Субрегионы Европы

г"-- —~-	Западная Европа	Центрально-Восточная Европа
Британские о-ва 1. Велико­британия	Централь­ная Европа 1. Австрия	Северная Европа	Южная Европа
1. Дания	1. Андорра	1. Албания
2. Ирлан­дия	2. Бельгия	2. Исландия	2. Ватикан	2. Болгария
	3. Герма­ния	3. Норвегия	3. Греция	3. Босния и Герцеговина
	4. Лихтен­штейн	4. Финлян­дия	4. Испания	4. Венгрия
	5. Люксем­бург	5. Швеция	5. Италия	5. Латвия
	6. Нидер­ланды		6. Мальта	6. Литва
	7. Франция		7. Монако	7. Македония
	8. Швей­цария		8. Португалия	8. Польша
			9. Сан-Марино	9. Румыния
				10. Сербия
				11 .Черногория
				12. Словения
				13. Словакия
				14. Хорватия
				15. Чехия
				16. Эстония

Примечание. В таблицу не включены некоторые пиитические «шницы Евро­пы: Азорские острова, Гибралтар, Канарские острова, Мадейра (острова), о. Мэн, Нормандские острова, Фарерские острова, Шпицберген и др.

ней займет Россия. Отношение государств и народов Западной Европы, Восточной Европы и России на протяжении нового и новейшего времени были нелегкими и даже трагичным^ Однако помимо многих негативных обстоятельств здесь была и поддержка Россией борьбы европейских народов за национальное освобож­дение и хозяйственное становление. В стратегическом плане Евро­па заинтересована в создании единого интеграционного простран­ства. При этом процессы регионализации не противоречат углуб-

лению европейского единства, но сохраняют естественное мно­гообразие и уникальность европейской культуры.

Культурно-исторические регионы.Многие процессы региональ­ной дифференциации Западной Европы в этнокультурной и по­литико-административной сферах являются следствием формиро­вания в далеком прошлом локальных культурно-исторических очагов, далеко не всегда совпадающих с границами нынешних политико-административных образований: областей, провинций, земель. Упомянем лишь некоторые из них (в Великобритании, Франции, Германии, Испании и Италии), сыгравших и продол­жающих играть заметную роль в региональной стратификации за­падноевропейских обществ.

В Великобритании к числу подобных «очагов» следует отнести прежде всего Шотландию и Уэльс. Шотландия — культурно-исто­рическая провинция, обладающая, пожалуй, наиболее ярко вы­раженной идентичностью. Заселенная потомками кельтов (древ­них гэлов), она вплоть до начала XVIII в. оставалась самостоятель­ным государством и долго оказывала сопротивление английским завоевателям. Лишь в 1707 г. Шотландия стала составной частью единого британского государства. Несмотря на почти полную утра­ту родного (гэльского) языка*, у шотландцев (в первую очередь — у интеллигенции) сохранилось чувство национального самосоз­нания, некоторые своеобразные черты культуры. Национальные организации Шотландии (равно как Северной Ирландии и Уэль­са) настойчиво будируют вопрос о федеральном устройстве Ве­ликобритании.

Уэльс в административном отношении составляет одно целое с Англией, что, вероятно, связано с его ранним завоеванием (еще в 1284 г.!). Однако это одна из древних исторических областей Вели­кобритании, населенная народом кельтской языковой группы — уэльсцами, или валлийцами и сохраняющая определенную спе­цифику. Несмотря на длительную англизацию, многие уэльсцы сохранили национальное самосознание, своеобразную культуру, традиции и отчасти родной язык. Угасание последнего происхо­дит достаточно интенсивно: говорящих только по-валлийски прак­тически не осталось, а умеющих говорить на родном языке во всей Великобритании насчитывается несколько сот тысяч чело­век (в основном среди сельского населения — главного хранителя старых традиций).

