И смысловой сферы личности

Вопрос об индивидуальных особенностях смысловой регуляции связан, с одной стороны, с рассматривавшейся в предыдущем раз­деле проблематикой развития смысловой сферы и с вопросами ее патологии, к которым мы обратимся несколько ниже, с другой сто­роны — с прикладными вопросами диагностики особенностей смысловой сферы. Для психолога-практика все теоретические пост­роения, изложенные в книге, мало что дадут, если мы не свяжем разработанную нами общетеоретическую объяснительную модель с конкретными наблюдаемыми и диагностируемыми проявлениями гех или иных особенностей строения и функционирования смыс­ловых механизмов. Из предыдущего раздела непосредственно выте­кает существование различий смысловой регуляции, связанных с уровнем развития соответствующих механизмов. В этом разделе нам предстоит, во-первых, выделить систему гипотетических конструк-

ю*

глава 4. динамика и трансформации смысловых структур

тов — конкретных диагностируемых (измеряемых) показателей, хотя бы частично отражающих индивидуальные характеристики ме­ханизмов смысловой регуляции, и, во-вторых, обсудить, в какой мере их различия связаны с уровнями возрастного развития, а в какой — отражают «истинные» индивидуальные особенности, не­сводимые к возрастному измерению.

Первый гипотетический конструкт, характеризующий индиви­дуальные различия смысловых механизмов, отражает наиболее об­щую смысловую ориентацию — склонность вообще ориентироваться на смысл своих действий, а не на их причину, ставя по отношению к ним вопрос «для чего» в противовес вопросу «почему». Этот кон­структ мы обозначаем как телеологичность поведения в противовес его каузальности. Во многом идея этого измерения смысловой сфе­ры оказалась связана с разработкой нами методики предельных смыслов (Леонтьев Д.А., 1985; Леонтьев Д.А., Бузчн, 1992; Леонть­ев Д.А., Филатова, 1999), подробно излагаемой ниже, в разделе 4.5. Суть этой методики состоит в последовательном задавании вопро­сов «Для чего люди делают то-то?» Оказалось, что одни испытуе­мые не испытывали трудностей в ответе на вопросы такого рода, а для других сама постановка вопроса была чем-то непонятным, им никогда не приходило в голову задумываться над «зачем» своих дей­ствий, воспринимая их как вызванные определенными причинами. В.К.Лосева, работавшая по этой методике с больными погранич­ными психическими нарушениями (1987, личное сообщение), со­общала даже об эффекте катартического инсайта, который сама процедура вызвала у одной пациентки, со следующим комментари­ем пациентки: «Я ведь никогда раньше не думала, зачем я делаю с собой то или иное, думала лишь, за что мне все это достается!»

Телеологичность—каузальность можно, таким образом, рассмат­ривать как биполярный конструкт, задающий одно из важнейших измерений индивидуальных различий в организации смысловой сферы и функционировании смысловых механизмов. Несложно пред­положить, что люди с выраженной телеологической ориентацией I будут характеризоваться доминированием смысловой регуляции над всеми другими регуляторными системами, что будет проявляться в большей независимости от ситуации и социального давления, силе Эго, хорошем контроле над потребностями и эмоциями, выражен­ной ориентации на будущее и протяженной временной перспекти­ве. У более каузально ориентированных людей смысловая регуляция будет занимать подчиненное положение, что будет выражаться в их полезависимости, фиксации на прошлом и настоящем, реактив­ности. В теоретическом аспекте телеологичность как свойство лич­ности перекликается с автономией в модели Э.Деси и Р.Райана!

4.4. индивидуальные особенности смысловой регуляции

(Ryan, Deci, Grolnick, 1995), а также с индивидуалистской моделью развития личности в концепции личности С.Мадди (Maddi, 1971). Разработка измерительного инструмента для диагностики этого из­мерения личности — задача ближайшего будущего. Определенную характеристику личности по этому параметру позволяет получить ряд неспецифических методов, таких как упомянутая методика пре­дельных смыслов, каузометрия (Головаха, Кроник, 1984) или — в компьютерном варианте — «LifeLine» (Кроник, 1993), а также оп­росник каузальных ориентации Э.Деси и Р.Райана (Deci, Ryan, 1985) и метод мотивационной индукции (Nuttin, 1985).

