Глава четвертая. ПСИХОТЕРАПИЯ ДЕПРЕССИИ

Мы достаточно долго обсуждали, что такое депрессия и с чем ее едят. Фактически это уже начало психотерапии, поскольку до тех пор, пока мы не понимаем, с чем имеем дело и имеем ли вообще, до тех пор пока нам не ясна суть этого расстройства, помочь себе мы не в силах. Теперь, я надеюсь, вопросов о том, есть ли у нас депрессия и надо ли себе помогать, – возникать не должно.

Сниженное настроение можно поднять каким-нибудь приятным занятием, но сущность депрессии как раз в том и состоит, что приятных занятий в жизни человека, страдающего депрессией, нет и быть не может. Он не способен получить удовольствие, не умеет, разучился радоваться так, как это делает человек, свободный от депрессии. Вот почему всякие рекомендации по лечению депрессии новой стрижкой, экскурсией по магазинам или, того хуже, хорошим вином, право, никуда не годятся! Лечение может быть лишь психотерапевтическим и фармакологическим, т. е. с помощью специальных психотерапевтических техник и посредством лекарственных средств – антидепрессантов.

Сейчас, когда мы уже разобрались более или менее в природе депрессии, я, насколько это в моих силах, попытаюсь рассказать о том, что нужно делать, если мы действительно хотим справиться с этой бедой. Мы выясним, какие есть средства психологической самопомощи в этом деле, то есть узнаем необходимые «как». Но должен оговориться, что ни я, ни кто-либо другой не сможет сделать это за кого-то. Все описанные в этой книге упражнения и психотерапевтические техники следует не только понимать, но и выполнять. Знать мало, надо еще делать!

Несчастья переносить не трудно. Они приходят извне, они – случайности. Но страдания от собственных ошибок – вот где скрывается ядовитое жало жизни. Оскар Уайльд

АРХИМЕДОВА ЗАДАЧКА (или как разоблачить тревогу)

Первое, что нам предстоит сделать, начиная борьбу со своей депрессией, это найти скрывающуюся за ней тревогу. Как мы помним, депрессия – это защитный механизм, спасающий нас от нашей собственной избыточной тревоги. В состоянии тревоги мозг возбуждается, можно сказать, кипит, и чтобы он не выкипел, нужно его затормозить, именно эту функцию и выполняет депрессия. Впрочем, после того как депрессия выполнила эту свою благородную функцию, она начинает нас потчевать собственными «соленьями»: подавленностью, неспособностью испытывать удовольствие, ощущением бесперспективности.

В сущности, перед нами архимедова задачка: «Дайте мне точку опоры, – говорил великий грек, – и я переверну мир!» Нам нужно перевернуть наш депрессивный мир, а для этого действительно нужна точка опоры. Поскольку же все начинается с тревоги, то логично было бы предположить, что именно она и является здесь искомой точкой. Однако мы вообще редко замечаем собственную тревогу, нам обычно кажется, что раз наши переживания обоснованы, то им и не следует придавать большого значения. Конечно, мы любим себе посочувствовать, но разделить неприятности и переживания по поводу этих неприятностей нам, как правило, в голову не приходит. Итак, мы ищем точку опоры. Какие же тут возможны варианты? Их всего три – серьезная трагедия, круто меняющая всю нашу жизнь; большое количество «маленьких проблем», которые кажутся ослабленному ими человеку настоящими катастрофами; и, наконец, пресловутая проблема выбора, когда та или иная ситуация, заведши нас в тупик, испивает из наших жил последние соки. Со всем этим нам и предстоит разобраться.

Ужас катастрофы

В первом случае на нас обрушивается настоящая трагедия, которая в буквальном смысле грозит разрушить весь наш привычный мир. Гибель супруга, собственных детей или родителей, если мы еще очень молоды (да и в зрелом возрасте) – все это события чрезвычайные. Не дай их бог никому, но ведь дает...

Подобная трагедия – это не просто утрата, это необходимость перестроить всю свою жизнь в соответствии с новыми, изменившимися условиями (12). А потому кроме утраты перед нами, как это ни странно, еще и созидательная задача. Но кто в таком состоянии об этом думает? Нет, мы поглощены происшедшей трагедией, и о том, что самым уязвимым звеном в этом деле являемся мы сами, никто, конечно, не задумывается. Но ведь это так! Умерший, погибший, ушедший – ему что? Для него игра закончилась, а мы продолжаем играть, и положение наше чрезвычайное!