Во Франции к числу заметно отличающихся друг от друга куль­турно-исторических «очагов» относят Лотарингию, Эльзас, Бре-

* Еще в конце XX в. среди населения северо-западной части Северного Шот­ландского нагорья и прилегающих островов можно было встретить жителей, го­ворящих на гэльском языке, весьма близком к ирландскому (вплоть до XVIII в. у ирландцев и шотландцев был общий литературный язык). Их нередко называют хайлэндерами в отличие от лоулэндеров, проживающих на низменности.

тань, Корсику, Бургундию, Прованс, Лангедок и др. Около 20 «преднародов» Франции успели до своего слияния пройти долгий и самобытный путь развития. И сегодня большинство эльзасцев говорит на немецком языке, небольшая группа южан на прован­сальском, часть населения полуострова Бретань на бретонском, жители у подножия Пиренеев на баскском*.

Пожалуй, наиболее остро ощущают свою идентичность жите­ли Бретани. Даже в конце XX в. время от времени здесь происходят демонстрации бретонских националистов, выступающих с лозун­гами автономии Бретани или ее полного отделения от Франции. Лотарингия — историческая область восточной Франции, на гра­нице с Германией (ее название происходит от имени императора Лотаря II, взошедшего на престол в 855 г.). Нынешняя «админи­стративная» Лотарингия не представляет собой органического единства (ее западная часть по своей природе и экономике близка к Шампани, а южная (привогезская) имеет больше общего с со­седней горной частью Эльзаса, чем с северной Лотарингией и т.д.). Эльзас в географическом отношении более компактная и более отчетливо очерченная область, чем Лотарингия — это левобереж­ная часть Верхне-Рейнской низменности и восточный склон Во­гезов с их предгорьями. Более ярко выражены и культурно-этни­ческие особенности эльзасцев (что во многом связано с германс­ким влиянием).

Из 16 земель Германии (Баден-Вюртемберг, Бавария, Берлин, Бранденбург, Бремен, Гамбург, Гессен, Мекленбург—Передняя Померания, Нижняя Саксония, Рейн-ланд-Пфальц, Северный Рейн-Вестфалия, Саар, Саксония, Саксония-Анхальт, Тюрингия и Шлезвиг-Гольштейн), пожалуй, наиболее глубокую индивиду­альность сохранила Бавария. Хотя есть и иные мнения (историчес­кая земля Саксония-Анхальт начиная с 1919 г. и до конца Веймар­ской республики, когда нацисты утвердили свою власть, вообще оставалась самостоятельным государственным образованием).

Бавария — историческая земля на юге страны, давшая начало одноименному королевству еще в начале второго тысячелетия. Культурной специфике земли способствовало то обстоятельство, что на юге Бавария «упирается» в Альпы, на северо-востоке — в

* Стоит привести очень ценные, хотя, возможно, и несколько субъективные слова одного из героев В.Гюго: «Гений Франции соединяет в себе гениальные черты всего Европейского континента, и каждая французская провинция пред­ставляла собой одну из этих европейских добродетелей. Немецкая прямота про­цветала в Пикардии; широкая натура шведов проявляла себя в Шампани; гол­ландскую трудоспособность можно было встретить в Бургундии, деятельную энер­гию Польши — в Лангедоке, испанскую гордость — в Гаскони, острый итальян­ский ум — в Провансе, греческую изворотливость — в Нормандии, швейцар­скую честность — в Дофинэ». (Не будем ни спорить, ни соглашаться с романи­стом — важно, что он как бы подтверждает реальность различий.)

Богемский лес. Несмотря на то что баварский Нюрнберг, распо­ложенный на скрещении путей, ведущих из Германии в Италию, из прирейнских стран в страны Дунайского бассейна, еще в XIII в. стал крупным торговым и ремесленным центром (Мюнхен, сто­лица земли, более молодой город), Бавария долго сохраняла ста­розаветный сельскохозяйственный уклад. Своеобразным подтвер­ждением заметной роли Баварии в развитии процессов регионализ­ма в Германии может служить как факт провозглашения в 1919 г. Баварской Советской Республики (с установлением режима про­летарской диктатуры), так и роль Мюнхена в «триумфальном шествии» идей нацизма.