Вторым конструктом, существенным для характеристики смыс­ловой сферы личности, является общий уровень осмысленности жиз­ни. Осмысленность жизни можно рассматривать как энергетическую характеристику смысловой сферы, количественную меру степени и устойчивости направленности жизнедеятельности субъекта на ка­кой-то смысл. Действительно, наполненность жизни субъекта каким-либо устойчивым смыслом феноменологически проявляется, в частности, в стеничности, энергии, жизнестойкости, а отсутствие смысла выражается в депрессии, легкой подверженности психичес­ким и соматическим заболеваниям и аддикциям. Наркологам хоро­шо известно, что одним из наиболее значимых для прогноза успеха излечения от алкоголизма и наркомании факторов является нали­чие какого-либо смысла вне аддиктивного круга. Виктор Франкл (1990; 1997) блестяще описал в своих книгах то, как наличие или отсутствие у людей смысла влияло на их шансы выжить в концлаге­ре. Другой пример, который он приводит, касается его опыта рабо­ты до войны в кризисном стационаре, пациенты которого были госпитализированы после неудачных суицидальных попыток. Фран-клу нередко приходилось определять, можно ли выписывать того или иного пациента без риска, что он вновь повторит попытку суи­цида. «Вообразите себе ту громадную ответственность, — пишет Франкл, — которая ложилась на мои плечи — за несколько минут я должен был принять решение, находится ли этот человек еще во власти стремления, готовности к самоубийству или нет. Я просил сестру привести ко мне пациента и, глядя в его историю болезни, я спрашивал: "Вы знаете, что попали сюда потому, что пытались со­вершить самоубийство?" Ответ был: "Конечно, знаю. Да." Я спра­шивал: "А как сейчас? Есть ли у Вас сейчас подобные желания, импульсы? По-прежнему ли Вы хотите совершить самоубийство?" И любой пациент в этой ситуации отвечал: "Нет, больше не соби­раюсь". Ведь он или действительно утратил свое желание самоубий­ства или же, если оно не исчезло, он хотел выйти на свободу, чтобы его успешно реализовать. После этого я спрашивал: "А поче-

глава 4. динамика и трансформации смысловых структур

му?" И, бывало, пациент в ответ опускал глаза, некоторое время молчал, беспокойно ерзая на стуле и в конце концов отвечал: "Нет, честное слово, у меня больше нет намерений покончить с собой, вы можете меня выписывать". Таких пациентов мы никогда не вы­писывали, поскольку в этом случае сохранялся явный риск повто­рения попытки самоубийства. Другие пациенты, когда я спрашивал, есть ли у них по-прежнему мысль совершить самоубийство, отвеча­ли: "Нет, вовсе нет". — "Почему?" — "О, доктор, Вы обещали, что Вы меня полностью вылечите и у меня начнется опять нормальная жизнь, какая была у меня до моего заболевания". Или: "Доктор, Вы же знаете, что я христианин, я осознал, какой тяжелый грех — лишить самого себя жизни". Или: "Доктор, у меня есть важная рабо­та, которую мне надо завершить". Или: "Я должен заботиться о се­мье". В любом случае были доводы, аргументы, говорящие против того, чтобы покончить с собой. Другими словами, во всех этих слу­чаях появлялся определенный смысл, смысл жизни, который про­бивался и прорастал через это депрессивное состояние. Это самое главное — есть ли аргументы, есть ли то, ради чего сохранять свою жизнь, отказаться от попыток самоубийства» (1999, с. 80).

Еще в шестидесятые годы была разработана шкала для из­мерения степени осмысленности жизни — тест «Цель в жизни» (Purpose-in-Life Test, PIL) Джеймса Крамбо и Леонарда Махолика (Crumbaugh, Maholick, 1964, p. 201). «Цель в жизни», которую диаг­ностирует методика, авторы определяют как переживание индиви­дом онтологической значимости жизни (там же). Как правило, выборки пациентов с теми или иными клиническими проблемами обнаруживают более низкую степень осмысленности жизни, чем контрольные группы. Масштабное исследование, направленное на валидизацию этого теста (Crumbaugh, 1968), которое охватывало 1151 человека, в том числе 4 «нормальные» группы и 6 клиничес­ких (невротики со смешанными диагнозами из психологических консультаций, госпитализированные невротики, госпитализирован­ные алкоголики, госпитализированные шизофреники, госпитали­зированные психотики), обнаружило в целом высокозначимые различия между «нормальными» и клиническими подвыборками. Позднее было обнаружено, что наркоманы также демонстрируют результаты, сильно пониженные по сравнению с нормой (Frankl, 1978, с. 26—27). С другой стороны, осмысленность жизни не обнару­живает устойчивых связей с полом, возрастом, уровнем образова­ния, 1Q, религиозностью и доходом. В.Франкл рассматривает это обстоятельство как подтверждение его положения о том, что смысл жизни может быть найден любым человеком (Франкл, 1990). Допол­нительное подтверждение этому вытекает из опыта нашей работы с

