МАГАЗИН – НЕ ЛУЧШЕЕ МЕСТО ДЛЯ ЗНАКОМСТВА

Первый раз я поехал за границу в США. У меня получалось по алфавиту: «А» - Америка…

У нас была группа от Союза кинематографистов. Сначала требовалось заполнить анкету на шестнадцати страницах. Отдельно - написать автобиографию, где, кто из родителей родился…

Я все заполнил, и анкеты ушли в райком. Потом меня позвали туда на собеседование. Сидит какой-то старичок, видимо, ветеран революции, и спрашивает меня:

-А зачем вы туда едете?

-Ну, как зачем? – говорю. – Чтобы Голливуд посмотреть. Нам обещали все показать.

-Да у вас и тут, в Москве, все неплохо! - парирует несгибаемый ленинец. – Ну, да ладно… А что вы думаете по-поводу двадцатого съезда партии? Вы в курсе?

-Конечно! - отвечаю. - Я же газеты читаю. Выписываю «Известия», «Правду», «Литературную газету», «Советскую культуру», много журналов…

В итоге я удачно увильнул от ответа. Если бы он спросил про съезд что-то конкретное, выяснилось бы, что речи партийных начальников я не штудировал перед сном…

Все в группе трепетали. Некоторые даже учили материалы съезда. Иначе могли зарубить и не пустить. Политически неподкованным дорога за рубеж была заказана.

Вторая поездка у меня была на букву «Б» - Болгария. Потом – «В» - Венгрия… До Японии пока не дошел. Но какие мои годы!..

Году в восемьдесят третьем в магазине Лос-Анжелосе я покупал себе синтезатор «Роланд». Когда наконец подобрал все, что нужно, то рассказал молодому продавцу, который помогал мне, о том, что я композитор из Москвы, писал музыку для многих фильмов… У меня было с собой резюме, и я его показал.

-О, вы знаменитый композитор! - сказал он.

-Там, - говорю, - знаменитый, а здесь меня никто не знает.

Я спросил его, не сделает ли он мне скидку? Там это обычное дело. А я, мол, буду приезжать сюда и покупать еще.

-Вы знаете, - говорит он, - я музыкант, сегодня первый день работаю здесь продавцом. Сейчас пойду и узнаю…

И пошел к директору. Вернувшись, меня порадовал:

-Мы сделаем вам скидку на двадцать процентов!

Через несколько дней я пришел в этот же магазин посмотреть портативную четырехканальную студию для записи. В это время туда зашла полноватая дама с сыном лет пятнадцати покупать синтезатор. Продавец подходит ко мне и говорит:

-Давайте я вас познакомлю?

И знакомит меня с этой дамой.

-Это, - говорит, - знаменитый композитор из Москвы! Он написал музыку почти к сотне фильмов.

-А я продюсер кино, - говорит дама. – Думаю, нам будет интересно встретиться еще.

Я посоветовал им, какой купить синтезатор, она дала мне свою визитную карточку и пообещала показать сценарий.

На следующий день я зашел в ее офис за сценарием. Прочитав, сказал, что мне это интересно, и я готов сотрудничать.

-Приходите на ужин, - предложила она, - все обговорим.

Я взял с собой приятеля Джона, и мы поехали.

А жил я в то время у знакомой пианистки, очень милой женщины примерно моего возраста. Она недавно разошлась с мужем-миллионером, и он отдал ей этот дом с бассейном. В моем распоряжении была большая комната и зал, в котором стоял рояль, где я мог работать. За все это я платил триста пятьдесят долларов в месяц, да она меня еще и кормила.

Она дала мне огромную машину. Американцы называют ее обжорой, так как она ест много бензина, но бензин там дешевый. И я со своим приятелем Джоном поехал к продюсерше.

Лос-Анжелос - длинный город, почти сорок километров. Как большая деревня. Едешь, едешь и видишь, в основном, одноэтажные дома. Только в центре есть небоскребы. Но красоты большой нет, с Нью-Йорком не сравнишь.

Вот мы, наконец, доехали до нужной улицы, где должны повернуть направо. Смотрим – там полицейские, шлагбаум. Называем имя продюсерши и говорим, что едем к ней. И тут подходит она сама.

