В каких случаях следует проконсультироваться со специалистом?

1. Если вы озабочены тем, чтобы с наименьшими потерями пережить это нелегкое для большинства семей время, то имеет смысл посетить специалиста заранее, для профилактики. Рассказать о вашей семье, об истории взаимоотношений в ней, об особенностях развития и характера вашего ребенка. После раздельных бесед с вами и с ребенком специалист сможет дать вам ряд советов, частью из которых вы сумеете воспользоваться, когда придет время. Можно, разумеется, почитать соответствующие книги. Но даже в самой хорошей книге речь пойдет о некоем среднем подростке, а не о вашем сыне или дочери. К тому же большинство хороших книг — переводные, и вы будете иметь дело с английским подростком 1970-х или с американским подростком 1980-х годов.

2. Категорически обязательно обращение к специалисту, если в подростковых «лозунгах» хотя бы раз, хотя бы случайно прозвучали мотивы «не хочу жить», «лучше бы я умер», «покончу с собой». Да, скорее всего, вас просто пугают. Но в том-то и дело, что у подростка даже показательный, насквозь фальшивый суицид по трагическому стечению обстоятельств вполне может стать настоящим. Предотвратить трагедию, квалифицированно работать с суицидными настроениями, давать рекомендации родителям в этом случае может только специалист. Помните об этом. Здесь никакая самодеятельность просто недопустима!

3. Имеет смысл обращение к специалисту и в том случае, если подростковый кризис ведет подростка к асоциальному поведению, опасному для него самого и для окружающих его людей. Сигареты в кармане — это вовсе не асоциально. А вот неизвестно откуда появившиеся деньги или вещи, участившиеся драки, разговоры о «крутых ребятах», которые держат его за своего, дорогие подарки у девушек, настойчивые рассуждения о том, что родители не знают жизни и что нормальные люди теперь не живут по законам общепринятой морали… В таких случаях опасно ждать, что «перебесится и все пройдет». Может и не пройти — вот в чем дело.

4. Впервые возникшие в это время странности подростка, такие как идеи преследования, другие необычные страхи, вычурные, путаные псевдофилософские рассуждения, внезапное увлечение каким-нибудь сектантским учением, утверждения, что подросток общается с Космосом, инопланетянами, Божьей Матерью и т. д., должны срочно привести вашу семью на прием к психиатру. Именно в подростковом возрасте часто впервые манифестирует шизофрения — тяжелое психическое заболевание. Сами понимаете, что здесь лучше перестраховаться.

5. Проконсультироваться со специалистом имеет смысл и в том случае, когда кризис у подростка серьезно нарушает гармонию внутрисемейных отношений, делает жизнь в семье попросту невыносимой. Сразу решить все проблемы обычно не удается, но улучшить ситуацию, смягчить особо острые углы можно почти всегда.

А что же с Мариной?

Первая беседа наедине с Мариной была очень тяжела для нас обеих. Девушка хмурилась, на все вопросы отвечала односложно, на контакт упорно не шла, настаивала на том, что у нее все нормально и только маме «что-то мерещится».

Я предложила Марине сыграть в игру «Встреча через десять лет», в которой подростку предлагается описать, как выглядит через десять лет максимально благополучный вариант его (или ее) судьбы. Почувствовав, что прямо сейчас ругать за плохое поведение и наставлять на путь истинный не будут, девушка оживилась и со вкусом описала свою будущую идеальную жизнь. В идеальную жизнь входила работа учительницей младших классов, муж-бизнесмен, который занимается неизвестно чем, но при этом много зарабатывает, трехлетняя дочка, с которой сидит бабушка в огромной четырехкомнатной («Нет, пяти, — поправилась Марина, — одна комната общая») квартире.

От будущего мы вернулись к настоящему. Признали, что для реализации «светлого будущего» необходимо хорошее образование (желательно — педагогический институт) и здоровая, полная сил мама, которая могла бы помочь Марине воспитать ее детей. (Роль домохозяйки Марина с презрением отвергла. «Если не работать, то скучно!» — безапелляционно заявила она.)

— А как ты будешь воспитывать свою дочь, чтобы не попасть со временем в такую ситуацию, в какую попала сейчас твоя мама? — поинтересовалась я.

