Гипносомнамбулическое внушение вызывает биохимические сдвиги

У нас нет возможности перечислить все, с чем столкнулись исследователи, но даже из тех немногих примеров, что мы приведем, нетрудно усмотреть главное: внушение в сомнамбулической фазе гипноза имеет власть над физиологическими отправлениями организма.

Начало экспериментальному изучению гипносуггестии различных видов пищи было положено в 1921 году доктором медицинских наук (1907), психоневрологом Тихоном Александровичем Гейером (1875–1955), основоположником советской психиатрической экспертизы. Было показано, что при внушении поглощения мнимой пищи состав желудочного сока претерпевает изменение, зависящее от характера и состава этой пищи. В результате внушения наступало возбуждение секреции, которое держалось в течение часа и дольше. Причем характер ее как по количеству сока, по ходу кривой его отделения, так и по качеству менялся в зависимости от внушенной пищи (бульон, хлеб, молоко), оставаясь всегда постоянным для данного типа внушения у разных обследуемых.

Профессор О. Ландгейнрих, проводивший аналогичные исследования, подтвердил результат Гейера. Кроме того, он обнаружил выделение секреции поджелудочной железы. Причем на внушение: «Вы съели жирную пишу!» — получал не только секрецию панкреатического сока, но и отделение желчи. Эндоскопическое обследование показало, что выделилась густая темная желчь; при мнимом приеме сухой, лишенной жиров пищи желчь выделилась жидкая и светлая (Langheinrich, 1922–1924).

Исследователи Дельгун и Хансен отмечали, что внушение чувства сытости прекращает секрецию сока. При внушении, что съедена белковая пища, они наблюдали увеличение содержания пепсина и трипсина, липазы — жировой и диастазы — углеводной, равно как и высокую переваривающую силу выделяющегося на внушение пищи сока (Delhougne, Hansen, 1927).

К указанным экспериментам следует добавить опыты Лекхардта и Джонстона в отношении поджелудочной железы. Они показали, что в зависимости от характера внушенной пищи наступали соответствующие изменения в содержании секрета поджелудочной железы. При внушении мясной пищи обнаружили трипсин, углеводной — диастазу, жировой — липазу. Проведя рентгенологические исследования, известный гипнолог Петр Иванович Буль (1968) обнаружил изменения формы и положения желудка при внушении чувства голода и сытости, формы желчного пузыря — после внушения, что съедена жирная пища (Буль, 1974). Директор психофизиологической лаборатории Сорбонны А. Бине и его постоянный напарник по гипносуггестивным экспериментам невропатолог Ш. Фере сообщают о примечательном опыте. Утром в 9 часов они внушили испытуемому, что время — 14 часов. При этом известии он почувствовал сильный голод. Далее ему внушают, что на уголке стола находится тарелка с пирожками, съев которые он утолит голод. Через пять минут нет ни голода, ни аппетита (Вине, Фере, 1890). Доктор Дебове вызывал внушением потерю аппетита. Один из испытуемых 14 дней не принимал никакой пищи и при этом чувствовал себя комфортно. О том, что внушением можно удовлетворить голод и жажду, указывал в XVIII веке французский врач Филазьер. Д-ру П. О. Щеглову удавалось подавлять чувство голода и вызывать чувство сытости или же, наоборот, после действительно сытного обеда вызывать ощущение голода, которое сопровождалось изменением содержания лейкоцитов в крови. Рентгеноскопические исследования показали, что при внушении чувства сытости или голода мышечный тонус желудка меняется: при чувстве голода желудок имеет резко выраженную перистальтику, тонус повышается, а его нижний полюс поднимается значительно кверху; внушение чувства сытости сопровождается опущением желудка, он переходит в состояние гипотонии, расширяется (Щеглов, 1930).

Д-р Глазер опубликовал результаты своих исследований: влияние мысленного и реального приема пищи на морфологию крови. При этом он обнаружил тождество колебаний количества белых телец, что доказывает самостоятельное существование так называемого алиментарного лейкоцитоза и возможность появления его под влиянием психического воздействия (Glaser, 1924). Проведенные исследования показывают, что словесным раздражителем можно воздействовать на нервный аппарат, регулирующий состояние сытости и голода. Подтверждается реальность давно известной истины: влиять на аппетит психическим путем можно.

