О психотерапевте и его отношениях с психотерапией

Теперь о психотерапевте и его отношениях с психотерапией как с особым способом переживания, существования и профессиональной деятельности.

Хотелось бы понять, что притягивает к психотерапии, как к способу переживания, существования и деятельности и что отталкивает от нее?

Почему так трудно приобщаются к содержательному пониманию мира психотерапии врачи общей практики, и даже психиатры?

Что приманивает в психотерапию случайных людей и что ее от них защищает?

Я был утомлен и в незнакомой комнате один. Обернулся. И вздрогнул!., от непривычного впечатления слева на самом краю поля зрения. Был ошарашен ощущением!

Меня било, оглушало, хлопало, осыпало, слепило белыми перьями... огромное пуховое крыло.

Это был миг. Бесконечное мгновение испуга и удивления...

Разобравшись, я быстро пришел в себя.

Причиной оказался край репродукции с картины Врубеля в непривычном ракурсе на обложке книги.

Это неожиданное переживание, бывшее и пугающим, и притягательным, запомнилось...

1. В понятном - нет движущего содержания. Зато неструктурированное обескураживает и захватывающе потрясает. Рождает взрыв эмоциональной энергии, иногда озаряющей всю жизнь. Но оно же и отталкивает, ужасая.

Я думаю, многие проблемы развития психотерапии определяются именно этой особенностью нашего переживания.

2. Попробую систематизировать причины, затрудняющие всем проникновение в мир психотерапии, которые мне кажутся важными.

1. Общие для многих - отсутствие интереса к себе и страх собственной тревоги.

О пренебрежительном отношении к себе.

- Боясь человеческого эгоизма, жестко запрограммированные человеконенавистническим лозунгом «не высовывайся!», мы гордимся собственной непритязательностью. Относимся к себе с пренебрежением как к «средству общественного процесса».

- Отказав себе в своем собственном внимании, мы явно или втайне раздражены, когда этого внимания хочет кто-то, когда кто-то занят не нами, а собой. «Мы с собой справляемся, пусть и они не капризничают!»

- На наше внимание может претендовать только малый ребенок, тяжело больной, или маразматик. Но и тогда, лишив себя опыта, постоянного содержательного интереса к собственным эгоистическим нуждам, мы не умеем интересоваться никем конкретным, ничего не знаем ни о ком. Имитируем заботу. Подменяем ее хлопотами об известном нам «биологическом механизме!»

О страхе собственной тревоги, страхе бередить свою душу, ворошить свою биографию.

- Страх тревоги мешает не только медикам, далеким от психотерапии.

- Многим практикующим психотерапевтам и психологам этот неотрефлексированный страх не дает перейти в партнерские отношения с пациентом, клиентом. Многих заставляет оставаться манипуляторами, самоутверждающимися во вред самостоятельности тех, кто им доверился.

Тревожить себя проблемами собственной жизни тягостно, и мы этого избегаем.

Я слышал, как Петр Фадеевич Малкин (профессор кафедры психиатрии Куйбышевского мединститута, у которого я учился) однажды в сердцах почти выругался в адрес двух неустроенных в собственной личной жизни сотрудниц: «С собой-то не умеют разобраться, а в психиатры лезут!».

Быть эффективным с другими, когда не умеешь справиться со своим - трудно.

Думаю совершенно прав Л. Кроль, когда говорит: «...очевидна истина: никто не может лечить (а часто и учить и консультировать) других, не пройдя собственный тренинг ~ как клиент, ознакомившись со своими проблемами не интеллектуально, а на «собственной шкуре». Иначе груз собственных более или менее скрытых проблем ляжет на плечи другого[222]».

Еще в 1904 г. в докладе о психотерапии 3. Фрейд об этом сказал[223]: «Но здесь выдвигается важное требование, которое должно быть поставлено врачу. Он не только сам должен иметь цельный характер ~ «моральное само собой разумеется»... ~ он в самом себе должен преодолеть смесь чувственности и ложного стыда, с которым многие привыкли относиться к сексуальным проблемам»

2.Причины, определяющиеся привычными ожиданиями врача общей практики.

Понятие: «курс лечения».

Приходя в психотерапию из общесоматической медицины, мы переносим сюда привычное представление о лечении, как о взаимодействии с пациентом, имеющем ясные границы. Это называют «курс лечения».

Нам трудно принять представление об активной терапии, как о длительных отношениях с изменчивым ритмом и периодичностью, и не имеющих ясно очерченных границ во времени.

Активная, определяющая характер психотерапии роль пациента, а не метода или врача.

Врачу, привыкшему лечить пациента, который призван плохо или хорошо, но лишь претерпевать лечение, трудно принять представление о терапии как о взаимоотношениях с тактиками, стратегиями и целями, выбираемыми пациентом, а не только им - врачом.

Типичное расхождение целей врача и пациента, направляемого на психотерапию.

Врачу общей практики трудно понять и принять, что болезнь для пациента способ приспособления к его действительности. Часто единственный морально приемлемый для этой конкретной личности способ!

Терапевту трудно привыкнуть к тому, что пациент нередко нуждается сохранить болезнь! И ищет не выздоровления, но только облегчения страдания.

Без понимания, такая позиция пациента возмущает врача. Принимается им за злонамеренную, или даже за симуляцию. Обусловливает конфликт с пациентом.

Тщеславное желание врача быть эффективным.

Желание врача быть эффективным часто в психотерапии

противоречит и потребностям, актуальным для пациента, и его нравственно-психологическим возможностям.

Мы с трудом привыкаем к тому, что и у нас, как за рубежом, личностно ориентированная «короткая терапия - это всего 2 раза в неделю и всего 2 года» (Л. Кроль).

2. Что приманивает в психотерапию случайных людей и что ее от них защищает?

Этот вопрос, я оставлю как «информацию к размышлению».

1. Обращу только внимание на типичную для педагога мощную мотивацию «стремления к власти», когда она не уравновешивается столь же сильной нуждой заботиться.

2. Интересно еще подростковое отвращение к обыденности, к реальности вообще, побуждающее к поиску таинственного, невероятного.