Марина ненадолго задумалась, а потом неожиданно сообщила:

— Ну, у нее же отец будет. Я буду любить, а он — в строгости воспитывать, чтоб не шлялась.

— Но ведь твоя мама была лишена такой возможности. После смерти отца ты сама помогла ей поставить крест на ее личной жизни…

— Я тогда не права была, — с неожиданной доверительностью сообщила Марина (это была уже третья наша встреча). — Я тогда только о себе думала, эгоистка. Надо было, чтобы мама замуж вышла. Тогда бы у нее была своя жизнь, и она бы теперь ко мне не приставала.

— То есть сейчас мама во всем неправа?

— Нет, наоборот, она во всем права, только… Только, ну, пословица такая есть — «у страха глаза велики». Я всегда была такая послушная, такая домоседка… Вот ей теперь и страшно. Я ж говорю, была бы своя жизнь… Я перед ней виновата, конечно…

— Ты могла бы сказать об этом маме?

— Конечно, могла бы. Да я и говорила…

— А здесь? Сейчас?

— Это нужно? Для мамы? Конечно. Вы мне напомните, да, про что говорить?

Пригласили Веру Александровну. Марина весьма вразумительно сообщила нам, что считает себя виноватой в том, что препятствовала личной жизни матери. Сказала и о том, что теперь мать вполне закономерно стремится удержать ее, Марину, возле себя. И она, Марина, понимает мать и жалеет. Но «удержаться» не может. И вовсе ей не нужны эти ночные гулянки, просто потому что все запрещают, вот ее и заносит, а вообще-то она совсем не «крутая», и мать ей жалко, и перед приятелями неудобно бегать каждые двадцать минут звонить, и уходить, когда еще никто не уходит, и… здесь Марина заплакала, размазывая тушь вокруг глаз.

Вера Александровна отчаянно взглянула на меня, взглядом прося совета.

— Сделайте то, что вам хочется, — посоветовала я.

Вера Александровна смахнула набежавшую слезу и кинулась к дочери. Марина тут же уступила ей свое место, а сама сползла к ее ногам, по-детски уткнувшись головой в подол. Вся сцена опять таки напомнила мне кадры из какого-то старого кинофильма.

— Ты не плачь, доченька, не плачь! — уговаривала Вера Александровна. — Все у нас хорошо будет. И не вини себя — никто мне, кроме Вани-то, никогда и не нужен был… И прости меня, коли я твою-то жизнь в обмен застила…

— Мамочка, ты прости меня! — рыдала Марина. — Я ведь понимаю все, ты же для меня… И нет там никакой жизни такой, чтобы стоило…

Так, обнявшись и едва осушив слезы, они и ушли из моего кабинета.

Недавно я встретила Веру Александровну на улице. Она рассказала мне, что Марина поступала на дневное отделение Герценовского университета, но не прошла по конкурсу, теперь учится в хорошем педагогическом училище, дружит там с девочками, работает помощником воспитателя в круглосуточном детском садике, а недавно к ним приходил пить чай ее ухажер Алеша — вполне приличный мальчик, который в этом году заканчивает строительный колледж.

Глава 2

Вероника и первая любовь

— Скажите, доктор, а у вас есть что-нибудь такое, где ее можно было бы… ну, передержать?

— Передержать? — изумленно переспросила я. — О ком вы говорите? О собаке? Но у нас не ветеринарная клиника.

— Я говорю о дочери, — не скрывая своего раздражения, выпалила дородная хорошо одетая дама лет сорока пяти. — Должно же быть что-нибудь такое… вроде… вроде…

— Тюрьмы? Колонии? Психиатрической лечебницы? — попробовала подсказать я.

Дама налилась малиновым цветом, и я решила, что сейчас она выскочит вон, оглушительно хлопнув дверью и, возможно, как-то оценив мою профпригодность. Это, несомненно, будет моим поражением, но дочери с ней явно нет, а проблемы самой дамы, по всей видимости, не в моей компетенции.

Но дама разрушила мои предположения и с видимым усилием взяла себя в руки.

— Возможно, я как-то не так выразилась, — сдавленным голосом произнесла она. — Дело в том, что моя дочь вот уже вторую неделю не живет дома.

— Вы поссорились?

— Напрямую — нет.

— Тогда расскажите подробнее.

