Целостность Эго против отчаяния

Только в том, кто некоторым образом заботится о делах и людях и адаптировался к победам и поражениям, неизбежным на пути человека — продолжателя рода или производителя материальных и духовных цен-

6 Зак. 1664

82 Тема 14. Развитие личности

ностеи, только в нем может постепенно вызревать плод всех этих семи ста­дий. Я не знаю лучшего слова для обозначения такого плода, чем целост­ность Эго (ego integrity)¹. He располагая ясным определением, я укажу не­сколько составляющих этого душевного состояния. Это — накопленная уверенность Эго в своем стремлении к порядку и смыслу. Это — постнар-циссическая любовь человеческого Эго — не себя(!) — как переживание опыта, который передает некий мировой порядок и духовный смысл, неза­висимо от того, как дорого за него заплачено. Это — принятие своего един­ственного и неповторимого цикла жизни как чего-то такого, чему суждено было произойти, и что, по необходимости, не допускало никаких замен; а это, в свою очередь, подразумевает новую, отличную от прежней любовь к своим родителям. Это — товарищеские отношения с образом жизни и иными занятиями прошлых лет в том виде, как они выражены в скромных результатах и простых словах былых времен и увлечений. Даже сознавая относительность всех тех различных стилей жизни, которые придавали смысл человеческим устремлениям, обладатель целостности Эго готов за­щищать достоинство собственного стиля жизни против всех физических и экономических угроз. Ибо он знает, что отдельная жизнь есть лишь случай­ное совпадение одного единственного жизненного цикла с одним и только одним отрезком истории, и что для него вся человеческая целостность со­храняется или терпит крах вместе с тем единственным типом целостнос­ти, которым ему дано воспользоваться. Поэтому для отдельного человека тип целостности, развитый его культурой или цивилизацией, становится «вотчиной души», гарантией и знаком моральности его происхождения (как это выразил Calderdn «... pero el honor/ Es patrimonio del alma»)².

При такой завершающей консолидации смерть теряет свою мучи­тельность.

Отсутствие или утрата этой накопленной интеграции Эго выражается в страхе смерти: единственный и неповторимый жизненный цикл не при­нимается как завершение жизни. Отчаяние выражает сознание того, что времени осталось мало, слишком мало, чтобы попытаться начать новую жизнь и испытать иные пути к целостности. Отвращение скрывает отчая­ние, хотя и часто только в виде «массы мелких отвращений» («a thousand little disgusts»), которые так и не складываются в одно большое раскаяние: «mille petits degouts de soi, dont le total ne fait pas un remords, mais un gene obscure» (Rostand)³.

¹ Поскольку, на наш взгляд, довольно трудно передать в одном слове (integrity) обы­
денного языка сущность столь сложного душевного состояния, укажем на близкие и
полезные коннотации этого слова: честность, цельность и полнота. {Примечание перевод­
чика источника.)

² Буквально:*... но честь/Есть вотчина души», или в прекрасном переводе К.Баль­
монта: «Честь - место, где душа сияет». Кальдерон. Драмы: В 2 кн. / Пер. К. Бальмонта.
М.: Наука, 1989. Кн. 2. С. 227. (Примечание переводчика источника.)

³ «Тысяча мелких отвращений к себе, общий итог которых - не угрызение совести, а
смутное беспокойство» (Э. Ростан). (Примечание переводчика источника.)

Эриксон Э. Восемь возрастов человека 83

Чтобы стать зрелым взрослым, каждый индивидуум должен в до­статочной степени развить у себя все вышеупомянутые качества Эго, так что мудрый индеец, истинный джентльмен и коренной крестьянин разде­ляют и узнают друг у друга конечную стадию целостности. Но каждый культурный организм (entity), развивая свой особенный тип целостности, предполагаемый его историческим путем, использует особую комбинацию этих конфликтов наряду со специфическими стимуляциями и запреще­ниями инфантильной сексуальности. Инфантильные конфликты стано­вятся созидательными только если получают непрерывную и твердую под­держку культурных институтов и определенных передовых классов, их представляющих. Для того чтобы приблизиться или испытать состояние целостности, индивидуум должен уметь следовать носителям имиджа в религии и политике, экономике и технологии, аристократической жизни, искусствах и науке. Следовательно, целостность Эго предполагает эмоцио­нальную интеграцию, которая благоприятствует соучастию как посредством следования лидерам, так и через принятие ответственности лидерства.