4.4. индивидуальные особенности смысловой регуляции

русскоязычной адаптацией этой методики (Леонтьев Д.А., 1992 б), которая подробно описана ниже, в разделе 4.5. Одним из наиболее интересных фактов является поразительно точное совпадение ре­зультатов разных групп, выступавших в разных исследованиях как контрольные. Стоит также упомянуть устойчиво воспроизводящуюся в разных исследованиях отрицательную корреляцию осмысленнос­ти жизни со шкалой депрессии MMPI, а также с опросниками, измеряющими аномию. И.Ялом, приводящий обзор исследований по этой методике, суммирует их обобщенные результаты в следую­щих пяти пунктах:

1. Отсутствие смысла жизни почти линейным образом связано с
психопатологией.

2. Осмысленность жизни положительно связана с глубинными
религиозными убеждениями.

3. Осмысленность жизни связана с трансцендентными ценнос­
тями, то есть ценностями, которые выходят за пределы собственно­
го «Я».

4. Осмысленность жизни связана с членством в группах, увле­
чением каким-то делом и принятием четких целей в жизни.

5. Смысл жизни нужно рассматривать в перспективе развития,
ибо мера осмысленности жизни меняется на протяжении жизни
(Yalom, 1980).

Из отечественных исследований можно упомянуть, в частности, работу М.В.Дмитриевой (1999). Изучая безработных в ситуации по­иска работы, она обнаружила, в частности, что «успешные» безра­ботные, решающие свою проблему, отличаются более высоким уровнем осмысленности жизни и более высокой интегрированнос-тью личностной структуры в целом. Кроме того, обнаружилась оп­ределяющая роль смысложизненных и ценностных ориентации в структуре ключевых личностных переменных; в свою очередь, эти две переменных тесно связаны между собой. «Ощущение жизненно­го смысла дает начало ценностям, которые усиливают его синерге-тически» (Дмитриева М.В., 1999, с. 12).

Метафорически упомянутая выше энергетическая функция смысла, которая, как можно увидеть, подкрепляется вполне ре­альной феноменологией, на самом деле представляет собой очень тонкую и деликатную проблему, заслуживающую специального уг­лубленного анализа, выходящего за пределы данной работы. Сам В.Франкл писал о «полярной области напряжения, где одним по­люсом является смысл, подлежащий осуществлению, а другим — человек, который должен его осуществить» (1997, с. 251). Близкие идеи — о системе «человек—мир» как энергетическом диполе — встречаются и у некоторых других мыслителей, хотя обычно в весь-

глава 4. динамика и трансформации смысловых структур

ма неразработанном виде. Мы здесь ограничимся пока первичной постановкой этой проблемы для будущих исследований.

Третий конструкт — соотношение ценностной и потребностной регуляции в рамках смысловой регуляции или, иначе, соотношение личностных ценностей и потребностей как источников смыслооб-разования. На первый взгляд этот конструкт носит более частный характер по сравнению с первым; его выделение опирается на тео­ретические соображения о соотношении потребностей и личност­ных ценностей, изложенные в публикациях (Леонтьев ДА., 1996 б; 1997 б), а также в разделах 3.6. и 4.3. Он непосредственно связан с выделенной в предыдущем разделе линией развития смысловой сферы в направлении прогрессирующей ее социализации, опосре­дования индивидуальной жизнедеятельности социальными регуля­торами.

