Основные шаги в работе с автоматическими мыслями

Шаги и соответствующие ключевые вопросы	Техники и приемы
	Выявление и фиксация Ключевой вопрос: Что промелькнуло в вашей голове в этот момент? Дополнительные вопросы: Как вам кажется, о чем вы думали? Возможно ли, что вы думали то-то и то-то или вот это (в соответствии с догадкой терапевта)? Возможно ли, что вы думали то-то и то-то (вопреки догадке терапевта)? Что эта ситуация означает для вас?	Техники «заполнения пробела»: а) уровень воображения — когнитивная репетиция; б) in vitro (разыгрывание, гештальт с пустым стулом, дублирование); в) in vivo (самонаблюдение in vivo сфокусировкой на мыслях и регистрацией их в дневнике).
	Оценка автоматических мыслей Ключевые вопросы: Каковы доказательства? Приведите аргументы «за» и «против». Существует ли альтерна- тивный взгляд на происхо- дящее? Что бы я сказал другу, если бы он был в подобной ситуации (или: что бы мог вам сказать ваш друг)?	Техники проверки мыслей как гипотез: а) эмпирическая — проведение различных экспериментов in vitro и in vivo с последующим записыванием выводов. Совместный анализ и регистрация прошлого и настоящего опыта, противоречащего этим мыслям; б) логическая — оценка «за» и «против» путем подбора фактов, подтверждающих или опровергающих суждения, поиск альтернативных интерпретаций, выявление искажений логики, их маркировка в дневнике и разговоре (введение континуума вместо крайностей при поляризации, реатрибуция неадекватной персонализации, оценка вероятностей и парадоксальное преувеличение при катастрофизации и т. д.), сократический диалог.
	Изменение через конфронтацию Ключевой вопрос: Каковы последствия моей убежденности в правиль- ности этих мыслей? Что произойдет, если я из- меню свое видение?	Техники логической и эмпирической конфронтации: а) эмпирическая: регулярное действие вопреки автоматическим мыслям с последующей переоценкой мыслей - десенсигизация, использование совладающих карточек; б) логическая: анализ последствий, «up dog», внутренний совладеющий диалог, отработка навыка формулирования противоположного взгляда, сократический диалог.

Основная процедура, помогающая пациенту выявить авто­матические мысли, заключается в установлении последователь­ности внешних событий и субъективных реакций на них. Кли­енту дается примерно следующая инструкция: «Обычно между конкретной внешней ситуацией и эмоциональной реакцией на нее (например, «беспричинным» расстройством) существует промежуток, так называемый «пробел», во время которого обя­зательно имеют место некоторые мысли, называющиеся «автоматическими». Они непроизвольны, бессвязны, мелькают в го­лове с очень высокой скоростью. Однако они потенциально осознаваемы, и для понимания ваших реакций очень важно на­учиться их улавливать».

Например, пациент уловил связь между встречей с прежним другом и переживанием печали, при этом он сумел медленно воспроизвести в уме событие и затем успешно воспроизвести мысли, имевшие место в промежутке: «Если я его попривет­ствую, он может не вспомнить и отбрить меня. Ведь между нами давно нет ничего общего, он достиг так многого. Теперь не пре­жние времена!» Другой пациент рассказал о том, что ощутил острую, на первый взгляд необъяснимую тревогу после сооб­щения о гибели друга в автомобильной катастрофе. Он смог за­полнить «пробел», когда припомнил, что вообразил себя жерт­вой происшествия.

В тех случаях, когда пациент не может самостоятельно отрефлексировать автоматические мысли в проблемных ситуаци­ях, используются следующие основные процедуры, обозначен­ные в таблице 1 как процедуры выявления автоматических мыслей:

1. Когнитивная репетиция (вариант техники воображения), которая предполагает пошаговое воспроизведение эмоциогенной ситуации в воображении с одновременным самонаблюдением за мелькающими в голове мыслями. При этом проговариваются вслух как события, так и сопутствующие им автоматические мыс­ли. Основная задача когнитивной репетиции — стимулировать клиента к «размышлениям вслух». Полученная продукция реги­стрируется в специальном дневнике.

2. Среди техник, направленных на выявление автомати­ческих мыслей in vitro, наиболее популярна техника ролевого проигрывания. С целью выявления неадаптивных автоматичес­ких мыслей, возникающих в межличностных ситуациях, наря­ду с вышеописанными можно использовать психодраматичес­кий прием «обмена ролями». Психотерапевт играет роли различных людей из окружения клиента с характерными для них репликами, задача клиента — наблюдать за возникающими во время взаимодействия мыслями, желательно проговаривая их вслух. Результатом вышеописанной работы становится возрос­шая способность клиента маркировать проблемные ситуации, различать и давать наименование различным физическим ощу­щениям, чувствам и мыслям. Результатом этой работы является также «коллекция» различных автоматических мыслей, сопря­женных с тяжелыми душевными состояниями или дисфункци­ональным поведением. На этом этапе работы следует подвести клиента к пониманию возможной ошибочности этих мыслей и, следовательно, к необходимости рассматривать их как гипо­тезы, нуждающиеся в проверке, а не как факты объективной реальности.