Словарь Вебстера поможет нам завершить этот очерк на манер зам­кнутого цикла. Доверие (первая из ценностей нашего Эго) определяется в нем как «гарантированная уверенность в честности (integrity) друго­го», т.е. как твердая уверенность в последней из наших ценностей¹.

Я подозреваю, что Вебстер имел в виду бизнес, а не младенцев, и ско­рее хорошую репутацию (credit), чем веру (faith). Но сама формулировка остается в силе. И, по-видимому, можно развить парафраз отношений меж­ду целостностью (integrity) взрослого и младенческим доверием (trust), сказав, что здоровые дети не будут бояться жизни, если окружающие их старики обладают достаточной целостностью, чтобы не бояться смерти.

¹ Эриксон ссылается на издание словаря Вебстера, в котором доверие (trust) определя­ется как «the assured reliance on another's integrety». Вообще говоря, значительно чаще в различных толковых словарях встречается в смысловом отношении почти идентичное, но лексически более простое определение доверия: «firm belief in the honesty or worth of someone or something» (Словарь активного усвоения лексики английского языка. М.: Рус. яз., 1988. С. 650). Поэтому обоснование «замкнутости» жизненного цикла человека с помощью словарных определений кажется, на наш взгляд несколько искусственным, хотя сама идея «круга ценностей» чрезвычайно интересна и плодотворна. (Примечание переводчика источника.)

Р. Берне

ЭРИКСОН О ЧУВСТВЕ ИДЕНТИЧНОСТИ¹

Главной задачей, которая встает перед индивидом в юности, явля­ется формирование чувства идентичности. Юноша должен ответить на вопросы: «Кто я?» и «Каков мой дальнейший путь?» В поисках личной идентичности человек решает, какие действия являются для него важ­ными, и вырабатывает определенные нормы для оценки своего поведения и поведения других людей. Этот процесс связан также с осознанием соб­ственной ценности и компетентности.

Чувство идентичности формируется у юноши постепенно; его источ­ником служат различные идентификации, уходящие корнями в детство. Ценностные и моральные стандарты детей младшего возраста преимуще­ственно отражают ценности и мораль их родителей; чувство собственной значимости у детей определяется в основном отношением к ним родите­лей. В школе мир ребенка значительно расширяется, для него становятся все более важными ценности, разделяемые его сверстниками, и оценки, выс­казываемые учителями и другими взрослыми. Подросток пытается вы­работать единую картину мировосприятия, в которой все эти ценности и оценки должны быть синтезированы. Поиск идентичности значительно ус­ложняется, если ценностные представления родителей, учителей и сверст­ников не согласуются между собой.

Тщательного анализа требует само понятие идентичности. Как и любую другую психологическую характеристику личности, идентичность нельзя рассматривать в применении лишь к отдельно взятому человеку; она получает осмысление только в социальном контексте, в системе от­ношений индивида с другими людьми, и в первую очередь с членами его семьи. Иначе говоря, идентичность имеет как личностные (субъектив-

Бернс Р. Развитие Я-концепции и воспитание. М.: Прогресс, 1986. С. 193-202.

