Плавно переходим к духовности

Все мы знаем, что арфа относится к щипковым инструментам, которые издают звуки с четко артикулированным началом типа «блям». И если этих звуков много — например, когда что-нибудь утонуло или, наоборот, пока только выплывает на сцену, — то это полбеды. Но если это отдельно стоящий «блям», то по руке дирижера найти достойный момент для его исполнения бывает затруднительно. Это кларнет может вступить так, что никто и не поймет, когда он вступил и вступил ли вообще. Или группа струнных. А вот вступление арфы или ударных — для исполнителей стресс, а для меня загадка.

Ниша арфы в оркестре

Эти очаровательные существа посвятили лучшие годы жизни обучению игре на арфе, участию в конкурсах, выдерживали жесточайшую конкуренцию не только для того, чтобы красиво и романтично выйти замуж и до конца дней изображать одно и то же «буль-буль» на выходе балерины, с печалью отмечая, что «вот и четвертое поколение балерин сменилось… и шестое…». Все-таки арфа достаточно широко применяется и в музыкальных целях.

В самом примитивном случае арфа используется в опере для имитации аккомпанемента на гитаре, мандолине или чем-нибудь таком же народно-бытовом. Как, например, в «Севильском цирюльнике» с графом под гитару или в «Онегине» («Слыхали львы…»).

Ну и вообще для красоты. И в роли радостного фейерверка про любовь или когда все хорошо кончается (это я про два разных произведения). Бывают просто изумительные находки вроде арфы с фортепиано у Глинки в «Руслане».

Или унисон арфы с литаврами в «Хованщине» — эхо звуков, которых не было, намек на то ли земные колокола, то ли небесные, совершенно однозначно и зловеще говорящий нам о том, что у родины в очередной раз наступили непростые времена.

Конечно, когда арфа играет Дебюсси или Равеля, то это сплошная красотища. Вообще, надо заметить, что у инструментов оркестра есть устойчиво сложившиеся образ и функция (в самом общем случае, разумеется). Трубы — символ земной или божественной власти и торжественности, валторны — образ охотничьих рогов, тромбоны — сумрачный намек на то, что все смертны, а некоторые уже являются прямым доказательством этого.

Арфа, как правило, несет образ райского блаженства, неги, любви и прочих положительных эмоций.

И в качестве яркого сольного инструмента используется композиторами не как попало, а в основном по делу. Поэтому, так сказать, рабочий образ арфистки исторически связан (простите за невольную игру слов) с вязанием на спицах, а в наши дни — с книгой или гаджетом каким. И, конечно, определенными преференциями на гастролях. Арфистка же не виновата, что интродукция к «Лебединому озеру» пойдет в бисах только послезавтра.

P. S. И всегда очень трогательно наблюдать, как после окончания работы арфистка накрывает инструмент специальной попоной. Как лошадку.

Фортепиано

Тяжелее всего живется биссам. Эти черепахи откладывают яйца на островах Даманият. <…> Однако из каждых 10 тыс. черепашат до взрослого состояния доживают всего два-три. Если их не съедят на пути к морю птицы, кошки, собаки, лисы или крабы, то в воде они могут запутаться в рыбачьих сетях.

Путеводитель по Оману

В этой главе речь пойдет о части пианистов из тех и без того немногих, которым удалось пройти весь путь от того места, где их педагоги метали икру, до профессионального приложения своих сил и возможностей. Пожалуй, их можно считать счастливчиками.

Пианистов смело можно назвать оркестровыми интеллектуалами. То ли развитие мелкой моторики в детстве на них так подействовало, то ли мелькание перед глазами контрастных черных и белых клавиш стимулирует развитие каких-то центров в мозгу, то ли постоянная необходимость обрабатывать огромное количество информации в единицу времени и трансформировать ее в мелкие движения пальцев рук и тончайшую работу голеностопа обеих ног. Педали рояля — это ведь даже не педаль сцепления автомобиля в пробке, тут все гораздо тоньше.

Я с восхищением и недоумением от недоступности высот вспоминаю концертмейстера еще из своих институтских времен, который очень плохо видел и, практически упираясь в страницы своими подслеповатыми глазами, с разбегу играл любой нотный текст, независимо от его осмысленности, количества нот и степени их логической упорядоченности. Это какая-то совершенная противоположность тому, что мне однажды рассказывал тубист: «Идем, играем жмура на кладбище. Ну мне и объяснили: „До третьего столба играешь си-бемоль, потом фа“».

Они мыслят многоголосными, полифоническими категориями, и это, конечно, накладывает отпечаток и на мыслительные возможности. Это тихие энциклопедисты, которые охватывают окружающую их музыкальную фактуру с большим запасом. Превышающим масштабы практической профессиональной необходимости. А поскольку (в случае с театральными пианистами) музыкальный материал они знают прекрасно — все это выучивалось с певцами, то при необходимости могут встать за дирижерский пульт. Что неоднократно и убедительно было продемонстрировано в самых разных местах.

В оркестровых пианистах очень причудливо и органично сочетаются типажные проявления музыкального интеллектуала и лабуха, дирижера и исполнителя, оркестрового маргинала и личностного центра притяжения.