Приступая к следующему аспекту психологической регуляции, углеводному обмену, заметим, что мы не ставим перед собой задачу дать анализ внушения каждой функции организма, наша цель скромнее: демонстрация разнообразия картин такого воздействия. Например, гипносуггестия опровергает пословицу, утверждающую: «Сколько ни говори халва, во рту слаще не будет». Н. Д. Ершова и М. Н. Ксенократова обследовали 17 испытуемых и обнаружили, что внушение: «Даю сахар!» — повлекло за собой появление сахара в моче (Ершова, Ксенократова, 1935, с. 11–12), повышение уровня сахара крови (Долин, Минкер-Богданова, Поворинский, 1934).

Установлено, что регуляция уровня сахара и других веществ в крови осуществляется при участии центральной нервной системы. Опыты А. О. Долина, Е. Г. Минкер-Богданова, Ю. А. Поворинского, Е. С. Косякова с больными диабетом показали, что гипносуггестия может вызвать падение сахара в моче и крови. Это неопровержимо свидетельствует, что на ЦНС можно воздействовать внушением в гипносомнамбулизме.

Немецкие исследователи Эньер и Браух провели опыты с диабетиками. Стоило им внушить больным, что количество сахара в моче и крови у них падает, как сахар понизился. Гигон и Айгнер внушением: «Уровень сахара в крови снижается» — получили падение сахара на 10–25 %. В другом опыте падение достигло 50 %, а также было заметно его выделение с мочой. Эти опыты заставляют задуматься о роли психогенного фактора в развитии сахарного диабета. То же самое можно сказать об астме и других заболеваниях. Вообще говоря, трудно найти область, которую не затрагивало бы внушение в гипносомнамбулизме. Особое место в этом ряду занимают эмоции.

Первым систематическим исследованием внушенных в сомнамбулизме эмоциональных состояний мы обязаны французскому психоневрологу и нейроморфологу из госпиталя Шаритэ Жюлю Бернару Люису (Jules Bernard buys, 1828–1897). Этот первоклассный ученый и редактор престижного научного ежемесячного журнала[111]одно время занимался несерьезным делом: передачей на расстоянии с помощью намагниченного железного обруча различных невропатических состояний от одного пациента, находящегося в состоянии бодрствования, другому, находящемуся под гипнозом, а также воздействовал лекарствами на расстоянии. Результаты своих наблюдений он обобщил в монографии «Экспериментальный сомнамбулизм…» (Luys, 1890).

Влияние внушенных в гипносомнамбулизме положительных и отрицательных эмоций изучали В. М. Бехтерев (1905, с. 276–280), В. В. Срезневский (1926). А. Ф. Лазурский отмечал, что метод внушения эмоциональных состояний пригоден для исследования эмоций и их вегетативных проявлений. Подобно Бехтереву, Лазурский экспериментально доказал, что при внушении различных эмоций соответственно изменяются ритм дыхания, пульс и сердцебиение. Особенно сильное влияние обнаруживается при внушении страха и гнева. Он отмечал, что пульс и дыхание реагируют «возбуждающим образом» независимо от того, какая эмоция была внушена испытуемому (Лазурский, 1900А, с. 331–349).

Эти исследования были развиты благодаря появившейся аппаратуре К. И. Платоновым, который, моделируя различные эмоциональные состояния у сомнамбул, изменял качество и количество желудочного сока: положительные эмоции увеличивали количество сока на 300–500 % и улучшали его, а отрицательные ухудшали, снижая количество на 200–700 %, вплоть до исчезновения свободной соляной кислоты. Такое же действие производило внушение вкусной и безвкусной пищи (Платонов, 1926).

Австрийские исследователи Хейлиг и Хофф из венской клиники О. Каудерса исследовали влияние внушения на деятельность почек. В результате они отметили, что при внушении положительных эмоций ускоряется диурез, понижается выделение фосфатов и хлористого натрия, причем при длительном переживании этих эмоций исследуемые обычно прибавляют в весе. При внушении отрицательных эмоций (страх, огорчение) количество выделяемой мочи повышается, значительно увеличивается выделение хлористого натрия и фосфатов, в итоге — потеря веса. К тому же рентгеноскопическое исследование показало, что при внушении чувства ужаса желудок принимает форму улитки и резко подтягивается кверху, эвакуация в одних случаях резко увеличивается, в других совершенно прекращается (Heilieg, Hoff, 1928).

По данным Н. Н. Тимофеева, при внушении приятных эмоций артериальное давление снижалось на 20 мм, пульс замедлялся на 8 ударов; при внушении обратного порядка давление повышалось на 10 мм, пульс учащался с 65 до 120 ударов, лейкоциты возрастали с 2200 до 4000 (Тимофеев, 1938). В опытах австрийского исследователя из венской клиники Каудерса Хейера под влиянием четырехчасового переживания страха у пациента повысилось количество фосфатов в моче на 115 %, а также повысилось содержание ионов кальция в сыворотке крови (Неуег, 1925).