Берне Р. Эриксон о чувстве идентичности 85

ные), так и социальные (объективные) аспекты, которые теснейшим об­разом взаимосвязаны. Такое различение было предложено Джемсом еще в 1890 г. Личностные аспекты идентичности он описывал как «сознание личностной самотождественности», противопоставляя их социальным ас­пектам, существующим как многообразие социальных Я индивида, опре­деляемое множественностью восприятия его разными людьми, каждый из которых имеет в своем сознании его специфический образ. Сегодня мы стремимся различать, с одной стороны, те роли, которые принимает на себя индивид, взаимодействуя с другими людьми, а с другой — то, каким он считает себя на самом деле и что иногда называют подлинным Я или идентичностью личности. Эти два аспекта в формировании идентичности можно рассматривать как в функционально-ролевом плане, так и сквозь призму самореализации. Взаимосвязь этих аспектов очевидна. Чем ме­нее целостным и устойчивым является у человека чувство внутренней идентичности или самореализации, тем более противоречивым будет его внешне выраженное ролевое поведение. Если же чувство внутренней идентичности является устойчивым и согласованным, это будет выра­жаться и в большей последовательности его поведения, несмотря на мно­гообразие принимаемых им социальных ролей. С другой стороны, пос­ледовательное и непротиворечивое социальное и межличностное ролевое поведение повышает уверенность человека в себе и чувство успешной са­мореализации .

Существование этих различий требует от индивида осуществления выбора как между различными аспектами своего внутреннего Я, так и вне­шними ролями, которые он принимает на себя в социальных ситуациях.

Конфликты, возникающие на стыке самореализации и функциональ­но-ролевого поведения, существуют на протяжении всей жизни человека; они особенно обостряются в периоды кризисов и достигают своего апо­гея в пору юности. При этом идентичность не формируется в юности раз и навсегда; в сущности, этот процесс не прекращается всю жизнь. И само­реализация, и функционально-ролевое поведение постоянно порождают проблемы, требующие сознательной переоценки ценностей. В жизненном процессе мы продолжаем создавать нашу собственную личностную и со­циальную идентичность. В этом смысле правильнее было бы говорить не о пассивном формировании идентичности, а о перманентном творческом процессе, в ходе которого мы создаем и модифицируем свою идентич­ность. Важность личностного и социального аспектов идентичности и про­цесса их постоянного взаимодействия находит отчетливое отражение в определении идентичности, данном Эриксоном¹: «Сознательное ощущение наличия личной идентичности основывается на двух наблюдениях, суще­ствующих одновременно. Это, во-первых, непосредственное восприятие ин­дивидом своей длящейся самотождественности, а во-вторых, восприятие

Erikson E.H. Identity and the life cycle. N. Y.: IUP, 1959.

86 Тема 14. Развитие личности

того факта, что другие люди также видят эту длящуюся самотождествен­ность». Поэтому, как считает Эриксон, для достижения чувства идентич­ности юноша должен научиться быть в высшей степени самим собой в тех случаях, когда он больше всего значим для других, а именно для тех, кто является подлинно значимым для него.

Нередко случается, что молодой человек, достигший возраста, в ко­тором выбор идентичности становится необходимым, реально оказыва­ется к этому неспособен. В такой ситуации индивид может прибегнуть к тому, что Эриксон называет «психосоциальным мораторием», т.е. к продлению переходного периода от юности к взрослости. В этот период жизнь юноши как будто лишена целенаправленности; он пассивно ожи­дает момента, когда ему представится возможность найти себя.

Если рассматривать юность на пересечении психоаналитического и социологического подходов, как это делает Эриксон, то эту пору жизни можно определить как период физической зрелости и социальной незре­лости: т.е. ребенок гораздо раньше становится взрослым в плане физио­логии, чем способным эффективно принимать на себя взрослые роли. Все психологические проблемы юношеского периода в конечном счете обус­ловлены тем, что новые для индивида физические возможности и новые формы социального давления, побуждающие его стать самостоятельным, сталкиваются с многочисленными препятствиями, затрудняющими его движение к подлинной независимости.

В результате этого столкновения у молодого человека возникает статусная неопределенность, т.е. неопределенность его социального поло­жения и ожиданий, которые он испытывает; все это находит свое выра­жение в проблеме самоопределения. Кроме того, необходимость прини­мать решения, важные для всей его дальнейшей жизни, избирать для себя взрослые роли, основываясь только на том, что он представляет собой в настоящем, приводит к еще большей неуверенности в себе.

