Проявления пробужденного состояния

Центральное место в «Освобождении посредством слушания» занимает видение пяти будд, или, как их ещё часто называют, пяти татхагат: Вайрочаны, Акшобхьи, Ратнасамбхавы, Амитабхи и Амогхасиддхи. Это воплощённые манифестации различных аспектов просветления; при их посредстве мы можем соприкоснуться со своей собственной врождённой природой будды. Состояние высшего пробуждения — то есть, по существу, состояние совершенного буддства, — непостижимо и невыразимо. Оно подобно чистому свету, который делает видимым всё вокруг, но сам остаётся незримым до тех пор, пока не преломится сквозь призму и не предстанет в виде семи цветов радуги. Видение пяти будд — это пятицветная радуга, в образе которой проявляется состояние пробуждения.

Мистический опыт, опыт соприкосновения с высшей реальностью, в традициях всех культур неизменно описывался через уподобление свету. Это не просто метафора, помогающая хоть как-то выразить невыразимое: в миг духовного прозрения сознание мистика нередко озаряется ярким сиянием, подчас даже окрашенным в тот или иной цвет. Важную роль в подобных переживаниях может играть и звук, которому в «Освобождении посредством слушания» также уделяется много внимания; но центральное место в символике ваджраяны занимают образы света. Лучи и сияющие облака, светящиеся круги, сферы и точки, сияние, сверкание и блеск, ослепительные стены пламени, огненные кольца и снопы искр спонтанно вспыхивают в пустоте, являя взору сущность просветления. Предпочитая термины «пробуждение» и «пробужденность», я всё же не могу не отдать должного этой прекрасной игре слов — «свет» и «просветление», — которой мы не встретим ни в санскрите, ни в тибетском языке.

Просветлённым или пробужденным будду делает джняна — истинное знание реальности. Каждый из пяти будд символизирует собой и воплощает один из аспектов этой трансцендентной джняны. В англоязычной литературе эти пять аспектов нередко именуются «пятью мудростями» (five wisdoms),но в связи с этим возникает путаница, так как словом «мудрость» обычно передаётся также и другой буддистский термин — «праджня» (к примеру, в таких словосочетаниях, как «мудрость и сострадание» или «совершенство мудрости»). И джняна, и праджня включают в себя всё, что мы подразумеваем под мудростью, знанием, пониманием и интуитивным проникновением в сущность вещей; в конечном счёте они сливаются друг с другом, сохраняя при этом чёткие различия. И об этих различиях не следует забывать, хотя в общем смысле оба эти термина действительно можно переводить как «мудрость». Предлагались и другие варианты перевода, но ни один из них я не назвала бы удовлетворительным. И в санскрите, и в тибетском это простые, обыденные слова, вдобавок часто встречающиеся в поэзии, и передавать их сложными английскими терминами, относящимися к совершенно иному стилистическому пласту, представляется мне неуместным.

Приступая к работе над переводом, мы с Трунгпой Ринпоче поначалу решили переводить термин «праджня» как «знание» (knowledge), а «джняна» — как «мудрость», на том основании, что знание (праджня) ведёт к мудрости (джняне), высшему состоянию. Но сейчас мне кажется, что «мудрость» лучше соответствует «праджне», а «знание» — это самый естественный и точный перевод термина «джняна». В английском употреблении главное различие между этими словами состоит в том, что знанию присущ определённый объект (содержание знания), тогда как мудрость — это способность или свойство сознания. Впрочем, знание и мудрость взаимозависимы: знание действительно может вести к мудрости, тогда как мудрость — это необходимая предпосылка достижения истинного знания. На бытовом уровне они могут существовать независимо друг от друга, но в контексте духовного знания, знания, преображающего сердце и ум, они связаны неразрывно.

Праджня определяется как состояние, в котором пребывает ум, знающий пустоту. Праджня — это состояние сознания и образ жизни проистекающие из непосредственного соприкосновения с пустотой, так что в свете вышесказанного она стоит ближе к «мудрости», чем к «знанию». Она включает в себя элементы прозрения и интуитивного различения истины, и символом её служит острый меч, рассекающий сомнения и заблуждения. Праджня — одно из шести совершенств, или трансцендентных добродетелей. Праджня-парамита, Совершенство Мудрости, — это женское начало просветления, мать будд, порождающая пробужденность, сущность которой и есть джняна.

