были составлять выходцы из России, а вторую половину — грузины, знающие осетинский язык. Все они подчинялись Астраханскому епархиальному ведомству, а ездить в Осетию могли лишь с разрешения местного военного начальства. В основном же священнослужители должны были «довольствоваться обращением в христианский закон тех из горцев, которые в Моздоке селиться будут».107 В 1764 году в Моздоке все же была заведена школа для обучения молодых людей грамоте и христианскому закону. Из Кизлярских и Астраханских доходов, а также из процентов Астраханского банка каждому учителю и ученику выплачивалось по 2 рубля ежемесячно.108

В 1769 году Осетинское подворье, из-за спора между грузинскими духовными лицами и жителями Куртатинского ущелья, «наущаемых кабардинцами», было разорено. В связи с этим Св. Синод пришел к выводу о необходимости назначения руководителем миссии русского духовного лица и коренного преобразования всей миссионерской деятельности среди осетин. Вместо грузин в Осетию теперь должны были направляться русские священники. Местом постоянного жительства им определялся Моздок, в Осетию же они должны были ездить временно. Возобновлять разоренного подворье, охрана которого была сопряжена с большими трудностями, Св. Синод не счел нужным.109

В 1771 году главой Осетинской духовной комиссии был назначен русский священник из Тверской епархии протопоп Афанасий Лебедев.110 В Св. Синоде ему выдали секретную инструкцию по обращению осетин в православную веру. Инструкция оговаривала, что церковная служба среди осетин могла проводиться на русском языке, одновременно предписывая наиболее важные положения христианского вероучения читать осетинам на их родном языке.

В 1774 году по Кучук-Кайнарджийскому трактату состоялось окончательное присоединение Кабарды к России. Казалось бы, в связи с этим открывалось большее пространство для православной проповеди. Однако дело религиозного просвещения горцев продвигалось медленными темпами. В 1776 году протопоп, состоявший при Моздокской духовной школе, жаловался, что школьное строение разрушилось, а ученикам для проживания и учебы отведена грязная и тесная изба. Он также сообщал, что осетины, приезжая в Моздок по делам, отбирают положенное жалованье у своих детей. Ученики же духовной школы лишались таким образом средств к пропитанию и приличному содержанию себя. А самому протопопу и духовным лицам, состоящим при Осетинской комиссии, Моздокский комендантский полковник Иванов просто-напросто отказывался выдавать положенное жалованье, начиная с самого вступления их в должность. В связи с этим рескриптом от 27 июля 1777 года Астраханскому губернатору генерал-майору Якоби было предписано возобновить работу Моздокской школы и принять всяческие меры для пресечения беспорядков и злоупотреблений в подворье. Для самого протопопа было велено построить казенный дом.111

В 1785 году было учреждено Кавказское наместничество, а вновь основанная Кавказская кордонная линия распространилась сплошной цепью военных укреплений от Терека до устья Дона. Сообщая Астраханскому архиепископу Антонию о религиозном состоянии Осетии, начальник Осетинской духовной комиссии протоиерей И. Болгарский в 1780 году писал: «В некоторых местах имеются и церкви каменные, только все древние... Все упомянутые церкви очень малы и без алтарей и более сходствуют на часовни, нежели на церкви... Во оные церкви никого не допускают и сами не входят, почитая себя и других недостойными и опасаясь за то от Бога наказания».112

Православные храмы осетины считали «Домом Божиим». Описывая по сути осетинские синкретические культы, связанные с православными храмами, Иоанн Болгарский также сообщал, что когда кто-либо из мужчин проходил мимо храма, то непременно снимал головной убор и отдавал поясной поклон. Если мужчины могли проезжать мимо храма на лошади, то для женщин это было категорически запрещено: сойдя с лошади, она должна совершать три коленопреклоненные поклона в сторону храма. Правом входа в церковь пользовались только специально выбранные обществом старшины, называемые «церковными старостами», которым вручались ключи от храма. В случае же, если храму требовался ремонт, то путем жеребьевки выбирались несколько мужчин-строителей из сельского общества. В течении недели они должны были поститься и не входить к своим женам, а по завершении поста, совершив омовение и молитву, принимались за ремонтные работы.

Один раз в год осетины приносили жертву храму. Глава православной миссии, конечно, не мог знать о всех тонкостях моления-кувда. Однако священники доносили с мест, что жертва для храма приносилась одним из жителей селения, у которого в этом году родился сын, или случилось большое радостное событие. Этот человек приводил к храму жертвенного барана или бычка. С каждого дома в селении собирали по несколько хлебов и мер113 солода, варили пиво, а потом всю пищу уносили к храму.

В 1780 году Иоанн Болгарский не описывает, где совершалось жертвоприношение. Но автор мог наблюдать аналогичные кувды-пиршества, совершаемые в храме Дзивгиш (Куртатинское ущелье) во время поездок в Северную Осетию в 2000–2001 годы. В Дзивгише жертву приносили в специально отведенном для этой цели приделе, здесь же варили жертвенное мясо. Рога закланных животных подвешивали на церковных стенах. К церковным дверям привязывали лоскуты ткани, «и другие ничего не значащие безделушки».114 То, что русскому священнику, незнакомому с традиционной религией осетин, казалось пустяком, самими осетинами наделялось большой святостью. Например, Мулли — жрец храма Дзивгиш и участники кувда в 2001 году объясняли автору, что ленты повязываются на специальный столб в центре храма в определенное время после совершения специальной молитвы. Повязывание лент создает общее энергетическое поле, когда все участники коллективного моления мысленно желают исполнения общей молитвы.

