VII. Comment on the headline of the article

VIII. Points for discussion.

1. Is childhood a state of innocence, entirely separate from the adult world?

2. Can society expect children to behave better than the adults they mimic?

3. What do you think of modern children’s literature?

4. Do you agree that even fairy-tales are not always good for children since they

contain scenes of violence such as dragon-killing or devouring some positive

character?

5. What is the journalist’s stylistic gambit? What point is she trying to make?

СВИДЕТЕЛИ УБИЙСТВА: ДЕТИ

По данным Американской ассоциации психологов, среднестатистический ребенок в этой стране становится свидетелем 8 тысяч убийств, еще не закончив начальную школу. Речь идет, конечно, о том, что дети видят по телевизору.

«Кошмарной ночи, малыши!»

Сначала я вас напугаю: количество крови, ежевечерне проливаемой на экране, в восьмидесятые годы утроилось. В связи с этим, сообщает журнал «Нюсуик», общественность Соединенных Штатов Америки возмутилась. И так мощно, что конгресс вынужден был заняться этим. Что же теперь, ждать закона об ограничении сцен насилия на экране? Ну, не так все быстро и просто. «Как бы ни ужасало насилие в нашем обществе, мы не можем позволить страху перед ним лишить нас основной свободы, на которой построено наше общество – свободы слова» - говорят сценаристы, режиссеры, актеры и защитники свободы средств массовой информации. Вы на чьей стороне?

У американской общественности, как и у вас, я думаю, главный аргумент в споре – дети. Именно они являются основными потребителями телепродукции. Социологи из университета в Пенсильвании, изучавшие проблему сцен насилия на телевидении, пришли к невероятному выводу: количество таких сцен в детских программах превышает то, что видят взрослые в самое «смотрибельное» время – прайм-тайм. Вот как выглядит это соотношение.

Насилия (в час): детские программы – 32, прайм-тайм – 4; жестокие персонажи: 56 и 34 процента соответственно; жертвы насилия: 74 и 34 процента; персонажи, так или иначе вовлеченнные в акт насилия: 79 и 47 процентов; лишь по убийцам или убитым детские программы слегка уступают передачам в прайм-тайм: 3,3 против 5,7 процента.

Это американская статистика, американская общественность, американские дети, само собой, американское телевидение. Нас это не касается: «Уже касается: американская кино- и теле­продукция плотно вошли в нашу жизнь. А наша "чернуха", которую предпочи­тали снимать в последние годы, когда стало все можно, действует сильнее и страшнее. Потому что очень напоми­нает действительность за окном.

И у нас заговорили о засилии боевиков на экране, об опасном влиянии жестоких сцен, беспощадных схваток, садистских убийств на неокрепшее, детское сознание. "Кого растим?" - восклицают учителя и родители, грозно потрясая рукой в сторону телеэкрана. "А что именно вас пугает?" - как-то попыталась выяснить я. Поговорила с мамами, с учителями, с психологами. С детьми.

А если они плачут?

Родители буквально бросались в бой только от одного вопроса: "Как вы считаете, нужно ли показывать детям фильмы со сценами насилия, жесто­кости?". Одна мама даже ответила так: "Хотела бы я посмотреть на того су­масшедшего, который скажет, что нуж­но!" О таком "сумасшедшем" я расска­жу позже. Сначала — аргументы роди­телей и сопутствующие им "леденящие душу" истории.

— Это случилось, когда сыну было восемь лет. Он никогда не отличался ни слезливостью, ни нервной возбуди­мостью, ни особой впечатлительностью. Мальчик как мальчик. Мужа послали работать за границу, это было в 81-м, когда никакого кабельного телевиде­ния еще не знали, видика у нас, как и у большинства в то время, не было. То есть ребенок привык смотреть то, что показывало наше телевидение и наши кинотеатры. Я допускаю, что для тако­го страшного фильма, как "Муха", он не был подготовлен... Но поняла к это только потом. Вечером он смотрел кино вместе с нами, мы не могли оторваться от экрана, хотя было очень страшно. И сын смотрел во все глаза, но не вскри­кивал и не отворачивался. Он только был потом какой-то тихий, задумчи­вый... А ночью я проснулась от его крика и побежала к нему в комнату. Он сидел на кровати и трясся. Я его обняла, стала гладить, успокаивать, а он, вцепившись в меня руками, вскри­кивал: "Я боюсь! Я боюсь!" Я уговари­вала, просила успокоиться, объясняла, что ему приснился страшный сон... Нет, не сон,— всхлипывал он,— я боюсь МУХИ. У него отвалились уши, и рот, и руки..." Напоили мы с мужем сына валерьянкой, я легла радом с ним, все время гладила и шептала, успокаивая. Так, уцепившись в меня руками, он и заснул. Неделю, наверное, мы пытались сгладить это ужасное впечатление от фильма. Зачем это нужно — снимать такие кошмары?

Такие или приблизительно такие ис­тории случались сплошь и рядом, поэтому одной достаточно, чтобы проиллюстрировать ребром поставленный родительский вопрос: "Зачем они такое снимают?" Родители, как правило, го­ворят о потрясении ребенка, о его слезах. Учителей волнует другое: чему может научить такое телевидение. "Пос­мотрите, какие стали нынешние под­ростки! Злобные, грубые, жестокие. А какими им быть, если им показывают, как надо стрелять, как надо драться и даже — как убивать?! Тошнит уже от мордобоя, и уши болят от беспрерывной стрельбы", - это сводное мнение не­скольких педагогов.