Джняна — это высшее знание истины, знание вещей как они есть в реальности. Будда — это «знающий», пробудившийся к восприятию истины. Несмотря на то, что различия между субъектом и объектом в состоянии будды преодолеваются, высшему знанию всё же присущ объект. Джняна внепонятийна и недвойственна: внепонятийна постольку, поскольку возникает не в результате какого-то процесса рассуждений, а из непосредственного опыта, недвойственна же потому, что подразумевает полное слияние с этим опытом, единство, в котором ощущение познающего или воспринимающего субъекта исчезает. Это состояние знания и «пребывания знанием», в котором «знающий» сливается воедино со «знаемым». Это знание является врождённым, оно заключено в нас изначально, хотя и замутнено невежеством и заблуждениями. Пробуждение есть не что иное, как признание того, что мы уже знаем и знали всегда. Эта мысль подчёркнута в традиционном переводе слова «джняна» на тибетский — ye shes, что буквально означает «исконное знание». Знание, обозначаемое термином «джняна», — вневременное, не имеющее ни начала, ни конца, а потому вечно новое и неувядающее; это непосредственное состояние знания в настоящий момент.

Пять джнян — это пять способов знания реальности, каждое из которых основано на особой, отличной от других, точке зрения просветлённого сознания. Они дополняют друг друга и в совокупности образуют совершенное целое. Они неразрывно связаны между собой, и каждая из них (в соответствии с методом интерпретации, который мы рассмотрели на примере пяти элементов) заключает в себе все пять джнян. Это не просто атрибуты пяти будд — это фундаментальные качества их природы. Проявляются пять джнян в виде сияния пяти цветов: белого, жёлтого, красного, зелёного и синего. Выше уже говорилось, что пять скандх и пять элементов в своей чистой сущности являются пятью буддами мужского и пятью буддами женского пола. А теперь мы увидим, что этим пяти парам будд соответствуют многие другие пятичленные классификации, и рассмотрим, как проявляются их характерные качества в мире сансары и в просветлённом мире.

Поскольку все без исключения сущее возникает из пробужденного состояния, постольку в конечном счёте всё сущее есть проявление пяти будд, обладающее свойственными им чертами. Таким образом, любая вещь принадлежит к «роду» одного из пяти будд. С одним или несколькими родами будд связаны и люди, и все прочие живые существа, и неодушевлённые предметы, и места, события и занятия, и абстрактные идеи, и эмоции, и всё, что только можно вообразить. С одной стороны, считается, что в действительности существует только один род — высшее состояние пробужденности, присущее всем разумным существам. Но с другой стороны, различия в свойствах живых существ позволяют говорить и о трёх родах, и о пяти, и о сотнях и тысячах родов; если же в своём анализе мы пойдём ещё дальше, то придётся сделать вывод, что родов в мире — бессчётное множество, столько же, сколько и отдельных существ. Во всех высших тантрах ваджраяны используется система пяти родов, образующих традиционную схему мандалы — центр и четыре стороны света.

В своей основе манифестация пяти аспектов знания — это просто энергия, а энергия сама по себе нейтральна, но в мире сансары она проявляется как пять негативных качеств: заблуждение, страсть, агрессия, гордыня и зависть. Их именуют «пятью пагубами» или «пятью сквернами», но я предпочитаю иное название, широко употребляющееся в тибетской традиции, — «пять ядов». Это не что иное, как искажённые формы просветлённой энергии, а потому они также соотносятся с пятью родами будд. Каждый из «пяти ядов» противоположен одному из «пяти знаний», и в то же время, как мы увидим, связан с ним теснейшим образом; более того, сущностная энергия каждого «яда» является почвой, на которой взрастает соответствующее «знание». Знание уподобляют амрите — нектару бессмертия; и утверждают, что практика ваджраяны позволяет преобразовать яд в амриту.

Смысл и предназначение пяти родов — в том, чтобы средствами нашей человеческой природы пробудить нас к восприятию присущей нам изначально природы будды. Мы не только уже обладаем всеми благими свойствами пробужденного сердца — мы даже способны преобразовать свои недостатки и дурные склонности в различные аспекты просветления. Более того, согласно тантре, только через энергию «пяти ядов» и можно достичь знания будд. Познакомившись с системой родов, мы научимся проводить соответствия между мирами невежества и пробужденности, ибо нам станет ясно, что все качества нашего тела, сознания и окружающей среды суть разнообразные выражения пяти принципов буддства.