3. Погружение in vivo сопровождается регистрацией в днев­нике. После информирования о свойствах автоматических мыс­лей и знакомства с принципом «заполнения пробела» клиенту дается домашнее задание на самонаблюдение в эмоциогенных ситуациях. Например, пациента с агорафобией просят наблю­дать за мыслями, приходящими в голову в толпе, транспорте и т. д. Возможно также совместное с психотерапевтом выпол­нение этого задания; при этом пациента просят проговаривать все впечатления вслух. Клиенту, постоянно откладывающему выполнение важных дел, дается инструкция на самонаблюде­ние при очередных попытках приступить к какому-либо делу. Больному булимией дается задание на регистрацию мыслей, предшествующих и сопутствующих приступу обжорства. Резуль­таты самонаблюдения заносят в специальный дневник, веду­щийся в форме трех колонок: «внешняя ситуация», «чувство», «автоматические мысли». Для пациентов с паническими рас­стройствами эффективно ввести еще одну колонку «физи­ческие ощущения». В результате такого систематического са­моисследования клиент начинает отчетливо осознавать взаимосвязи между проблемными ситуациями, определенными мыслями, чувствами и физическими ощущениями, возни­кающими на фоне этих мыслей. Дневниковые материалы ста­новятся предметом обсуждения на терапевтических сеансах.

Второй шаг в работе с автоматическими мыслями заключа­ется в их оценке как гипотез.

1. Эмпирическая проверка гипотез. Эта процедура требует организации специальных экспериментов по оценке валидности автоматических мыслей. С этой целью используются не ког­нитивные, а, как правило, различные бихевиоральные техни­ки, основное назначение которых здесь заключается не только в модификации неадаптивного поведения, но и в коррекции неадаптивных когнитивных продуктов. Приведем примеры.

Репликация симптома в лабораторных условиях использу­ется в терапии панических расстройств. С помощью различных приемов, таких, как гипервентиляции легких по Кларку (Clark, Salkovskis 1985), воздействия кофеина или быстрого подъема по лестнице, воспроизводятся некоторые физиологические компо­ненты панического приступа — потоотделение, учащенное серд­цебиение и т. д. Вслед за этим выясняются субъективные интерпретации этих физических ощущений и возникшие эмо­циональные реакции. Если пациенты правильно интерпрети­руют возникшие ощущения, например, как результат подъема по лестнице, то задача психотерапевта обратить их внимание на связь между интерпретацией и эмоциональным состоянием («Вы приписываете сейчас свое сердцебиение пробегу по лест­нице, а не сердечному приступу, и вы абсолютно спокойны»). Пациенту также предлагается поискать, опираясь на лаборатор­ный опыт, альтернативное объяснение сердцебиению в обыден­ной жизни, опровергающее убеждение «Сердцебиение — не­сомненный признак сердечного приступа».

Техники «редукции тревоги» используются не только с це­лью облегчить поведение в проблемных ситуациях, но и с це­лью коррекции утверждений типа «Я очень слаб, уязвим и бес­помощен; когда моя тревога нарастает, я не в силах справиться с ней». Во время терапевтических сеансов пациента обучают на­выкам релаксации, техникам контролируемого дыхания по Кларку (Clark, Salkovskis 1985) в случае панических расстройств, планируемому отвлечению. Затем эти навыки переносятся за рамки сеанса и используются во время эпизодов интенсив­ной тревоги. Опыт преодоления сильной тревоги используется для проверки предсказаний пациента относительно собствен­ной беспомощности и неспособности совладать с нарастающим переживанием. Эта процедура способствует смещению локуса контроля в эмоциогенных ситуациях к большей интернальности. Техники «активирующей терапии» (совместное с пациентом составление расписания занятий, расписание «ранжированных» по сложности заданий, терапия «мастерством и удовольствием») помогают не только преодолеть пассивность, но и оспорить обоснованность мнения клиента о собственной непродуктив­ности, тем самым сделав его самооценку и эмоциональное со­стояние более позитивными.