В общественном плане все эти проявления внешнего и внутреннего давления, побуждающие индивида к большей независимости, профес­сиональному самоопределению, установлению взаимоотношений с проти­воположным полом, означают, что индивид должен отделиться от роди­тельской семьи и создать новую самостоятельную семью. На протяжении юности индивид превращается из человека зависимого, полностью эмо­ционально привязанного к родителям, в человека, способного отправить­ся в самостоятельный жизненный путь, чтобы создать новые, не менее прочные человеческие взаимоотношения. Поэтому нет ничего странного или неожиданного в том, что в свете всех этих физических, эмоциональ­ных и социальных трансформаций период юности выступает для боль­шинства теоретиков как время особых трудностей, связанных с образом Я индивида.

Взгляды Эриксона оказали огромное влияние на представления о юношестве и значении этого периода в становлении личности. В частное-

Берне Р. Эриксон о чувстве идентичности 87

ти, общеупотребимыми стали такие используемые Эриксоном эмоцио­нально насыщенные понятия, как «кризис идентичности» или «обыден­ная психопатология юношеского возраста». Широкое признание получи­ло представление о том, что смятение — нормальное явление в развитии молодого человека и что кризисные моменты характерны скорее для кон­ца периода юности.

В юности индивид стремится к переоценке самого себя в отноше­ниях с близкими людьми и с обществом в целом — в физическом, со­циальном и эмоциональном планах. Он трудится в поте лица, чтобы обнаружить различные грани своей Я-концепции и стать наконец самим собой, ибо все прежние способы самоопределения кажутся ему непри­годными.

Говоря о юности как о «психосоциальном моратории», Эриксон подчеркивает, что выбор поприща, установок, жизненного стиля, людей, с которыми молодого человека связывают личные взаимоотношения, производится на фоне противоречивых взглядов и ценностей, на основе крайне ограниченного жизненного опыта. В этом ценностном хаосе многие подростки помогают друг другу преодолеть дискомфортное со­стояние кризиса идентичности в бесконечных задушевных беседах, в попытках осмыслить свою роль в рамках того или иного стереотипа, будь то «битники», «рокеры», «студенты», «ангелы смерти». Точно так же они стремятся найти стереотипные оценки для тех, кто противосто­ит им в этих ролях,— учителей, родителей, полиции и т.д. Всякой под­ростковой группе свойственно стремление играть роль вытесняющей семью притягательной силы.

Один из способов решения проблемы идентичности заключает­ся в испытании различных ролей. Многие специалисты считают, что юность — это период ролевого экспериментирования, когда подросток «примеряет к себе» различные взгляды и интересы. Нередко высказыва­ется опасение, что современная ситуация конкуренции в сфере образова­ния и необходимость раннего профессионального выбора лишают многих подростков возможности по-настоящему исследовать жизнь. В результа­те некоторые подростки «выпадают» из социума, чтобы получить время для размышлений о том, что они хотели бы делать в жизни, и для испы­тания различных вариантов идентичности. Разнообразные коммуны и религиозные группы зачастую становятся временным пристанищем для молодых людей, ищущих свой образ жизни. Здесь они находят группу, с которой возможна идентификация, и время, необходимое для того, чтобы выработать более устойчивую систему убеждений.

Поиск идентичности может разрешаться по-разному. Некоторые мо­лодые люди после периода экспериментирования и моральных исканий начинают продвигаться в направлении той или иной цели. Другие могут и вовсе миновать кризис идентичности. К ним относятся те, кто безоговороч-

88 Тема 14. Развитие личности

но принимает ценности своей семьи и избирает поприще, предопределенное родителями. В известном смысле их идентичность кристаллизуется в весь­ма раннем возрасте.

Некоторые молодые люди на пути длительных поисков идентично­сти сталкиваются со значительными трудностями. Нередко идентичность обретается ими лишь после мучительного периода проб и ошибок. В ряде случаев человеку так и не удается достичь прочного ощущения собственной идентичности.

В прежние времена формирование устойчивой идентичности было делом более простым, так как набор возможных идентификации был огра­ничен. В наше время набор этот практически неисчерпаем. Любой культур­но заданный стандарт в принципе доступен каждому. Средства массовой информации и произведения массовой культуры обрушивают на общество целую лавину образов, значительная часть которых не имеет ничего обще­го с реальностью конкретного социума. Одних они смущают и сбивают с толку, для других служат стимулом к дальнейшему поиску прочной и не­стандартной основы для самоидентификации.

