Учитель и школьная психологическая служба
Внедрение психологических знаний в практику школы стало более эффективным с организацией в нашей стране психологической службы народного образования вообще, психологической службы школы в частности, и появлением новой профессии – школьного психолога. К настоящему времени разработана целая система психологической службы в народном образовании, Положение о психологической службе в системе народного образования [3, с.190–203], коллективом лаборатории научных основ детской практической психологии НИИ под рук. И.В. Дубровиной подготовлены Программа (1991), учебные пособия [15, 16] и множество научно-практических материалов; в учебных заведениях и на курсах готовятся школьные психологи. Все это направлено на решение одной из главных проблем развития детской практической психологии – проблемы таких школьных психологов, «профессиональная компетенция которых позволит своевременно фиксировать качественные изменения в психологическом развитии учащихся, учитывать их возрастные и индивидуальные особенности, помогать педагогическому коллективу школы создавать и использовать психологически оправданные средства и методы учебно-воспитательной работы для раскрытия и укрепления творческого потенциала детей» [15, с. 3].
Суть школьной психологической службы заключается в единстве научного, прикладного и практического аспектов. Школьные психологи работают с детьми, с коллективом класса, учителями, родителями по решению конкретных проблем. Они не занимаются созданием новых методов и программ школьной психологической службы, исследование психических закономерностей и т.д. Этот материал поставляет наука. Именно научный аспект формирует теоретическую концепцию (а в ее основе – фундаментальные положения о личности, закономерностях ее психического развития и формирования в онтогенезе), которая определяет содержание, функции и модель школьной психологической службы. Школьный психолог обязан профессионально использовать все достижения современной отечественной и зарубежной психологии.
Для школьной психологической службы характерны два направления: актуальное и перспективное.
В рамках актуального направления обсуждаются и решаются злободневные проблемы и вопросы, связанные с конкретными трудностями в обучении и воспитании детей, с нарушениями в их поведении, с трудностями в общении (в той или иной системе отношений) и т.п.
В рамках перспективного направления осуществляются, реализуются своего рода прогностические программы с учетом индивидуальных особенностей ребенка, его потенциальных возможностей для гармонического развития и формирования его психологической готовности к созидательной жизни в обществе. А это возможно только при создании благоприятных психологических условий для развития всех и каждого.
Оба направления связаны между собой, влияют друг на друга; но более определяющим является все-таки перспективное направление в достижении целей школьной психологической службы. При этом чрезвычайно важным моментом является осуществление школьным психологом стыковки начальной и конечной целей деятельности по отношению к ребенку. На начальном этапе взаимодействия психолога с ребенком определяется готовность ребенка к систематическому обучению в школе. Разработано и используется много программ комплексного обследования детей. Результаты позволяют находить оптимальные для данного ребенка способы обучения и воспитания. На конечном этапе взаимодействия психолога со школьником целью является сформированность его психологической готовности к жизненному самоопределению, которое включает личностное, социальное и профессиональное самоопределение [16, с. 15]. Обратим особое внимание на указание специалистов о том, что речь идет не об окончательном, состоявшемся самоопределении старшеклассников, а именно о психологической готовности к такому самоопределению, которая включает в себя: «а) сформированность на высоком уровне психологических структур, прежде всего самосознания школьников; б) развитость потребностей, обеспечивающих содержательную наполненность, внутреннее богатство личности, среди которых центральное место занимают нравственные установки, временные перспективы и ценностные ориентации; в) становление индивидуальности как результата развития и осознания своих способностей и интересов каждым старшеклассником» (см. там же).
Таким образом, научный аспект школьной психологической службы определяет достижение главной цели в ее работе, а именно: максимально содействовать психическому, личностному и индивидуальному развитию детей, поскольку оно обеспечивает к концу школьного обучения психологическую готовность выпускников к самоопределению в самостоятельной взрослой жизни.