Совершается это преобразование на сцене мандалы[78]. Мандала — это обиталище будд, мир, в котором они пребывают. Всё в этом мире так или иначе выражает пробужденность и напоминает о необходимости пробудиться. Все цвета, которые мы там видим, суть сияющие лучи знания; все звуки, которые мы там слышим, — это естественное провозглашение дхармы; если бы мы отведали плоды с растущих там деревьев, то познали бы вкус наивысшего блаженства. Тела божеств, стены дворцов, деревья и камни, вода и всё прочее в этом мире — не плотные, вещественные предметы, а образы, сотканные из радужного света.

Слово «мандала» в буквальном переводе означает «круг». У него множество значений, как буквальных, так и метафорических, сходных со значениями таких слов, как «круг», «цикл», «орбита», «кольцо» и «сфера».

Круг — универсальный символ полноты и совершенства, и мандала в буддизме обозначает, в первую очередь, именно всеобъемлющую целокупность. Изображается она не обязательно в виде круга. Иногда «мандалой» называют просто расстановку божеств или их символов вокруг какой-либо центральной фигуры. Нередко божества изображаются в квадрате — «четырёхвратном дворце», также именуемом «мандалой». «Мандалами» называют и геометрические фигуры, символизирующие пять элементов: это обиталища пяти дэви, представляющих их чистые сущности.

Мандала — это не просто мысленный образ или изображение, служащее для медитации. Это универсальный принцип, применимый во всех областях жизни. В понятии мандалы нет ничего сложного: мы отчасти уже знакомы с ним по привычному метафорическому употреблению таких слов, как «круг» или «сфера». Мы нередко употребляем выражения «семейный круг», «круг друзей», «круг сторонников», «сфера интересов», «сфера деятельности», «сфера влияния», «ментальная сфера», «физическая сфера», и так далее. В соответствии с буддистской терминологией, и наше окружение, и наше тело, и наше сознание являются мандалами. Можно представить себе мандалу любого масштаба — к примеру, мандалу дома или окрестности, страны или всего человеческого рода. Любая область наших отношений с другими людьми также образует мандалу. В виде мандалы можно представить любую группу людей, предметов и даже понятий, связанных с неким центром или средоточием. Каждый человек стоит в центре своей личной мандалы друзей, родных, коллег и вообще всех, с кем ему когда-либо приходилось общаться. В то же время каждый из нас входит в состав других бесчисленных мандал — структур взаимодействия, в которых между центром и периферией происходит беспрерывный обмен информацией и энергией. Особое внимание в ваджраяне уделяется мандале взаимоотношений между гуру и учениками. В повседневной жизни такие структуры взаимосвязей непредсказуемы и не упорядочены. Иногда они работают нормально, иногда — нет, но в целом мы почти не способны их контролировать и почти не представляем себе, что же на самом деле происходит в рамках этих структур. А мандала божеств, напротив, возникает из состояния естественного совершенства и гармонии, о чём и свидетельствует строгая организация её элементов.

Принцип мандалы открывает путь к преобразованию беспорядочных сансарических структур в гармоничные структуры просветления. Мы уже видели, что сущностью пяти скандх являются пять будд, а сущностью пяти элементов — пять дэви. Будучи с абсолютной точки зрения неразрывным целым, нашему взору они, тем не менее, предстают как процесс изменений — преобразования сансарической мандалы скандх, «ядов» и грубых элементов в мандалу пробужденного состояния. Ни в коем случае не следует считать этот процесс насильственным насаждением порядка или подавлением свободного потока энергии. Скорее, это выявление скрытого порядка, таящегося в средоточии хаоса. В хаосе заключена огромная энергия — «сырьё» для творческой деятельности, — но сам беспорядок препятствует выражению этой творческой энергии. Познав тайну мандалы, мы обретем возможность черпать из хаоса эту энергию и сознательно её преобразовывать, дабы вскрылась её истинная природа.

В буддизме используется множество различных типов мандалы. Во время бардо дхарматы каждый из пяти будд является в центре своей собственной мандалы, со своей супругой-Дэви и со своими сыновьями и дочерьми — восемью бодхисаттвами. Кроме того, пять будд предстают все вместе в великой мандале, включающей всех мирных божеств, а следом являются мандалы гневных божеств — предельных выражений их могучей энергии. Здесь я опишу только простейшую, основную структуру мандалы пяти будд и рассмотрю только самые важные из соответствующих им пятичленных классификаций. (Касаться вопроса о пяти дэви мы в этой главе не станем, так как в связи с ним возникают определённые сложности, которые удобнее разъяснить позже. О дэви и о восьми бодхисаттвах речь пойдёт в главе 12.)