Техники «размораживания аффекта» используются в тера­пии депрессивных состояний и самообвинений. Стимулиро­вание внешнего выражения гнева, визуализация приятных сцен, припоминание приятных событий прошлого (при упор­ном отборе только негативного материала рекомендуют при­влекать родственников), стимуляция жалости и сочувствия к себе, вызывание терапевтом смеха и иронии не только смяг­чают тоскливый аффект (или меняют его на более стеническую эмоцию гнева), но и оживляют альтернативный жизнен­ный опыт больного. Это позволяет оспорить сопряженные с депрессивным аффектом негативные мысли типа «Я больше не способен радоваться», «Я сам виноват во всем плохом, что происходит со мной», «Жизнь наполнена лишь утратами и страданием».

2. Логическая проверка гипотез также нацелена на вскры­тие иррациональных способов мышления. Основной прием, ис­пользующийся в ходе такой проверки, — это сократический де­дуктивный диалог терапевта с клиентом. В ходе такого диалога терапевт помогает клиенту представлять свои убеждения в фор­ме гипотез и проверять их с помощью многократных наводя­щих вопросов, которые позволяют ему прийти к самостоятель­ным выводам.

В качестве примера сократического диалога приведем диа­лог Бека с одним из его пациентов, упорствующим в избегании активности.

Пациент (П) (в ответ на предложенное терапевтом задание): Бес­смысленно и пытаться.

Терапевт (Т):Вы уже поняли, что пассивностью ничего не до­бьешься. Вы были бездеятельны в течение долгого времени и те­перь знаете, что не стали чувствовать себя лучше. Что же вы теря­ете, если попытаетесь вести себя иначе?

П: Если я попытаюсь, я буду чувствовать себя еще хуже.

Т (возможные интервенции):

а) Чувствовали ли вы улучшение в результате лежания?

б) Помогла ли вам пассивность (бездеятельность) чувствовать себя лучше к настоящему моменту?

в) Если пассивность вам до сих пор не помогла, есть основания полагать, что она сейчас вам поможет?

г) Пытаясь вести себя иначе, вы получите шанс на улучшение. Не исключено, конечно, что вы можете почувствовать себя хуже, но одно несомненно: если вы будете продолжать лежать, как вы это делали до сих пор, надежда на улучшение очень мала.

д) Избегая деятельности, вы только критикуете себя и наделяете себя такими именами, как ленивый, беспомощный, никуда не годный. Вы уже поняли, что ничегонеделание усугубляет ваше критическое отношение к себе. Вы становитесь жертвой болез­ненных мыслей и переживаний.

П: Я не могу этого сделать.

Т (возможные варианты):

а) А как вы можете быть в этом абсолютно уверены, пока вы не попытались?

б) Если вы будете делать это хотя бы короткое время, то сможете с этим справиться.

П: Я слишком устал (или болен), чтобы попытаться.

Т: Начав, вы можете убедиться в том, что продолжать легче, чем это вам кажется. Вы можете убедиться в том, что вы не так уж и устали, чтобы продолжать. Для того чтобы сдвинуть поезд с ме­ста, требуются тонны угля, а чтобы он продолжал двигаться, тре­буется совсем немного.

После успешного выполнения задания необходимо указать пациенту на то, что результат противоречит его самоуничижи­тельным предсказаниям.

Еще одна задача логической проверки — обучить клиента вы­явлению, маркировке и исправлению «логических ошибок в суж­дениях (сверхобобщений, персонализации, поляризованного мышления и др.). Эти навыки наряду с навыками осознавания автоматических мыслей, эмпирической проверки убеждений слу­жат ценным средством переструктурирования дисфункциональ­ного мышления. Приведем примеры техник, используемых в ходе коррекции алогизмов.

«Шкалирование» — процедура, в ходе которой смягчение крайностей «поляризации» в суждениях больного достигается с помощью введения градуальности.

Реатрибуция — пересмотр ответственности за действия и ре­зультаты, который приводит клиента к более сбалансированному представлению о вкладе различных внешних и внутренних фак­торов в случившееся.

Намеренное преувеличение — доведение идеи до крайнос­ти (даже до абсурда) стимулирует переоценку дисфункциональ­ного умозаключения.

Оценка объяснений, даваемых поведению других людей; оценка положительных и отрицательных последствий сохране­ния или изменения убеждений.

Наконец, еще один вариант логической проверки гипотез, часто используемый при склонности к «катастрофизации», заключается в подсчете вероятности самого худшего варианта событий и вероятности того, что это не произойдет.

В целом процедуры «заполнения пробела», эмпирической и логической проверки гипотез, домашние задания и работа на сеансах позволяют терапевту и клиенту собрать необходимый материал для очередного терапевтического шага — развития «альтернативной логики».