Главной опасностью, которой, по мнению Эриксона, должен избежать в этот период молодой человек, является размывание чувства своего Я. Юношу одолевают сомнения в возможности направить свою жизнь в ка­кое-то определенное русло. Его тело быстро растет и меняет облик, поло­вое созревание наполняет все его существо и воображение незнакомым волнением, впереди открывается взрослая жизнь во всем противоречивом многообразии. Стоит ли удивляться, что юноша часто оказывается в рас­терянности?

Эриксон указывает четыре основные линии развития неадекватной идентичности¹.

Уход от близких взаимоотношений.Юноша может избегать слиш­ком тесных межличностных контактов, боясь утратить в них собствен­ную идентичность. Это нередко приводит к стереотипизации и формали­зации отношений или к самоизоляции.

Размывание времени. Вэтом случае юноша неспособен строить пла­ны на будущее или вообще утрачивает ощущение времени. Считается, что такого рода проблемы связаны с боязнью изменений и взросления, обуслов­ленной, с одной стороны, неверием в то, что время способно принести какие-либо перемены, а с другой — тревожным опасением, что перемены все-таки могут произойти.

Размывание способности к продуктивной работе.Здесь молодой человек сталкивается с невозможностью эффективно использовать свои внутренние ресурсы в какой-либо работе или в учебе. Любая деятельность требует вовлеченности, от которой индивид стремится защититься. Эта защита выражается либо в том, что он не может найти в себе силы и

См.: Erikson E.H. Identity, youth and crisis. N. Y.: Norton, 1968.

Берне Р. Эриксон о чувстве идентичности 89

сосредоточиться, либо в том, что он с головой уходит в какую-нибудь одну деятельность, пренебрегая всеми остальными.

Негативная идентичность.Нередко молодой человек стремится найти идентичность, прямо противоположную той, которой отдают пред­почтение его родители и другие взрослые. Потеря чувства идентичности часто выражается в презрительном и враждебном неприятии той роли, которая считается нормальной в семье или в ближайшем окружении подростка. Такая роль в целом или любые ее аспекты — будь то жен­ственность или мужественность, рациональная или классовая принад­лежность и т.д. может стать тем фокусом, в котором сосредоточится все презрение, на какое способен молодой человек.

Конечно, вовсе не у каждого юноши, испытывающего кризис иден­тичности, можно встретить сочетание всех этих элементов.

Преодолеваются ли эти явления относительно легко или приводят к правонарушениям, неврозам или даже психозам — во многом зави­сит от предшествующего опыта подростка. Если развитие личности проходило в благоприятной обстановке, самооценка ребенка складыва­лась под действием впечатлений, связанных с собственной успешностью и с положительными реакциями на него других людей. Наряду с этим у него формировалось убеждение, что его ждет вполне доступное для его понимания будущее, в котором ему будет отведена определенная роль. В юности это убеждение может быть временно поколеблено, од­нако личностная интеграция на новой основе для такого индивида, как правило, не представляет особых затруднений, и, когда она достигается, юноша вновь обретает ощущение адекватности того пути, по которому он продвигается.

Но для подростка, испытавшего в детстве дефицит позитивных ре­акций на него со стороны окружающих или чувство незащищенности, вызванное неправильным воспитательным стилем родителей, преодолеть такое нарушение равновесия бывает непросто. Он и так не слишком уве­рен в себе, а юношеские проблемы, связанные с физиологическими и пси­хосоциальными переменами, еще усиливают его внутренние сомнения, его недоверие к окружающему миру.

Важнейшим механизмом формирования идентичности являются, по Эриксону, последовательные идентификации ребенка со взрослыми. Воз­можность таких идентификаций составляет необходимую предпосылку развития, ибо психосоциальная идентичность в конечном счете возникает как их постепенный синтез. Если между различными моделями, с которы­ми идентифицируется ребенок, возникает конфликт, он выражается в соот­ветствующих психологических проблемах ребенка. Наличие идентичности предполагает устойчивость самовосприятия индивида и его уверенность в том, что другие люди воспринимают его таким, какой он есть.

