О замечательных учителях Г. М. Сандлера
Природная музыкально-вокальная одаренность Г. М. Сандлера была преумножена опытом и мастерством его замечательных учителей – известных хоровых дирижеров Н. М. Данилина, П. Г. Чеснокова и Г. А. Дмитревского – ученика Данилина. Они принадлежали к синодальному направлению в искусстве управления хором, точнее – к замечательным традициям хормейстерского мастерства, сформировавшимся в Синодальном училище, созданном для подготовки регентов церковных хоров, и знаменитом Синодальном хоре, слава которого гремела по всей России и далеко за ее пределами.
Н. М. Данилин (1878–1945) и П. Г. Чесноков (1877–1944) сами непосредственно учились, а затем преподавали в Синодальном училище, а впоследствии были профессорами Московской консерватории, где у них и учился Г. М. Сандлер в предвоенные тридцатые годы. В послевоенные годы Г. М. Сандлер закончил Ленинградскую консерваторию у Г. А. Дмитревского – последователя школы Данилина.
Традиция резонансного пения сформировалась в церковных хорах не случайно. Она была продиктована самой сущностью церковного богослужения как молитвенного обращения к Всевышнему. В церкви категорически запрещалось петь вульгарным, грубым, напряженным звуком. Шестой Вселенский собор правилом 45-м предписывает, «…чтобы приходящие в церковь для пения не употребляли бесчинных воплей, не вынуждали из себя неестественные крики и не вводили ничего несообразного и несвойственного церкви, но с великим вниманием и умилением приносили псалмопение Богу, назирающему сокровенная» (Металлов, 1995).
Предписание указывает на многие стороны вокальной техники, в том числе и на динамический диапазон голоса: «велегласное пение» (forte ) не должно переходить в «неестественный крик и бесчинный вопль», а «тихогласное» должно быть «во всеуслышание». Таким образом, правило «разумного пения» церкви предписывает использование в основном средней части диапазона силы, а также высоты голоса. Именно на этих средних нотах в пределах октавы и немногим более голос звучит наиболее естественно, свободно и имеет приятный тембр, а главное, именно на этих средних нотах легче всего добиться резонансного пения .
Любопытна история применения резонанса в церковном пении. Известно, что во многих храмах по периметру сводов имеются голосники – вмонтированные в стены сосуды из обожженной глины, типа горшков с суженным отверстием, направленным внутрь церковного зала. Голосники выполняют роль резонаторов , усиливающих звуки песнопений и придающих им особые тембровые качества. Голосники-резонаторы можно видеть и в Рахманиновском зале Московской консерватории (бывший зал Синодального училища). Традиция оборудования храмов голосниками-резонаторами пришла из Греции (вместе с христианством), доказательством чего служат греческие амфоры, вмурованные в стены некоторых российских храмов. Известно также, что в далекие античные времена амфоры-резонаторы вмуровывались в горизонтальном положении под сиденья зрителей, в результате чего даже негромкий голос человека на арене амфитеатра (актера или певца), многократно усиленный голосниками-резонаторами, был хорошо слышен каждому из десятков тысяч зрителей амфитеатра.
Разумеется, древние строители амфитеатров и храмов, равно как и мастера музыкальных духовых инструментов (свирели, дудки, рога, трубы и, конечно же, певцы) не знали и не употребляли слова «резонанс», но прекрасно знали его чудесные свойства как усилителя звука и умело их использовали. Термин «резонанс» в лексиконе певцов и педагогов появился позже, после гениальных трудов немецкого физика и физиолога Г. Гельмгольца о резонансной природе образования речевых звуков (Helmholtz, 1862). Гельмгольц впервые показал, что процессы речеобразования являются в сущности процессом управления говорящим резонансными свойствами голосового аппарата с помощью артикуляционных органов.
Голосовой аппарат певца – живой и к тому же – говорящий музыкальный инструмент – также имеет резонаторы (грудной, ротоглоточный, носовой), которые певцу необходимо определенным образом настроить для достижения эстетически полноценного певческого голоса. Оптимальная настройка резонаторов достигается путем изменения их объема и формы, зависит от природных данных певца и школы пения.