Весьма колоритны исторические области Испании: Страна Бас­ков, Андалузия, Арагон, Астурия, Валенсия, Галисия, Касти­лия, Каталония, Наварра, Эстремадура и др. Очертания многих из них, естественно, не совпадают с границами нынешних адми­нистративных провинций, что также нередко стимулирует про­цессы регионализма. В самые критические моменты жизни Испа­нии отдельные области (Каталония, Арагон, Андалузия, Вален­сия и др.) вдруг отказывались поддерживать кастильскую динас­тию, требуя независимости.

Территория басков вообще разделена между Испанией и Фран­цией. В Испании баски населяют районы: Бискайя, Гипускоа, Алава и часть провинции Наварра с городами: Бильбао, Сан-Себастиа-но, Виториа. Во Франции басками населены районы: Лабур, Ла-бурдан, Суда, с главным центром — Байони. Баски (как и ката­лонцы) упорно отстаивают свои права на самостоятельность, что связано с высоким уровнем национального самосознания. Они позже других народов были лишены Кастилией независимости и даже в XIX в. еще отгорожены от остальной Испании особой та­можней.

Каталония расположена в северо-восточной части нынешней Испании (на границе с Францией). Однако одно дело — Катало­ния в своих нынешних официальных границах, другое — мнение самих каталонцев о себе. Они считают Каталонией все провин­ции или их части, население которых говорит на каталонском языке. (Интересно, что, кроме административно оформленной Каталонии, к ней они относят каталонскую зону Арагона, ката­лонскую зону старого королевства Валенсии, Балеарские остро­ва и даже Андорру (!)) Каталонцы, как известно, имеют тради­ции собственной государственности. (Уже в новейшее время, в 1931 г. в Барселоне было объявлено о создании независимой Ката­лонии, которая наряду с Испанией и Португалией должна была войти в федерацию всех республик Иберийского полуострова.) Время от времени импульсы регионального сепаратизма и авто-номизма исходят также из Галисии (где многие крестьяне по-прежнему говорят на галисийском, близком к португальскому

языке), Андалузии, Валенсии, Арагона и других исторических областей Испании.

Ярко выраженной индивидуальностью отличаются и культур­но-исторические области Италии. Это единственная страна «боль­шой семерки», где контрасты в социальной сфере между отдель­ными областями приобрели столь угрожающие масштабы, что появилось движение за отделение «богатого севера» от «бедного юга». Границу между севером и югом страны проводят по-разно­му: одни считают, что юг начинается за Флоренцией; для других эта граница проходит за Римом; для третьих она тянется за Не­аполем. В официальных справочниках в графе «юг» перечисляются три области: Апулия (включающая весь «каблук» итальянского «сапога» и «шпору»), Калабрия («носок») и Базиликата, распо­ложенная между двумя первыми. Очень часто к этим провинциям прибавляют область Кампанию (центр Неаполь), а также Сици­лию и. Сардинию.

Сепаратизм и автономизм исходит из преуспевающих север­ных областей: Ломбардии, Пьемонта, Лигурии («индустриальный треугольник»), Тосканы и др. Жизненный уклад, благосостояние, исторические традиции жителей этих областей слишком рознятся .от таковых на отстающих в развитии Сицилии и Сардинии (пос­леднюю, разграбив и опустошив, римляне в свое время преврати­ли в место ссылки и изгнания чиновников Итальянского коро­левства).

В XVIII в. известный историк Я. Буркхардт заметил: «Любая ниве­лирующая тенденция, будь то политическая, религиозная или социальная, крайне опасна для нашего континента. Нам, евро­пейцам, угрожает принудительная унификация, гомогенизация; нас спасает наше многообразие».