Практический психолог включается в работу школы как специалист в области детской, педагогической и социальной психологии. Он несет ответственность за то, чтобы профессионально контролировать процесс психического развития учащихся и обеспечивать основные психологические условия, которые в наибольшей степени способствуют этому развитию. В самом общем виде эти условия можно представить так: 1) наиболее полная реализация возрастных возможностей и резервов развития (опора на сензитивные периоды, учет зон актуального и ближайшего развития и пр.); 2) развитие индивидуальных особенностей учеников внутри каждого возрастного периода в ходе обучения и воспитания; 3) создание благоприятного психологического климата (в классе, школе, педколлективе) с учетом специфики общения и взаимоотношений в младшем, подростковом и юношеском возрасте.
Перечислим основные виды деятельности, которые выполняет школьный психолог: психологическое просвещение педагогов, учащихся и родителей; психологическая профилактика как постоянная работа психолога по предупреждению возможного неблагополучия в психическом и личностном развитии детей; психологическое консультирование учителей, школьников, родителей; психологическая диагностика; психологическая коррекция; работа по развитию способностей ребенка, формированию его личности. Достаточно широкий фронт работ у психологов, работающих в отделах народного образования (городских, районных): организация циклов лекций для учителей и родителей с целью их психологического просвещения; проведение консультаций для учителей, родителей по интересующим их психологическим проблемам и оказание информационной помощи; осуществление углубленной работы в каком-либо классе (в зависимости от запроса к психологу); помощь в подготовке и проведении педагогических консилиумов; организация постоянно действующего семинара для учителей по детской и педагогической психологии, психологии личности и межличностных отношений; формирование психологического «актива» из числа учителей школ района; участие в наборах в первые классы с целью определения готовности детей к систематическому обучению в школе.
Основной принцип деятельности школьной психологической службы – совместная работа психолога с педагогами и родителями. Положение психолога в школе непростое. Он осуществляет взаимодействие с учащимися разного возраста, их учителями и родителями; причем главным в этом сложном и разнообразном взаимодействии являются интересы ребенка как формирующейся личности. Многие преподаватели могут не сразу признать психолога. Потребуется терпение, тактичность, благожелательность в общении, признание за каждым человеком (а за учителем, классным руководителем, директором – тем более) права на сомнение. Необходимо исключить назидательный тон в общении с педагогическим коллективом и с каждым учителем, упреки в их адрес; напротив, следует сосредоточиться на конструктивной совместной работе по оказанию помощи конкретному школьнику в трудной ситуации. По мнению известного отечественного психолога А.К. Марковой, для успешного решения задачи психологического развития детей сотрудничество учителя и школьного психолога должно включать следующие этапы: 1) мотивационно-целевой; 2) операционально-технологический; 3) рефлексивно-регулятивный [21, с. 4–6].
На первом этапе – мотивационно-целевом – определяются общие цели, задачи, мотивы, смыслы сотрудничества. Например, какие личностные характеристики были бы важны для ученика к окончанию школы. Учитель и психолог становятся единомышленниками, включаются в одно общее дело, реализуя вместе с тем каждый свои специфические задачи, выполняя свои функции. В этих совместных усилиях постоянно должно сохраняться стремление психолога и учителя понять особенности ребенка как формирующейся личности с учетом условий его жизни, истории воспитания, возрастных, половых и индивидуальных особенностей, специфических особенностей общения в разных системах взаимоотношений (со сверстниками, родителями, учителями). Выполнение этих условий в значительной степени определяет успех сотрудничества психолога и учителя по достижению намеченных целей и задач, сохранению содержания мотивов и смыслов как в рамках актуального, так и перспективного направлений.
На втором этапе – операционально-технологическом – происходит согласование между учителем и школьным психологом того, какими средствами (стратегического и практического характера) будет осуществляться взаимодействие с классом, ребенком, подростком, юношей (девушкой), а также друг с другом (учитель психолог). Здесь унифицируется содержание ключевых понятий и подходов: например, что понимать под умственным развитием школьников, в рамках гуманистического или авторитарного подходов осуществляется оценивание; ориентироваться на овладение знаниями, навыками, умениями для освоения социального опыта или на формирование у учащихся потребностей и способов самообучения, самовоспитания. На данном этапе уточняются и по ходу работы корректируются функции учителя и психолога, реальные возможности каждого из них для успешного достижения результатов. Например, психолог владеет научно-психологическими методиками строгого и корректного изучения отдельных психических проявлений ребенка (внимания, памяти, мышления, способностей, темперамента и т.д.); учитель имеет возможность целостного анализа конкретного ученика, всех проявлений психики в естественных условиях учебной деятельности, всего учебно-воспитательного процесса.