Одна из этих классификаций — деление на пять категорий (тело, речь, сознание, качество и деятельность), применимое ко всем планам бытия: к буддам, к обычным живым существам и ко всей природе в целом. О трёх первых категориях — теле, речи и сознании — подробнее будет рассказано в главе 9. Здесь же упомянем, что «телом» в этом контексте называется материальная форма, видимая внешность данного объекта или существа; «речью» — выражение энергии и общение, а «сознанием» — внеформенная, пустая сущность. «Качество» — это совокупность всех характеристик; в случае с буддами, например, оно включает в себя все просветлённые добродетели (мудрость, сострадание и т. д.). Наконец, «деятельность» — это образ действия данного объекта или существа; так, будды совершают просветлённые действия посредством четырёх нерушимых форм деятельности.

Основная пятичленная мандала — основа всех тантрических упражнений. В этих упражнениях медитирующий отождествляется с центральным божеством и излучает из себя остальных божеств как эманации в направлении четырёх сторон света, начиная с востока. Символически медитирующий всегда обращён лицом в сторону восходящего солнца, так что восток находится перед ним, юг — справа, запад — позади, а север — слева. На изображениях мандалы восток обычно помещается под центральной фигурой, юг — слева (с точки зрения смотрящего на изображение), запад — вверху, а север — справа. В видениях бар до первым является Вайрочана, центральный будда, но в описании пяти будд я поместила его на последнее место, чтобы воспроизвести последовательность элементов и скандх, использованную в предыдущих главах.

АКШОБХЬЯ

Первый из пяти будд — Акшобхья, Невозмутимый, — помещается в восточной точке мандалы. Его род носит имя Ваджра, поскольку сила, мощь и энергия перуна сочетаются в нём с блеском, чистотой и несокрушимостью алмаза.

Акшобхью визуализируют в позе сидя со скрещенными ногами, касающимся земли перед собою правой рукой. Когда Шакьямуни, сидевший в медитации под деревом бодхи, принёс свой великий обет достичь просветления, злой бог Мара (чьё имя буквально означает «смерть») стремился помешать ему. Сперва Мара выслал против него войско устрашающих демонов, затем послал своих прекрасных дочерей, чтобы те его соблазнили, но будущий Будда остался невозмутим. Он коснулся рукой земли и призвал богиню земли в свидетельницы своей решимости. И в ответ земля содрогнулась, подчёркивая тем его непоколебимое упорство и выказывая своё восхищение его великим обетом. Акшобхья касается земли в знак того, что в нём воплощён именно этот аспект буддства.

Акшобхья олицетворяет «знание зеркала». Это зеркало есть не что иное, как сознание, чистое и пустое, но светозарное, подобно небу. Иногда его называют великим зеркалом — космическим зеркалом, заключающим в себе всё сущее. Это очищенная природа первой скандхи — формы: в этом зеркале отражаются все формы, все образы, какие только существуют в пространстве и во времени; но само оно остаётся чистым, и появляющиеся в нём отражения никак на него не влияют. Ничто из заключённого в этом зеркале не обладает собственной реальностью и независимым существованием. Это магическое зеркало само порождает все возникающие в нём образы, и существуют они только в нём, ибо вне его существовать им негде. Эту разновидность знания отличает точность и ясность восприятия; «знание зеркала» не судит и не сравнивает и ни к чему не чувствует ни привязанности, ни отвращения. Оно подобно наблюдению за игрой бытия. Эта игра в великом зеркале вершится безначально и бесконечно; она многообразна, насыщенна и правдоподобна; все впечатления и переживания — яркие и живые, однако в действительности их нет и не было никогда. «Знание зеркала» — понимание одновременности пустоты и явления — исходит из сердца Акшобхьи лучом чисто белого или синего света.