Перестроить свою жизнь – это не мебель в квартире переставить, а начать по-другому думать. Раньше, принимая то или иное решение, я автоматически согласовывал его с ним – с тем, кто сейчас меня оставил. Я думал о том, как он это воспримет, как сделать так, чтобы это не нанесло ему никакого урона или, даже напротив, было бы ему в радость. По привычке я и сейчас продолжаю так думать, но все эти мои мысли наталкиваются на жестокость факта: того, о ком я подумал, нет.

А начать думать иначе, так, словно бы человека, которого я потерял, и не было вовсе, непросто. Мой мозг, привыкший жить так, как он привык жить, всячески сопротивляется новым обстоятельствам, они буквально выводят его из себя. Он тревожится, он не может понять, почему все это, зачем ему все это и, наконец, с какой это стати он должен «себя ломать». И вот возникает тревога – тревога, вызванная скорее даже не тем именно, что мы понесли утрату, а тем, что мы сами не можем жить так, как мы привыкли жить.

В конечном счете, наши мозги достались нам от братьев наших меньших, а они все эгоистичны (альтруизм животных – это рефлексы, а не гуманистическое мировоззрение). И в целом, возникающая в подобной ситуации тревога – не бич небес и не проклятье божье, а нормальная вещь, выполняющая необычайно важную функцию. Что это за функция? Если нам нужно перестраивать всю свою жизнь, нам для этого нужны силы, причем немалые, просто огромные! Тревога же изначально (по задумке природы) – это не невроз и не сумасшествие, а психическая энергия, необходимая нам для любой мало-мальски серьезной работы. А теперь у нас работы хоть отбавляй, и тревоги, соответственно, также – вагон и маленькая тележка.

Весь вопрос, следовательно, в том, как мы сейчас этой своей тревогой (читай – энергией, силой) распорядимся. Мы можем выбросить ее на ветер – отдать своей скорби и причитаниям, потратиться на бессмысленные восклицания: «Господи, за что это нам! Как Ты мог?! Это жестоко, это несправедливо!» А можем вспомнить, что самым уязвимым во всей этой ситуации оказались мы сами: да, наш близкий погиб, а вот мы, напротив, вынуждены жить дальше, и обстоятельства у нас теперь – врагу не пожелаешь.

Это, вообще говоря, важное правило: думать нужно о живых. Без толку сокрушаться, что мы чего-то недодали тому, кого теперь уже нет. Лучше эти же силы потратить на то, чтобы «додать» тому, кто еще, слава богу, с нами. В нас нуждаются живые, умершим мы уже ничем не можем помочь. Но, по странности, о тех, кто рядом, мы постоянно забываем, а о тех, кого уже нет с нами, мы печемся – мыслями, думами, ритуалами. Не лучше ли «додавать» нашим близким при жизни? Не лучше ли, чтобы они могли чувствовать нашу заботу и любовь сейчас, а не тогда, когда уже будет поздно?

Однако же важно понять и другое: в такой трагической ситуации, а это наша трагедия, думать о живых – это прежде всего думать о себе. В нашем обществе, где личность конкретного человека никогда не признавалась значительной ценностью, подобная фраза звучит почти кощунственно. «Умер мой близкий, а я буду думать о себе?!» Да. Кто сейчас нуждается в помощи? Кому сейчас тяжело? Кто понес утрату? Тот, кто потерял, а потерял сейчас я, а потому о себе и о своей жизни и нужно в таких обстоятельствах думать (не забывая, разумеется, и о тех живых, которые понесли эту утрату вместе со мной).

Если же я не смогу выправиться, если я впаду в депрессию, если я потеряю желание жить – это, согласитесь, не лучшая память о том, кого теперь нет со мной. Более того, это тяжкий груз, это бремя для тех, кто со мной остался. Однако же мы предпочитаем думать и страдать по умершим, не догадываясь даже, что тем самым обрекаем на муки и себя, и тех, кто сейчас нуждается в нас и в нашей помощи. Мы становимся обузой для своих близких, которым и самим-то сейчас нелегко, и это настоящий, подлинный, в самом худшем значении этого слова, эгоизм.

Что ж, всему этому нужно положить конец. А силы, которые выделила нам природа для переустройства своей жизни в связи с пережитой трагедией, нужно использовать по назначению. Иными словами, мы должны потратить свою тревогу, свое напряжение на конструктивную и созидательную работу: мы должны понять и принять случившееся (а не биться в истерике, требуя, чтобы Судьба повернулась к нам другим бортом), правильно осрзнать свое положение, увидеть то многое, что у нас осталось (наши близкие, наша работа и т. п.), осознать, что сейчас главное и как правильно построить свою жизнь в новых условиях.