На операционально-технологическом этапе сотрудничества весьма важно строить взаимодействие таким образом, чтобы психолог не шел слепо на поводу у учителя, а учитель не считал рекомендации психолога панацеей от всех бед, уточнял бы их с точки зрения реального поведения детей (не в условиях экспериментальной ситуации) и своего личного педагогического опыта.
«Высоким уровнем сотрудничества учителя и психолога, – пишет А.К. Маркова, – является совместное построение и реализация ими индивидуальных развивающих программ для отдельных учеников, где учитываются вчерашние, сегодняшние и завтрашние возможности ребенка в их оптимальной динамике. Стратегии совместной деятельности «не спускаются» сверху психологом, они создаются, шлифуются в процессе самого сотрудничества психолога с учителем, с педколлективом» [21, с. 5–6].
И, наконец, на третьем, – рефлексивно-регулятивном – оценочном этапе сотрудничества учителя и психолога происходит взаимное оценивание работы друг друга, эффективности совместного труда. Для психолога главным показателем в анализе и оценивании труда учителя являются качественные изменения в психическом развитии школьников, возможный профессиональный рост учителя и самосохранение. Для учителя (как эксперта) значимым будет профессиональный вклад психолога в обеспечение учебного процесса в школе, т.е. в создание тех основных психологических условий, которые способствуют развитию учащихся. (Напомним, что таковыми являются: максимальная реализация возрастных возможностей и резервов развития; развитие индивидуальных особенностей внутри каждого возрастного периода; создание благоприятного психологического климата с учетом его специфики в младшем, среднем и старшем школьном возрасте.) Обратим внимание и на то, что практический психолог способен оказать серьезную помощь в предупреждении «профессиональных опасностей» педагогического труда, обусловленных недостаточной развитостью коммуникативных способностей учителя (конфликты с детьми, их родителями, эмоциональное перенапряжение, неспособность расслабиться и т.п.).
В сотрудничестве учителя и школьного практического психолога более успешно решаются задачи, связанные с полноценным психическим и личностным развитием каждого ребенка на разных этапах его школьной жизни, особенно переходных; с разными проблемами у одаренных, неуспевающих, имеющих отклонения в поведении и пр.
Как отмечалось ранее, одна из форм взаимодействия школьного практического психолога и учителя осуществляется через подготовку и проведение педагогического консилиума как коллективного метода изучения учащихся с целью их всестороннего исследования и выбора адекватного пути дальнейшей работы с ним. Для повышения эффективности педконсилиумов, надо выработать единую позицию всех участников его осуществления и конкретную задачу каждого в его реализации.
Задача ПСИХОЛОГА в педагогическом консилиуме заключается в оказании помощи учителям при оценивании интеллектуальных и личностных качеств ученика, демонстрации сложности и неоднозначности проявлений в его поведении, отношениях, адекватности самооценки, мотивации, особенностей познавательных интересов, эмоционального настроя. Особенно существенным для психолога является анализ процесса школьной адаптации каждого конкретного класса или учащегося, выяснение фактов, при которых формируются благоприятные условия адаптации. Психолог должен стремиться привлекать внимание учителя к психическому развитию ученика и пробиться сквозь «стену» установки учителя по отношению к данному ученику, классу. Важно пробудить у педагога сомнения в целесообразности категоричной оценки учащегося и класса и в выборе однозначных педагогических воздействий. Ученик не может быть плохим или хорошим, он такой, какой есть, и все взрослые, взаимодействующие с ним, должны его в чем-то поддержать, что-то помочь исправить.
Задачи УЧИТЕЛЯ в педагогическом консилиуме:
• Сообщить результаты своих наблюдений за реальным поведением учащегося, а также о событиях, вызывающих тревогу.
• Пересмотреть свою категоричную оценку класса или ученика под влиянием психолога.
• Составить совместно с психологом план поэтапной работы с учащимся, классом.
На педагогическом консилиуме может рассматриваться широкий круг проблем, связанных с дифференцированным обучением, созданием классов с углубленным преподаванием каких-либо предметов, классов коррекции и т.д.