Человек с доминирующей ценностной регуляцией будет в боль­шей мере подчинять свое поведение принципам, «абсолютным», устойчивым, внеситуативным ориентирам, для него будет более зна­чима социальная идентичность, он будет в большей мере склонен рассматривать интересы своей социальной группы (групп), к кото­рой (которым) он принадлежит, как свои кровные интересы. Чело­век с доминирующей потребностной регуляцией будет в большей мере подчинять поведение своим сиюминутным желаниям, будет мало считаться с окружающими, мало учитывать отдаленные по­следствия своих поступков и решений. Важно, однако, при этом учитывать, что, хотя прогрессивная социализация, постепенное замещение потребностей как смыслообразующих источников лич­ностными ценностями представляет собой общее направление раз­вития, в конкретных случаях социализация может приводить и к заметным искажениям в развитии, о чем в свое время с большим пафосом писал К.Роджерс (Rogers, 1963). Социализация, научение соотносить свои индивидуальные желания и цели с желаниями и целями значимых других и социальных общностей является необ­ходимым компонентом развития личности, но когда это соотнесе­ние превращается из «служебного» социального навыка в самоцель, подчиняет себе всю логику поведения и не оставляет места для ав­тономных действий, оно превращается в тормоз для развития отно­шений с миром и личности в целом.

Более внимательный взгляд позволяет увидеть, что в этом кон­структе отражается неоднократно описывавшаяся феноменология. В частности, правомерно, на наш взгляд, было бы рассматривать классификацию смыслов Б.С.Братуся (1988) как отражение осо­бенностей ценностно-потребностного баланса, связав «эгоцентри­ческие» смыслы с потребностями как их смыслообразующими

4.4. индивидуальные особенности смысловой регуляции 297

источниками, «группоцентрические» смыслы — с ценностями ма­лых групп, и «просоциальные» смыслы — с ценностями больших социальных общностей и общечеловеческими ценностями. В клини-ко-экспериментальных исследованиях И.А.Сапаровой (1989; 1990) было введено и эмпирически прослежено различение двух уровней смысловой регуляции, высший из которых связан, в частности, с ценностным опосредованием бытия. Было показано, что ипохонд­рическая симптоматика у психически больных разной нозологии, а также здоровых людей, связана с неполноценным развитием имен­но этого уровня регуляции. Последнее рассматривается автором как основная причина, способствующая развитию ипохондрических состояний вне прямой зависимости от нозологии. «Особенности смысловой регуляции, приводящие к ипохондризации, связаны с обедненностью, суженностью связей личности с миром, невозмож­ностью ценностно-смыслового опосредования бытия, негибкостью, ригидностью позиций, ценностей, смыслов, мнений» (Сапарова, 1990, с. 78).

Четвертой характеристикой индивидуальных особенностей смыс­ловой регуляции является структурная организация смысловых систем. Это не единичный параметр, который можно однозначно измерить, а комплексное качественно-количественное описание структурной организации смысловой сферы, включающее в себя це­лый ряд параметров. Прежде всего можно назвать три параметра, по которым А.Н.Леонтьев (1977) характеризовал личность, определя­емую им как иерархию мотивов: широту связей человека с миром, степень их иерархизированности и общую структуру, структурный профиль личности. Практически те же три параметра применимы и для структурной характеристики динамических смысловых систем (см. раздел 3.7.). Следует, впрочем, отметить, что А.Н.Леонтьев, го­воря об иерархии мотивов, и мы, говоря о динамических смысло­вых системах, имели в виду практически одно и то же — изменилась не столько базовая модель, сколько терминология, язык ее изложе­ния. Эти параметры получили операционализацию в разработанной нами методике предельных смыслов или МПС (Леонтьев, Бузин, 1992; Леонтьев, Филатова, 1999; см. также раздел 4.5.). Широте связей соответствуют такие структурные показатели МПС как коли­чество предельных смыслов и продуктивность, степени иерархизи­рованности — количество узловых категорий и индекс связности, а общую структуру позволяет содержательно охарактеризовать каче­ственный анализ МПС.