-Я вас жду, - говорит она. - Езжайте за мной!

Въехали на какую-то высокую скалу, там стоит огромный дом, который еще и уходит под землю, в скалу на несколько этажей. Там баскетбольная площадка, теннисный корт, огромная комната для сына, где стоит уже этот синтезатор, ударная установка… Оказывается, ее муж – миллионер.

Расположились мы в шикарной гостиной. Выяснилось, что она сопродюсер. И все решает как раз другой продюсер, он же – режиссер-постановщик. Договорились, что она позвонит в Нью-Йорк режиссеру фильма, и я с ним там встречусь.

Я привез ему кассету с музыкой из «Красной палатки», показал резюме.

-Я написал музыку к ста фильмам, - говорю. - Вот диски, отзывы прессы…

Вижу, режиссер на это никак не реагирует. Ему нетерпелось о чем-то спросить. Оказалось, его волновал лишь один вопрос: как я познакомился с продюсершей? Если бы меня представил ей Шон Коннери и замолвил словечко, то было бы все в порядке, а так…

Я начал что-то лепетать, мол, у меня есть друг итальянец, а у нее муж - итальянец, мы как-то встретились…То-то и то-то... У режиссера интерес ко мне пропал. На этом все и закончилось, не начавшись.

Вот лишнее подтверждение тому, как сложно там попасть в «обойму». Хотя и у нас в общем-то – похожая ситуация.

Когда я работал с Дербеневым, мне присылали кучу стихов со всего Советского Союза. Может, я напишу песню?.. И кассеты с музыкой присылали: «Александр Сергеевич, скажите, пожалуйста, ваше мнение!». Мне бы пришлось бросить работу, чтобы ответить всем. Так же и там… Пишут - и никто не отвечает. Знакомятся обязательно через кого-то, с чьей-то подачи. А попасть с улицы к известному режиссеру или исполнителю, ну, скажем, добраться к Пугачевой, - это безрассудно…

СПАСИБО ТОВАРИЩУ БОГОСЛОВСКОМУ ЗА ЕГО СЛАБЫЕ НЕРВЫ!

Когда я переехал в Москву, какое-то время еще продолжал писать музыку к фильмам, снятым на киностудиях Средней Азии. Потом пошел на Мосфильм, в музыкальный отдел, показал им пленки с музыкой. Но кроме короткометражных одночастевых фильмов, ничего там не получал. Один фильм - с Александром Жаровым. Была там какая-то заздравная, никому не нужная песня, она никуда дальше и не пошла. Вообще не знаю, для чего снимались эти одночастевки. Потом Андрей Смирнов («Белорусский вокзал») и Борис Яшин, тоже известный режиссер, делали трехчастевый фильм «Эй, кто-нибудь!» Они еще совсем молодые были. Я им писал музыку. Но где эта картина - не знаю.

Потом, наконец, повезло. Мне предложили фильм, где я написал песню «Костер на снегу». Ее пела Майя Кристалинская, в то время известная певица. Песня шла за кадром. Героиня то у одной березы постоит, то у другой, никто даже рта не открывал. А песня стала популярной, что довольно редко бывает, когда она идет за кадром.

Вот, например, написал Василий Соловьев-Седой «Подмосковные вечера». Прекрасная песня! Сначала ее записали в фильме, и была она за кадром. Исполняла ее певица. Фильм прошел. Минул год, и никто ее не знал. А как-то Соловьев-Седой позвонил Кнушевицкому. Он, кстати, тоже любил выпить, и они вместе порой выпивали очень крепко. Бывали случаи, когда Соловьев-Седой стучал в окно к себе домой… на третьем этаже. Жена подходила к окну и в ужасе восклицала:

-Вася, ты что? Ты же упадешь!..

А он нанимал пожарную машину, поднимался по лестнице и стучал в окно, прижав нос к стеклу. Такой был заядлый шутник.

Короче, позвонил он Кнушевицкому и насвистел эту песню по телефону. Кнушевицкий сделал прекрасную аранжировку, Володя Трошин спел, и песня стала популярной. А так бы погибли «Подмосковные вечера»…

Ведь что такое хит? Это когда у каждого компонента песни (стихи, музыка, аранжировка, запись, и, конечно, вокал) есть виртуальный «крючок», который и цепляет слушателя. И ему хочется еще и еще раз слушать эту песню.