ЛИТЕРАТУРА
1. Алехина И.В. и др. Самоменеджмент в деятельности учителя: Уч.-метод. пособ. для творческого самосовершенствования педагогических работников. Брянск, 1995.
2. Анисимов О.С. Методологическая культура педагогической деятельности и мышления. М., 1991.
3. Дубровина И.В. Школьная психологическая служба: вопросы теории и практики. М., 1991.
4. Жутикова Н.В. Учителю о практике психологической помощи: Кн. для учителя. М., 1988.
5. Зюзько М.В. Психологические консультации для начинающего учителя. М., 1995.
6. Изучение профессиональной компетентности педагогов. Методические рекомендации / Науч. ред. Б.М. Петров. Калуга, 1994.
7. Кан-Калик В.А. Учителю о педагогическом общении: Кн. для учителя. М., 1987 (основная).
8. Козлов Н.И. Как относиться к себе и людям, или Практическая психология на каждый день. М., 1993.
9. Козырева А.Ю. Лекции по педагогике и психологии творчества. Пенза, 1994.
10. Коджаспирова Г.М. Культура профессионального самообразования педагога / Под ред. Ю.М. Забродина. М., 1994.
11. Крутецкий Е.А., Балбасова Е.Г. Педагогические способности, их структура, диагностика, условия формирования и развития. М., 1991.
12. Митина Л.М. Учитель как личность и профессионал (психологические проблемы). М., 1994 (основная).
13. Ольшанский В.Б. Практическая психология для учителей. М., 1994.
14. Орлов Ю.М. Восхождение к индивидуальности: Кн. для учителя. М., 1991.
15. Психологическая служба школы / Под ред. И.В. Дубровиной. М., 1995.
16. Рабочая книга школьного психолога / Под ред. И.В. Дубровиной. М., 1991.
17. Развитие творческой активности школьников / Под ред. А.М. Матюшкина. М., 1991.
18. Регуш Л.А. Прогностическая способность учителя и ее диагностика. Л., 1989.
19. Рыбакова М.М. Конфликт и взаимодействие в педагогическом процессе. М., 1991.
20. Самопознание – путь профессионального становления учителя / Сост. М.М. Акимова, А.А. Илькухин. Самара, 1994.
21. Сотрудничество учителя и школьного практического психолога. Сб. науч.-метод. тр. / Под ред. А.К. Марковой, Т.А. Шиловой. М., 1994.
22. Фридман Л.М. Педагогический опыт глазами психолога: Кн. для учителя. М., 1987.
23. Фридман Л.М., Кулагина И.Ю. Психологический справочник учителя. М., 1991.
24. Хрестоматия по педагогической психологии / Сост. и вступ. очерки А.И. Красило и А.П. Новгородцевой. М., 1995 (основная).
25. Шилова Т.А. Психологическая типология школьников с отставаниями в учении и отклонениями в поведении (кн. для учителя и школьного психолога). М., 1995.
26. Щербакова Т.Н. Профессиональный рост учителя: Формирование механизмов субъективного контроля. Ростов-на-Дону, 1994.
27. Энциклопедия практического самопознания / Сост., предисл. и коммент. А.И. Красилы. М., 1994.
ПЛАН - ЗАДАНИЕ ДЛЯ САМОСТОЯТЕЛЬНОЙ РАБОТЫ
1. Используя методическую процедуру (гл. I, план–задание, п. 1), осуществите самозачет по системе психологических понятий:
Авторитет, авторитарная педагогика, авторитарный стиль руководства, внушение, демократический стиль руководства, креативность, либеральный стиль руководства, личностно ориентированный подход в обучении, личностно-развивающий подход в обучении, личностные свойства учителя, любовь к детям, новаторский опыт, оптимальное педагогическое общение, парадигма обучения, педагогическая деятельность, педагогический консилиум, педагогическое мастерство, педагогическая направленность, педагогическое мышление, педагогическое общение, педагогические способности, передовой опыт, прогностическая способность, профессиограмма, профессионализация, профессионально важные качества, профессиональное самоопределение, профессиональные способности, психологическая служба школы, самообразование, самосовершенствование, смысловой барьер, стиль педагогического руководства, слежба психологическая, социально-психологический тренинг (СПТ), структура педагогической деятельности, структурно-иерархическая модель личности учителя, требование, убеждение.
