ЛЕКЦИЯ 8. Типологизация отдельных реалий культуры

1. Общие понятия о типологии и о процедуре типологизации

Особенность типологизации этнографического материала состоит в том, что ее объекты не существуют сами по себе, а живут во плоти народной культуры. Предметы утвари и фольклорные сюжеты, орудия труда и обряды окружены плотной этнографической средой и в то же время обладают преемственностью развития. Бытование этнографических реалий зависит не только от материальных условий производства, но и от избирательного санкционирования общества, наделяющего эти вещи качеством народных. Без обращения к целостности народной культуры как главному условию жизни этнографических явлений любой типологический подход будет оставаться формальным, а не содержательным.

Несмотря на согласие в вопросе о реальности этнографических типологий, этнологи по-разному подходят к своей задаче. А это затрудняет сопоставление типов, выделенных в смежных районах, у соседних народов, а в случае типологизации на одном материале ведет к выделению разного количества типов. Необходимо выяснить общие принципы этнологической типологии.

В применении к огромному разнообразию народной культуры под термином «тип» понимается такая группа фактов, которая учитывает вариационные отклонения. Поэтому типом здесь считается основная форма, а не чистый прообраз и не наиболее статистически характерное явление. Чтобы охватить сумму вариационных отклонений класса орудий труда, средств транспорта, жилища, одежды, обряда и т.д., выявляемая этнологом основная форма должна учитывать группу признаков, т.е. тип в этом смысле выступает в виде комплекса черт. Так, типологизируя жилище, этнологи рассматривают его по нескольким параметрам: материалу конструкций, планировке, связи с хозяйственными

постройками, положению очага, размещению культового места и проч.

Группируя так или иначе изучаемое множество фактов, этнологи используют два основных вида абстракций: отождествляющую (обобщающую) и аналитическую (изолирующую). Допустим, перед нами стоит задача типологизировать формы жилищ какой-либо области или этнической территории. После обнаружения некоторого количества варьирующих признаков жилищ мы задаемся установлением тождественных форм жилищ. Обобщая важные признаки и отвлекаясь от второстепенных, мы выделяем класс жилищ на основе первого вида абстракций. Но на какой-то стадии исследования может возникнуть вопрос о сходстве каких- либо черт изучаемых жилищ с чертами жилищ других территорий. Такой интерес может вызвать, например, круглая или другая форма жилища, элемент конструкции, украшение входа или крыши и т.д. Находя сходные примеры и создав таким образом определенную группу жилищ, мы используем второй вид абстракции — аналитическую, при которой отвлекаемся от многих свойств жилищ и рассматриваем изолированно лишь некоторые.

Третий важный вид абстракции — идеализация, т.е. анализ предметов с мыслимыми, идеальными свойствами, в исследованиях народной культуры применяются очень мало и главным образом на материале систем родства и мифологии. В этих сферах создание идеально возможных моделей имеет значение как средство обнаружения нового объекта или вскрытия причин его отсутствия. Однако для целей типологизации как таковой этот вид абстракции неприменим в силу того, что типология как раз и состоит в построении таких абстракций, которые выделяют реальные формы, но в действительности в чистом виде не существующие. Поэтому справедливо вообще различать типологию и идеализацию как способы абстрагирования.

В общественных науках в соответствии с двумя основными видами абстракций четко проявляются два принципа типологии: 1) выделение сущностных свойств явлений, отражающий социальный и культурный прогресс, на основе аналитической (изолирующей) абстракции, и 2) конкретно-историческое обобщение, принимающее во внимание внешние характеристики объектов (отождествляющая или обобщающая абстракция).

В конкретной этнографической работе, состоящей в фиксации и группировке явлений народной культуры, применяется второй вид абстракции, для которого основным критерием служат различия между изучаемыми объектами.