Киевский психоневролог В. М. Гаккебуш (1881–1931), внушая чувство страха, наблюдал через 45–60 минут увеличение уровня сахара в моче и в крови (Гаккебуш, 1926). Основной обмен оказался также небезразличен к эмоциональным перепадам: при внушении положительных эмоций он возрастал на 7,5 % (Grafe, Mayer, 1925), при страхе — до 26 % (Deutsch und Kauff, 1923).

Саратовский дерматолог-венеролог Анатолий Иоасифович Картамышев (1897–1973) обнаружил, что психические переживания влияют на содержание сахара в коже больных. В гипносомнамбулизме возникает тенденция к снижению количества лейкоцитов в периферической крови. При внушении в гипносомнамбулизме отрицательных эмоций количество лейкоцитов увеличивается (Картамышев, 1941, с. 112–114).

А. И. Маренина установила, что объективными признаками внушенных эмоциональных состояний могут служить биопотенциалы коры головного мозга, записанные при внушенных сновидениях, вызывающих переживание положительных пли отрицательных эмоций. Энцефалографические исследования достаточно демонстративно определяют различия в характере биотоков мозга в бодрствующем состоянии, в гипносомнамбулизме и при внушении неприятных сновидений, сопровождающихся чувством страха (Маренина, 1952, с. 132; 1952 а, с. 2; 1956, с. 299).

Исследования немецкого анатома и физиолога Э. Н. Вебера (1795–1878) показывают влияние аффективных реакций на сердечно-сосудистую систему (Weber, 1910). Исследованиями Ш. Фере было выявлено, что всякое «приятное» раздражение выражается увеличением объема конечности, т. е. расширением ее сосудов, тогда как «неприятное» раздражение сопровождается обратным эффектом, т. е. сужением сосудов (Fere, 1887, р. 198–202).

Перечисленные исследования недвусмысленно показывают, что внушенные эмоции сопровождаются глубокими биохимическими изменениями. Это свидетельствует, что внушаемые чувства переживаются испытуемыми как реальные, что провоцирует сдвиги во внутренних органах: кишечнике, желчном пузыре, железах внутренней секреции и т. д. Хотя механизм эмоций в основном эндокринно-вегетативный, но обнаруживается безусловная роль корковых процессов.

Конечно, можно посвятить еще много материалов тому, что может сделать гипносуггестия, но глава не до такой степени растяжима, чтобы перечислить все, что известно. В заключение приведем лишь несколько примеров. Г. Клюмбиес и X. Клейнзорге внушили больной с идиосинкразией к землянике, что она ест эту ягоду, и наблюдали появление аллергической сыпи. Им же удалось путем внушения вызвать резкую идиосинкразию у больного, у которого раньше имелся анафилактический феномен Артюса (Kleinsorge, Klumbies, 1959, p. 518). Стивену Блэку и его сотрудникам в лаборатории физиологии человека при Национальном институте медицинских исследований в Лондоне с помощью прямого внушения под гипнозом удалось ослабить и даже снять кожные реакции, вызываемые обычно инъекциями аллергенов (Black, 1969). А. И. Картамышев (1953) вызывал внушением дерматоз; П. И. Буль (1953, с. 105) — бронхиальную астму (причем при внушении астматического приступа больной, ранее страдавшей бронхиальной астмой). Буль (1968) наблюдал при бронхографии спазм мускулатуры бронхов; М. Л. Линецкий (1957, с. 149) — малярийные симптомы; А. Б. Горбацевич (1955, с. 326–329) воспроизводил у больных эпилепсией судорожные припадки с соответствующими сдвигами в электрической активности коры головного мозга.

Волшебная сила внушения

Словами можно смерть предотвратить, Словами можно мертвых оживить.

А. Навои

Известно, что гормоны обладают свойством оказывать влияние на отправления организма. Внушение — не гормон, однако может влиять, и весьма эффективно. Вот с такими чудесами нам предстоит здесь познакомиться.

Мы подошли к одному из самых интересных феноменов гипнотического сомнамбулизма. Внушением легко привить сомнамбуле самые разные эмоциональные состояния: положительные и отрицательные. Это могут быть веселое, бодрое настроение, ощущение радости, счастья, блаженства или грустное, угнетенное состояние, отчаяние, отвращение. Можно вызвать эмоции сочувствия или жалости, любопытства или удивления, гордости, а также чувство раздражения, азарта, гнева, страха и пр. Чувства одного регистра можно заменить на чувства противоположного и поддерживать более или менее длительно во время гипносомнамбулизма и после него. Разнообразие чувств ограничивается только фантазией экспериментатора.