2. Подготовьте конспект лекции по теме «Психологические проблемы деятельности учителя», используя любую книгу из списка литературы [7, 12, 14, 22, 24].
3. В письменном виде выделите основные проблемы и сформулируйте ваше отношение к позиции К. Роджерса, изложенной в его статье [24, с. 276–283].
К. Роджерс. Вопросы, которые я бы себе задал, если бы был учителем
(извлечение)
Ко мне обратились с просьбой выступить от имени гуманистической психологии и рассказать, что мы можем сегодня дать тем детям, которых обычно называют «способными» или «талантливыми». Однако думаю, то, что мне удастся сказать сегодня, будет относиться ко всем ребятам. Я убежден, что каждый ребенок обладает громадным нераскрытым потенциалом творческих возможностей...
Я никогда не был школьным учителем и имею относительно небольшой опыт обучения студентов университета. Поэтому выбрал следующий путь: я попытался представить, какие вопросы я бы задал себе, если бы внезапно стал учителем любых детей, одаренных и самых обычных.
Вопрос первый. Что значит быть ребенком, который сам учится чему-то «не по программе»?
Пожалуй, это первый вопрос, который я задал бы себе перед тем, как идти к детям. Я стал вспоминать свое детство, такую ситуацию, когда я чему-то учился бы в подлинном смысле этого слова, учился творчески. Однажды, когда мне было лет 13, я случайно набрел на книжку о ночных мотыльках. В это же время обратил внимание на очень красивую ночную бабочку с удивительными зелеными крыльями с красной окантовкой. До сих пор я вижу этого мотылька, как тогда, глазами ребенка: нечто удивительное, сияющее зеленым золотом, с великолепными пятнами цвета лаванды. Я был покорен. Нашел коробку и стал устраивать жилище для этой бабочки. Семья мотыльков вывела личинки, и я стал кормить маленьких гусениц. Постепенно научился ухаживать за ними, прошел через опыт выращивания всего поколения ночного мотылька. Я видел чудо: на моих глазах крошечные, величиной с ноготь, крылья вырастали до 5–7 дюймов. Это было фантастически захватывающе. Но по большей части это была работа, тяжелая, по сути, работа, которой я занимался сам, никем непринуждаемый. Каждый день собирал для своих питомцев свежие листья, отыскивая подходящие породы деревьев, в течение долгой зимы поддерживал жизнь коконов. Постепенно я оказался Включенным как бы в большую исследовательскую работу. В свои 15 лет я стал специалистом по этому виду мотыльков, причем неплохим. Я знал многое о питании этого вида, условиях, в которых мотыльки живут, легко определял по виду дерево, на котором всегда можно найти мотылька и т.п.
Но вот что главное: я никогда не рассказывал учителям о своем увлечении. Занятие, которое поглощало меня целиком, для меня не было частью моего официального образования. Образованием было то, что начиналось в стенах школы. Педагогам мое увлечение было неинтересно. Кроме того, я знал по этому вопросу гораздо больше их, но ведь именно они должны были учить меня, а не я их. В школе было несколько учителей, которые мне нравились, но то, что интересовало меня, было чем-то личным и не входило в отношения с учителями, не должно было входить. Итак, у меня было дело, было настоящее, которому я отдал несколько лет. Это дело требовало работы, дисциплины, знаний, практических навыков. Но для того мальчика, который реально учился, отдавая себя такому настоящему делу, это не было учением.
Я уверен, что подлинное учение всегда очень индивидуально: оно не бывает одинаковым у мальчиков и девочек, у отстающего ребенка и, наоборот, у успевающего. И, если бы я был учителем, то очень бы серьезно думал над тем, что значит учение вот для этого конкретного ребенка, что оно значит для другого. Я попытался бы увидеть глазами этого ребенка тот мир, в котором он сам учится, нечто усваивает. И самое меньшее, что бы сделал, это попытался бы превратить школу в дружелюбный дом, куда каждый мог бы естественно внести этот свой мир учения.