В бытность отца Иоанна Болгарского в Осетии, такие празднования-кувды продолжались несколько дней. Православные священники на кувд не допускались. Их попытки высказаться против традиционных обрядов вызывали негативную реакцию среди осетин, Иоанн Болгарский прямо предостерегал православных миссионеров от подобных попыток: «да в таком случае и препятствовать им опасно». Впрочем, отец Иоанн считал, что предания о прежней принадлежности осетин к христианству, «полуязыческие» празднования христианских постов и праздничных дней, почитание Иисуса Христа, Девы Марии, Ильи Пророка, Георгия Победоносца и других святых способствовали миссионерской деятельности. И что Осетинская духовная комиссия эти «языческие» обычаи «хотя отчасти испразднивши и довела многих до познания Бога...».115

Наиболее действенным способом отвращения осетин «от всех их своевольств» и утверждению в христианстве Иоанн Болгарский видел в агитации по переселению их из горных ущелий на равнинные места, которые уже находились под русским контролем. В таком случае осетины не только бы сменили тяжелые климатические условия на более легкие, но и отказались бы, по его мнению, от приверженности своим традициям. Эта идея начала разрабатываться российскими властями еще раньше, в 1762 году. Под ее проведение в жизнь выделялись немалые суммы. Для желающих креститься и покинуть родные места горцев предполагалась «давать им при первом случае единожды из казны и кизлярских доходов, а в случае оных недостатка из астраханских... старшинам и узденям единожды по десяти, а рядовым по пяти рублев на семью; а холостым против того столы...».116 Переселение осетин, кистинцев и кабардинцев на плодородные земли Моздокского урочища и Кизлярского края Сенатом рассматривалось как имеющее двойную пользу: «как для лутшего оных безверных народов к христианству приведению, так и ради скорейшего усиливания Кизлярского края против тамошних варварских народов».117 В докладе Сената императрице Екатерине II особо оговаривалось, что на этих же землях могут селиться представители казачьего сословия, выходцы из Грузии и Армении, которым можно «давать волю в строении церквей для отправления службы Божией каждому по своему закону».118 Отношение же к представителям мусульманского вероисповедания было категорично однозначным: «а магометан не селить».119

После окончательного присоединения Кабарды к России, христианская проповедь стала более активной. Если с 1745 по 1769 год было крещено 2142 осетина, то с 1771 по 1792 год — уже 6057 человек. По данным Иоанна Болгарского на 1771 год в Осетии были крещены 2909 человек (см. стр. 61).120

Таким образом, если за первые 24 года православной миссии (1745–1769) в год крестились около 90 человек, то с 1771 по 1792 год — уже до 288 человек. Соответственно, число принявших крещение в эти годы увеличилось более чем в три раза. Данные Иоанна Болгарского за два года (1769–1771) о крещении 767 осетин (т.е. до 383 крещений в год) несколько выбиваются из общей динамики, и мы можем высказать предположение, что они были по каким-то причинам завышены. Но даже согласно данным Иоанна Болгарского о крещении 2909 человек от начала православной миссии среди осетин по 1771 год, общий процент крещенных был невелик. Если даже принять самую небольшую цифру — 6 душ на двор (5431 х 6 = 32586 чел. в шести уездах), то число крещенных от них составит всего 9%.

Благоприятные возможности для принятия христианства осетинами создавали участившиеся случаи крещения авторитетных осетинских старшин. В этой связи Екатерина II в 1792 году дала следующее повеление генералу Гудовичу, стоявшему во главе военной царской администрации на Северном Кавказе: «Почитая обращение сих народов в христианство и в политическом виде для нас полезным, поелику большая часть их обращалась бы в магометанство, тем более находим их достойными всякого внимания и всякого о них призрения и попечения. Чего ради повелеваем означенных осетинцев охранять от всяких притеснений прочих горских народов, а паче кабардинцев, подданных наших, коим строжайше то запретить и всеми способами воздерживать, подтверждая, что всякое на них покушение приемлемо будет от нас в равной степени, как будто бы оные происходили подданными внутри империи нашей живущим».121

Число крещенных в Осетии на 1771 год (по данным Иоанна Болгарского)

Название уезда Число дворов Число душ Всего крещено

Куртатинский 801 4806 1014

Захинский 312 1872 146

Нарский 1304 7824 344

Алагирский 1083 6498 284

Даргавский 776 4656 301

Киштинский 1155 6930 820

Итого 5431 32586 2909

Но в целом же деятельность Осетинской духовной комиссии оценивалась не очень высоко: «Польза, ожидаемая от учреждения осетинской комиссии,... слабое имела действие».122 Для того, чтобы «обращение горских народов в христианскую веру получило надлежащую деятельность», было решено основать в Моздоке викарную епархию во главе с грузинским епископом Гаием, которому «поручено по сей части все духовное начальство и попечение».123 Одновременно в Моздоке и близлежайших местах открывались ярмарки, на которых горцы могли бы покупать товар по невысоким ценам, а заодно знакомиться с православным русским бытом. В Моздоке по данным на 1771 год было крещено 222 поселенцев;124 из числа крещеных горцев была образована казачья осетинская сотня.