Третий, последний шаг в работе с автоматическими мыс­лями — это конфронтация с ними с целью их изменения. Пред­шествующая работа сделала отчетливой ту неадаптивную «ло­гику» восприятия и мышления клиента, которой он обязан мучительными душевными состояниями и дисфункциональ­ным поведением. Теперь важно поощрять клиента оспаривать аргументы этой «логики» и вырабатывать альтернативные, бо­лее конструктивные способы мыслить. С этой целью часто используются техники «колонок» (Beck, 1976) и приемы внут­реннего совладающего монолога (Meichenbaum, 1977; Joyce-Moniz, 1988).

Процедура заполнения «колонок» может выполняться паци­ентом как совместно с терапевтом, так и самостоятельно. Эта про­цедура предполагает заполнение специально разграфленного на несколько колонок листа. В первой колонке регистрируется про­блемная ситуация, во второй отмечается возникшее в ситуации чувство (тревога, тоска, раздражение и т. д.), в третьей колонке записываются автоматические мысли, возникшие в ситуации, в четвертой — все соображения «за», то есть подтверждающие ав­томатические мысли (например, если автоматические мысли воз­никли в ситуации общения и связаны с возможным отвержени­ем и непринятием со стороны других людей, то в этой графе записываются все аргументы в пользу именно такого отношения: «Я часто теряюсь в присутствии других людей», «Проявления сла­бости вызывают у других людей смех и непринятие» и т. д.). Ког­да отчетливо вербализируются все дисфункциональные мысли и их основания, клиент и терапевт переходят к заполнению по­следней, пятой колонки, куда заносят все соображения «против», то есть опровергающие как автоматические мысли, так и сообра­жения «за». Эти аргументы «альтернативной логики» следует за­писывать в емкой, лаконичной форме. Задача клиента — воспро­изводить эти аргументы в проблемных ситуациях. С этой целью клиента обучают навыкам внутреннего монолога.

Результатом первого этапа работы является возросшее само­понимание клиента — осознание тех автоматических мыслей, ко­торые «запускают» тяжелые эмоциональные состояния и неэффек­тивное поведение, а также способность совладать с ними. К концу данного этапа психопатологическая симптоматика, как правило, редуцируется, что служит основой для перехода к следующему, вто­рому этапу — к проработке базисных посылок (или схем).

Второй этап терапии — это этап работы с убеждениями. Отметим, что разработка терапевтических стратегий по мо­дификации глубинных когнитивных структур — это относи­тельно недавнее достижение КТ конца 80-х - начала 90-х го­дов. В литературе 60—70-х годов задача по видоизменению глубинных источников расстройств практически не ставилась, и соответствующие процедуры не освещались. Разработка этих процедур связана с усилением интереса когнитивных терапев­тов к личностным расстройствам (Beck, Freeman, 1990).

Последовательность работы с убеждениями представлена в таблице 2.

Таблица 2

Шаги в работе с убеждениями

Шаги в работе с убеждениями Ключевые вопросы	Техники и приемы
	Выявление и фиксация Ключевой вопрос: Что эта ситуация значит для вас?	Техники выявления убеждений: 1) совместное с клиентом заполнение диаграмм на основе анализа дневниковых записей и маркировка общих тем; 2) техника «пущенной вниз стрелы» — выявление обобщенного смысла автоматических мыслей и поведения; 3) обучение последующей маркировке реакций в со­ответствии с этим убеждением, составление списка собственных дисфункциональных убеждений, оживление детских воспоминаний.
	Оценка убеждений Ключевые вопросы: Каковы доказательства? (Аргументы «за» и «про­тив».) Существует ли альтерна­тивный взгляд? Есть ли у вас друзья, живу­щие вопреки этому убеж­дению, и что вы можете о них сказать? (Примеры из жизни других людей.)	Техники проверки убеждения как гипотезы: 1) эмпирическая проверка через предупреждение реакции, принцип «делай то, что трудно» с после­дующим анализом, анализ жизненного опыта других людей; 2) логическая проверка — анализ последствий убеж­дения для жизни, отыскание «за» и «против» этого убеждения, сократический диалог, вскрытие источников в детстве и оценка настоящего, вскрытие порочного круга самосбывающегося пророчества.
	Изменение через конфронтацию Ключевые вопросы: Каковы последствия моей убежденности? Что произойдет, если я из­меню свое видение?	Техники конфронтации: 1) действие вопреки убеждению и фиксация выводов, целенаправленная выработка альтерна­тивных убеждений; 2) целенаправленный подбор фактов под новые адаптивные убеждения — выписывание на соответ­ствующем листе; 3) овладение навыком совладеющего диалога — тех­ники «up dog», обмена ролями с ведущим; 4) девятишаговый рефрейминг — выявление и мо­дификация убеждений с помощью воображения.

Таким образом, проработка установок и убеждений также осуществляется в три шага.