Возбудить у сомнамбулы чувство печали или смеха — это сущий пустяк. Внушение, что сомнамбула приобрела богатство, вызывает у нее самодовольство, веселость; бедность — слезы, уныние. Стоит заявить, что она страдает неизлечимой болезнью, как на ее лице отразится скорбь; сообщение о выздоровлении дарит удовольствие. При этом одно настроение сменяется другим с такой быстротой, которую можно встретить разве что у детей и психически больных.

Одно слово «смешно» или «страшно» вызывает то хохот до коликов, то леденящий душу ужас до озноба. Например, внушив сомнамбуле: «За вами гонится и настигает хищный зверь», вы станете свидетелями рождения первородного ужаса и страха. «Это шутка, — меняете вы направление вектора внушения, — никакого зверя нет» — сразу же наступает успокоение. Реакции до такой степени натуральны, что вряд ли найдется актер, который сумеет с такой же выразительностью их воспроизвести.

В 1897 году вышла книга, посвященная человеческой мимике. Автор — один немецкий ученый. В ней он описал свои наблюдения, стараясь оказать помощь актерам и художникам, изучающим мимику. Однако ни те ни другие пользу извлечь не смогли. Полковнику де Роша повезло больше. Он тоже занимался изучением мимики, но делал это с помощью гипносомнамбулизма. Как-то раз он пригласил известную парижскую натурщицу, молодую и статную Лину, привыкшую позировать художникам, и в мастерской одного из них провел следующий эксперимент. Загипнотизировав Лину, Роша читал различные рассказы. Под впечатлением прочитанного ее лицо принимало такое выражение, тело такие позы, что актеры, специально приглашенные на опыт, только ахали от изумления; иные из них признавались, что давно ломали себе голову, как выразить подобные эмоции, и никак не могли придумать подходящей мимики. Лина сразу вывела их из затруднения. Роша сообщил об этих экспериментах в 1899 году в журнале «La Natura» и там же опубликовал фотографии Лины, по которым можно судить о необычайной гибкости ее мимического дарования, спровоцированного гипносомнамбулизмом.

Внушение диктует сомнамбуле характер восприятия даже вопреки противоречащей ей реальной действительности. Проще говоря, по прихоти экспериментатора внушение ставит сомнамбулу в различные положения: становясь птицей, кошкой, собакой, она старается воспроизвести, в соответствии со своими способностями, поведение и звуки этих животных. Она ходит на четвереньках, лает, как собака; как кошка, мяукает и языком лакает молоко; как корова, мычит. При этом уверяет, что видит и чувствует свой клюв и перья, морду и шерсть. Внушение вызывает у сомнамбулы ощущения, будто она стеклянная, железная, восковая, гуттаперчевая и т. д.

Поражает скорость, с которой сомнамбула переходит от одного вида деятельности к другому, от переживания одного чувства к другому. Так, только что мнившая себя курящей в своей комнате, она уже в следующий момент убеждена, что плавает в воде, лежит на берегу моря, и тут же — что гуляет в лесу, карабкается на горы. В настоящую минуту она может быть уверена, что ей 70 лет, в следующую уже считает себя десятилетним ребенком. Не успеет как следует обжиться в образе Иисуса Христа, как с невообразимой легкостью перевоплощается в плотника, затем в собаку и, наконец, в существо противоположного пола, в неодушевленный предмет. Хотя смена ролей происходит в мгновение ока, ощущения настолько реальны, что нет такой силы, которая переубедила бы сомнамбулу в том, что новый образ — это не она, а кто-то другой. Дело доходит до того, что когда она смотрит на себя в зеркало, то ей не удается различить, где она, а где вторичный, внушенный образ. Как-то И. Бернгейм за один час провел сиделку своей клиники через всевозможные душевные состояния: гордость, гнев, веселость, серьезность, легкомысленность, благожелательность, любовь, зависть, набожность. Этим он хотел показать, что на человеческой душе можно играть, как на музыкальном инструменте. «Более важное, — говорит Бернгейм, — заключается в том, что посредством внушения можно достичь не только временного изменения характера, но и в ряде случаев постоянного изменения». Невролог Поль Рише, старший ассистент Шарко, передает завораживающие сведения о своей испытуемой Сюзанне. Под воздействием внушения она принимала флакон духов за нож, боялась им порезаться; слышала барабанный бой или присутствовала на концерте в то время, как на самом деле неподалеку били в тамтам; находила в эфире вкус мускуса и в порошке из горькой тыквы вкус смородинового сиропа была уверена, что ее бьют или щекочут в то время, когда к ней никто не прикасался. Примечательно, что ее зрение не поддавалось подобным иллюзиям. Между тем другая испытуемая П. Рише видела кошек, лошадей, слонов и других животных, какие только приходили ему в голову. Он внушал ей видеть прыгающую кошку. Она гладила кошку, чувствовала царапанье ее когтей и т. д.