Типологию (типологизацию в значении процедуры) иногда понимают в широком смысле, включая понятия классификации

и систематизации Но собственно типология по сравнению с ними решает сходные, и тем не менее особые задачи. Классификация, как известно, заключается в распределении предметов какого-либо ряда на взаимосвязанные классы согласно наиболее существенным признакам, присущим предметам данного ряда. При соблюдении логических правил деления объема понятий каждый класс занимает определенное место. Наилучшим примером проведения классификации в этнологии можно назвать распределение предметов в музеях. Но задачи типологии выходят за рамки рубрикации по отдельным, хотя и важным признакам. В типологии выдвигается на первый план комплексность признаков. Классификация, построенная по комплексу характерных признаков, поднимается до уровня типологии Охват типологией не только признаков, характеризующих предмет сам по себе (формально-морфологических, иначе — формально-типологических признаков), но, главное, условий его бытования, выходит далеко за рамки вычленения предмета среди однородных явлений. Типология устанавливает связи с явлениями других родов и прежде всего со средой. Эти связи и есть условия-признаки типологизируемого класса. Так, в этнологии ареал бытования предмета — это и условие его существования, и признак. Аналогичная ситуация существует в биологии в отношении вида, в определение которого непременно входит характеристика его связей со средой обитания и прежде всего с ареалом Группировка предметов по нескольким параметрам, т.е. комплексность признаков, — важнейшая черта типологии, отличающая ее от классификации. Соответственно тип характеризуется как комплекс признаков (свойств).

Есть существенные различия между типологией и систематикой в ее современном понимании. Цели последней отличаются от целей типологии. Последовательно построенная система упорядочивает не только известные предметы, но и такие, существование которых возможно, но еще не обнаружено наукой. Поэтому

в систематике большую роль играет группировка объектов с помощью обобщенных или идеализированных моделей. В этнографической проблематике, как было сказано, этот прием лучше всего показал свои преимущества при анализе систем родства и мифологии. В последней особенно заметно стремление к построению всеохватывающих космологических систем, и здесь применение системно-структурного подхода дало наибольшие результаты. В группировке явлений материальной культуры применение идеальных моделей сильно осложнено субстанционной природой объектов (не из всякого материала можно сделать серп и т.д. ), а также производственным и хозяйственно-бытовым их назначением. В отношении этих явлений очень остро стоит вопрос преемственности, связанной с непрерывностью производственно-бытовых процессов. Помимо производственной непрерывности в народной культуре есть особые черты традиционного нормирования. Поэтому здесь более действен типологический подход, при котором выделяются слабо интегрированные комплексы, но тем не менее обладающие устойчивостью в силу преемственности их развития. Слабая интегрированность типа выражается в отсутствии прочных корреляционных связей между отдельными признаками, чем тип отличается от системы. Логично поэтому тип характеризовать как набор признаков, но такой набор, где формально-морфологические признаки подчинены признакам-условиям, обеспечивающим стабилизацию типа и его отличие от изофункционального, равноценного ему типа.

2 Ценностные черты локального этнографического типа

Нормирующий характер народной культуры имеет непосредственное отношение как к устойчивости, так и к изофункциональности типов этнографических явлений. Последние становятся элементами культуры в том контексте, в том значении, которое им дают люди, т.е. предметы материальной и духовной культуры народа обладают эстетической, знаковой, престижной и прочими идеологическими функциями. Эти функции наряду с производственной преемственностью выступают в роли важнейших стабилизирующих факторов этнографических форм.

Особого внимания заслуживают ценностные (аксеологические) и эстетические функции. Говоря о них, мы имеем в виду

не столько шедевры народного творчества, сколько сами явления как таковые, когда о них говорится в выражениях «родимый дом» или «родная хата», «соха кормилица», «веселая Масленица» и т.д. Определенной идейно-эстетической оценкой наделены не только орудия труда, жилище, одежда, пища, обряды, но и все трудовые процессы. Ценностные и эстетические функции сопряжены с другими — знаковыми и престижными. Поэтому следует ввести в анализ обобщенное понятие идейно-эстетических функций явлений народной культуры. Характерно, что эти функции присущи не только созданиям крестьянского труда, но и рыночной продукции, становящейся элементом народного быта Петр Богатырев уже в 20-х гг. активно применял понятие идейно-эстетических функций для анализа народного костюма и проч. Наша цель — расширить это понятие, соотнося его с понятиями этнической специфики и этнографического типа.