Пятой характеристикой индивидуальных особенностей смыс­ловой регуляции является степень ее осознанности. Мы ранее рас­сматривали осознанность в более широком контексте личностной

глава 4. динамика и трансформации смысловых структур

регуляции жизнедеятельности, как одно из двух базовых измерений жизненной позиции личности (Леонтьев Д.А., 1993, с. 38—39; 1998 б, с. 127—129). Осознанность характеризует степень рефлексивного вы­деления себя личностью из потока своей жизни, осознания несовпа­дения своего «Я» и объективно разворачивающегося жизненного процесса; отсутствие осознанности характеризует людей, для кото­рых их «Я» слито, неотделимо от того, что с ними реально происхо­дит. «Осознание жизни превращает ее в подлинное бытие. Отсутствие осознания оставляет ее всего лишь существованием» (Зинченко, 1991, с. 35). По сути, в регуляции поведения осознание выполняет функ­цию механизма обратной связи. Осознание того, как и с каким эф­фектом я как субъект управляю собственным поведением, является необходимой (но не достаточной) предпосылкой успешности этого управления. Другой предпосылкой является активность, которую мы рассматриваем как второе базовое измерение жизненной позиции, независимое от осознанности. Активность жизненной позиции в на­шем понимании характеризует способность личности управлять событиями своей жизни, активно в них вмешиваться. Личность с пас­сивной позицией не в состоянии воздействовать на свою собствен­ную жизнь, она плывет по течению, подчиняясь потоку событий.

Хотя оба параметра жизненной позиции в какой-то мере корре­лируют, они все же достаточно независимы друг от друга. Их по­парные сочетания дают четыре идеальных типа жизненной позиции. Действенная позиция характеризуется осознанностью и активностью; такой человек осознает течение своей жизни, способен стать по от­ношению к ней в активную позицию и управлять ею. Импульсивная позиция характеризуется активностью и отсутствием осознанности; такой человек стремится управлять своей жизнью, не будучи в состо­янии ее хорошо осмыслить, управление им своей жизнью принимает характер хаотичных, импульсивных решений и изменений, не свя­занных единой логикой и жизненной целью. Созерцательная позиция характеризуется осознанностью и отсутствием активности; осознавая события своей жизни как нечто отдельное от своего «Я», такой чело­век, однако, не в состоянии на них воздействовать по причине либо убежденности в невозможности это сделать (внешний локус контро­ля), либо невротической неуверенности в себе, своих силах и возмож­ностях. Страдательная позиция — это отсутствие осознанности и активности по отношению к своей жизни, полное пассивное подчи­нение обстоятельствам, принятие всего, что происходит, как неиз­бежного и неконтролируемого.

Если активность жизненной позиции связана не столько со смысловой регуляцией жизнедеятельности, сколько с развитием экзистенциальных механизмов свободы и ответственности, принад-

4.4. индивидуальные особенности смысловой регуляции 299

лежащих к более высокому регуляторному уровню (Леонтьев Д.А., 1993), то осознанность в гораздо большей мере характеризует ин­дивидуальные особенности именно смыслового уровня регуляции. Выше, в разделе 4.1, мы рассматривали процессы смыслоосозна-ния и изменения, которые порождает осознание тех или иных смыслов. Если, однако, ограничиться рассмотрением только смыс­лового уровня регуляции, не учитывая экзистенциальный уровень механизмов свободы и ответственности, есть риск неправомерного отождествления осознанности с «уходом в осознавание», который компенсирует и рационализирует затруднения при переходе к ак­тивным действиям. Этот эффект, в частности, описал Д.Дёрнер (1997), изучавший стратегическое мышление в ситуациях управле­ния сложными динамическими системами: одной из характерных стратегий ухода от принятия решения было стремление собирать информацию с максимальной полнотой, упуская время для при­нятия необходимых решений.

Компенсаторную тенденцию пассивного осознавания отражает, в частности, индекс рефлексивности упоминавшейся выше методи­ки предельных смыслов. Высокие значения этого индекса отражают не только развитое осознание, но и трудности в осуществлении практической деятельности. Как показали наши исследования (Ле­онтьев, Филатова, 1999), человек с высоким значением индекса рефлексивности (ИР) испытывает трудности в переходе от плани­рования к воплощению замыслов, что может проявляться в избе­гании или затрудненности постановки целей в настоящем, ощущает свою неспособность строить жизнь в соответствии со своими целя­ми и представлениями о ее смысле, он лишен целенаправленнос­ти, его намерения часто остаются нереализованными, но не из-за нереалистичности самих намерений, а из-за чрезмерной интел­лектуализации, застревании на стадии обдумывания действий. Воспользовавшись терминологией В.Франкла (1990), мы можем предположить, что человек с высоким ИР склонен реализовывать смысл своей жизни в ценностях переживания, наиболее насыщен­ной из которых является любовь. Это согласуется с результатами сопоставления количественных показателей МПС у групп испытуе­мых, отличающихся друг от друга по вербально формулируемым содержательным описаниям смысла жизни. Те испытуемые, кото­рые связывают смысл своего существования с жизнью близких (детей, возлюбленных), отличаются наиболее высоким показате­лем ИР. Человек с низким ИР выглядит более решительным, прак­тичным, уверенным в своей способности контролировать события собственной жизни, он ориентирован в своих мотивационных уст­ремлениях на ситуацию «здесь-и-теперь».