Тип миропонимания, соответствующий «знанию зеркала», выражается в характерно индийской форме мистического видения. Особенно ярко он проявлен в индийском учении о майе — магической творческой силе иллюзии. Некоторым понятие майи кажется нигилистическим, ибо они считают, что оно подразумевает нереальность, а следовательно, ничтожность всего сущего. Но природа иллюзии — в том, что все порождаемое ею кажется совершенно реальным: оно просто не может быть неубедительным — иначе его нельзя было бы назвать иллюзией. В буддизме это явление именуется относительной, или условной истиной. До тех пор, пока мы остаемся под её властью и подчиняемся её законам, мы причиняем вред себе и другим. Распознать иллюзию можно только в свете более глубокого и полного понимания мира. И осознав, что в конечном счёте она нереальна, мы обретаем возможность участвовать в этой иллюзии, не попадая от неё в зависимость, и полноценно наслаждаться ею как непосредственным проявлением высшей реальности. Именно игру иллюзии, яркую и насыщенную, мы и воспринимаем посредством «знания зеркала».

Однако поверхность чистого зеркала нашего сознания покрыта пылью и грязью, замутнена невежеством. Из корня невежества произрастают «пять ядов». «Яд», соответствующий роду Ваджра, — агрессия, развивающаяся из инстинктивной реакции неприятия и разрастающаяся в гигантский комплекс неприязненных чувств, таких как ненависть, гнев, ярость, злоба, враждебность и тяга к насилию. В основе всех этих негативных эмоций лежит сила отчуждения, инстинкт утверждения собственной индивидуальности путём укрепления границ между собой и другими. Агрессия существует лишь потому, что вечно меняющиеся отражения в зеркале мы принимаем за реальность, не понимая, что нашей истинной природы они не затрагивают. «Знание зеркала» показывает нам, что в действительности нам не с чем сражаться и не от чего обороняться.

На этом этапе полезно напомнить себе, что сильные эмоции — это всего лишь «яды», в том случае если они обслуживают эго, то есть эгоцентричны и пагубны, поскольку защищают мелкое, ограниченное и противоречивое «я» и отгораживают его от других. Эмоции — это формы проявления энергии: каждая эмоция может быть как ядом, так и пищей или лекарством. Как мы увидим в одной из следующих глав, где речь пойдёт о гневных божествах, энергия гнева может оказаться в высшей степени позитивной. Гнев этих божеств иногда называют яростью, лишённой ненависти; он направлен против зла, невежества и причиняемых ими страданий, но абсолютно свободен от личной ненависти к живым существам.

Акшобхья символизирует вечное и неизменное сознание всех будд. Следовательно, характеристики его рода связаны с разумом и умственными способностями. В разуме заключены все качества ваджры. Он ясен, остр и проницателен, как алмаз, и силён и могуч, подобно перуну. Сияние его рассеивает тьму невежества, острота его рассекает сомнения, а блистающая ясность позволяет видеть вещи такими, как они есть. Безмятежная созерцательность, присущая «знанию зеркала», сочетается в нём с непоколебимой уверенностью и невозмутимостью Акшобхьи. Все эти качества относятся к роду Ваджра, который является одним из аспектов нашей истинной природы. Все мы потенциально способны высвободить свой просветлённый разум, какими бы глупцами мы себя ни считали. Под разумом здесь подразумевается не обыденный ум и не способность к наукам, а ясность и постоянство, которые приходят естественным образом, как только наше сознание расслабляется и становится спокойным и чистым, как поверхность зеркала.

Когда разум используется не по назначению или выходит из-под контроля, он превращается в разрушительную силу, и острота ума становится опасным оружием. Негативно настроенный ум не упускает из виду ни одной ошибки, ни одного недостатка. У человека развивается сверхкритичный подход к жизни, и всё, чего он не понимает или не может взять под контроль, начинает его раздражать. Если ему не удаётся реализовать свои высшие идеалы, он преисполняется разочарования и ненависти к другим людям или к себе самому. Излишняя самокритика, подменяющая работу над собой, быстро превращается в ненависть к себе. Люди, чрезмерно полагающиеся на свою способность к критике, могут вовсе утратить терпимость и разучиться видеть положительные стороны в чём бы то ни было; менее интеллектуальных людей они считают слабыми, бестолковыми и слишком эмоциональными; и в конечном счёте их охватывает желание полностью отгородиться от ненадёжной и беспорядочной обыденной жизни.