Можно, конечно, попытаться оспорить «опасность нивелиру­ющих тенденций» для сегодняшней Европы, тем более в условиях успешного развития интеграционных процессов на территории Европейского союза, устранения таможенных барьеров и введе­ния общей евровалюты. Однако сформулируем вопрос иначе: а происходит ли вообще экономическая и культурная унификация европейских регионов в связи с интеграцией?

Факты свидетельствуют о том, что начиная с 80-х гг. XX в. регио­ны ЕС прилагают серьезные усилия, направленные как раз на повышение своей роли в системе сообщества, расширение своих прав во всех областях политической, экономической и культур­ной жизни. Все чаще речь идет об интеграции не государств, а Регионов. В пользу развития «Европы регионов» говорит и то об­стоятельство, что многие культурно-исторические очаги Запад­ной Европы расположены на территории двух или нескольких стран, и государственные границы не способствуют их развитию. Тенденции регионализма не противоречат процессу углубления

европейской интеграции. Наоборот, рост самостоятельности регио­нов ведет к достижению основной стратегической цели Союза — улучшению жизненных условий каждого конкретного гражданина.

Ясно, что наиболее деликатной сферой западноевропейской интеграции является культура и образование. С одной стороны, существование ЕС в XX в. немыслимо без общих культурных цен­ностей, основанных на идеях христианства и гуманизма. (Один из «отцов-основателей» ЕС Ж. Монне писал: «Если бы я мог еще раз начать сначала, я бы начал с культуры».) С другой — многообра­зие европейских национальных и региональных культур не долж­но быть принесено в жертву европейскому единству, так как ре­гиональная культура не терпит гармонизации и нивелирования.

В соответствии с конституциями практически всех западноев­ропейских стран культура и образование являются сферой компе­тенции регионов (например, в ФРГ — земель), так что у каждого из них имеется демократическая возможность не утратить уни­кальность своей культуры, сохранить «лицо» в Европейском со­юзе, не «раствориться» в нем.

Экономические регионы и региональная политика.Экономико-географическую дифференциацию стран Западной Европы мож­но проводить по-разному: в зависимости от величины природно-ресурсного потенциала, объема ВВП, уровня диверсификации производства или его специализации, размеров ВВП на душу на­селения и т. п. (табл. 2.2).

В рядах членов ЕС ни о какой нивелировке говорить пока не приходится. Существенно различаются их хозяйственные структу­ры. Так, Дания имеет узкоспециализированную экономику, Гер­мания — диверсифицированную (т.е. многоотраслевую, разветв­ленную); Великобритания и Бельгия — «угольные» державы, к тому же первая, интенсифицируя добычу нефти в Северном море, претендует и на роль ведущей «нефтяной»; Франция иногда рас­сматривается как «амбар, пастбище и молочная ферма» Европей­ского союза и т.д.

До приема в ЕС государств Восточной Европы в пределах со­юза выделяли «преуспевающий север» (Бельгия, Нидерланды, Люксембург, Германия, Великобритания, Франция, Австрия, Швеция и частично Италия), «отстающий или бедный юг» (Гре­ция, Португалия, Испания) и «маргинальный слой» (Ирландия, Финляндия). Условность подобной регионализации очевидна: во-первых, по сравнению со странами СНГ и Восточной Европы все государства-члены ЕС являются «процветающими нациями», а во-вторых, происходит все более тесное «взаимосцепление» эконо­мик западноевропейских стран, формируется новая культура об­щения между нациями и людьми. С вступлением восточноевро­пейских стран в ЕС место «отстающего Юга» заменил «отстающий Восток».