Резонансным пением (резонансной техникой пения ) мы называем пение с максимально возможным, эффективным использованием певцом резонансных свойств голосового аппарата для достижения силы голоса, приятного певческого тембра, звонкости, легкости, полётности, т. е. хорошей слышимости голоса даже в большом концертном зале, заполненном публикой и не только на forte, но и на piano, а также на фоне музыкального сопровождения, например, оркестра (Морозов, 2008).
Перечисленные свойства голоса абсолютно недостижимы при нерезонансном пении, т. е. неэффективном использовании резонаторов голосового аппарата, когда певец пытается достичь силы голоса чисто мышечно-силовым путем – форсированием дыхания и нажимом на гортань.
Сегодня, к сожалению, «силовые приемы» в пении доминируют и очаровательная легкость непринужденного и полётного пения – bel canto, – характерного для мастеров прошлого, «вышла из моды». Нерезонансный певческий звук, неспособность его озвучить зал выразительно характеризовал выдающийся итальянский певец, солист Ла Скала Джакомо Лаури-Вольпи. «Голос, лишенный резонанса, – писал он, – мертворожденный и распространяться не может» (Лаури-Вольпи, 1972, с. 267, 285 ).
Резонансная техника пения придает хоровому звучанию чистоту строя. Высота звука голоса и слияние голосов в хоре зависят не только от основного тона, но и от обертонов, которые простираются по шкале частот до четвертой октавы и выше. Современные компьютерные исследования показали, что при пении mezzo-voce обертоны гармоничны, а при форсировании голоса и особенно на высоких нотах обертоны теряют гармоничность, что приводит к неточности интонации и нарушению слияния голосов (Морозов, 2008). Нарушение строя хора при форсировании звука отмечал также и Н. М. Данилин.
Как уже упоминалось, учитель Г. М. Сандлера по Ленингадской консерватории Г. А. Дмитревский (1900–1953) был также образован в традициях Синодального училища и хора через своего учителя Н. М. Данилина, при котором Синодальный хор достиг своего наивысшего совершенства, как в вокально-техническом, так и в исполнительском мастерстве.
Достаточно сказать, что даже великий Шаляпин в зените своей мировой славы находил для себя интересным и полезным приходить и попеть в хоре Данилина – «поправить голос», как он сам говорил. Приезжали в хор Данилина и хормейстеры других хоров, порой, издалека, поучиться, как он работает с хором.
В восторге от исполнительского мастерства Синодального хора Данилина был и С. В. Рахманинов, в частности и от исполнения хором его «Всенощной».
С триумфальным успехом хор Данилина выступал не только в России, но и за рубежом (1911 г. – Италия, Австрия, Германия, Польша). Зарубежная пресса отмечала высокие художественно-исполнительские и вокально-технические достоинства хора, изумительную чистоту строя, слияние голосов, дикцию, тембровые краски, «кристально чистые и серебристые голоса», «ангельское пение», «небесную лазурь», «два часа блаженства», очаровательный, парящий (полётный) близкий звук («русские образуют звук впереди») и т. д. и т. п. (Никольская-Береговская, 2003).
Многочисленные отзывы и характеристики хора Данилина[61]свидетельствуют, что вокальная техника его хора (и его учеников-синодалов), несомненно, формировалась на резонансной основе . При этом, как уже упоминалось, для них необязательно было употреблять термин резонанс, но совершенно необходимо было слышать резонансный звук, отличать его от нерезонансного, тяжелого «утробного» или скрипучего неполётного горлового звучания[62].
Это хорошо знали, а главное – умели обучить хористов резонансному пению выдающиеся мастера хорового искусства – Н. М. Данилин, его учитель B. C. Орлов (1857–1901) – организатор и дирижер Синодального хора, который, кстати, был учителем и П. Г. Чеснокова, и, конечно же, ученик Данилина – Дмитревский.
Совершенно очевидно, что Г. М. Сандлер, как ученик Данилина, Чеснокова и Дмитревского, не только воспринял от своих учителей замечательные традиции резонансного хорового пения, но и творчески развил их и нашел им свое яркое и самобытное сандлеровское применение.