Важным этапом на пути решения подростком своих психологи­ческих проблем следует считать развитие способности к формальному

90 Тема 14. Развитие личности

мыслительному оперированию¹. По сравнению с ребенком юноша уже способен более объективно оценивать свой опыт и рассматривать откры­вающиеся перед ним возможности. Он постепенно осознает точки зре­ния других людей и начинает более реалистично судить о мотивах их действий. Все это освобождает его от пут эгоцентрического мировоспри­ятия. Смысл поведения взрослых, который до этого был от него скрыт, постепенно становится для него доступным. Он уже может оценивать это поведение, рассматривая его в системе различных человеческих проявле­ний. С другой стороны, способность к формализованному мышлению ока­зывается в определенном отношении небезопасной: овладев ею, под­росток отказывается от прежнего поведенческого репертуара, от уже ос­военных ролей, а новые роли, нередко идущие вразрез с установками родителей, далеко не всегда являются адекватными с точки зрения ожи­даний, предъявляемых ему социумом.

Когда физическая зрелость накладывается на социальную незре­лость, юноша оказывается перед лицом противоречий, обусловленных не­обходимостью выбора в сложной социальной ситуации, в которой его ста­тус является в высшей степени неопределенным. Свойственные многим подросткам нервозность, неловкость, демонстративность создают впечат­ление инфантильности и даже умственной неразвитости. Неблагоприят­ные реакции окружающих, вызванные этими проявлениями, приводят к возникновению у них ощущения собственной социальной неадекватности и неполноценности. Спонтанные проявления эмоций, которые выглядят чересчур сильными и неоправданными, обычно воспринимаются окружа­ющими как признаки инфантильной импульсивности.

Поэтому эмоциональная неуравновешенность для юношеского пери­ода может считаться нормой. Подросток, только что перешагнувший порог детства, еще не нашел для себя надежной, устойчивой опоры в идентичнос­ти ответственного взрослого. В стрессовых ситуациях подростки нередко возвращаются к надежной роли ребенка, зависимого от родителей. Но в то же время им бывает стыдно этой зависимости, поскольку множество раз­нообразных факторов постоянно подталкивает их к завоеванию независи­мости, к эмансипации от родителей. Что думают о нем родители, стано­вится гораздо менее важным по сравнению с мнением сверстников и дру-

¹ Автор придерживается взглядов Ж.Пиаже на проблему интеллектуального форми­рования личности, который выделяет ряд универсальных стадий процесса умственного развития у детей и подростков;

1) сенсомоторная стадия — от рождения до двух лет;

2) дооперациональное мышление — от двух до семи лет;

3) стадия конкретных операций — от семи до одиннадцати лет;

4) стадия концептуального мышления (формальных операций) — от одиннадцати до
пятнадцати лет. По своим границам стадии эти варьируют у каждого ребенка и являют­
ся в значительной мере условными в онтогенезе конкретного дндивида. Тем не менее, по
мнению Ж. Пиаже, их последовательность и основное содержание носят инвариантный
характер.

Берне Р. Эриксон о чувстве идентичности 91

гих взрослых. Ставшие притчей во языцех «смены настроения» подростка можно объяснить циклическим действием следующего механизма. Стре­мясь утвердить свою независимость, подросток становится неуступчивым, дерзким, ведет себя с родителями вызывающе, доводит их до такого состоя­ния, что они почти готовы выгнать его из дома. Это пугает его, и он снова становится дружелюбным и покладистым, ищет примирения. Отношения в семье выравниваются, в них возникают близость и взаимная привязан­ность, но все это начинает слишком напоминать ситуацию детских взаимо­отношений с родителями, которые он стремится разрушить. Тогда он вновь начинает протестовать.