Любая тяжелая утрата – это прежде всего крушение наших жизненных планов. Рушится, разумеется, не сама жизнь, а только наше о ней представление и – главное – представления человека о своем будущем. В целом эту утрату вряд ли можно считать серьезной, ведь утрачиваются только представления, однако для нашей психики это, в каком-то смысле, утрата и самой жизни.

И за нашей депрессией здесь скрывается именно тревога, внутреннее напряжение, ужас катастрофы: «Как жить дальше?!» Впрочем, мы предпочитаем замалчивать эту тревогу (хотя ее видно невооруженным глазом!), считая, видимо, что тревожиться недостойно, что это как-то некрасиво – тревожиться за свою жизнь, а потому нужно «переживать по поводу утраты». В результате же эта тревога не используется нами как средство выхода из той тяжелой ситуации, в которой мы оказались, а просто кипит и выкипает, дожидаясь пожарного, отводя эту роль депрессии.

Поэтому не растеряться, не сдаться под этим напором потерь и неудач – самое важное. А для этого нам нужны силы, и они у нас есть, но, к сожалению, мы так часто делаем из своего внутреннего напряжения тревогу, а эта тревога быстро замораживается холодом депрессии.

Могу предположить, что сказанное выглядит слишком сухим, прагматичным, может быть, даже кощунственным, но трагедия требует действий, а не сантиментов и не премьерных выступлений в роли «жертвы».

Прежде чем мы начнем так или иначе реагировать на свое несчастье, необходимо задуматься о том, как именно мы будем на него реагировать, мы должны сами принять соответствующее решение, а не отдавать себя на откуп психических процессов. Конечно, первое, что придет нам в голову, – это впасть в депрессию, начать страдать и мучиться. Но правильно ли это, имеет ли это смысл, нужно ли это нам и нашим близким? Скорее всего, нет. Мы нужны сильными и себе, и нашим близким. Помните, у нас всегда есть возможность выстоять перед лицом трагедий, пережить их и жить дальше.

И, видимо, теперь я должен оговориться. Не думайте, что в этой ситуации нужно делать многое, принимать большие и серьезные решения, от нас сейчас требуется малое: небольшие, но конструктивные поступки. Мы должны продолжать жить, сосредоточивая свои силы на том, что мы считаем самым важным. Один маленький, но правильный шаг стоит многих больших ошибочных шагов.

Напряжение, возникающее у нас в ситуации острого стресса, дано нам как экстренная гуманитарная помощь. Если использовать его для адаптации к новым условиям жизни, то мы сможем справиться со свалившейся на нас бедой. Если же мы не будем использовать ее для этих целей, ей придется преобразоваться в тревогу, а за тревогой последует и депрессия. Вот почему так важно своевременно направить ее в нужное русло, начать приспосабливать к новой жизни, осуществлять то, что станет для нас залогом будущего, свободного от депрессии и извечной подавленности.

Вторая оговорка касается «ритуала скорби», столь у нас популярного. Гибель близкого предполагает переживание скорби, т. е. состояния подавленности и тоски, а также приема и выдачи соболезнований. Все мы знаем, что это необычайно тяжело – и соболезновать, и принимать соболезнования. Но традиция требует, и потому ритуал скорби живет и побеждает, зачастую, впрочем, это победа над жизнью, а не над смертью. Именно поэтому многим так тяжело выйти из этой, по сути, игры.

Подумайте, если бы вы сами умерли, хотели бы вы видеть, как ваши близкие убиваются от горя, стенают и мучаются? Вряд ли. Наверное, лучше было бы, если бы они справились со своим горем и просто вспоминали о нас с любовью и благодарностью. И лучше уж пусть они смеются на наших похоронах, вспоминая о пережитых некогда с нами минутах радости, нежели плачут, страдая от того, что этих минут уже более никогда не будет. Ведь, право, хочется, чтобы они были счастливы.

Если к двадцати годам вы не идеалист – у вас нет сердца, а если к тридцати вы все еще идеалист – у вас нет головы. Рэндолф Борн

Почему мы радуемся, когда кто-то рождается, и горюем на чьих-то похоронах? Только потому, что мы лишь сторонние наблюдатели. Марк Твен

Череда проблем

Впрочем, для того чтобы впасть в депрессию, вовсе не обязательно терять близких, может оказаться вполне достаточным просто потеряться в череде мелких, но от этого не менее неприятных жизненных трудностей. Иногда проблемы, а мы именуем свои жизненные трудности именно «проблемами», обступают нас со всех сторон: и то не ладится, и это не так, и там конфликт, и здесь неудача.