глава 4. динамика и трансформации смысловых структур

Наконец, шестым измерением индивидуальных особенностей смысловой регуляции выступает временная локализация ведущих смысловых ориентиров. Напомним, что восприятие мира как целого — в пространственной протяженности и временной перспективе — является одной из психологических предпосылок смысловой регу­ляции вообще. Выше мы уже обращали внимание на связь развития смысловой регуляции с развитием идеаторного предвосхищения и мысленного экспериментирования в плане воображения. Одним из проявлений этой связи является постепенное смещение с возрас­том эмоциональных реакций от конца действия к его началу, пре­вращение их из завершающих в предвосхищающие (эксперименты А.В.Запорожца и Я.З.Неверович, 1974).

Вместе с тем временная локализация смысловых ориентиров не сводится к генетическому измерению общего развития. В про­цессе нашей работы по русскоязычной адаптации упоминавшегося выше опросника «Цели в жизни» Дж.Крамбо и Л.Махолика (см. Леонтьев Д.А., 1992 6) с помощью факторного анализа удалось выч­ленить ряд хорошо интерпретируемых субшкал, три из которых непосредственно связаны с временным измерением. Баллы по пер­вой шкале — «Цели в жизни» — характеризуют наличие или отсут­ствие в жизни человека целей в будущем, которые придают жизни осмысленность, направленность и временную перспективу. Низкие баллы по этой шкале даже при общем высоком уровне осмыслен­ности жизни будут присущи человеку, живущему сегодняшним или вчерашним днем. Вместе с тем высокие баллы по этой шкале могут характеризовать не только целеустремленного человека, но и про­жектера, планы которого не имеют реальной опоры в настоящем и не подкрепляются личной ответственностью за их реализацию. Со­держание второй шкалы — «Процесс жизни» или «Интерес и эмоцио­нальная насыщенность жизни»— совпадает с известной теорией, что единственный смысл жизни состоит в том, чтобы жить. Этот пока­затель говорит о том, воспринимает ли человек сам процесс своей жизни как интересный, эмоционально насыщенный и наполнен­ный смыслом. Высокие баллы по этой шкале и низкие по осталь­ным будут характеризовать гедониста, живущего сегодняшним днем. Низкие баллы по этой шкале — признак неудовлетворенности сво­ей жизнью в настоящем; при этом, однако, ей могут придавать пол­ноценный смысл воспоминания о прошлом или нацеленность в будущее. Баллы по третьей шкале — «Результативность жизни или удовлетворенность самореализацией» — отражают оценку пройден­ного отрезка жизни, ощущение того, насколько продуктивна и ос­мысленна была прожитая ее часть. Высокие баллы по этой шкале и низкие по остальным будут характеризовать человека, который

4.5. методы исследования смысловой сферы личности

доживает свою жизнь, у которого все в прошлом, но это прошлое способно придать смысл остатку жизни. Низкие баллы — неудов­летворенность прожитой частью жизни. Из этих данных довольно отчетливо вытекает, что временная локализация ведущих смысло­вых ориентиров в будущем, настоящем либо прошлом представля­ет собой область индивидуальных различий, несводимых к общему уровню развития смысловой регуляции.

Шесть выделенных нами параметров индивидуальных различий смысловой регуляции и смысловой сферы личности вряд ли ис­черпывают их возможный список. Само их выделение представляет собой эмпирическое обобщение, опирающееся на имеющиеся на­правления теоретических и экспериментальных исследований в этой области, а не логически строгую классификацию. Эвристическое значение этого перечня заключается, на наш взгляд, прежде всего в том, чтобы указать основные направления операционализации развернутых выше теоретических положений о смысловой сфере и смысловой регуляции, с тем, чтобы активизировать эксперимен­тальные исследования, заметно отстающие пока от теории.

4.5. методология и методы исследования