Идейно-эстетические функции явлений народного быта настолько всеобщи, что этнографы часто их не отмечают в своих публикациях и сразу после описания явлений переходят к их характеристике в плане этнической специфики, а это выглядит недостаточно убедительно. Идейно-эстетическая сторона предметов, обрядов и фольклорных сюжетов воздействует так, что они эмпирически становятся эстетически знаковыми, получают эстетическую специфику. Можно сказать, что идейно-эстетические представления обеспечивают жизнь эстетической традиции в культуре. Эта традиция тесно связана с этническим самосознанием. От всех видов самосознания (классового, религиозного и др. ) этническое отличается наиболее выраженной преемственностью и устойчивостью. Безусловно, оно вторично, производно от материальных факторов. Но этническое самосознание в силу преемственности во все периоды жизни может избирательно узаконивать не только характер тех или иных обычаев и обрядов, но даже и формы материальной культуры, наделяя их идейно-эстетическими функциями.

Непременная часть народной культуры, связанная с идейно-эстетическими представлениями, — осознание явления как «нашего» и «чужого», что выражается часто в противопоставлении «как у нас» и «как у них». Само собой разумеется, что здесь противопоставлены явления одного порядка, т.е. изофункциональные. В изофункциональности и заключается их сопоставимость

Психологическое разделение вещей по указанному принципу довольно жестко, так как почти неиерархизировано. Оно в немалой степени способствует устойчивости этнографических реалий, которые подчиняются нормирующей санкции крупных коллективов. Задача поддержания устойчивости, гомеостаза в первобытную эпоху диктовалась слабостью общества, для которого активное внедрение инноваций могло обернуться гибелью. В эпохи классового строя нормирующая роль коллектива сказывалась уже не только в боязни нового, но в стремлении к его коллективному освоению. В таких коллективах среди идейно-эстетических функций явлений быта все большее значение получали знаковая и престижная функции.

Дихотомическое разделение по принципу «как у нас» и «как у них» обеспечивает существование важной черты явлений народной культуры — их типологическую локальность. Она вызвана особенностью народных идейно-эстетических представлений, где престижная цель состоит не в достижении отличия, а напротив — в достижении подобия, т.е. уровня, определяемого принципом «как у всех», «как у людей». И не случайно, что на членов поселения, соседей распространяется понятие «народ», хотя и в узком смысле, но родственное понятию «народ» в широком, этническом значении. Ничего противозаконного в этом нет, ибо соседские связи на микроуровне воспроизводят этнические связи макроуровня. В качестве близкой аналогии соотношения микроуровня с макроуровнем можно назвать наличие государственных функций в вотчинном хозяйстве, которое обосновывалось в работах академика Н. М. Дружинина. В культуре феодально зависимого крестьянства преемственность могла проявляться, только будучи опосредованной всеми конкретными условиями социально-экономической жизни. Известный консерватизм деревни, проявляющийся в феодальную эпоху, диктовался консерватизмом образа жизни и, как показал академик Борис Рыбаков, носил также характер протеста против судебно-финансовых новшеств со стороны государства.