Таблица 2.2

Ведущиегосударства Западной Европы: банк статистических данных

---- —---- Страна	Площадь, тыс. км2	Население, млн чел.	Естественный прирост, %	Продол­житель­ность жизни, лет	Потреб­ление ккал/сут	ВВП
муж­чины	жен­щины	общий, млрд долл.	на 1 чел., долл.
Велико­британия	244,9	60,4	0,28
Германия	357,0	82,4	-0,02
Италия	301,3	58,1	0,04			3 629
Франция	551,6	60,7	0,35			3 628

Западная Европа является своеобразной творческой лаборато­рией для «апробации» не только интеграционных процессов (в рамках ЕС), но и региональной политики, направленной на смяг­чение пространственных социально-экономических диспропорций и улучшение социально-экологической среды. Вот уже более по­лувека ведущие западноевропейские государства в условиях раз­витого рынка с разной степенью удачи экспериментируют с ре­гионами, преследуя две главные цели: упорядочить территори­альную структуру хозяйства и обеспечить социально-политиче­скую стабильность в обществе.

Следует помнить, что полной гармонии между экономически­ми и социальными интересами, равно как и общенациональны­ми и региональными, в принципе не существует. В ходе реализа­ции региональной политики попытки западноевропейских стран снивелировать региональные различия нередко вели к снижению их национального дохода (формула «эффективность или равен­ство»?), а передел «национального пирога» в пользу обездолен­ных (как это произошло, к примеру, в объединенной Германии) вызывал недовольство тех, чьи интересы оказались ущемленными.

Одна из давно укоренившихся традиций западной региональ­ной политики — стремление государства к более сбалансирован­ному размещению производительных сил. В процессе реализации этой идеи используются главным образом следующие рычаги: 1) контроль за размещением частных инвестиций; 2) создание льготных условий для частного капитала; 3) рассредоточение го­сударственных предприятий. Оговоримся сразу — прямой конт­роль, как наиболее жесткая, а иногда и карающая мера, исполь­зуется сравнительно редко (лишь в Великобритании и во Фран­ции при децентрализации Парижа). Более распространены фи-

нансовые стимулы (в том числе антистимулы): субсидии (напри­мер, при децентрализации), налоги и т.п.

Наряду с воздействием государства на размещение производ­ства наблюдается усиление его вмешательства и в решение вопро­сов размещения и использования трудовых ресурсов. Депопуляци-онные процессы, продолжающееся старение населения стран За­падной Европы, приток иммигрантов из стран Восточной Евро­пы, Ближнего Востока и Южной Азии, безработица — все эти проблемы заставляют власти принимать административные и эко­номические меры, носящие зачастую региональный «оттенок». В целях создания желаемой «географии» трудовых ресурсов госу­дарство использует многочисленные меры: уменьшение налогов, создание за счет государства объектов социальной инфраструкту­ры, выдачу специальных жилищных ссуд для граждан, обучение и переподготовку кадров за казенный счет и др. Но все-таки стер­жнем региональной политики высокоиндустриальных стран За­пада являются мероприятия по развитию депрессивных и слабо­развитых территорий, а также децентрализации крупных промыш­ленных агломераций.

Особое внимание в странах Западной Европы уделяется деп­рессивным регионам. Как известно, депрессивные регионы — это те, которые демонстрировали в прошлом относительно высокие темпы развития, но затем в силу ряда причин пришли в упадок. Традиционно они ассоциируются с угольно-металлургическими очагами, которые оказались в наибольшей степени пораженными безработицей в 1929—1933 гг., особенно в Великобритании, Гер­мании, Бельгии, Франции, Нидерландах. (К концу XX в. симпто­мы «депрессивности» стали характерны и для регионов с иной специализацией: химической, деревообрабатывающей и др.) Бо­лее в худшем положении очутились те из них, которые занимают периферийное положение и обладают наименьшей диверсифи-цированностью хозяйства.