…Вот Майя Кристалинская мне нравилась. У нас даже чуть было не начался роман. Она жила в районе трех вокзалов в какой-то маленькой квартирке, была не замужем. Из бедной семьи. Она спела «Костер на снегу» так красиво, и меня это так тронуло, что появилось какое-то нежное чувство к ней… Но потом - беготня, работа… Да и вообще для меня романы – вещь не характерная, я был счастлив дома. Поэтому продолжения не последовало.

Параллельно я работал на «Союзмультфильме», много мультфильмов сделал. Познакомился с Альфредом Шнитке, он там тоже писал музыку. Замечательную!..

На студии документальных фильмов работал. Правда, музыку потом не слышно было. Идет дикторский текст, шумы, пароходы, что-то играет, а что – не ясно…

Директор «Казахфильма» Ростислав Семенов, с которым я был знаком, стал в это время заместителем директора «Мосфильма». Я к нему как-то зашел, он спрашивает:

-Ну, что, Саша, у тебя тут что-нибудь складывается?

-Нет, - отвечаю, - пока ничего интересного.

-Слушай, - говорит он, - вот Гайдай сейчас запускается с новым фильмом! Я ему скажу о тебе. И - в музыкальном отделе.

Но Гайдай человек прямой, скажет:

-Что вы мне советуете? Я сам лучше знаю, что мне надо!

Ему рассказали про меня, про песн «Надо мной небо синее», «Костер на снегу». Он говорит:

-Знаю эти песни. Хорошие. Но не знаю, как Зацепин эксцентрическую комедию напишет, поэтому ничего сказать не могу.

К тому времени он как раз поссорился с Богословским, который писал музыку к Гайдаевским «Псу Барбосу» и «Самогонщикам».

Гайдай – гениальный режиссер, добрый человек. Но тяжелый. Особенно когда выпьет. Поэтому в один прекрасный момент после очередного общения с Гайдаем Богословский сломал дирижерскую палочку и сказал:

-Ноги моей больше здесь не будет!

И ушел. Не выдержал. А Гайдай только хихикнул вдогонку. «Нервных просьба не беспокоиться».

И вот у Гайдая образовалась некая пустота. В том месте, где должен быть композитор. И он рискнул пригласить меня.

Состоялось знакомство. Все нормально. Очень приятный, симпатичный человек. Заключили договор, и я пошел домой читать сценарий «Операции «Ы».

Мне нужно было написать музыкальную экспликацию номеров. Первый кадр такой-то, титры, музыка такая-то, в быстром темпе, второй кадр, третий, пятый и так далее. У Гайдая там пятьдесят восемь минут музыки в быстром темпе, это большая работа, и потом надо попадать точно.

В его режиссерском сценарии - помарки. Например: «Крупный план», «музыка – галоп». В другом месте: «Марш», «вальс». А где у него галоп, я пишу: «Самба». Где Смирнов бегает закопченный, тут нужна музыка с погремушками, с бубном. В сцене на остановке, где все нервно ждут автобуса, у Гайдая тоже написано: «Галоп», а я пишу: «Аккордеон, ускоренный, записанный на «тридцать восемь», а воспроизведенный на «семьдесят шесть», и на нем уже будут записаны нормальные инструменты». Тогда ведь еще не было компьютеров.

Гайдай потом читает мою экспликацию и говорит:

-Что-то я этого не понимаю…

А я говорю:

-Леня (мы с ним очень быстро перешли на «ты»), вот ты можешь мне по телефону объяснить пантомиму, которую будешь снимать?

-Нет, конечно! Надо хотя бы показать.

-Вот так же и здесь, надо записать и показать. Ты должен мне как-то довериться.

А у него почему-то в первое время было какое-то недоверие, и он иногда с ехидцей спрашивал у меня:

-А эту музычку, поди, взял из другого фильма, где у тебя ее не приняли?..

Потом, когда я ему по два варианта стал показывать, сомнения у него исчезли. Тут уж я ему говорил с ехидцей:

-Ты, Леня, не думай, что это из двух фильмов, где не взяли…

На что он отвечал:

-Все, все, Саша! Забыто!..