Короче говоря, как в старом анекдоте. Приходит пациент к психотерапевту, рассказывает ему о своих бедах, а тот и отвечает: «Ну что поделать. Жизнь как зебра: одна полоса белая, другая – черная». На том и расстались. Встречаются снова. «Как дела ваши?» – спрашивает психотерапевт. «Да дела-то нормально – жизнь как зебра: одна полоса белая, другая – черная. Только вот почему вы мне прошлый раз не сказали, что та была белой?»

Тревога и внутреннее напряжение могут возникнуть у нас не только в результате серьезных жизненных потрясений, но и на фоне большого количества мелких трудностей. Хорошо бы вслушаться сейчас в каждое слово этого предложения: «большое количество мелких трудностей». Проблемы могут быть личными и финансовыми, профессиональными и семейными, короче говоря, с миру по нитке, голому – тревога. Нас беспокоят бесчисленные проблемы, а беспокойство – это тревога, а где тревога, там недалеко и до депрессии.

Вот возник конфликт на работе: сотрудникам вы не нравитесь, вам ваши сотрудники не нравятся, кто-то кому-то что-то сказал, короче говоря, повздорили. Ну, повздорили и «проехали». Да, проехали не самым лучшим образом, но проехали. Это как на автомобиле: влетел в дырку на разбитой дороге – тебя трясет, но в тот момент, когда это осознаешь, ты уже на самом-то деле из нее вылетел, так что можно расслабиться. Однако же если ехать на автомобиле и думать, что впереди одни выбоины, то ощущения от езды будут ужасными! Так и с жизненными проблемами – если проехали, то проехали, а если зафиксировались – считай, увязли.

Проблемы домашние развиваются по тому же сценарию. Происходит какое-то событие, в сущности, не большое и не трагичное, а из него делаются выводы, как говорил Филипп Филиппович, «космического масштаба и столь же космической глупости». Например, муж покупает какую-то деталь к своему разваливающемуся автомобилю. Дело это для него важное, и проблема серьезная. А его супруга, которая на это «средство передвижения» давно плюнула, бьется из-за этой покупки в истерике: «Ну что ты наделал! Совсем с ума спятил! Только о себе думаешь! Мы ребенку до сих пор тетрадки купить не можем! Я в сапогах хожу, которые мне еще мама на свадьбу подарила! А ты о своем драндулете беспокоишься! Тебе на нас совсем наплевать!»

Аналогичная ситуация может сложиться и при покупке женой новой косметики. Если вы женщина, то понимаете, что покупка новой туши для ресниц или помады – это вопрос первостепенной важности. А потому всякие возражения мужчин на этот счет покажутся вам проявлением их «одноклеточности» и «примитивности». Но мужчине действительно может быть непонятно: «Зачем?!» Ему начинает казаться, что жена деньги «транжирит», «только о своей внешности думает», а на автомобиль, например, ей наплевать, а как без автомобиля? «Как ехать – подавай машину к подъезду, а деталь какую купить – денег нет! На новую косметику у нее деньги находятся!»

И вот случилось это неодобряемое супругом нецелевое расходование бюджетных средств, налетели вы на «кочку», ударились, пролетели и поняли, что была «кочка». «Ухабистая дорога у нашей семейной жизни, ухабистая!» Начинаются «выводы»: «он обо мне не думает», «она обо мне не думает», «у нас вообще формальные отношения!» Жизнь в несчастье, бедах, слезах... Зачем такая жизнь? Что делать? Годы проходят... Остается уронить слезу, растревожиться, и все, привет, жди депрессии.

Все это маленькие события, маленькие неприятности, из которых нам хватает человеконенавистничества, я бы сказал, даже самоненавистничества, сделать такие выводы, после которых не пребывать в тревоге просто невозможно. И вот мы бегаем от одной «кочки» к другой, делаем из мухи слона и удивляемся, что наши слоны повадились летать на навозную кучу. В целом, никакой катастрофы нет, и необходимости драматизировать эти обстоятельства тоже нет. Но если ты не знаешь, что, подвергая себя постоянным и ненужным эмоциональным тратам, ты можешь ввести себя в хронический стресс, сама твоя жизнь оказывается под угрозой. Тревога будет усиливаться, а депрессия будет готовиться занять ее место.

Каков принципиальный, самый важный ход, который мы должны предпринять, чтобы эти тревожные состояния не превратили нас в развалину? Собственно говоря, правило новизной не блещет: не раздувайте проблему. Правильнее сказать самому себе, что проблема меньше, чем она есть на самом деле, нежели убеждать себя в том, что она больше фактических неприятностей. В любом случае вы будете тратить на ее решение ровно такое количество сил, на которое вы сами заявили свою «проблему». Если вы заявите ее на тысячу рублей, вы будете тратить тысячу рублей. Если вы заявили ту же самую проблему как десятирублевую, будете тратить десять рублей от своих внутренних сил.