Поль Рише прибавляет. Человек, хорошо известный сомнамбуле, под влиянием сделанного ей внушения совершенно меняет свой вид, и она принимает его то за ярого врага, то за любимого, то вообще не принимает за человека. Убогая конура превращается в роскошный дворец, сад, озеро — во что угодно. Нет ничего легче, чем внушить сомнамбуле различного рода ощущения: внутренние боли, жар или озноб, возбудить голод, или жажду, или какие-нибудь вкусовые ощущения. Ни один гурман, вкушая редкую еду, не выразил бы на своем лице такой светлой радости, как это делает сомнамбула, когда ей внушают: «Очень вкусно!»

Излишне говорить, что гипносомнамбулизм повергает испытуемых в самые невероятные ситуации и невозможное принимается как само собой разумеющееся, то есть пропадает чувствительность к логическим противоречиям. Легко внушить, что человек, сидящий слева от сомнамбулы, одновременно находится и справа (эффект удвоения); его голова снята с плеч и покоится у него же в руках; ног и рук нет или они поменялись местами; у него три руки, один глаз; что расстроены движения, речь, память, слух, обоняние, осязание, зрение. Знакомые вещи под влиянием внушения в восприятии сомнамбулы совершенно меняют привычный вид. Стул, размеры и форма которого прекрасно знакомы, представляется в виде трона великана. Рассматривая этот необыкновенный стул, сомнамбула удивляется его размерам.

Приведем один замечательный опыт, проделанный другим Рише — Шарлем, профессором Парижского университета. «Садись со мной на воздушный шар, — предлагает Рише Сержу, — полетим на Луну. Ох, полетели!» Описывая различные впечатления своего пути, Серж вдруг рассмеялся и сказал: «Посмотри-ка на этот большой, блестящий шар там внизу — это Земля». Через некоторое время Серж «увидел» фантастических животных и сообщил об этом Рише, который предложил: «Давай возьмем их с собой». На что Серж ответил: «Да ну их! Я и без них не знаю, как мы будем спускаться, а ты хочешь обременить себя этими огромными животными». Не зная, как на эту реплику реагировать, Рише промолчал. Увидев, что его идея не находит поддержки, Серж стал сердиться: «Бери их ты, если хочешь, я не буду с ними возиться». По воле Рише обратно с Луны пришлось спускаться по веревке. Серж стал жаловаться, что от трения о веревку у него страшно горят руки и он готов вернуться обратно в гондолу. Ситуация становилась курьезной…

Шарль Рише[112]рассказывает, что галлюцинаторные путешествия Сержа превращались в настоящую комедию с ты-:ячью неожиданных перипетий. Так, плывя на воображаемом пароходе, Серж мучился от морской болезни, падал в воду, плавал и выплывал, дрожа от холода. Достаточно было только предложить ему тему, например путешествие к центру Земли, как Серж уже дальнейшее разрабатывал сам, да так экстравагантно, что это походило на концертную программу. Сколь Рише ни был искушен в подобных сюжетах, они не переставали ему казаться ну просто невероятными. Нередки были случаи, когда он отказывался верить собственным ушам, до того остроумными были монологи его сомнамбул.

Колумб внушения

Внушение в гипносомнамбулизме — это возбуждение, которое роковым образом толкает сомнамбулу к действиям, способным удовлетворить потребность, возникшую вследствие внушения. Профессор Нансийского университета Ипполит Бернгейм приводит протокол опыта с железнодорожным сторожем Теодором, у которого отчетливо проявляется эта иллюзорная потребность.

«Загипнотизировав Теодора, внушаю ему пить воду, и он пьет из воображаемого стакана; он кладет в рот — по моему приказанию — большой кусок соли, принимая за сахар, сосет ее и находит, что она очень сладкая; я сыплю ему на язык сернокислый хинин и внушаю, что это сладкое вещество, он и после пробуждения ощущает во рту сладость. Я кладу ему в рот карандаш, уверяя, что это сигара, он выпускает клубы дыма; я даю ему в рот горящий конец мнимой сигары, он чувствует ожог; я говорю, что сигара очень крепкая, и он чувствует себя плохо: появляется сильный кашель, он плюет, чувствует тошноту, бледнеет, ощущает головокружение. Я предлагаю сторожу взять пробку от графина и внушаю, что это роза. Он тотчас же нюхает пробку, по-видимому, испытывая при этом большое удовольствие.