Ареальность (локальность) этнографического типа — его необходимое свойство, признак-условие. Часто локальность культуры рассматривается как прогресс в овладении экологическим разнообразием природы. Такая постановка вопроса закономерна, но не безусловна. Этнологи постоянно сталкиваются с относительной

независимостью культуры от природной среды. Это касается развитых и менее развитых народов. К примеру, японский дом с бумажными стенами на севере Японии дает столь же мало тепла зимой, как и чум охотников-оленеводов на севере Азии. Вряд ли сарафан вошел в быт северного русского населения из-за того, что он лучше защищает от холода. Поэтому нужны поиски такой объясняющей системы локальных модификаций, которая рассматривала бы полное совпадение или несовпадение явлений с требованиями экологии как частный случай. В решении этой проблемы правомерно обращаться к позиции самих носителей народной культуры, которые из множества возможных решений (моделей) выбирают нужное. Очевидно, что в этнографических явлениях, обладающих устойчивостью и ареальной ограниченностью, сказывается избирательность народной культуры: съедобным считается не все, что может быть пищей, жилище — не любая форма постройки, обряды строго канонизированы. Такая избирательность как бы проецирует на быт сетку народной классификации. В этом смысле можно сказать, что модель, бытующая ареально, в силу нормирующего характера народной культуры становится типом.

Наряду с экологическим объяснением в этнологии довольно распространено другое объяснение локальности, которое можно назвать эволюционистским. Согласно этому представлению, в ходе эволюции культуры образуются комплексы, которые стабилизируют локально и отражают тем самым различные ступени эволюции. В системе этих взглядов важную роль играет понятие пережитков, на основании которых типологизируют локальные формы явлений, французский исследователь Андре Леруа-Гуран, как и многие другие, использует понятие пережитков для раскрытия сущности этнической специфики, полагая, что пережитки составляют основу этнокультурной непрерывности.

Для этнологии конца XIX — начала XX в. характерна типологизация явлений материальной и духовной культуры на основании «праформ», сохранившихся в виде пережитков в этнографической современности. Как правило, такие формы оказывались, по мнению этнологов, наследием племенных общностей, вошедших в состав народа. Недостатком теоретического обоснования рассматриваемых взглядов было прежде всего невнимание к социально-экономическим условиям, преувеличение роли генетической

преемственности, абсолютизация этнической специфики. Однако сама концепция, подчеркивающая значение преемственности в эволюции культуры, в целом может быть оценена положительно с позиций современной культуры, в частности системного подхода. Так, те ранние комплексы, которые существовали у предков современных народов, именуемых обычно племенами (как в русских летописях), не были случайно возникшими сочетаниями. Они представляли собой относительно устойчивые организационные структуры. Длительность их существования и воздействия обусловлена господством патриархальных социально-экономических укладов. В северном и южном типах русской женской одежды с характерными для них сарафаном и поневой последняя является наследием древнейшего элемента несшитой одежды, имеющей магическое охранительное значение для замужней женщины и сохранившейся на юге России. Сарафан как сравнительно новый элемент одежды не несет этих пережиточных черт.

3. Иерархия признаков

Итак, важнейшим признаком-условием этнографически бытующего типа являются: а) его устойчивость, порождаемая преемственностью производственно-бытовых процессов и нормативностью идейно-эстетических представлений, входящих в сферу этнического самосознания, и 6) связанная с этим свойством ареальность типа.

Этим основным признакам-условиям в силу избирательности народной культуры подчинены признаки формально-морфологические. Типологии по признакам последней группы подчеркивают субстанциальные черты предметов и сами по себе не являются этнографическими. Так, типология по формально-морфологическим признакам орудий труда будет технологической, жилищ — строительно-архитектурной. Но в рамках этнологического исследования формально-морфологические различия могут отражать реальный этнологический процесс в той мере, в какой эти различия санкционированы народной культурой. Типология по обеим группам признаков вскрывает в разных сферах традиционно-бытовой (народной) культуры этнологические и этнические различия самих создателей этой культуры.

Таким образом, в иерархии признаков определяющих конкретно этнографический тип, признаки условия занимают верхний уровень, формально морфологический — нижний. Признаки верхнего уровня — определяющие возникновение и жизнь этнографического типа. Но они действуют через посредство признаков низшего уровня — формально морфологических, представляющих субстанциальное качество явлений.