Род Ваджра связан с элементом воды. Замерзая и превращаясь в лёд, вода становится такой же твёрдой и острой, такой же чистой и сверкающей, как бриллиант; но, для того чтобы алмазоподобный разум полностью раскрыл свой потенциал, он должен оставаться таким же гибким и податливым, как вода в её естественном состоянии. Когда разум становится жёстким и агрессивным, прохлада и свежесть воды превращаются в ледяную холодность. Очень нелегко достучаться до сердца человека, охваченного враждебностью. Он отталкивает всех без разбора и выстраивает вокруг себя твердую стену, усыпанную колючими шипами. Иногда же разум, напротив, перегревается и вскипает свирепой яростью. В крайних формах две эти тенденции приводят к состояниям сознания, именуемым соответственно «холодным адом» и «огненным адом». Вода только кажется невесомой и бесплотной: в действительности она очень тяжёлая. Любая промокшая вещь заметно тяжелее сухой, и в этом проявляется неподвижность Акшобхьи. Яростные волны, бушующие на поверхности океана, не затрагивают глубинных слоёв воды, и в этом отражается невозмутимость Акшобхьи. Вода всегда стремится к самой низкой точке и только в ней останавливается, создавая тем самым основу нерушимого постоянства. Большие массы воды, пришедшие в движение, сметают всё на своём пути — они неотвратимы и неукротимы.

Цвет рода Ваджра — белый или синий. Белый — цвет воды, которая может быть как светлой, чистой и прозрачной, подобно спокойному озеру или ясному разуму, так и непрозрачной и мутной, словно бурные волны или ум, охваченный гневом и беспокойством. Однако самому Акшобхье присущ синий цвет, как и многим гневным божествам тантры, воплощающим преобразованную энергию ненависти и агрессии.

Ваджра связана с зимой и рассветом. Рассветный свет — бледный, чистый и строгий; восточный ветер — холодный и пронизывающий; ландшафт, соответствующий этому роду, — пустынный, с резкими очертаниями, покрытый сверкающим и хрустящим белым снегом.

Символ рода Ваджра — сама ваджра. С каждой стороны её исходит пять зубцов, символизирующих будд мужского и женского пола пяти родов. Этот образ снова напоминает нам о принципе универсальной интерпретации: все будды и все аспекты знания совершенны сами в себе и каждый заключает в себе все пять.

РАТНАСАМБХАВА

Следующий в движении по часовой стрелке будда в круге мандалы — занимающий место на юге Ратнасамбхава, Рожденный из Драгоценности. Входящее в его имя слово «драгоценность» (ратна) означает, как объясняется в тантрах, бодхичитту, то есть пробужденное сердце и просветлённый ум, «драгоценность всех будд». Род его носит имя Ратна, а символ его (иногда также служащий именем рода) — чинтамани, фигурирующий в индийской мифологии чудесный драгоценный камень, исполняющий желания.

Разновидность знания, выраженная в образе Ратнасамбхавы, — «уравновешивающее знание». Этот термин можно также перевести как «знание тождества», «знание равенства» или «непредвзятое знание». Внутреннее состояние и внешнее окружение всегда отражают друг друга. Ум, пребывающий в покое, понимает, что все явления обладают одной и той же сущностной природой, а потому относится ко всем явлениям одинаково; как внутреннее состояние это можно назвать равновесием, а как отношение ко внешнему миру — непредвзятостью. Тождество вовсе не означает насильственное устранение различий или смешение противоположностей в некое бескачественное нейтральное состояние. Скорее, это «единовкусие» пробужденной природы всего сущего, благодаря которому сансара, с абсолютной точки зрения, ничем не отличается от нирваны. Природу будды невозможно испортить или осквернить, и во всех живых существах она одинакова.

Ратнасамбхава — это чистая сущность скандхи ощущения. Непредвзятость уравновешивает порождаемые этой скандхой противоположности — привязанность и отвращение, наслаждение и боль. Такое умонастроение позволяет принимать и ценить их все как составляющие нашего целостного опыта, не испытывая при этом эмоционального беспокойства. Ощущение драгоценно само по себе: единый вкус жизни и разума заложен в самой природе всех ощущений, и благодаря ему мы можем проникнуть в сокровенный смысл любого ощущения. Вот что в тантрах называется «единовкусием», которое в наивысшей своей форме превращается в состояние великого блаженства.