„Что вы делаете? — воскликнул я. — Ведь это вонючая смолка!“ Он немедленно с отвращением отшвырнул пробку, начал вытирать руки и жаловаться, что руки дурно пахнут. Я велю ему выпить под видом шампанского стакан воды, и он находит его крепким. Предлагаю выпить несколько стаканов, он пьянеет и начинает покачиваться. Я говорю: „Ваше опьянение веселое“ — он поет с икотой в голосе. Я вызываю у него пьяный смех, заявив: „Ваше опьянение печального характера“, — он плачет и приходит в отчаяние. Отрезвляю его, прикладывая к носу мнимый нашатырный спирт, он откидывается назад, зажимая ноздри и закрывая глаза, задыхается от запаха. Приказываю чихнуть несколько раз подряд от мнимой понюшки табака. Все эти впечатления быстро сменяют друг друга. Мозг принимает и воспроизводит их мгновенно, как только я успеваю произнести соответствующие слова. Я заставляю его заикаться, и он не может более говорить не заикаясь; посылаю его написать на доске мою фамилию, внушив ему, что он не может более писать гласных, и он пишет „Брнгм“, и т. д.

Обернув полотенцем совок для угля, я сказал ему, что это молодая, прелестная женщина, в которую он влюблен. Он обнимал и целовал совок, становился перед ним на колени, лицо его выражало все оттенки страстного обожания. Когда совок положили под стол, он пополз за ним на четвереньках, по пути оттолкнув четырех сильных мужчин, пытавшихся его удержать. А когда под конец я спрятал совок и заявил, что возлюбленная его умерла, он впал в такое отчаяние, что бросился на пол и стал биться головой об стену… Тут я дунул ему в лицо, и он проснулся весь в слезах».

Другой рассказ профессора Бернгейма относится к фотографу Савари, 44 лет. «Когда он в сомнамбулизме, — говорит Бернгейм, — обманы чувств у него можно вызвать мгновенно. Я могу вызвать у него любые зрительные галлюцинации. Он видит воображаемого пуделя, трогает его, выражает страх быть им укушенным и быстро отнимает руку. Затем я внушаю приласкать маленькую кошечку. Наконец, я вызываю перед ним образы знакомых и показываю ему его сына, которого он не видел 8 лет. Он узнает его, слезы льются из глаз. С. испытывает, по-видимому, очень сильное волнение».

Ипполит Бернгейм рассказывает об опыте, который он провел с сотрудницей своего госпиталя, 50-летней ключницей, страдающей ревматическими болями и находящейся у него по этому поводу на излечении. Он подчеркивает, что она почти не двигалась и не была истеричной. «Я внушаю ей: „Вставайте-ка, вы здоровы! Занимайтесь своим обычным делом“. Она поднимается, одевается, отыскивает стул, взбирается при его помощи на подоконник, отворяет окно, окунает руки в кувшин с настойкой, которую она принимает за воду, предназначенную для домашних потребностей, и самым добросовестным образом начинает мыть с обеих сторон оконные рамы. Затем подметает веником пол, застилает кровать.

Будучи разбужена, уверена, что спала в кровати».

Подчеркнем важную особенность гипносомнамбулизма: не стоит думать, что каким-либо внушением можно навредить испытуемому, поскольку «то, что мы можем вызвать внушением, мы можем и устранить внушением» (Charcot, 1887, р. 297). Это означает, что, какие бы мы ни внушали испытуемым эмоциональные потрясения в гипносомнамбулизме, в момент дегипнотизации они или сами амнезируются, или их можно стереть из памяти без следа.

Есть смысл остановиться и рассказать о самом И. М. Бернгейме. Ипполит Бернгейм — Колумб терапевтического внушения — родился в 1840 году в эльзасском городе Мюлузе. Медицинское образование, как и Льебо, получил в Страсбурге. Окончив в 1864 году университет, Ипполит переехал в Нанси, где в 1867 году получил степень доктора медицинских наук. В течение 25 лет он занимался неврологией в качестве частнопрактикующего врача, а еще раньше работал в приюте для умалишенных при университете. Бернгейм руководил клиникой в гражданском госпитале и в 1872 году в ранге профессора преподавал в Нансийском университете на медицинском факультете, который со временем возглавил. Для справки: это был медицинский факультет Страсбургского университета, перемещенный в Нанси после войны 1870 года[113], в котором преподавали знаменитые ученые-медики.

