Психологически неблагополучный ребенок
К этому типу воровства я отношу ситуации, когда ребенок может украсть деньги или некую вещь, принадлежащую его родным или близким друзьям семьи. Чаще всего кражи такого рода совершают подростки и младшие школьники, хотя истоки подобного поведения могут находиться в раннем детстве. Обычно в процессе разговора с родителями выясняется, что, будучи маленьким, ребенок уже совершал кражу. Но тогда с ним «разобрались» домашними средствами (к сожалению, часто очень унизительными для ребенка). И только теперь, поняв, что ситуация выходит из-под контроля, родители решили обратиться за помощью к психологу.
Многолетний опыт работы с детьми, ворующими дома, позволяет утверждать, что воровство — это сигнал об эмоциональном неблагополучии семьи, неудовлетворенности каких-то жизненно важных потребностей ребенка. Одна восьмилетняя девочка прятала и выбрасывала вещи своего младшего брата. Эти кражи она совершала, потому что в семье сыну явно уделялось больше внимания, на него возлагали надежды, а она хоть и училась очень хорошо, но не смогла стать в классе лучшей. Девочка замкнулась в себе, у нее ни с кем в классе не было близких отношений, а единственным другом стала ее ручная крыса, которой она поверяла все свои горести и радости. Причинами ее воровства были родительская холодность по отношению к ней и как следствие этого ревность и желание отомстить любимчику — младшему брату.
К сожалению, особенную тревогу у родителей вызывают только те случаи, когда воровство начинает выходить за пределы семьи. А ведь даже самый первый подобный поступок ребенка — повод задуматься, все ли в порядке, не испытывает ли ребенок в семье дискомфорт. Исследования психолога Э.Х. Давыдовой, проведенные в семьях ворующих детей, показали, что кража — это реакция ребенка на травмирующие его обстоятельства.
Мой собственный опыт работы с ворующими детьми подтверждает, что в их семьях наблюдается эмоциональная холодность между родственниками. Ребенок либо чувствует, что его не любят, либо в раннем детстве пережил развод родителей, и, хотя отношения с отцом могут сохраняться, он наблюдает отчужденность, а иногда и враждебность между родителями.
Э.Х. Давыдова установила, что условием счастья такие дети называют любовь к ним родителей, хорошее отношение к ним в классе, наличие друзей и материального достатка. Например, маленький ребенок, укравший дома деньги и накупивший на них конфет, раздает их другим детям, чтобы таким образом купить их дружбу, благосклонность.
Если составлять психологический портрет ворующего ребенка, то прежде всего обращает на себя внимание его доброжелательность по отношению к окружающим и его открытость. Такой ребенок готов очень много и откровенно рассказывать о себе (естественно, о кражах в наших разговорах речь не заходила). Выясняется, какие это неуверенные в себе, уязвимые дети, насколько им необходимы поддержка и эмоциональное принятие со стороны близких. В этом основная беда, ведь своим поведением такие дети, наоборот, все дальше и дальше отталкивают от себя окружающих, настраивают их против себя.
Больше всего родных злит и раздражает, что совершивший проступок ребенок как бы не понимает, что он сделал, отпирается и ведет себя как ни в чем не бывало. Такое его поведение вызывает у взрослых негодование и праведный гнев: украл — покайся, проси прощения, и тогда мы будем пытаться наладить отношения. А ребенок делает вид, будто ничего «страшного» не произошло. В результате между ним и близкими вырастает стена. Родителям он представляется монстром, неспособным к раскаянию.
Такие кражи не имеют своей целью ни обогащение, ни месть, чаще всего ребенок почти не осознает, что он сделал. На гневный вопрос родных: «Зачем ты взял чужое?» — он совершенно искренне отвечает: «Не знаю». Но взрослым надо понять: кража — крик о помощи, попытка ребенка достучаться до них.
В своей статье «Кража» Т.В. Снегирева говорит о том, что именно ребенок, обделенный любовью, лишенный ощущения эмоционального благополучия в семье, отвергаемый и не понятый близкими, закопавшимися в своих проблемах, совершает кражу. «Символическим языком воровства, нанося своим близким ущерб в тех наиболее чувствительных точках, где для многих в наши дни концентрируются их «высшие ценности», — материальному благополучию, вещам, воплощающим житейский и духовный комфорт, опредмечивающим разные стороны нашей личности, деньгам, без которых «жить не можем», дети дают нам знать о том, как им плохо и как мы перед ними виноваты».
Воровство может быть способом самоутверждения, что тоже является свидетельством неблагополучия ребенка. Он таким образом хочет обратить на себя внимание, завоевать расположение кого-либо (различными угощениями или красивыми вещами). Ему необходимо почувствовать собственную значимость, а других возможностей у него нет, он не знает других способов. Ребенок, не нашедший поддержки и понимания в семье, может начать воровать и вне семьи.