Вопрос второй. Я спросил бы себя: осмелился бы я не закрываться от своих учеников, а быть с ними таким, как я есть, – человеком, часто чего-то не знающим, колеблющимся, ошибающимся, ищущим? Сумел бы я пойти на такой риск и что бы это дало?
Да, риск в таком деле есть. Но есть одна вещь, которая стоит этого риска. Я приведу пример. В одном фильме участвовали учитель, мальчик-наркоман и полицейский. В фильме была воспроизведена реальная ситуация в одной из психотерапевтических групп. После окончания работы группы один из ее участников сказал (это был старшеклассник): «Я никогда не думал, что учитель, полицейский и наркоман – это люди со своими желаниями, надеждами, целями, со своим миром? Я никогда бы раньше в это не поверил!» И действительно, в опыте своей школьной жизни этот подросток никогда не сталкивался с такими открытыми отношениями, как в этой группе. Мы проводили широкий эксперимент по гуманизации производственных отношений в одном из медицинских учреждений. И одним из общих открытий, открытий для каждого из нас, исследователей и их помощников, было следующее: мы обнаружили, что наше начальство – деканы, члены совета факультета – все они такие же личности, как и мы. Нам показалось тогда это невероятным. У нас был аналогичный опыт при проведении такого же эксперимента в одном из колледжей. И там мы тоже обнаружили, какие перспективы несет в себе неролевое, гуманизированное общение и для студентов, и для школьников, и для учителей. Для тех и иных это был совершенно новый опыт общения, новый тип осознания себя и других.
Знаю, что навряд ли в каждой школе, в любой группе я рискнул бы вступить в такие отношения, сойти с привычного пьедестала «учителя» и стать одним из тех, кто помогает учиться и учится сам у тех, кому помогает. Но в глубине души уверен, что где-то сделал бы так. Я шел бы на риск, и в итоге выиграл бы все. Это заразительно – сам опыт гуманистического общения людей друг с другом.
Вопрос третий. Что интересует моих учеников?
Возможно, я ошибаюсь, но думаю, что узнать, чем более всего интересуется ученик, не так уж трудно. Это можно сделать и прямо, спросив его, и косвенно. Но лучше всего – создать такую атмосферу доверия и творчества, в которой интересы проявятся, естественным образом. Я помню, как однажды в детстве на полях одного из моих сочинений (кажется, я писал о своей собаке) обнаружил вопрос учителя, обращенный ко мне: «Почему, Карл?» Прошло много лет, многое забыл, а вопрос учителя помню до сих пор. Моего преподавателя искренне заинтересовало, почему я что-то сделал. Прошло 60 лет, а искренний, неформальный интерес учителя к делу, которое касалось только меня одного, я хорошо помню. Это показывает, насколько учителя редко задают вопросы, действительно интересуясь каким-то событием в жизни ребенка, а не преследуя некоторую дидактическую цель, и как это воспринимается!
Вопрос четвертый. Как сохранить и поддержать любознательность ребенка?
Всем хорошо известно, что по мере школьного обучения дети теряют любопытство, становятся менее любознательными. Это один из самых тревожных показателей школьного неблагополучия. Ректор Калифорнийского университета однажды сказал мне, что он отбирал бы студентов только по одному-единственному показателю – любознательности. Я часто думаю о том, что из-за некоторых странных обстоятельств школа как бы делает все возможное, чтобы забить в детях живое, естественное любопытство, поиск необычного в мире, в котором они живут. Не раз замечалось, что пятилетний малыш моментально овладевает иностранным языком, если оказывается в другой стране, и чувствует себя там, как дома. Но попробуйте обучать ребенка иностранному языку, и вы увидите, что процесс усвоения языка будет невероятно долгим. В этом случае утеряно главное – желание найти в ситуации что-то для себя новое. Один из профессоров Калифорнийского университета пишет мне: «Я хочу поделиться своим опытом, как я пытался применить в своей студенческой группе те принципы гуманистического обучения, которые вы описываете в книге «Свободное учение» (1969). Я поступил следующим образом: подробно рассказал студентам о принципах, на которых будет построено наше обучение, сказал также, что посещение эксперимента – добровольное. В группе было 60 учащихся. И это был для меня самый восхитительный курс из всех, какие прежде довелось проводить. Но оказалось, что они были не менее меня увлечены атмосферой наших занятий. И работы моих студентов были на таком высоком творческом уровне, какой я раньше редко встречал, от случая к случаю. Здесь же шел поток хороших творческих работ: доклады, сообщения, самостоятельные исследования, проекты и пр. Эта приподнятость передалась студентам других групп. Они подходили к моим «испытуемым» и просили поделиться той радостью открытий, которые несли в себе мои студенты.