Первый шаг — выявление установок и убеждений. Этот шаг требует ознакомления пациента с существованием правил, идей и убеждений (о себе, других людях, о мире в целом), которыми он осознанно или неосознанно руководствуется в жизни. С це­лью их выявления используются несколько техник, основные из которых — «маркировка тем» и техника ведения диалога, ко­торая имеет название «пущенная вниз стрела».

«Маркировка тем» требует анализа всех материалов, нако­пившихся в ходе терапии — дневников, воспоминаний, сооб­щений на сеансах — с целью найти ответ на вопрос: каковы об­щие темы в этих данных? Полезно сначала замаркировать темы, к которым пациент постоянно возвращался на сеансах, а затем дать ему инструкцию выявить другие темы по дневниковым материалам. Особенно ценную информацию представляет здесь материал, полученный с помощью техники колонок.

Когда темы замаркированы, тогда убеждения полезно сфор­мулировать в виде причинно-следственных утверждений «если... то...» Например, анализ речевой продукции больных агорафо­бией с паническими расстройствами часто обнаруживает сле­дующее базисное утверждение: «Если я проявлю слабость (в виде головокружения, обморока и т. д.), то люди отвергнут меня», за которым стоит базисная ценность «силы» и недоверие к спо­собности людей сострадать и сочувствовать.

Особый способ задавания вопросов, нацеленный на извлече­ние базисных посылок (техника «пущенной вниз стрелы»), про­иллюстрирован следующим диалогом с одной из пациенток, ко­торая была сильно огорчена разговором с подругой во время обеденного перерыва на работе (Beck, Freeman, 1990, p. 82). В скобках даны названия мыслительных алогизмов, содержащих­ся в суждениях пациентки:

Терапевт(Т): Какие мысли мелькали у вас в голове во время обеда?

Пациентка (П):Линда игнорирует меня. (Селективная фокусиров­ка, персонификация.)

Т: Что это означает?

П: Яне могу ладить с людьми. (Интернальная атрибуция, сверх­обобщение.)

Т: Что это для вас значит?

П: У меня никогда не будет друзей. (Абсолютистское предсказание.)

Т: Что это означает — «не будет друзей»?

П: Что я одинока. (Глубинная схема.)

Т: А что для вас означает «быть одинокой»?

П: То, что я всегда буду несчастливой (начинает плакать).

Комментируя диалог, авторы замечают, что проблема дан­ной пациентки была также связана с ее убеждением: «Если люди не реагируют на меня, значит, я им не нравлюсь». Принципи­альным моментом в приводимом диалоге является появление сильной эмоциональной реакции (слез), что, по мнению Бека и Фримэна (Beck, Freeman, 1990), является не только показате­лем точного попадания на ключевую базисную посылку, но и ее доступности видоизменениям. Задачам осознания и модифи­кации неадаптивной «жизненной философии» соответствует и третий принцип «оживления детских переживаний». Анализ детского материала необходим для понимания источников не­адаптивных когнитивных паттернов. Воскрешение «патоген­ных» ситуаций способствует лучшему осознанию жизненных правил и стратегий, изменению порожденных травматическим опытом установок, а также частичному снятию ответственнос­ти и самообвинений. Основные приемы, используемые для ра­боты с детским материалом, — техника ролевой игры и техника воображения.

Второй шаг — оценка обоснованности и полезности уже вы­явленных убеждений. Так же, как и в случае автоматических мыслей, эта оценка может быть эмпирической и логической. Эмпирическая проверка основана на уже описанных в начале статьи бихевиоральных техниках конфронтации, к которым, однако, добавляется последующая оценка соответствия реаль­ного происшествия иррациональному убеждению. Такую кон­фронтацию удобно проводить под лозунгом: «Делай то, что труд­но». Например, пациентке, которая уверена в том, что ничто не сможет доставить ей удовольствия (убеждение: «Я навсегда утра­тила способность радоваться»), предлагается составить список ранее приносивших удовольствие видов деятельности и каждый день текущей недели выполнять что-то из этого списка (например, рисовать, вязать или гулять). На следующем сеансе анали­зируется эмоциональное состояние пациентки во время этих занятий и обсуждается связь между депрессивной пассивнос­тью и безрадостностью. На этой основе формулируется новое убеждение: «Я в состоянии привнести в свою жизнь элементы удовольствия и радости».

Примером логической работы с убеждением может быть ана­лиз его последствий для жизни пациента. Например, довольно распространенное убеждение «Просить о помощи — значит про­являть слабость и лишаться уважения других» имеет ряд нега­тивных последствий для жизни. В новой деятельности часто возникают состояния фрустрации, сбоя, фактической неудачи из-за запрета обратиться за помощью. Крайне низкий уровень инструментальной и эмоциональной поддержки, связанный с этим убеждением, приводит к состояниям одиночества и хро­нической тревоги. Связи с людьми носят поверхностный, фор­мальный и часто односторонний характер, причем другие люди могут воспринимать носителя убеждения как гордого и высо­комерного. Таким образом, разрушается творческая деятель­ность, близость с людьми и психическое здоровье. Обычно та­кой анализ впечатляет клиента, заставляет усомниться в своих убеждениях и воодушевляет на борьбу с ними.