После смерти дедушки Льебо, как его ласково называли пациенты, Бернгейм возглавил Нансийскую школу, и с этого момента суггестия стала исходным пунктом учения этой школы. Под руководством Бернгейма школе суждено было сыграть решающую роль в истории гипноза. Месмеризм, или, как его в дальнейшем именовали, гипнотизм, стараниями Бернгейма окончательно превратился в подлинную науку и занял подобающее место в медицине. В скудном наборе терапии появился новый инструмент против особых форм заболеваний, неврозов, вызванных сдвигом в мышлении и воздействующих на беззащитное тело. Усилиями Бернгейма «столько раз проклятая наука о внушении», по выражению Льебо, получила права гражданства.

Ипполит Бернгейм.

Внешность Бернгейма не производила такого впечатления, как его ум… Он казался больше немцем, чем французом. Глубоко посаженные глаза с тяжелыми веками казались одновременно и заинтересованными и отчужденными, но наиболее приметными особенностями его лица были широкие скулы и выступающий подбородок, говорившие о большой воле их обладателя. Вся его коренастая фигура скорее напоминала не университетского профессора, а скромного фермера. Но это впечатление отражало поверхностный взгляд случайного наблюдателя. Стойкость убеждений и твердость характера редким образом сочетались в нем с необыкновенной сердечностью, теплотой и отзывчивостью к страданиям больных.

Профессор Бернгейм поздно познакомился с гипнозом; это произошло в 1882 году при встрече с доктором Льебо. Ко времени знакомства Бернгейма с гипнозом он уже 10 лет возглавлял медицинский факультет и работал в приюте для умалишенных при университете. По его собственному признанию, в то время он относился к гипнозу с присущим многим недоверием. Однажды, в связи с затяжным ишиасом у своего пациента, который не поддавался излечению, он обратился за советом к М. Дюмону, заведующему физической кафедрой медицинского факультета Нанси. Дюмон предложил отвезти больного к сельскому врачу Льебо, к тому Льебо, которого из-за его нетрадиционного метода лечения за глаза называли шарлатаном, полугением, полумистиком. Надо сказать, что д-р Дюмон не случайно назвал Льебо. Дюмон посетил клинику Льебо в 1882 году и воочию убедился в реальности гипнотических явлений и эффективности его метода лечения. Дюмону самому удалось этим способом прекратить у одной больной длившуюся три года контрактуру правой ноги и исцелить ее от истероэпилептических припадков, которые повторялись пять-шесть раз в день. Доктор Льебо с помощью внушения за три сеанса вылечил пациента Бернгейма. После этого случая Бернгейм привел к нему еще дюжину с тяжелыми заболеваниями, физические причины которых он не мог установить. Обращение Бернгейма к Льебо вызывает уважение. Сегодня такое официальное лицо, каким был в то время Бернгейм, не перейдет даже на другую сторону дороги, чтобы присутствовать на экспериментах, осуществляемых рядовым врачом. А Бернгейм, убедившись в действенности метода Льебо, не постыдился стать его учеником и последователем. Совместная работа сблизила врачей. Вскоре, объединив усилия, учитель и ученик открывают собственную клинику, ставшую поистине гипнотической Меккой тогдашней Европы. Более тридцати тысяч больных были излечены в ней за двадцать лет.

Исследования Бернгеима и Льебо показали, какую выгоду может получить терапия от применения внушения. Они доказали, что внушение может быть применено не только при истерии и чисто нервных расстройствах, но и при других, самых разнообразных болезнях. Проведенные ими эксперименты, по словам профессора Бони, открыли путь «настоящей умственной и нравственной терапии, и, может быть, недалек тот день, когда педагогике придется считаться с внушением, и тогда будет применено то, что по справедливости названо ими нравственной ортопедией» (Бони, 1888).

В 1884 году сверкнула книга Бернгеима «De la suggestion et de ses applications a la the rapeutique» («Внушение и его применение в терапии»), которая, как нить Ариадны, указала дорогу в запутанном лабиринте гипноза. Эта книга повлияла на прогресс идей гипнотизма. Следует подчеркнуть важный момент: работы Льебо и в особенности дальнейшее развитие Бернгеимом теории внушения проложили дорогу психологии, и в частности медицинской психологии. В конце концов имена Льебо и Бернгеима, которые в своей практике придавали большее значение внушению, чем гипнозу, были вписаны в золотые страницы истории гипнологии.

Необходимо вспомнить, что Льебо и Бернгейм стали в такой мере авторитетны, а их успехи в лечении внушением столь значительны, что Фрейд, столкнувшись с неспособностью традиционной медицины лечить неврозы, приехал к ним поучиться применять внушение.