А вот оценки самих студентов: «Ни в одном из прежних курсов обучения я не научился столь многому, как на этот раз...» Или: «Первый раз в жизни учитель спрашивал меня, что я хочу учить, и было удивительно хорошо самому обнаружить в себе, что я сам хочу». Но, возможно, самым приятным для меня были их отзывы после окончания наших занятий: «Я не научился очень многому, как мог бы, но это была моя ошибка...» И главное, Карл, удивительно приятно было находиться в ситуации, в которой студенты имели возможность учиться так, как им самим казалось наиболее правильным. И как свободно чувствовал себя я сам в роли не учителя, а человека, который помогает учиться и учится сам!»
Вопрос пятый. Как обеспечить поступление таких материалов для моих учеников, которые были бы интересными, захватывающими, отвечали бы разным склонностям и способностям, могли бы обеспечить свободный выбор на свой вкус того, что хочется, что посильно усвоить именно сейчас и именно мне и, может быть, никому другому?
Думаю, что это самая серьезная проблема, которой хороший учитель должен уделять 90% времени, отведенного на подготовку к занятиям: обеспечить поток материалов, их избыток. Считаю, что не так уж важно учить детей, как важно создать ситуацию, в которой ребенок просто не мог бы не учиться сам и делал бы это с удовольствием. И один из путей – создание богатого, развивающего воображение материала.
Мой сын – врач. Почему? Однажды, когда он учился в старшем классе, всем учащимся, как обычно, дали несколько недель на то, чтобы они сами подобрали себе где-нибудь работу и постажировались, попробовали свои силы в каком-нибудь деле. Мой сын сумел добиться расположения к себе одного врача, и тот эти несколько недель водил его в палаты, в приемный покой, на операции. Дейв как бы на короткое время погрузился в подлинную медицинскую практику, и она его захватила, превратила временный интерес в постоянный. Кто-то помог ему, и я хотел бы быть на месте этого человека.
Вопрос шестой. Достаточно ли у меня мужества и терпения для того, чтобы помогать зарождению творческих идей у моих учеников? Достаточно ли у меня терпения и человечности, чтобы часто переносить раздражающие, надоедающие поступки, нередкое сопротивление, а иногда и странности тех, у кого чаще всего возникают творческие мысли? Могу ли я «дать простор» творческому человеку?
Мне кажется, в каждом методическом пособии для учителей должна быть глава «Забота о выращивании крохотных творческих мыслей у детей». Творческие мысли в начале своего зарождения столь же малы и беспомощны, как только что родившийся новорожденный: он слаб, незащищен, легко уязвим. Всякая новая идея всегда проигрывает перед идеей уже устоявшейся, признанной. Дети полны подобных новых небольших творческих идей, но эти идеи, как правило, забивает школьная рутина.
Есть, как верно пишут американские психологи Гизел и Джексон, большая разница между теми, кто просто умный, и теми, кто умен и умеет творить. Творческие люди менее предсказуемы, более беспокойны. Смогу ли я в качестве учителя позволить им обнаруживать и проявлять свои творческие способности, не дергать их, а помогать им? А ведь большинство великих мыслей появлялось и заявляло о себе, когда все вокруг утверждали, что они тривиальны, неинтересны. Т. Эдисон считался глупым. Я бы хотел, чтобы в моем классе создалась атмосфера, которой часто боятся воспитатели, – взаимного уважения и свободы самовыражения. Она непременно позволит творческому человеку писать стихи, рисовать картины, пробовать новые рискованные ситуации без страха, что его, такого ребенка, осудят и придавят. Я бы хотел быть учителем, который его обережет.
Вопрос седьмой. Смог ли бы я обеспечить своим ученикам развитие не только в сфере познания, но и чувств?