Приведу в качестве примера два случая краж, совершенных второклассниками в школе. В первом случае мальчик крал «плохо лежавшие» игрушки и деньги. Но он не пользовался ими, а прятал в укромном месте, которое потом было обнаружено учителем. Такое его поведение было похоже на месть, как если бы он хотел наказать окружающих его людей. В процессе психологической работы с ним и его семьей выяснилось, что дома у мальчика не все благополучно. Отношения в семье были холодные, отчужденные, практиковались физические наказания. Ребенок не мог рассчитывать на поддержку в трудной ситуации, даже его успехам радовались формально: соответствует стандартам — и хорошо. Все поощрения сводились к материальным, давались деньги или покупалась какая-либо вещь. Отношения между родителями были напряженными, видимо с частыми конфликтами, взаимными обвинениями. Старшую сестру (кстати, очень одаренную и способную) ни папа, ни мама не любили, считая ее причиной своей неудачной семейной и профессиональной жизни. Это дала понять мне мама, сказавшая во время одной из бесед: «Если бы не она, я бы не стала жить с этим человеком, а занялась бы интересным делом». Мальчик был также способным, начитанным, наблюдательным. Но в классе он не пользовался популярностью, у него был только один приятель, по отношению к которому мальчик занимал доминирующую позицию: придумывал, чем им заниматься, в играх был главным. Вообще было похоже, что мальчик не умеет общаться на равных, ему не удавалось завести дружеские отношения со сверстниками, не складывались и отношения с учителями. Чувствовалось, что он тянется к людям, ему одиноко, но у него не получается с ними общаться. Его отношения с окружающими были основаны на страхе, подчинении, даже с сестрой они были союзниками в противостоянии родительской холодности, а не любящими родственниками. Кражи дома он совершал, чтобы досадить родителям, а в школе — одноклассникам, чтобы не одному ему было плохо. К сожалению, единственная польза, которую мама этого мальчика усмотрела в беседах с психологом, — то, что консультируют их совершенно бесплатно (хотя семья вполне могла позволить себе и платные консультации).
О другом случае мне рассказала учительница. В ее классе у ребят стали пропадать ручки, пеналы, учебники, и отыскивались они в портфеле мальчика, среди учителей имевшего репутацию хулигана, но популярного среди одноклассников. Самое интересное, что он сам обнаруживал пропавшие вещи у себя в ранце и с неподдельным удивлением сообщал о находке окружающим. На все расспросы он отвечал с искренним недоумением, что не понимает, как эти вещи оказались у него. Учительница не знала, что и подумать. Зачем было этому мальчику воровать у ребят вещи, а потом притворяться удивленным, обнаружив их у себя? Однажды, когда все ребята были на физкультуре, заглянув в пустой класс, учительница увидела следующую картину. Освобожденная от физкультуры девочка собирала с парт разные вещи и прятала их в портфель к этому мальчику. Девочка, самая младшая в классе, поступила в школу как вундеркинд, но с самого начала стала испытывать большие трудности в обучении. Родители заняли позицию, что «учеба не самое главное», и считали, что учителя излишне придирчивы к их дочке. Отношения в классе у девочки тоже не сложились, она претендовала на главные роли, но авторитета у одноклассников не имела, часто ссорилась с ними. Учителей боялась и говорила им, что забыла тетрадку или дневник, когда ей грозила плохая оценка. О мотивах подобного воровства можно только догадываться. Возможно, не имея статуса в классе, девочка пыталась самоутвердиться таким образом. Правду об этих загадочных пропажах знала лишь она, и эта тайна делала ее более значимой в собственных глазах. Кроме того, заодно она мстила тому мальчику, который, несмотря на хромающую дисциплину и проблемы с учителями, был успешен в учебе и в дружбе. «Подставляя» его, она, видимо, надеялась опорочить его в глазах окружающих.
Оба этих случая требуют вмешательства психолога, и работа должна вестись в первую очередь с родителями, поскольку именно им надо признать необходимость изменить отношение к ребенку и поменяться самим. Все, что могли сделать для этих детей учителя и школьные психологи, это, отчаявшись достучаться до родственников, обеспечить доброжелательное отношение к ним со своей стороны и помочь им подружиться с одноклассниками, повысить их статус.
Первую кражу эмоционально неблагополучный ребенок может совершить в раннем детстве, когда моральные представления у него еще не сформированы и не развита волевая регуляция поведения. Реакция на такой поступок у родителей обычно одинаковая — ребенка либо сильно отругают, либо просто побьют. Идя по пути осуждения и наказания, взрослые тем самым закрепляют за ребенком репутацию вора. Даже если этот проступок был единственным, родные уже видят на ребенке отпечаток порочности, ожидая, что дальше будет еще хуже, и стоит ребенку оступиться, они почти с облегчением восклицают: «Вот оно, пожалуйста! Мы знали, что так все и будет, чего еще можно от него ожидать?!» Создается впечатление, что его как бы подталкивают к противоправному поведению.