Третий шаг в работе с убеждениями — их изменение через конфронтацию. При этом могут применяться следующие при­емы.

Специальные дневниковые техники разных видов. Напри­мер, пациента с базисной посылкой «Я беспомощен» просят постоянно вести дневник с несколькими разделами: «работа», «общение», «родительские обязанности», «собственные интере­сы». Ежедневно в каждую графу пациент заносит примеры, пусть самые незначительные, иллюстрирующие способность челове­ка функционировать самостоятельно.

Таким образом постепенно вырабатывается эмпирическая ос­нова для формулировки новых альтернативных убеждений: «Я мо­гу справляться с работой, устанавливать контакты с людьми, заботиться о своих детях». Пациент может возвращаться к этим записям во время стрессогенных событий и неудач, когда акти­вируется старое дисфункциональное убеждение. В так называемом «дневнике предсказаний» пациенты за­писывают, что может случиться в определенных ситуациях, если негативные убеждения справедливы. Позднее они могут заре­гистрировать реальное происшествие и сравнить его с предска­занием. Этот вид дневниковой работы особенно показан при катастрофическом мышлении.

Наконец, третий тип дневника предполагает активный ана­лиз событий каждого дня с позиций старых и новых базисных посылок. Например, пациентка со страхом вызвать чье-либо не­довольство анализирует свой инцидент на работе, когда ей при­шлось критиковать подчиненного за плохую работу. Она запи­сывает в своем дневнике: «Он, кажется, разозлился на меня, когда я критиковала его работу. По моей старой схеме, я бы пе­реживала это событие как ужасное и расценивала его как при­знак того, что меня невозможно любить. Теперь я вижу, что все­го лишь проявила ответственность за качество работы. Я не вижу ничего ужасного в том, что это его взбесило. Вовсе не обяза­тельно, чтобы всем и всегда было комфортно со мной» (Beck, Freeman, 1990, p. 86). Дневники такого рода помогают постро­ить новые адаптивные схемы, закрепить их с помощью соответ­ствующего опыта и противодействовать неадаптивным базис­ным посылкам при переработке новых жизненных событий.

Когда у клиента уже развит устойчивый навык вычленения убеждений, стоящих за мгновенными эмоциональными реак­циями и автоматическими мыслями, он может вести система­тический совладающий диалог с этими убеждениями, исполь­зуя все усвоенные на сеансах аргументы «за» и «против». Например, в самых разных ситуациях у пациентки актуализи­руется убеждение «Я убогая», за которым стоит тяжелый и уни­зительный опыт жизни в семье алкоголиков и постоянная нуж­да. Пройдя курс терапии, она научилась в подобных ситуациях справляться с чувством унижения и беспомощности, используя следующие аргументы: «Этот опыт сейчас — мое жизненное бо­гатство. Он помогает мне многое ценить и понимать в жизни, помогать другим людям и лучше понимать их проблемы. Моя жизненная закалка делает меня более устойчивой к различным невзгодам по сравнению со многими изнеженными однокаш­никами, которым я раньше завидовала».

В заключение отметим, что когнитивная психотерапия яв­ляется одной из самых молодых областей психотерапии. Она активно растет и развивается как область знания и практики. Ее теоретические основания требуют дальнейшего развития и проработки, что создает большое поле деятельности для мо­лодых ученых психотерапевтов.

Библиография

Шульц Д., Шульц Э. (1998) История современной психологии. — СПб.: Евразия.

Эллис А. (1999) Психотренинг по методу Альберта Эллиса. — СПб.: Питер.

Юнг К. Г. (1993) Проблемы души нашего времени. — М: Прогресс.

Bandura А. (1969) Principles of Behavioral Modification. — N. Y.: Holt.

Beck A. T. (1967) Depression: clinical, experimental and theoretical as­pects. — N. Y.: Harper and Row.

Beck A. T. (1976) Cognitive therapy and the emotional disorders. — N. Y: American Book.

Beck A. T. (1993) Cognitive Therapy: Past, Present and Future // J. of consulting and clinical Psychology. 61, 2, 194-198.

Beck А. Т., Emery G. (1985) Anxiety disorders and phobias. A cognitive perspective. — N. Y: Basic.

Beck А. Т., Freeman A. (1990) Cognitive therapy of personality disorders. — N. Y: Guilford Press.