Преувеличение проблемы, переложение ее на все остальные дела, события – это абсурдная, бессмысленная и ничем не оправданная трата. Кочка пролетела, вы в нее ударились, но дальше дорога-то продолжается. На ней, возможно, тоже будут кочки и выбоины, но вы их также проскочите. Надо будет – ну встанете на ремонт, отремонтируетесь и будете ездить дальше, ничего по-настоящему страшного и катастрофического не произошло. Но если переоценивать значимость проблем, тогда вы в скором времени окажетесь Гулливером в стране великанов: все окажется проблемой – ни на стул не сесть, ни на стол не забраться!

Учитесь преуменьшать, а не преувеличивать свои проблемы. Для нашей психики, которая сама в этом деле ничего не смыслит, лучше слышать, что проблема пустяковая, нежели гигантская. И вместо того чтобы думать: «Моя жизнь не имеет смысла» – думайте, что его лишены ваши проблемы. Если мы с такой легкостью можем обесценить собственную жизнь, то почему бы нам не перенаправить свое обличающее жало и не обесценить обесценивающие нашу жизнь проблемы?..

Все, что проходит, – проходит, а проходит абсолютно все. Поэтому занижение «ставок» проблемы, ее обесценивание – это, право, выход! То, что случилось, не является проблемой – ну глупость, да, ну и что?! Убиваться теперь, что ли? Если проблема выеденного яйца не стоит, не надо выедать самого себя изнутри собственной тревогой и отчаянием. Вы – тот человек, который устанавливает «стоимость проблемы». Если установили в 255 рублей, придется 255 рублей и заплатить. Но ведь это вы сами для себя так решили! А почему 255, почему не один и не половина от одного, не одна десятая?! Почему 255 рублей, а не 10 копеек?

Помните: ваши проблемы – это не аукцион, где ставки постоянно идут на повышение, пока не выбьют всех и вся из игры. Играйте на понижение! Если вы обесцените свои проблемы, то окажется, что необходимые, требуемые от вас эмоциональные траты вовсе на так велики, как, может быть, казалось на первый взгляд. И вот вы были Гулливером в стране великанов, а теперь, играя на понижение, стали Гулливером в стране лилипутов. Вы перешагиваете гору, переходите вброд море и быстро достигаете очередной поставленной вами цели. Но все это возможно только в том случае, если вы вычеркиваете нули, стоящие за цифрами, коими вы оцениваете свои проблемы, а правильнее сказать – трудности.

Давайте уже привыкать к новому, не депрессивному языку, это очень важно, это залог успеха и высокого качества жизни. Если что-то раньше вы называли «проблемой», сами знаете, у вас сразу опускались руки, жизнь казалась ужасной и сил не было никаких. Если же вы сейчас назовете это «трудностью», то сразу будете думать о том, что надо сделать, чтобы с этой трудностью справиться, а потому и силы появятся, и жизнь перекрасится в оптимистичные тона. Одно простое переименование наших «проблем» в «трудности» и «задачи» может сыграть судьбоносную роль!

Человек не из одного какого-нибудь побуждения состоит, человек – целый мир. Ф. М. Достоевский

Мы за ценой не постоим!

Наконец мы добрались до третьего способа вызвать у себя тревогу и привлечь депрессию, вызвать, так сказать, огонь на себя. Вообще говоря, когда человек тревожится, он выполняет роль своего рода приманки – завлекает депрессию: «У меня есть еще силы, я не безнадежен! Ты найдешь, чем поживиться!» И конечно, много маленьких проблем можно заменить одной большой.

Какие проблемы мы любим выбирать в качестве билета в депрессию? Прежде всего, это проблемы выбора. Выбирать между двумя взаимоисключающими решениями, когда итог обоих не известен, это настоящая катастрофа! Вот мне уже представляются картины: женщина выбирает из двух мужчин – одного она любит, а другой «надежный»; или мужчина выбирает из двух женщин – к одной вроде как привык, с другой вроде бы счастье мерещится. Вообще говоря, истомиться в браке – это супер! Жизнь превращается в сплошную муку самым что ни на есть волшебным образом!

Другой вариант: человек думает, остаться ему на своей стабильной, но без серьезных перспектив работе или бросить все к черту и пойти искать удачу в другом месте. Есть и еще способы свести себя с ума на рабочем месте: попробуй решить – пойти ли к начальнику требовать прибавки (ведь нагрузки-то выросли!) или сидеть смирно, не дергаться? А если ты сам начальник и подчиненные твои с работой не справляются, причем принципиально? Что делать? Уволишь, а кого нанимать? Снизить им зарплату? Так они еще хуже будут работать. Выучить? Да они не выучатся...