Этнологи накопили большой опыт работы с признаками этого уровня. Плодотворным методом исследования является картографирование. Развернувшиеся у нас и во многих странах Европы работы по составлению историке этнографических атласов приковывают внимание к разным сторонам проблемы типологизации. Отечественные ученые настаивают на необходимости изучать типы народной культуры в их историческом развитии. Это относится не только к области фольклористики и религиоведения, где во все послереволюционные годы постоянно поддерживались традиции историзма, заложенные Всеволодом Миллером, Борисом Соколовым и др. В сфере изучения материальной культуры которая привлекла внимание гораздо позже, чем различные стороны духовной клуьтуры, работы русских ученых (В. В. Богданов Б. А. Куфтин, Н. И. Лебедева, Е. Э. Бломквист, Г. С. Маслова), по словам С. А. Токарева, заслужили мировое признание. К названным именам следует добавить С. А. Токарева, а также Т. А. Жданко М. Г. Левина, С. П. Толстова, Н. Н. Чебоксарова и др. Их исследования стали основой историке этнографических атласов.

В изданном историке этнографическом атласе «Русские» выделены три хронологических среза 1) середина XIX в. , 2) конец XIX — начало XX в. , 3) середина XX в. Такой динамический подход позволяет не только фиксировать распространение типов материальной и духовной культуры, выявлять их ареал, но и систематизировать обобщать данные для этнической истории, этногенеза, истории культуры. В работах над атласами, в попытках от разить динамику тех или иных типов выкристаллизовывается само динамическое понимание типа.

Проблема здесь заключается в том, чтобы исторически возникшие и исторически изменяющиеся типы показать в их пространственно географическом континууме. Динамика развития типа выражается в расширении или сокращении его ареала. Но это означает что соответственно сокращаются или расширяются

ареалы соседних типов, так как типы соотнесены в пространстве друг с другом. Существуют, таким образом, конкретные территории, на которых протекает взаимодействие этнографических типов. Эти территории можно назвать типологическими зонами. Каждая такая зона не просто географически очерчивает несколько типов. В ее пределах проявляет себя признак, стоящий между признаками верхнего и нижнего уровня — изофункциональная пространственность, которая заключается в выполнении одной функции, одного действия различными способами.

Плодотворная постановка проблемы была предпринята Кириллом Чистовым на материале обрядов и обрядового фольклора. Теоретически подготавливая этот материал к картографированию, Чистов отмечает, что «картографическое отражение бытования явления в каком либо районе должно отвечать на вопрос по принципу «да — нет» но только в том случае, если в районе, который отмечается значками действительно нет равноценного (пусть и имеющего какие-то отличительные свойства или черты) явления». В виде примера взяты брачные посещения невесты женихом после сговора до свадьбы или же их запрет. Итак, в качестве первого требования типологизации обряда ставится противопоставление. Следующий вопрос Чистов относит к тому, «какие именно отличия следует противопоставлять и какова допустимая мера сходства явлений, которые могут считаться равноценными». В принципе ясно, что «противопоставляться должны изофункциональные, те взаимозаменяемые (имеющие равное или примерно равное назначение) явления или формы». Неизофункциональными обрядами являются, например, «колупание невестой печки» и «прыгание в поневу». Первый обряд означает приобщение невесты к очагу нового для нее дома, а второй — ее переход в следующее половозрастное состояние. Следовательно, это обряды из разных типологических рядов. А вот «одевание кокошника» изофункционально «прыганию в поневу» и поэтому оба обряда могут рассматриваться типологически равноценными, сопоставимыми.

4. Проблема изофункциональности

В последнее время границы изофункциональных явлений принято называть изопрагмами (по аналогии с изоглоссами в лингвистике).