Большинство из депрессивных в прошлом индустриальных ре­гионов Западной Европы (Рур и Саар в Германии, Эльзас во Франции, Валлония в Бельгии, Уэльс в Великобритании и др.) сейчас уже мало чем напоминает прежние кризисные террито­рии, но «инерция имиджа» дает о себе знать. К тому же индустри­альные очаги занимают в пределах таких регионов не более 10 — 20 % территории. Опыт реструктуризации депрессивных старопро­мышленных регионов показал, что основой их стабильности в большинстве случаев служило развитие в них наукоемких отрас­лей, сферы деловых услуг, рекреации. Одновременно проводилась «пассивная санация», т.е. поощрение эмиграции высвобожда­ющейся рабочей силы в другие районы.

Отличие слаборазвитых от депрессивных регионов состоит в том, что они никогда не служили местом концентрации произ-

лственных мощностей. Это, как правило, периферийные аграр­ные в лучшем случае — минерально-сырьевые регионы, характе­ризующиеся слабым развитием социальной инфраструктуры, на-**ки и даже культуры. К числу подобных регионов в пределах За­падной Европы традиционно относят Европейский Север (Нор­вегия, Швеция, Финляндия), некоторые местности Средиземно­морья (Португалия, Испания, Италия, Греция), Ирландию и др. Некоторые из слаборазвитых регионов остаются практически «ней­тральными» в экономическом отношении (особенно регионы с экстремальными природными условиями), поскольку редко засе­лены и не выдерживают испытания рынком. Другие (например, итальянский Юг) — стали объектами активной региональной политики и заметно поправили свои дела.

Еще одно направление западноевропейской региональной по­литики — регулирование развития агломераций, мегалополисов. Дан­ное направление, по сути дела — старейшее, но далеко не самое эффективное. Не случайно, в марксистской литературе содержа­лось немало заклинаний по поводу «неспособности капиталисти­ческого общества предотвратить уродливое разрастание сверхболь­ших городских агломераций» и язвительных насмешек в адрес «бур­жуазных теорий ультраурбанизма, оправдывающих безудержный рост городов и считающих его спонтанным и неуправляемым». Во-первых, никто из авторитетных западных урбанистов не оправды­вал неуправляемый рост промышленных агломераций. Во-вторых, проблема децентрализации Москвы вряд ли была (и, главное, оста­ется) менее остра в сравнении с аналогичной проблемой Парижа. В-третьих, человечество, к сожалению, пока не нашло по-насто­ящему эффективных мер борьбы с сверхконцентрацией произ­водственных мощностей и населения в городах и мегалополисах. Вместе с тем принимаемые экономические меры по ограниче­нию роста городов все же приносят несомненный эффект, но подчас малоощутимый из-за невозможности, а то и нежелания оценить гипотетическую, полностью неуправляемую ситуацию. Во Франции — это «субсидии по децентрализации», распространя­ющиеся на фирмы, переводящие предприятия и конторы из Па­рижа; в Италии в отношении агломераций Милана и Турина дей­ствует практика антистимулов, предусматривающая обложение налогом фирм, реализующих проекты, имеющие негативные по­следствия в размещенческом плане и т.п.

Наднациональная политика ЕС.Сразу отметим, что анализ над­национальной региональной политики Европейского союза пред­ставляет особую практическую ценность для Российской Федера­ции с точки зрения ее неизбежных попыток реанимировать интег­рацию с теми или иными государствами СНГ и найти экономиче­ский компромисс не только на межстрановом уровне, но и на уровне регионов. Постепенное превращение Западной Европы, состоящей

из государств, в Европу регионов — социально-экономический феномен конца XX — начала XXI в., который еще предстоит осоз­нать. Ясно, однако, что усилия по формированию единого соци­ально-экономического пространства вряд ли увенчаются успехом без проведения целенаправленной региональной политики.

Как известно, начиная с 1993 г. (со времени подписания Маа­стрихтских соглашений) в истории развития ЕС открыта новая страница. Закрыты сотни таможенных пунктов, и коммерсанты могут беспрепятственно ввозить в любых количествах товары и продавать у себя дома. Авиарейсы в рамках ЕС отныне не считают­ся международными с вытекающими отсюда выгодами. Люди мо­гут жить и работать беспрепятственно в любом месте интеграци­онного союза. (Правда, отмена ограничений происходит поэтап­но, с учетом степени готовности стран.)