Beck А. Т., Rush A. J., Shaw B. W., Emery G. (1979) Cognitive therapy of depression. — N. Y: Guilford, 142-164.

Clark A., Salkovskis P. (1985) Respiratory control as a treatment for panic attacks // J. of behavioral therapy. 16, 1, 23-30.

Cottraux J., Mollard E. (1988) Cognitive therapy of phobias // Cognitive therapy (theory and practice) / Ed. C. Ferris et al. — Berlin-Heidelberg-London: Springer-Verlag, 179-197.

Dobson K. S. (1988) The present and future of the cognitive-behavioral thera­pies // Handbook of cognitive-behavioral therapies /Ed. K. Dobson. — N. Y: Guilford press, 273-306.

Dryden W., Ellis A. (1986) Rational-emotive therapy // Cognitive-behavi­oral approaches to psychotherapy. — London: Harper-Row.

Dürssen A. (1985) Die «Kognitive Wende» in der Verhaltenstherapie — eine Brücke zur Psychoanalyse // Nervenartz. B. 56, 479-485.

Ellis A. (1993) Reflections on Rational-Emotive Therapy // J. of consulting and clinical psychology. 61, 2, 199-201.

Epstein N., Baucom D. (1988) Cognitive-behavioral marital therapy. — N. Y.: Brunner and Mazel.

Guidano V. F. (1988) A system process-oriented approach to cognitive the­rapy // Handbook of cognitive-behavioral therapies / Ed. K. Dobson. — N. Y.: Guilford press, 214-272.

Hour M. A., Griezer E. (1986) CO₂ inhalation in the treatment of panic attacks // J. of behavioural therapy. 24, 145-150.

Ingram R. E., Hollon S. D. (1984) Cognitive-behavioral interventions: research, theory and procedures. — N. Y: Academic.

Jarret R. В., Rush A. J. (1988) Cognitive therapy for panic disorders and generalised anxiety disorder // Cognitive Psychotherapy: theory and prac­tice/Ed. C. Ferris. — Berlin-Heidelberg-London: Springer-Verlag, 253-275.

Joyce-Moniz L. (1988) Self-talk, dramatic expression, and constructivism // Cognitive therapy: theory and practice / Ed. C. Ferris, 276-306.

Kovack M., Beck A. T. (1976) Maladaptive cognitive structures in depres­sion // American Journal of psychiatry. 135, 525-535.

Lazarus R. S. (1968) Emotion and adaptation: conceptual and empirical rela­tions // Nebraska symposium on motivation / Ed. W. Arnold.

Liotti G. (1988) Attachment and cognition: A guideline for the reconstruction of early pathogenic experiences in cognitive psychotherapy // Cognitive psychotherapy: theory and practice / Ed. C. Ferris, 62-80.

Lloyd A., Lishman H. (1975) Effects of depression on speed of recall of pleasant and unpleasant experiences // J. of Psychological Medicine. 5, 173-180.

Mahoney M. J. (1993) Introduction to special section: Theoretical develop­ments in the cognitive psychotherapies // J. of consulting and clinical psychology. 61,2, 187-193.

McPherson F. M. (1988) Cognitive therapy for bulimia // Cognitive therapy: theory and practice / Ed. C. Ferris, 306-324.

Meichenbaum D. (1977) Cognitive behavior modification. — N. Y.: Plenum.

Molen van der G. M., Hout van den M. A. (1986) Cognitive determinants of lactate induced anxiety // J. of behavioral research and therapy. 24, 6,

Norcross J. С. (1989) The movement toward integrating the psychotherapy: An overview// American J. of psychiatry. 146, 138-147.

Perris C. (1988) The foundations of cognitive psychotherapy and its standing in relation to other therapies // Cognitive psychotherapy: theory and practice / Ed. C. Ferris, 1-44.

Rehm L. P., Rokke P. (1988) Self-Management therapies // Handbook of cognitive-behavioural therapies /Ed. K. Dobson. — N. Y: Guilford press, 357-386.

Reinicker H. (1998) Verhaltenstherapie // Praxis der Psychotherapie (Hg.: Senf W., Broda M.). — Stuttgart-N. Y: G. Thieme Verlag, 140-176.

Robins C., Haynes A. (1993) An appraisal of cognitive therapy // J. of consulting and clinical psychology. 61,2, 205-214.

Schachter S. (1964) The interaction of cognitive and physiological determinants of emotional state // Advances in experimental social psychology / Ed. L. Bercowitz. Vol 1. — N. Y.

Seligmen M. (1975) Helplessness: on depression development and death. — San Francisco: Freeman.

Seligmen M., Abramson L. (1979) Depressive attributional style // J. of abnormal psychology. 88, 242-247.