Понятие изопрагмы способствует более четкому раскрытию как географической локализации явления, так и ее исторических измерений. Даже при самом предварительном подходе к материалу обнаружение не просто противоположения двух или более вариантов, а выявление географической протяженности противопоставления по функционально одинаковым признакам — это первый шаг к типологическому обоснованию локального комплекса. Естественно, что следующий шаг — смыкание концов изопрагмы, т.е. выявление ареала. Изофункциональность этнографических признаков — понятие, взаимосвязанное с изопрагмой. Изофункциональность (функциональная сложность) позволяет нам типологизировать внешне разнородные явления (деревянное и каменное жилище и т.д.). Комплексы одного класса явлений (жилище, одежда и т.д.) будут различаться как типы, если им свойственны изофункциональные признаки, ареально очерченные изопрагмой. Этнологи часто наблюдают исторические колебания изопрагм (например, продвижение однорядной связи на юг в русском жилище), но это не устраняет фактора устойчивости этнографического типа. В качестве примера четкого прослеживания изопрагм можно сослаться на изучение районов и истории бытования двух типов русской женской одежды — сарафана и поневы. Это совершенно различающиеся по покрою формы одежды. Сарафан, как известно, был локализован на севере в области северорусских диалектов, понева — главным образом в области южнорусских диалектов. Историческая динамика двух типов состояла в том, что сарафан имел выраженную тенденцию к выходу за первоначальные рамки своего ареала за счет сокращения ареала распространения поневы.

Наступление северорусских типов на южнорусские вплоть до начала XX в. прослеживалось и в других родах традиционно-бытовой культуры. Так, это относится и к распространению на юг однорядного типа связи жилого помещения с хозяйственными постройками в крестьянском жилище. Возникновение данных типологических изменений зависело от разнообразных условий, включающих и тяжесть социально-экономического гнета крестьянства южнорусской территории, и моменты, связанные с колонизационными процессами у крестьян на севере.

Подчинение формально-морфологических признаков (нижнего уровня) признакам-условиям (верхнего уровня) проявляется

также в общем направлении развития этого явления. В типологической зоне этот процесс идет у разных типов в разной форме, затрагивает неодинаковые стороны явлений. Развитие прогрессивного или регрессивного характера может дойти до такой степени, когда инновация или вариант старого типа переходит в ранг самостоятельного типа. Так случилось, например, с упомянутой однорядной связью, постепенно развившейся из покоеобразной. Смена оснований деления является чертой истинной типологии в отличие от схематизма формально-типологического подхода. Типология этнографических явлений учитывает характер изменений материальных и духовных потребностей их создателей.

Направление развития в типе стоит по сравнению с формально-морфологическими признаками на более высоком уровне, но подчиненном признакам-условиям. Вместе с изофункциональной соотнесенностью направление варьирования образует средний уровень. Признаки этого уровня в силу того, что они ярко выражают соотнесенность типов, следует назвать признаками типологического взаимодействия. Они говорят о том, что выявление типологической зоны важно и необходимо для конструирования отдельного типа.

Вопрос о таксономической неравноценности среди признаков нижнего уровня очень сложен. Довольно распространена точка зрения, согласно которой конструктивные признаки считаются наиболее важными среди других формально-морфологических. Имеет смысл рассмотреть проблему на некоторых конкретных примерах. Этнологи довольно часто обращаются к типологизации народного сельского жилища. В российской науке эта работа велась на материале как оседлых и кочевых народов СССР, так и зарубежных народов. Большинство авторов утверждает, что в основу типологии традиционных сельских жилищ следует брать внутреннюю планировку помещения (например, для восточнославянского жилища положение печи и ее устья по отношению к входу) и тот или иной способ связи жилой части дома с хозяйственными постройками. Это рассматривается в качестве «морфологических особенностей», лежащих в основе типов, которые существуют как локально-исторические комплексы. Для всего восточнославянского жилища характера схема: жилая изба (хата) + неотапливаемые сени + клеть (комора) или вторая изба (хата). Схема

реализуется в нескольких локальных типах: северорусском, поволжском и т.д. Здесь то, что этнографами называется «внутренней планировкой», «планом жилища», является сочленением функционально различающихся помещений, характер которого зависит от потребностей и традиций носителей культуры.