Я просила приводить примеры. Кон­кретно ничего не называлось, но толь­ко общие впечатления от американ­ского кино, где дерутся, убивают и сплошной секс. Одна бабушка сказала: "Вce эти Рэмбо и Терминаторы..." Вос­питательницу детского сада возмутили фильмы ужасов с вампирами. А учи­тельницу старших классов — фильм о маньяке, который убивал ножом и то­пором всех подряд.

"Что же делать?" — вопрос, конечно, не нон, но задать его стоило, чтобы услышать и ответ все то же безаппеляционное "запретить". Были варианты: кому нравится, пусть смотрит на кассетах; вырезать жестокие сцены; показы­вать ночью, когда дети спят; кабельное телевидение закрыть; в программе ука­зывать, какие фильмы не для детей. Сомнения в том, что подобные филь­мы и сцены наносят подрастающему поколению вред, ни разу не возникло...

"За" и "против"

А как вы относитесь, скажем, к Бабе Яге? Или к Кощею? Привычные пер­сонажи детских русских народных ска­зок ни одну маму не пугают — она сама на этих сказках выросла. И ей когда-то бабушка читала, как Баба Яга — Костяная Нога кушает малень­ких детей. А теперь, когда мы читаем страшные сказки своим детям — быва­ет и на сон грядущий — почему не боимся за детскую психику? Потому что — привычные и свои? Вовсе нет, психологи знают: главное в таких сказках не страшилище, а Добрый Моло­дец, который всю эту нечисть победит, Василису Прекрасную спасет... А даль­ше помните? Ну, конечно, "будут они жить-поживать и добра наживать". Тог­да чем вам не по нраву Терминатор? Ведь и на него нашелся свой добрый молодец, который в ужасной битве против чудища поганого все-таки по­бедил. Такие истории, утверждают пси­хологи, полезны! Они, с одной стороны внушают ребенку надежду на защиту и помощь, а с другой — учат "бороться и искать, найти и не сдаваться".

А почему ни один педагог, ни одна мама и бабушка не подняла свой голос против мультипликационных Тома и Джерри, Волка и Зайца? Эти обожае­мые всеми мультики только из сцен насилия и состоят. Да вы сами-то вспомните, что там Заяц и Мышонок с несчастными Волком и Котом делают. Кошмар! И топят их, и душат, и жгут, и паровыми катками давят, и с голо­вокружительной высоты сбрасывают, чтобы — шмяк! — и в лепешку... А мы с детьми хохочем. И правильно делаем: ведь на наших глазах маленький и слабый храбро и ловко противостоит большому хулигану!

И не каждая сцена насилия - даже с кровью — во вред. Уж простите за такую крамолу. Я обещала сослаться на "сумасшедшего", который не видит в сценах насилия вреда. Это психолог. Главное, считают ученые — наши, про­шу заметить, с американцами я на эту тему не разговаривала - это оценка, данная происходящему в фильме сами­ми героями фильма. Там, где зло и добро конфликтуют, сцены насилия неизбежны. Главное, чтобы было ясно: кто, за что и ради чего. При этом желательно, чтобы отрицательные пер­сонажи в конце концов получали по заслугам. Что, собственно говоря, в американских фильмах, как правило и происходит. Американского кино без традиционного "хэппи энда" совсем недавно вовсе не существовало. Кроме того, многие сцены насилия помогают снять напряжение у агрессивно настро­енного подростка. Так что не в Терми­наторе и Рэмбо дело, а в тех фильмах, передачах, выступлениях, которые на­силие, крутость, грубость воспевают.

Осторожно: новости!

Когда мне захотелось выяснить, что смотрят по телевизору маленькие дети (шести-семи лет), что им нравится, что — нет, я заглянула в один из московских детских садов, пообщалась с малышами, гуляющими во дворе, позвонила детям своих знакомых. Если попробовать обобщить ответы ребят, то получится вот что. Наши дети любят смотреть сериалы, рекламу и мультики. Из специальных детских программ наи­большей популярностью пользуются "Спокойной ночи, малыши!" и петер­бургский "Большой фестиваль". Рекла­ма им нравится за "красивую музыку", "потому что люблю жвачку (шоколад­ку)" и "если там собаки и кошки". В сериалах огромное впечатление остав­ляют злодеи и злодейки, которые му­чают очередную "мэрию", стреляют из пистолета, а потом сами "гибнут заслу­женной смертью".

А один мальчик сказал: "Я не люблю смотреть вечером известия (я думаю, он имел в виду "Вести" и вообще но­востные программы"), но смотрю их вместе с папой, потому что там пока­зывают, как троллейбус сгорел вместе с людьми". Эта трагедия, которая про­изошла год назад, оставила в душе ребенка страшный след. Он рассказал о ней так, будто это случилось вчера. Он не помнил ни одной детской пере­дачи, кроме этих "известий". Это шок. Психолог мне сказал, что этого ребен­ка следовало бы показать врачу. Пока не поздно.

Не разрешайте маленьким детям смот­реть новостные программы. Те сюже­ты, которыми порой они изобилуют, перекроют с лихвой впечатления от какого-нибудь кинобоевика. Потому что вся кровь, все взрывы, все слезы, кото­рые мы видим в документальных кад­рах, снятых тележурналистами, из ре­альной жизни. Часто мы даже не мо­жем решить, кто плохой и кто хоро­ший. А ребенку именно это важно узнать — "ты за кого?" И возмездия за причиненные страдания не наступает. Зло остается злом. Как объяснить это детям? Как им помочь найти винова­того, если сами взрослые не могут разобраться? Реальность страшнее любого вымысла. Хорошо бы удалось уберечь от столкновения с нею наших детей.

Татьяна Илларионова

/ «Семья и школа», № 10, 1994 /