Несмотря на ощутимые достижения в социально-экономиче­ской сфере, ни о какой «нивелировке» в рядах членов ЕС говорить пока не приходится. Интеграционные процессы протекали в усло­виях «двухполюсного» и «трехполюсного» развития, где наиболее динамична ФРГ, затем идут Франция, Великобритания, Италия и другие страны, а замыкают страны Восточной Европы. Соответ­ственно очень серьезные диспропорции в уровне экономического и социального развития наблюдаются в разрезе регионов, на ко­торые поделено экономическое пространство ЕС (до расширения ЕС на Восток регионов было 171, а теперь существенно больше). Если принять средний уровень ВВП по всем регионам за 100, то самыми низкими показателями обладают некоторые регионы Польши и Словакии (менее 40).

При создании Европейского экономического сообщества в преамбуле Римского договора была зафиксирована решимость го­сударств-основателей «объединить национальные хозяйства и обес­печить их гармоничное развитие при сокращении разрыва в уров­нях развития между отдельными территориями». Более того, в до­говоре содержались положения о необходимости оказания совме­стной помощи отсталым регионам, хотя ни о каких базовых принципах региональной политики тогда речь не шла. Усиливши­еся в конце XX в. территориальные диспропорции в ЕС (вслед­ствие общего ухудшения конъюнктуры, кризиса традиционных отраслей, присоединения к Сообществу менее развитых государств и т.п.) вынудили институты ЕС всерьез приступить к выработке концептуальных идей региональной политики. В качестве ее «кра­еугольных камней» были учреждены Комитет по региональной политике, подчиненный Совету министров ЕС, и Европейский фонд регионального развития (ЕФРР) в рамках бюджета Сооб­щества.

Новый этап интеграции стран ЕС стал осуществляться не столько под государственным, сколько под региональным углом

зрения. Известно, что идея «Европы регионов» — логическое раз­витие идеи Соединенных Штатов Европы и теснейшим образом связана с мечтами о европейском федерализме. В пользу развития идей регионов говорит и то обстоятельство, что многие естествен­ные регионы Западной Европы расположены на территории двух или нескольких стран и государственные границы отнюдь не спо­собствуют их развитию.

Многие политические деятели в Европе давно пришли к выво­ду о том, что экономический регион — это реальность. Однако осознание этого непреложного факта не находило практического выражения в сфере деятельности институтов ЕС. Лишь в 1988 г. Европейский парламент наконец принял резолюцию под назва­нием «Хартия регионализма», а несколько позже для отстаивания интересов европейских регионов в Брюсселе были учреждены та­кие организации, как Комиссия регионов, Собрание регионов Европы, Совет регионов и общин Европы и т.п.

Как отмечалось ранее, одним из стержневых направлений ре­гиональной политики ЕС является содействие развитию проблем­ных регионов. При унификации критериев их выделения нацио­нальными правительствами и институтами ЕС учитываются преж­де всего следующие признаки регионов: среднедушевой доход населения, доля продукции депрессивных отраслей и сельского хозяйства в ВВП, уровень безработицы и миграционной подвиж­ности.

Немаловажное значение при этом приобретает вопрос о гармо­низации административного деления стран ЕС. В большинстве из них существует система трехзвенной классификации регионов, причем основным объектом региональной политики являются ре­гионы второго ранга. Именно они до последнего времени олице­творяли операциональные таксоны региональной политики, и в ряде случаев при принятии важных решений КЕС обладали при­оритетом перед национальными правительствами. Уже сегодня, участвуя в реализации конкретных экономических программ, ре­гионы первого порядка напрямую контактируют между собой, минуя государственные власти. При этом нередко они считают более важ­ным лоббирование своих интересов в Брюсселе, чем в национальных столицах, и открывают там свои информационные офисы.