Если же обратиться к археологическому материалу, то можно увидеть, что соотношение частей было иным, а некоторых частей жилище не имело вовсе. Выявлено, что сени безусловно были в жилищах XII—XIII вв. (в Новгороде), но их наличие в XI в. уже стоит под вопросом. В более раннее время специалистами отмечается устойчивое единообразие славянских жилищ, которые представляли собой прямоугольные полуземлянки. Лишь в некоторых районах формируется постепенно жилище иного типа — срубное наземное. Таким образом, речь идет о разных основаниях типологии в различные исторические эпохи. Вывод, что «все попытки проецировать на древнерусское жилище современные этнографические формы русской избы или украинской хаты совершенно недопустимы», справедлив, хотя это не исключает того, что разделение на типы по планировке русского, украинского и белорусского жилищ восходит к Киевской Руси (XII—XIII вв.).

Главное, на что нужно обратить внимание, это непременные динамичные изменения типологизируемых форм жилищ. Для древнерусской эпохи такое заключение было четко сформулировано Павлом Раппопортом: «Представление, что в древности различные типы жилищ большей частью применялись одновременно на одной и той же территории, оказалось совершенно не соответствующим действительности. Типы жилищ не сосуществовали, а вытесняли один другой. И если в каком-нибудь районе в одно и то же время применяли различные типы конструкции или планировки жилищ, это означает то, что на данном этапе не закончилась замена одного типа другим, что один из типов еще не вышел из употребления, а другой уже пришел ему на смену».

Изофункпиональная соотнесенность типов подчиняет все формально-морфологические признаки, приводит к одному таксономическому уровню комплексы, различающиеся формально-морфологически, субстанциально, конструктивно. Так, например, на Кавказе изофункциональными типами являются три различающихся по всем параметрам комплекса: жилище со ступенчато-венцеобразным (ступенчато-пирамидальным) перекрытием,

плоскокрыший каменный дом (иногда из сырцового кирпича) и деревянный или турлучный дом со скатной крышей. Ступенчато-венцеобразное перекрытие из бревен встречается также в разных странах мира — в Италии, Югославии, на Памире, в Хорезме, в Гималаях, в Корее. Однако по одному этому нельзя говорить о наличии там соответствующего типа. При отсутствии ареала и функциональной равноценности другим типам ступенчато-венцеобразное перекрытие оказывается приемом, формально-морфологический признак, даже самый важный, характеризует этнографический тип, если его бытование ареально и стало изофункционально другому ареальному признаку.

Признаки-условия столь важны, что могут разделять сходные в формально-морфологическом отношении явления. Так произошло с южнокитайским и вьетнамским типом домов, очень близкими по своим конструктивным особенностям — наземная каркасно-столбовая прямоугольная постройка с входом с широкой стороны, крыша покоится на несущем каркасе, потолочное перекрытие отсутствует, очаг не имеет отопительного назначения и т.д. Однако несмотря на географическое соседство после свержения политической зависимости в конце Х в. вьетнамское (вьетское) жилище оказалось связанным со своим ареалом. Его развитие протекало в контакте с местными типами жилищ, оно получило особое направление варьирования локальных форм в соответствии с историко-культурным членением Вьетнама на северный, центральный и южный.

С другой стороны, совпадение многих общих формально-морфологических особенностей в совершенно не связанных друг с другом районах не ставит вопроса о типологическом единстве, как, например, близость свайных построек Юго-Восточной Азии, Центральной Америки и стран Гвинейского побережья Африки. Этот конструктивный принцип продиктован влажным тропическим климатом. Но это не исключает, что свайная конструкция в конкретных условиях жизни какого-либо народа может приобрести типологическое значение, как, например, у тайских народов Вьетнама.