Следующий способ довести себя до сумасшествия – это начать выяснять отношения с близкими (или в меру удаленными), точнее, пытаться начать... Хочется прояснить для них свою позицию, но гарантий успеха никаких – не поймут, обиду затаят. Хочется повлиять на их поведение, а как – неизвестно! Русского языка не понимают, компромисс их не устраивает, изменяться не считают нужным, короче говоря, остается терпеть, ждать, злиться, переживать. И ведь все это с ощущением внутреннего напряжения, тревоги, кипения, так сказать, головного мозга!

Есть, впрочем, и тысяча других частных случаев проблемы выбора. Например, подросток заврался, и скоро, как ему кажется, его обман вскроется. Что делать?! Сказать родителям правду или продолжать в прежнем духе? А что будет? А может быть, все само собой рассосется? В общем есть над чем поразмыслить, о чем подумать; точнее же – чем довести себя до полного раздрая, до нервного срыва, до истощения и подавленности, столь характерной для депрессии.

Короче говоря, есть у нас способ растревожиться на ровном месте даже в том случае, если никаких действительных трагедий не произошло, если проблем не море, а лужа. Но лужа-то лужей, но зато какая! Впрочем, этому горю легко помочь, но для того чтобы это средство сработало, нужно соблюсти два условия. Во-первых, необходимо заметить, что зациклились на одной проблеме, что она не дает нам покоя, что мы только об одном этом и думаем сутками напролет. Во-вторых, без желания прекратить это безобразие не обойтись.

Проблемы, о которых мы сейчас ведем речь и которые так часто омрачают жизнь добропорядочных граждан, как правило, настолько заполоняют наше сознание, настолько подавляют нас, что мы просто не замечаем этого. Зачастую нам кажется, что мы живем нормальной, обычной жизнью, а на самом деле изнутри нас гложет тревога.

Но что такое – «тревога»? Кто ее вообще видел?

Помилуйте, мы же взрослые люди! Так вот, эту позу, как ни прискорбно, надо бросить. Довольно уже, находились с ней! И такую себе находили тревогу, что уж и габариты ее не определишь – велика, мать, велика! Поэтому определяем и констатируем: есть ситуация выбора, есть наша неспособность выбрать, есть напряжение и страх перед неизвестностью. Иначе говоря, есть тревога, а там, где тревога, – жди депрессию.

И если мы это дело признали и если есть у нас решимость со своей депрессией распрощаться, то нужно... Закрыть вопрос! Если какая-то проблема не решается, то решать ее без толку, она ведь не решается. Но помимо этой проблемы в нашей жизни есть еще масса других вещей, которые, впрочем, остаются незамеченными нами на протяжении всего того времени, пока в голове нашей царствовала эта одна-единственная проблема.

Никогда не забывайте о том, что жизнь – это возможность. Данный тезис может казаться философским изыском, но это действительно так. Когда у нас не ладится одно, то обязательно заладится другое. Как пелось в песне, «не везет мне в смерти, повезет в любви». По всем без исключения фронтам жизнь никогда не проигрывает. А мудрость состоит в том, чтобы всегда находиться на том фронте, на котором войска идут в наступление. Умение переключаться – великое и необходимое нам умение. Если где-то или в чем-то вам хронически не везет, займитесь чем-нибудь другим. Сами не заметите, как на оставленном вами фронте жизнь налаживается!

Если не ладится ваша профессиональная жизнь, а сил что-либо менять у вас сейчас нет, займитесь-ка жизнью личной. Если же, напротив, в личной жизни бог знает что творится, не пытайтесь выйти из своей депрессии, решая проблемы на этом поле, а примитесь лучше за жизнь профессиональную. Если и там, и там плохо – есть еще сад-огород, есть родственники, есть увлечения. Есть еще масса других дел, которые вполне могут вас занять.

А если вы хоть чем-то займетесь, то вашему внутреннему напряжению будет куда себя девать, если же оно начнет расходоваться, то будет снижаться, а будет снижаться, то и необходимость в депрессии, которая прежде была призвана это напряжение сдерживать, отпадет. Мы же, собственно, ради этого, ради избавления от депрессии себя и переориентировали. Так что считайте, задачка решена, осталось, правда, претворить сказанное в жизнь.

Жалеть себя? Ну нет. Беспокойте меня, взваливайте на меня свои заботы и волнения. Говорите со мной, и пусть ваши слова построят прочную стену от бурь и штормов. В конце концов, позвольте мне понять, что я в состоянии исправить. Натали Мерчант

СТЕПЬ ДА СТЕПЬ КРУГОМ...