Вместе с тем чрезвычайно важно отметить, что Сандлер был не только выдающимся хормейстером, но и талантливым профессиональным певцом , в совершенстве владеющим резонансной техникой пения, что среди хормейстеров явление уникальное. И эта вторая ветвь творческой родословной Сандлера как певца (удивительное совпадение!) опять-таки восходит к технике резонансного пения, которую Григорий Моисеевич воспринял через своего вокального педагога, профессора Ленинградской государственной консерватории С. В. Акимову (1887–1972). Она была ученицей М. А. Славиной (1858–1951), а Славина училась у великого мастера резонансного пения – Камилло Эверарди (1825–1899) – профессора Санкт-Петербургской консерватории (1870–88). Эверарди воспитал огромную армию выдающихся певцов-солистов (Д. Усатова – учителя Ф. Шаляпина, М. Тартакова, Н. Фигнера, С. Габеля, М. Дейшу-Сионицкую, В. Лосского, Е. Ряднова, В. Майбороду и многих других), в том числе и ведущую солистку Мариинского театра М. А. Славину. Метафорический совет Эверарди (под стать высказываниям Сандлера) «Ставь голову на грудь, а грудь на голову!», – т. е. соединяй головной и грудной резонаторы (Вайнштейн, 1924), давно стал крылатым афоризмом вокальных педагогов – приверженцев резонансной техники пения. Конечно же Эверарди учил и технике певческого дыхания, «опоры звука на дыхание» (на диафрагму) и другим основам резонансной техники, которые и перешли через его учеников и последователей – М. А. Славину и С. В. Акимову – к Г. М. Сандлеру.
Необходимо также добавить, что на становление С. В. Акимовой как певицы и педагога Сандлера огромное влияние (по ее собственному признанию) оказала книга знаменитой немецкой певицы Лилли Леман «Мое искусство петь» (рус. пер. 1912); в которой она говорит о важнейшей роли дыхания и резонаторовв пении: «Певец может сохранить свой голос молодым и свежим только посредством постоянного присоединения головного резонансако всем остальным положениям звука. Лишь благодаря тщательному его применению, голос наш может обладать способностью противостоять всем утомлениям и напряжениями только при его помощи достигается совершенная равномерность диапазона всех голосови увеличение их объема. В этом кроется великая тайна певцов, сохранивших голос молодым до глубокой старости…» (Назаренко, 1965, с. 130–131 ). Лилли Леман писала также, что головной резонанс придает голосу полётность.
Педагог Сандлера С. В. Акимова (какой я ее знал в 60-е годы) была натурой творческой, ищущей. Будучи еще солисткой Ленинградского оперного театра, она стремилась усовершенствовать свой голос и педагогический метод, в том числе и на научной основе. Она считала, что педагог (и певец) должен иметь хороший вокальный слух, способность к «свободному озвучиванию всех резонаторных полостей голосового аппарата». Считала необходимым «освобождение шейного пояса от напряжения, а звука от форсировки», «тело гортани (по ее словам) должно быть в ощущениях певца как бы потеряно… Однородный певческий тембр на всем диапазоне достигается приемами дыхания» (Акимова, 1978).
В этих педагогических взглядах С. В. Акимовой нетрудно усмотреть резонансную методику великого Эверарди, последователем которой была практически вся кафедра сольного пения Ленинградской консерватории, насколько я могу об этом судить, так как работал в ЛГК в 50–60-е годы (в должности заведующего лабораторией певческого голоса с 1960 г.) и, как правило, присутствовал на заседании кафедры, на котором педагоги кафедры, включая и С. В. Акимову, обсуждали под руководством зав. кафедрой профессора Е. Г. Ольховского вопросы вокальной методики[63].
Все вышесказанное дает основание полагать, что Г. М. Сандлер как хормейстер, вокалист и педагог был воспитан в традициях искусства резонансного пения своих замечательных учителей – хормейстеров и вокалистов. Резонансная техника пения – это уже само по себе искусство, которым прекрасно владел Сандлер и его хор. Это легкий, непринужденный, приятного тембра, полётный звук, это искусство Сандлера – вокального педагога. И вместе с тем резонансная техника хора была для него средством, надежной основой художественно-исполнительского искусства Сандлера-дирижера – выдающегося мастера хорового bel canto.