Все мы прекрасно понимаем, что одна из трагедий существующей системы обучения состоит в том, что в ней признается в качестве основного только интеллектуальное развитие. Я рассматриваю книгу Д. Хеберстена «Лучшие и талантливые» как выражение этой трагедии. Люди, которые окружали Кеннеди и Джонсона, были все талантливы и способны. Но, как пишет автор, в те годы этих людей связывало и определяло способ их работы одно мнение: только интеллект и рациональность могут разрешить любую проблему, вставшую перед человеком. Конечно, такое убеждение сформировалось нигде больше, как в школе. Эта абсолютизированная опора только на интеллект была причиной тех военных и других последствий, к которым привела страну эта группа людей, стоявшая тогда у власти. Компьютеры, к мнению которых они прибегали, не учитывали ни чувств, ни эмоциональной преданности своему делу людей в темных костюмах, которые жили и боролись во Вьетнаме. И недоучет этих человеческих факторов обернулся поражением. Человеческий фактор не был заложен в компьютеры, поскольку Макнамара и др. не придавали значения эмоциональной жизни этих людей.
Я бы хотел, если был бы учителем, сделать так, чтобы в моем классе происходило обучение, втягивающее в себя всего человека, всю его личность. Это трудно, но это необходимо.
Позвольте мне суммировать ответы на вопросы, которые поставил бы перед собой, если был бы учителем, и выразить их в несколько иной форме.
Вот вопросы, которые я задал бы себе, если бы взял на себя ответственность за детей, к которым пришел в класс, чтобы помочь им учиться.
• Умею ли я входить во внутренний мир человека, который учится и взрослеет? Смог ли бы я отнестись к этому миру без предрассудков, без предвзятых оценок, смог ли бы я личностно, эмоционально откликнуться на этот мир?
• Умею ли позволить самому себе быть личностью и строит открытые, эмоционально насыщенные, неролевые взаимоотношения с моими учениками, отношения, в которых все участники учатся? Хватит ли у меня мужества разделить с ними эту интенсивность наших взаимоотношений?
• Сумею ли обнаружить интересы каждого в моем классе и смогу ли позволить ему или ей следовать этим индивидуальным интересам, куда бы они ни вели?
• Смогу ли помочь моим ученикам сохранить живой интерес, любопытство по отношению к самим себе, к миру, который их окружает, – сохранить и поддержать самое дорогое, чем обладает человек?
• В достаточной ли степени я сам творческий человек, который сможет столкнуть детей с людьми и с их внутренним миром, с книгами, всеми видами источников знаний – с тем, что действительно стимулирует любознательность и поддерживает интерес?
• Смог ли бы я принимать и поддерживать нарождающиеся и в первый момент несовершенные идеи и творческие задумки моих учеников, этих посланников будущих творческих форм учения и активности? Смог ли бы я принять тех творческих детей, которые так часто выглядят беспокойными и не отвечают принятым стандартам в поведении?
• Смог ли бы помочь ребенку расти целостным человеком, чувства которого порождают идеи, а идеи – чувства?
Если бы я мог совершить чудо и ответить на эти вопросы «да», тогда бы решился – стать не тем, кто учит, а тем, кто способствует подлинному усвоению нового, помогает ребенку реализовать потенциал своих индивидуальных возможностей.
4. Проведите эксперимент с использованием возможных форм взаимодействия психолога с учителем, выберите оптимальные варианты взаимодействия для разных конкретных случаев и запишите их в рабочую тетрадь.
Подготовительная работа
Изучите состояние педагогического коллектива данной школы и отдельных его структур, выявите специфические его особенности.
• Посетите уроки и внеурочные мероприятия с целью изучения стиля работы педагогов, эффективности их деятельности и диагностики потребностей в психологической службе.
• После завершения всего эксперимента прочитайте лекцию для учителей: «Возможное разделение функций школьного практического психолога и учителя в создании условий психического развития школьников».
• Проведите педагогический консилиум и по его результатам составьте рекомендации по выработке единства представлений о задачах, целях, системе средств и результатах деятельности психологической службы, исходя из запросов учащихся, родителей, педагогов и руководителей школы.