(или как избавиться от депрессивных мыслей)

После того как мы нашли корень зла, после того как мы поняли, что за тревога лежит в основании нашей депрессии, и изменили свое отношение к тому травмирующему нас событию, которое вызвало у нас эту тревогу, необходимо приступать к борьбе с самой депрессией. Тревога и стресс – это не равномерная нагрузка на наш организм, они не просто завоевывают нас, они осуществляют чудовищные по своим последствиям разорительные набеги, словно какие-то хазары или татаро-монгольские полчища.

Мозг человека – это электрическая система, все, что мы с вами думаем и чувствуем, имеет в нем свой материальный субстрат, и этот субстрат – психическое электричество. Тревога в ряду наших переживаний – самый интенсивный, самый мощный скачок напряжения в психической «электросети». Но, как мы с вами знаем, перепады и в обычной электросети – штука опасная: могут и пробки вылететь, и замыкание случиться. Наша психическая электростанция не составляет исключения из этого правила. Вот и возникает у организма необходимость сгладить подобные колебания, утопить возникающие благодаря тревоге пики напряжения.

От самого этого напряжения нашему организму, конечно, никуда не деться. Это только мы с вами, с помощью сознания и здравого рассуждения, можем снять проблему, если понизим ее ставки, а наш организм защищается иначе, он погружает кривую этого графика (где каждый пик – это залп тревоги) в слой своеобразной ваты. Тут-то и выходит на сцену депрессия, которая, словно снег, застилает, скрадывает эти злосчастные пики. По сути дела, депрессия выполняет защитную функцию, она спасает организм от разрушительной силы, но депрессия не способна ликвидировать тревогу, она ее только прячет.

Если вы помните рассказы барона Мюнхгаузена, то подобное сравнение должно быть вам понятно. Одна из историй знаменитого выдумщика посвящена тому, как целую ночь он ехал по заснеженной степи, но так и не нашел места, где можно было бы остановиться на ночлег. Спешившись, он улегся прямо на дороге, а свою лошадь привязал к какому-то колышку, торчащему от земли. Проснувшись, Мюнхгаузен обнаружил, что этим колышком был крест на куполе готической церкви. «Весь город, – поясняет барон, – этой ночью занесло снегом, к утру снег растаял. Я оказался на тротуаре, а моя лошадь болталась на церковной башне».

Примерно то же самое и происходит с нашим мозгом. Пики обуревающей нас тревоги подобны таким готическим церквям, купола которых словно выстреливают в небо. А депрессия, желая оградить нас от этих «выстрелов», заваливает все снегом, образуется степь. И теперь все как в песне: «Степь да степь кругом, путь далек лежит, в той степи глухой...» замерзает человек, оказавшийся в холодном плену своей депрессии. По ощущениям ему, конечно, становится легче, он перестает чувствовать свою тревогу, свое напряжение. Но само по себе это напряжение никуда не исчезает, оно просто прячется, а потому подобное, с позволения сказать, «самолечение» ни к чему хорошему привести не может.

Но что же это за снег, застилающий собой тревогу? Тут все просто, это внутренняя речь – то, что человек думает во время своей депрессии. И потому теперь перед нами задача расчистить возникшие снежные (читай – словесные) завалы, которые буквально парализуют всякую нашу активность, лишают нас возможности справляться со своим внутренним напряжением и превращают острую тревогу в хроническую депрессию.

Холодный плен

Как мы помним, депрессия – это «выученная беспомощность». До тех пор пока мне кажется, что я могу спастись бегством от своих проблем, до тех пор пока мне кажется, что у меня «есть выход», я тревожусь. Когда же я решаю (сам для себя), что «выхода нет», «спасения нет», а главное, что в нем – в этом спасении – нет никакого смысла, я «успокаиваюсь». Разумеется, подобное успокоение – чистой воды фикция и толку от него немного, а где-то глубоко внутри меня самого все равно бушует вулканическая лава внутреннего напряжения, но на безрыбье, как известно...

Так что я, сам того, конечно, не понимая, начинаю формировать в себе состояние безысходности, буквально убеждая себя в том, что «все плохо», что я из себя «ничего не представляю» и что «будущего у меня нет». После того как такая внутренняя депрессивная идеология в моей голове сформирована, я оставляю всякие надежды, а главное – желание спастись и спасаться. Этот момент – ключевой в развитии депрессии. Мне на мгновение становится легче, я думаю: «Ну и черт с ним! Ну и гори все синим пламенем! Только оставьте меня в покое...» – и замыкаюсь.