Цвет рода Ратна — жёлтый или золотой. Во всех культурах золото имеет один и тот же символический смысл: богатство, как материальное, так и духовное. Золотые монеты ассоциируются с материальным благополучием; алхимическое золото — символ духовного совершенства; золотое обручальное кольцо — символ любви и верности; золотые ювелирные украшения уделяют владельцу толику своей красоты и ценности; святость ангелов, святых и божеств обозначается на изображениях золотым нимбом; золотая царская корона олицетворяет державную власть. В природном мире золотой и жёлтый цвета связаны со спелыми плодами и богатым урожаем, с драгоценным янтарем и шафраном, с жирным маслом, сладким мёдом и тёплым солнечным светом.

Время года Ратны — осень, а время суток — от середины утра до полудня. Все плоды земли созрели под лучами южного солнца, и настало время сообща насладиться ими. Трунгпа Ринпоче образно описывает Ратну как исполинский гниющий ствол поваленного дерева: он покрылся грибами, лишайниками, мхами и всходами новых растений; он даёт пищу червям и насекомым; мелкая лесная живность находит в нём приют; клейкая смола сочится из его пор, как янтарь, а кора сходит слоями, обнажая чарующие узоры и сочетания красок[79].

Ратне соответствует элемент земли. В Индии земля имеет множество имён: Хозяйка Богатства, Подательница Богатства, Чрево Драгоценностей, Обиталище, Опора, Терпеливая. Наша планета — это не просто рудник, полный золота и драгоценных камней, но и, в конечном счёте, источник всего, чем мы владеем. Мать-Земля даёт нам пищу и одежду, кров и всё наше имущество; ко всем своим детям она относится абсолютно непредвзято и наделяет их дарами с равной щедростью.

В свете этих ассоциаций общая картина положительных качеств Ратны производит впечатление неисчерпаемого богатства, щедрости и доброты. Сам же Ратнасамбхава олицетворяет принцип качества всех будд. Качество — это спонтанное проявление атрибутов и сил просветления, полная убеждённость и абсолютная уверенность в существовании пробужденной природы, посредством которой будды способны пробуждать других и вводить их в такое же состояние просветлённости.

Личность типа Ратны притягивает к себе удачу и богатство и способна ценить их и наслаждаться ими в полной мере. Ратна — идеальный тип правителя страны: в древнем мире важнейшей обязанностью царя считалась забота о благополучии всех его подданных. Считается, что именно к этому духовному роду принадлежал Будда Шакьямуни. Он родился царевичем и с детства получал всё, чего только мог пожелать. Ещё при рождении было предсказано, что он станет либо великим царём, либо полностью пробудившимся буддой. Решив отречься от мирской власти и богатства, Шакьямуни проявил тем самым присущую его натуре щедрость: он отказался от возможности приносить своему народу материальные дары, дабы даровать всему миру драгоценную дхарму, освобождающую от всех страданий. Ратнасамбхава воплощает собой совершенную щедрость Будды, что отражено в его характерном жесте дарения: правая рука вытянута перед собой, ладонь раскрыта и обращена вперёд.

Щедрость Ратны проистекает из непоколебимой уверенности в обладании благами. Чтобы приобщиться к этой уверенности, следует отказаться от своих ограниченных представлений о «я» и раскрыться навстречу безграничной силе качеств этого будды, впустив их в свою жизнь (или, точнее, заново открыв их в себе) и осияв ими всё сущее. Благо по определению не может оставаться достоянием одного человека; добродетель, доброта и богатство рода Ратна неотделимы от его щедрости. К этому роду принадлежит бодхисаттва Самантабхадра, имя которого означает «Всеобщее Благо». В сутрах махаяны повествуется о немыслимо щедрых жертвах, которые он принёс всем буддам, дабы осуществилась его великая мечта об освобождении всех разумных существ во всех временах и во всём пространстве. Цель жертвоприношения — не просто в том, чтобы ублаготворить принимающего дар или проявить собственную щедрость, а в том, чтобы установить связь и положить начало обмену энергией между дарителем и принимающим дар. Материальная или духовная жертва, принесённая буддам — воплощённой силе самого добра, — вызывает неизмеримо большую ответную реакцию их адхиштханы, их живого присутствия, изливающегося в мир. Вот почему во многих ритуалах жертвы приносятся с намерением, чтобы они оказались столь же безгранично щедрыми и совершенными, как подношения Самантабхадры.

«Яд», связанный с этим родом, — гордыня, или заносчивость, противоположность непредвзятости и раве