Из рассказа матери, которая представилась Адой Тимофеевной, я узнала, что ее дочери Веронике недавно исполнилось пятнадцать лет.

День рождения справляли шумно. Пришли мальчики и девочки из класса, подружка со двора, с которой Вероника вместе росла, а также две девочки из театральной студии при Доме культуры, в которой Вероника занимается уже два года. Одна из них была со своим кавалером — Вадимом. Вадим даже на первый взгляд выглядел более взрослым и зрелым, чем все остальные присутствовавшие на дне рождения. Он подарил Веронике прекрасную розу, сел в угол, в кресло возле торшера, загадочно улыбался и почти все время молчал. Танцевал только медленные танцы с девушкой, с которой пришел. Раза два, попросив разрешения у своей дамы, вежливо приглашал на танец виновницу торжества. Провожая ее на место, галантно целовал руку. Всем казалось, что день рождения удался. Раскрасневшаяся Вероника, в общем не бог весть какая красавица, выглядела румяной и прелестной. Когда все разошлись, мать с дочерью дружно перемыли посуду. Дочь была непривычно молчаливой, но Ада Тимофеевна отнесла это на счет усталости. Намного позже услышала глухие рыдания, доносящиеся из комнаты дочери. Испуганно вбежала, присела на кровать. Спросила, что случилось, не обидел ли кто. Из сдавленных рыданий дочери поняла только то, что у нее, Вероники, никогда не будет такого замечательного парня, как Вадим. Облегченно вздохнула, уверила, что будут, и еще гораздо лучше, и тихонько вышла из комнаты. Заглянула через пятнадцать минут и застала дочь сладко спящей.

Две последующие недели дочка задумчиво молчала. А потом как-то приятный, смутно знакомый голос позвал Веронику к телефону. Разговор был коротким, но когда Вероника положила трубку, глаза ее сияли, как два аквамарина.

— Кто это? — подозрительно спросила мать.

— Вадим. Помнишь? — И не в силах удержаться, Вероника счастливо засмеялась и закружилась по коридору.

— А чего ему от тебя надо?

— Он предлагал встретиться! Сегодня! Сейчас!

— Но погоди… Он ведь встречается с твоей подругой. Этой, как ее… Ларисой… Как же ты? Или у вас теперь это не имеет значения?

— Имеет, мама, — серьезно ответила Вероника. — Но что я могу поделать, если он выбрал меня?

— То есть как это — выбрал? — не на шутку взволновалась Ада Тимофеевна. — Для чего это выбрал? Ты что — сумка или зонтик, чтобы тебя выбирать?!

— Ты ничего не понимаешь, мама! — произнесла Вероника сакраментальную фразу и отправилась в свою комнату — краситься.

А Ада Тимофеевна и вправду ничего не понимала. Видя все нарастающую увлеченность дочери этим самым Вадимом, она пыталась поддерживать доверительный тон (до сих пор ей это всегда удавалось), говорить с ней о нем (обо всех своих предыдущих увлечениях дочь охотно рассказывала).

— Из какой он семьи? — спрашивала Ада Тимофеевна. — Чем он занимается? Чем собирается заниматься в будущем? Какие у него любимые книги, фильмы? Кто его друзья? Какие у него увлечения?

— Ах, мама, все это неважно! — отмахивалась дочь, и Ада Тимофеевна опять не понимала: если это неважно, то что же тогда важно?

Вадим приглашал Веронику в бары и на дискотеки. Не позволял ей выпить больше двух коктейлей, запрещал даже баловаться сигаретами. «Целоваться с курящей девушкой — все равно что облизывать пепельницу», — говорил он. Вечером неизменно провожал до парадной и ждал, когда наверху хлопнет дверь. Но вечера растягивались едва ли не за полночь.

— Пригласи его домой, — решительно сказала Ада Тимофеевна. — Я договорюсь с отцом, он придет пораньше, мы выпьем с ним чаю, поговорим, посмотрим, что он за человек.

Дочь расхохоталась матери в лицо.

— Ты с ума сошла, — сказала она, отсмеявшись. — Мы живем не в девятнадцатом веке. Он ни за что не придет. Да и я могу позвать его только тогда, когда вас не будет дома.

— Почему? — тупо спросила Ада Тимофеевна.