Подчеркивая значение признаков среднего и верхнего уровня, которые определяют таксономический статус признаков нижнего уровня, мы приходим к выяснению роли последних и в локальном варьировании типа. формально-морфологическая вариация в виде

особого технического решения (если речь идет о материальной культуре) составляет подтип. Иллюстрацией этого могут служить свайные срубы, бытовавшие в Костромской области, что было вызвано высокими весенними разливами. Технические варианты могут появляться в результате влияния, примеров чему очень много в народном жилище, или быть результатом издревле сохранившейся особенности, реликтом, как, например, овин с двумя ямами, соединенными подземным каналом в бывшем Дмитровском уезде. Главное отличие типа от подтипа — в наличии изофункциональной соотнесенности в первом случае и отсутствии этого во втором. Так, упомянутые костромские постройки неизофункциональны в решении конкретной технической проблемы; реликт древней формы земляночного жилища в овине Дмитровского уезда — также неизофункциональный вариант ямного овина. Так же особым вариантом технического решения мы должны назвать стропильную или самцовую конструкцию крыши в русском жилище и т.д. Следовательно, подтипами мы считаем неизофункционльные варианты, таксономически несамостоятельные. Их несамостоятельность приводит к довольно часто встречающейся картине — аналогичные варианты технических решений бывают представлены в разных типах. Тип в своем развитии допускает большую вариабельность до той поры, пока она занимает свойственный ему ареал в типологической зоне.

В нашей классификации признаков на верхний, средний и нижний уровни мы не стремимся ввести какую-то жесткую схему, а пытаемся отразить реальную картину соподчинения признаков. В многообразной деятельности наблюдается большая таксономическая пластичность формально-морфологических признаков, которая заключается в переходе с нижнего уровня на средний. В восточнославянских постройках встречается архаическая конструкция крыши на столбах («сохах»). Она устраивалась в нежилых сооружениях, в домах же редко, выступая, таким образом, в роли технического варианта (подтипа). Совсем в другой области — в Юго-Восточной Азии — описанная конструктивная черта распространена широко и служит базой выделения особых типов (жилище с коньковой балкой). Зато сруб, составляющий основу восточнославянских типов жилищ, на юго-востоке Тибета и на севере Бирмы не несет конструкцию крыши, которая поддерживается каркасом. Срубные стены, находясь внутри каркаса,

играют роль локального технического варианта. В последнем примере сруб — лишь один из формально-морфологических признаков и наряду с другими он входит в набор признаков. Таксономически, как материал стен, он не стоит выше, допустим, материала крыши. Зато в восточнославянском примере сруб нельзя считать одной из единиц в наборе признаков, ибо по своим функциям он типологически противостоит глинобитно-каркасному, фахверковому или кирпичному дому. Конкретный тип можно характеризовать набором формально-морфологических признаков, но определяют его признаки верхнего и среднего уровня. Поэтому подход, когда типом считается некое ядро важных признаков, отшелушенное от второстепенных деталей, неправилен, так как ориентирует исследователя только на анализ формально-морфологических черт, где конструктивные особенности рассматриваются часто как более важные, чем все прочие. Характеристика типа через набор признаков позволяет внедрить статистический метод изучения типов. В таком плане этнически специфичные черты выражаются не в понятии этнической исключительности, а в степени их распространенности.

Все рассмотренное позволяет прийти к следующему определению. В этнографическом исследовании традиционно-бытовой культуры типом является устойчивый комплекс, обладающий особым ареалом, иэофункционально соотнесенный с аналогичными комплексами и обнаруживающий общее направление варьирования формально-морфологических признаков.

Этнографический тип жилища можно выразить такой схемой:

Верхний уровень

Признаки-условия

t) устойчивость

2) Ареальность

Тип

Средний уровень

Признаки

типологического

взаимодействия

1) Изофункциональ-

ная соотнесенность

2) Направленность

варьирования

Нижний уровень

Набор формально-морфо

логических признаков

Схема показывает, что уровнем, конституирующим тип, является уровень признаков типологического взаимодействия. Изменения на этом уровне перестраивают всю типологическую картину.

Наши рекомендации