Так, в будущем знаменитый исследователь подсознательной жизни, разгребавший впоследствии потемки человеческих душ, став учеником профессора Бернгеима и скромного сельского врача Льебо, оставил на лице науки неизгладимый след.

Ах, обмануть меня нетрудно…

Несмотря на значительные достижения, старые гипнотизеры ощущали неудовлетворенность от экспериментов. Им казалось, что они не до конца выявляют возможности гипносомнамбулизма, которым они без конца восторгались, считая великим подарком природы. Поэтому шли все дальше и дальше, постепенно усложняя эксперименты. Не ограничиваясь словесным внушением, они внушали двигательные и мышечные галлюцинации жестами или прикосновением, используя тактильную чувствительность.

Например, фиксируя взгляд сомнамбулы своими глазами, гипнотизер изображал руками летящий предмет. Сомнамбула долго следила за его движениями и вдруг закричала: «Ой, какая прекрасная птица летит!» Она подпрыгивала, тщетно пытаясь ее поймать. Когда гипнотизер нагибался, делая вид, что срывает что-то, она следом за ним наклонялась, нюхала цветы, восторгаясь их ароматом.

Гипнотизеры наблюдали, как реализуется внушение мышечного чувства. Карандаш, вложенный в руку сомнамбуле, вызывает у нее желание рисовать; мнимый кусок мыла — мыть руки; вложенный в руки зонтик навевает призрак приближающегося дождя. По телу сомнамбулы пробегает дрожь, она физически ощущает, как на нее обрушились холодные потоки воды.

Не менее интересное зрелище представляют собой эхопраксия (повторение виденных движений), эхомимия (копирование мимики собеседника) и эхолалия (повторение слышимых слов), вплоть до вербигерации (речевая стереотипия) и эхотимии (отображение гипнотиком в эмоциональных реакциях эмоционального тона окружающих лиц). Находящийся в гипносомнамбулизме проделывает всевозможные внушенные движения помимо своей воли; он не может их прекратить или затормозить. Речь идет о простых ритмических или мимических движениях, которые с легкостью фиксируются (зевота, смех, бег на месте, вращение рук или ног и т. п.). Эти внушенные движения проделываются очень долго, самнамбула не в состоянии прекратить их. Явление это называется гипносомнамбулическим автоматизмом.

Пьер Жане говорит, что сомнамбула копирует жесты, позу, голос и даже повторяет слова своих собеседников. Поют ли, смеются или ходят, она немедленно делает то же самое, причем подражание так совершенно и наступает так быстро, что его можно принять за самостоятельные действия. «Уподобление было так велико, — говорит Пьер Жане о Бланш, — что ей прекрасно удавалось воспроизводить речи, с которыми к ней обращались иностранцы: русские, поляки, чехи, немцы, — произношению которых трудно подражать. Один из иностранцев, которому она пропела отрывок из национального гимна, выразил свою благодарность на французском языке с сильно выраженным немецким акцентом. Она тут же повторила гимн с тем же акцентом, и все присутствующие разразились хохотом» (Жане, 1913, с. 140).

Однажды, рассказывает Карпентер, когда знаменитая певица Джени Линд пела в Манчестере, Дж. Брэйд пригласил ее присутствовать на гипнотических опытах, которые он проводил над безграмотной девушкой, работницей одной из фабрик. Девушка не имела никакого музыкального образования, при этом обладала превосходным голосом и слухом. В гипносомнамбулизме девушка могла повторить мгновенно и совершенно правильно песни «шведского соловья» на разных языках. Чтобы испытать ее способности, мисс Линд спела экспромтом очень длинное и очень сложное хроматическое упражнение, которое было немедленно воспроизведено сомнамбулой. В бодрствовании она этого сделать не смогла (Карпентер, 1878, с. 23).

Можно внушить сомнамбуле, что она делает какое-нибудь движение, тогда как на самом деле она остается неподвижна. Анри Бони внушил мадемуазель А. Е., что она вальсирует на балу. Ее двигательная галлюцинация была так сильна, что А. Е. физически ощущала все явления, реально вызываемые вальсированием. Достаточно внушить какой-либо двигательный акт, чтобы заставить сомнамбулу поверить, что он совершился. Итак, настоящая галлюцинация — действие, которое не существует, признается реально существующим единственно потому, что желание этого действия существует в идеомоторном центре. Эта двигательная галлюцинация, как известно, весьма обычна в сновидениях.

Заведующий кафедрой физиологии медицинского факультета Нансииского университета, профессор Анри Этьен Бони (Beaunis, 1830–1921), провел большую исследовательскую работу. Основные положения идей этого замечательного ученого можно найти в его известных книгах: «Исследования по физиологии и психологии искусственного с