— Потому что вы нам мешаете, — усмехнулась Вероника.

— Что ты имеешь в виду?! — закипая, спросила мать.

— То, что ты подумала! — послышался дерзкий ответ.

Не удержавшись, Ада Тимофеевна влепила дочери пощечину. Вероника, разрыдавшись, в чем была, выбежала из дома. До вечера мать обзванивала подруг, а ближе к полуночи все тот же Вадим доставил блудную дочь к парадной.

После этой разборки дочь плавала по дому царевной несмеяной, с родителями почти не разговаривала и оживлялась, лишь выходя из дому или говоря по телефону. Однажды, делая еженедельные закупки в универсаме, Ада Тимофеевна увидела Вадима в кафе с хорошенькой черноволосой девушкой. Они весело о чем-то смеялись, иногда Вадим брал руку девушки в свои и целовал тонкие пальчики. Подобная грозному вихрю, принеслась Ада Тимофеевна домой и тут же, в присутствии мужа, выложила все дочери. Муж пожал плечами и засмеялся, а Вероника побледнела и прошептала: «Ты все врешь, чтобы разлучить нас!» — «Сама скоро увидишь!» — торжествующе сказала Ада Тимофеевна. «Насмотрелись, дуры, мексиканских телесериалов», — сказал муж и отец и пошел смотреть футбол.

Почти неделю Вероника просидела дома, о чем-то напряженно размышляя. Потом снова куда-то наладилась, но пришла не поздно, еще не было десяти, без кровинки в лице.

— Он снова мой! — заявила она матери, и в этом заявлении было что-то такое, отчего Ада Тимофеевна тут же побежала за валерьянкой, а ко всему равнодушный муж тревожно блеснул очками поверх газеты.

Дальше сцены следовали с унылой непрерывностью, одна за другой. Ада Тимофеевна, а вслед за ней и муж требовали от Вероники, чтобы она порвала с Вадимом, которому «только это от нее и было нужно», угрожали привлечь его к суду за совращение несовершеннолетней. Муж, подстрекаемый Адой Тимофеевной, даже отловил Вадима и попытался с ним «по мужски» поговорить. Вадим недоуменно и презрительно скривил красивую бровь, однако конфликтовать не стал, сказал вполне мирно:

— Я Веронику никогда ни к чему не принуждал и ничего плохого ей не делал. Если наши отношения ее в чем-то не устраивают, пусть она сама скажет мне об этом. Впрочем, скандалов и выяснения отношений я не люблю. Предпочитаю в таком случае обойтись вообще без отношений. Если вас послала Вероника, так ей и передайте. А если вы по собственной инициативе, что ж — флаг вам в руки. Только учтите, что ваши отношения с дочерью это вряд ли улучшит.

Спустя еще два дня Вероника позвонила домой из автомата. Дома был только отец.

— Вы разбили мою жизнь! — трагическим голосом сказала дочь. — Я вас ненавижу!

Прежде, чем отец пришел в себя, дочь бросила трубку. Больше она дома не появлялась. Два дня жила у подруги, а потом вообще исчезла неизвестно куда. Вадима отыскали почти сразу.

— Я виделся с Вероникой, — признался он. — Она обвиняла меня в чем-то несусветном, выдвигала какие-то требования. Я сказал ей, что я не герой телесериала и в эти игры не играю. Она убежала, и больше я ее не видел. — Далее Вадим выразил обеспокоенность судьбой неуравновешенной девочки и заверил ошеломленных родителей, что если она снова явится к нему, то он собственноручно доставит ее в родной дом.

Обращение в милицию тоже ничего не дало. Пожилой майор сказал, что у них слишком много серьезных дел, чтобы искать влюбленную дурочку, которая сама сбежала из дома. «Побегает и вернется — куда ей деваться-то? — утешил он родных. — Вот если до конца той недели не придет, тогда объявим в розыск».

Не зная, куда еще податься, Ада Тимофеевна пришла ко мне.

Теперь, когда я знала все обстоятельства дела, мне хотелось помочь ей. Но как это сделать? Ведь Вероники нет даже на горизонте. Ждать, когда ее отыщет милиция? А если действительно что-нибудь случится? Или уже случилось… Ситуация складывалась явно не из легких…