Thorpe R. E., Burns L. E. (1983) The agoraphobic syndrome. — N. Y.: Willey.

Warwick H. M. (1991) A controlled trial of cognitive psychotherapy for hypohondriasis // Cognitive therapy in clinical practice / Ed. J. M. Scott. — London: Routledge and Kegan Paul, 78-102.

Wolpe J. D., Lazarus A. A. (1966) Behavioural therapy techniques. A guide to the treatment of Neuroses. — Oxford: Pergamon Press.

Zajonc R. (1980) Feeling and thinking. Preferences need no inferences // American Psychologist. 35, 151-175.

Zurilla T. J. ( 1 988) Problem-solving therapies // Handbook of cognitive behavioural therapies / Ed. K. Dobson. — - N. Y: Guilford press, 85-135.

Человекоцентрированный подход в психотерапии А. Б. Орлов

Янахожу, что думать — это очень трудное занятие, особенно когда думаешь о тех или иных фрагментах своего собственного опыта... Подобное размышление очень часто вызывает тревогу и смятение, поскольку понимаешь, насколько нелепыми покажутся большинству людей те мысли, которые для меня весьма зна­чимы. У меня такое впечатление, что если я пытаюсь найти смысл моего собственного опыта, то это ведет меня почти всегда в направ­лении, которое обычно расценивается как аб­сурдное.

К. Роджерс

Основоположник

Человекоцентрированный подход в области психотерапии и психологического консультирования представлен прежде все­го классическими работами К. Роджерса.

Роджерс (Rogers) Карл Рэнсом (8 января 1902 г., Оак-Парк, Иллинойс, США — 4 февраля 1987 г., Ла-Хойя, Калифорния, США) — выдающийся американский психолог, автор получив­шей распространение во всем мире (второй по степени распространенности в мире после психоанализа 3. Фрейда) недирективной, клиенто- или человекоцентрированной (person-centered) психотерапии, один из основоположников и лиде­ров гуманистической психологии.

Сразу же отметим, что ставший уже привычным в отечествен­ной психологии перевод терминов «person-centered therapy» и «per­son-centered approach» как «личностноцентрированная терапия» и «личностноцентрированный подход» не является, на наш взгляд, вполне точным: принимая во внимание общепринятое в англо­язычной психологической литературе различение терминов person (человек) и personality (личность), психотерапию и подход Роджерса следует обозначить как «центрированные на человеке» или «человекоцентрированные». Термин «personality» Роджерс использует исключительно в следующих сочетаниях: «personality theory», «personality and beheviour changes» и «personality inventory». Все эти словосочетания используются в публикациях 30— 50-х годов и слу­жат для обозначения сугубо психологических (теоретических, психодиагностических, коррекционных) аспектов работы Роджерса. Термин «person» используется Роджерсом в 60-80-е годы применительно к совершенно иным, собственно психотерапевти­ческим сторонам работы: «becoming a person», «personal growth», «fully functioning person», «emerging person», «personal encounter», «person of tomorrow», «person to person».

Соотношение «personality» и «person» в работах Роджерса может быть понято следующим образом: «personality» — один из психологических атрибутов (наряду, например, с self, behaviour и т. д.), «person» — специфика человекоцентрирован­ной психотерапии — работа не с теми или иными симптомами и проблемами, не с теми или иными поведенческими проявле­ниями, когнитивными схемами, личностными особенностями, но с конкретным человеком во всей его целостности.

С начала 20-х годов жизнь Роджерса была связана с психо­логией. Образование он получил в Висконсинском универси­тете (степень бакалавра в 1924 году), в теологической семина­рии и в Учительском колледже Колумбийского университета (степень магистра в 1928 году, доктора философии в 1931). Прак­тическую работу Роджерс начал в 1927 году в качестве сотруд­ника Института по уходу за детьми в Нью-Йорке. Год спустя он получил место в Отделе изучения ребенка Общества по профи­лактике жестокого обращения с детьми в городе Рочестере (штат Нью-Йорк). В 1939 году он стал директором этого Отдела и в том же году возглавил Рочестерский консультационный центр.

На протяжении почти шести десятилетий Роджерс соче­тал психотерапевтическую деятельность с преподавательской и исследовательской работой, был профессором медицинской психологии в университете штата Огайо (1940—1945), где он за­нимался также реабилитацией демобилизованных военнослужа­щих (1944—1945), преподавал в университете Чикаго и работал в качестве исполнительного секретаря Чикагского консультаци­онного центра (1945-1957), был профессором Висконсинского университета (1957—1963). В этот период своей деятельности Роджерс интенсивно разрабатывает теоретические аспекты пси­хотерапии и теории личности, а также методы консультационной и психотерапевтической работы. Диапазон его клиентуры очень широк — от студентов у