Началась аудиенция: я один на один со своей депрессией, со своими мыслями на депрессивные темы. А тем этих, как уже было заявлено, три. Не густо, но зато краски ядреные (черные, очень черные и черные – хоть глаз выколи), а потому в целом картина у меня получается живописующая, точнее – живописующая о безжизненности.

И очень скоро я привыкаю так думать (ведь мне стало легче, когда я начал подобную пропаганду, и это «легче» оказалось тем роковым положительным подкреплением, которое закрепило эту привычку). Моя депрессивная идеология постепенно становится моей проповедью и отповедью – «все плохо». И не убеждайте меня в обратном, я все равно не поверю!

Сейчас, с вашего позволения, я скажу пару слов от лица психотерапевта. Когда я говорю с человеком, страдающим депрессией, мне иногда начинает казаться, что он ни за что на свете не откажется от своих пессимистичных утверждений. И это понятно, ведь если он признается в том, что все его депрессивные мысли – чушь собачья, ему предстоит столкнуться с реальной жизнью, от которой он благодаря своей депрессии так успешно сбежал.

Теперь он укрылся в замке Снежной королевы, он играет с кристаллами льда – со своими депрессивными мыслями. Он отвык от мира, где есть солнце. Ему уже не хочется покидать место своего заточения, тем более что осуществленный им побег (или арест, которому его подвергла депрессия) не был случаен. В мире, где есть солнце, случаются и грозы, и пожары, в нем действительно не все и не всегда спокойно. Но все-таки согласитесь, это не повод отказываться от реальности и отдавать себя на откуп подавленности.

Так или иначе, но сценарий побега нам известен: надо признать жизнь «отвратительной», убедить себя в собственной «несостоятельности» (или неспособности изменить что-либо к лучшему) и, наконец, объявить будущее вне закона. Такая «игра вслова» – излюбленное занятие людей, находящихся в депрессии.

Вступая в борьбу со своей депрессией, помните о двух правилах. Во-первых, и это может показаться странным, мы не должны верить себе, когда мы находимся в депрессии. Наши депрессивные мысли – мысли, навязанные нам депрессией, – это, по большому счету, ее мысли, а не наши. Во-вторых, если у нас уже развилась депрессия, мы сами себя предали, мы становимся союзниками своей депрессии. С одной стороны, депрессивное отношение к миру входит у нас в привычку, а с привычкой, как известно, бороться трудно, и потому в нас будет масса всяческого оппортунизма. С другой стороны, отказ от депрессивной идеологии выталкивает нас обратно в мир, из которого мы, собственно говоря, и бежали посредством своей депрессии, как г-н Керенский – в противоестественном для себя обличье. Разумеется, нам неловко и страшно возвращаться, но что поделать, надо, причем очень! Так что не верьте своей депрессии, не потакайте своей лени, помните – вам нужно выбираться из того снежного заноса, в котором вы оказались.

Случаи из психотерапевтической практики:

«Кто здесь думает?!»

Эта женщина (я буду называть ее Ириной) оказалась у меня на приеме, полагая, что ситуация с ее мужем и сыном критическая. Ей казалось, что муж слишком много работает, но при этом сама работа у него «нехорошая», а сын – тот, напротив, «совершенно ничего не делает» и «растет плохим человеком» (к слову сказать, ребенку тогда было всего 10 лет!).

Послушав этот рассказ, я, конечно, попросил привести ко мне этих двух «разрушителей» женского и человеческого счастья Ирины.

Впрочем, я боялся, что они (по крайней мере, муж Ирины) не пойдут на прием к психотерапевту. Право, что им у него делать? Сами-то они никаких проблем, предполагающих такое обращение, по всей видимости, не испытывают. Но я ошибся. Заботливые муж и сын явились ко мне по первому зову! И оба рассказывали мне о том, как они волнуются за свою жену и мать, как они за нее переживают, что она все принимает близко к сердцу и т. д.

И это вряд ли бы меня удивило, если бы я не видел, как сама Ирина с ними общается. Обращаясь к ним, она была раздражительной, напряженной. Честно говоря, она выглядела даже грубой, без конца на что-то обижалась, всем была недовольна и, кажется, ненавидела своих родственников мужеского пола.

Побеседовав с мужем и сыном Ирины, я, мягко говоря, разошелся с ней в оценках ситуации. Супруг ее действительно много работал, но работа его никак не могла быть названа «нехорошей», а даже напротив, он руководил большим государственным учреждением, пользовался уважением. Короче говоря, что было в этой работе такого «плохого», я так и не понял.

Сын Ирины оказался милым мальчишкой, совершенно таким, каким должен быть ма<