В заключение отметим, что при становлении российской регио­нальной политики в рыночных условиях логично заимствовать Ценный зарубежный опыт, особенно западноевропейских госу­дарств. Здесь региональная политика всегда базировалась на глу­боких научных проработках, на результатах тщательной региональ­ной диагностики и экспертизы. Нормальной реакцией государ­ства на любые региональные «осложнения» было создание экс­пертных комиссий для непредвзятого изучения положения дел на месте с привлечением ведущих научных центров и отдельных уче-

ных. В России же с ее обширными пространствами и множеством запутанных региональных «узлов» ученые-регионалисты практи­чески никогда не были серьезно задействованы.

Можно провести немало параллелей, иллюстрирующих возмож­ность применения опыта региональной политики за рубежом в условиях России. По-видимому, вначале целесообразно использо­вать опыт западных стран по созданию научной базы региональ­ной политики и отработке институционального механизма ее ре­ализации. Затем, вероятно, следовало бы осуществить проблем­ное районирование РФ с ранжированием регионов по степени кризисных ситуаций, максимально учитывая при этом существу­ющее административно-территориальное деление, а также нацио­нально-религиозные и политически факторы, чтобы избежать противопоставления одного региона другим или стране в целом, т. е. сепаратизма.

В условиях полиэтнической РФ целесообразно перенять запад­ный опыт по установлению степени очередности региональных мер, выдвинув на первый план решение социально-политических и экологических задач, и лишь после стабилизации положения в стране предпринимать решительные меры по структурной реор­ганизации региональной экономической политики с созданием единого органа управления. При этом важно обеспечить преем­ственность и стабильность принимаемых правительством реше­ний, несмотря на то обстоятельство, какие лидеры и партии на­ходятся у власти.

РФ следует внимательно изучить опыт региональной политики федеративных стран, например Германии. Естественно, не стоит проводить прямые аналогии между федеративными отношениями Германии и России. И немецкий федерализм, и российский феде­рализм имеют свои специфические особенности, связанные с историей государств, размерами территории, этническим соста­вом населения и т. п. Но в любом случае федеративные отношения предполагают активную роль регионов в экономической и соци­альной жизни страны, в улучшении качества экологической сре­ды своих территорий.

Есть, однако, один чрезвычайно важный момент, способный сильно уменьшить эффективность региональной политики в Рос­сии по сравнению со странами Запада: ослабленное региональное самосознание наших граждан. Оно означает притуплённое чув­ство «малой родины», граничащее иногда с равнодушием к мес­ту обитания, пассивность по отношению к происходящему на местах. Трудно говорить об истоках подобного отношения к сво­ему краю (разве что можно вспоминать в связи с этим размышле­ния В.О.Ключевского, С.М.Соловьева, Н.А.Бердяева), но не­сомненно влияние на него добровольно-принудительного пере­мещения огромных контингентов населения СССР с насиженных

_мест в ходе индустриализации, урбанизации и большевистского _террора. Исторически в западной культуре региональное самосоз­нание, как правило, выражено четче, и это обстоятельство ока­зывается весьма важным при осуществлении властями региональ­ной политики. Поэтому развитие регионального самосознания рос­сиян представляет собой исключительно важную задачу как для регионов, так и для российского государства в целом.

Контрольные вопросы и задания

1. Какова история поляризации Европы на Западную и «Незападную»? 2. Почему Финляндия не относится к Скандинавским странам, а Дания относится? 3. Что представляет собой «матрешечный» принцип строения культурно-исторических регионов? 4. Каков «реестр» основных направ­лений региональной политики высокоразвитых стран с устоявшейся рыночной экономикой? 5. В чем заключается принципиальная разница между депрессивными и слаборазвитыми регионами? Приведите конк­ретные примеры таких регионов в Западной Европе.