Совершенно ясно, что на долю родителей и учителей выпадает нема­лая психологическая нагрузка. Они должны уметь разумно реагировать на изменения взаимоотношений с подростком, чтобы, с одной стороны предос­тавить ему независимость, к которой он стремится, а с другой — не терять реального контроля над его поведением, удерживая его в разумньх гра­ницах. Поэтому нет ничего удивительного в том, что юность является пе­риодом стрессов не только для самих подростков, но и для тех, кто их ок­ружает. Однако в большинстве случаев эмоциональные проблемы юношеского развития являются временными и не представляют большой опасности. Ситуации, в которых действительно требуется квалифицированная кон­сультация психолога, возникают не так уж часто.

К концу юношеского периода битва за независимость оказывается в целом выиграна, хотя победа эта еще не очень прочна. Юноша уже в основном освободился от детской зависимости. Он может сам о себе по­заботиться, может отвечать за последствия своих поступков. У него уже есть система ценностей, благодаря которой он способен судить о себе как взрослый. Его поведение становится менее импульсивным, более последо­вательным, эмоции перестают быть ведущим фактором в его организа­ции. Он уже может строить глубокие человеческие взаимоотношения, в которых не склонен воспроизводить тип своих детских отношений с ро­дителями, основанных на зависимости. Он полностью осознал и принял свой новый физический облик, свою половую роль и чувствует, что дру­гие люди тоже относятся к нему как к взрослому. У него есть вполне оп­ределенные соображения относительно того, кем он хочет быть и как дальше строить свою жизнь. В общем, он приобрел к этому времени до­вольно устойчивые личностные качества, которые уже не могут меняться скачкообразно, хотя и будут еще, без сомнения, эволюционировать по мере накопления опыта самопознания.

Не следует забывать, что представления Эриксона, ставшие сегодня ведущей теоретической концепцией юношеского развития, были разра­ботаны им на основе изучения клинических случаев. По мнению само­го Эриксона, эти представления нельзя подвергать слишком широкому обобщению. Тем не менее никакая теория не оказала такого влияния на представления о юношестве, как теория Эриксона.

П. Массен,

Дж. Конгер,

Дж. Каган,

Дж. Гивитц

РАЗВИТИЕ ЛИЧНОСТИ В СРЕДНЕМ ВОЗРАСТЕ¹

Главная дилемма развития у взрослого человека средних лет в со­ответствии с точкой зрения Эрика Эриксона — это дилемма неуспокоен­ности² . Неуспокоенность в теории Эриксона — это очень широкое поня­тие, охватывающее как родительские отношения — рождение детей и их воспитание, так и большую часть того, что имеют в виду, говоря о «про­дуктивности» или «творчестве», — компетентность в той или иной облас­ти, способность внести в нее свой вклад. Неуспокоенность, таким образом, понятие, близкое самоактуализации, которую Абрахам Маслоу <...> оп­ределяет как стремление стать как можно лучше. Самоактуализующие-ся люди стараются быть лучшими родителями.

В выбранной ими профессии они стремятся сделать все возможное и усовершенствоваться настолько, чтобы достичь высшего уровня компетен­ции, на который они способны. Они стремятся быть преданными друзьями, заинтересованными гражданами, достойными партнерами. Они работают над тем, чтобы развить свои достоинства и по возможности устранить свои недостатки, дабы стать настолько совершенными, насколько это возможно.

В той мере, в какой личность оказывается «успокоенной», она пере­стает расти и обогащаться. Последнее Эриксон называет застоем. [По его мнению], в тяжелых случаях «наблюдается регрессия к навязчивой, по­требности в псевдоинтимности, нередко сопровождающейся растущим

¹ Психология личности: Тексты / Под ред. Ю.Б. Гиппенрейтер, А.А. Пузырея. М.:
Изд-во Моск. ун-та, 1982. С. 182-186.

² Термином «неуспокоенность» мы переводим англ. слово «generativity», не считая
возможным его прямой перенос в русский язык.

Масен П. и др. Развитие личности в среднем возрасте 93

чувством... личностного опустошения. Люди в этом случае часто начи­нают потакать себе, как если бы они были своим собственным... и един­ственным ребенком. И если только условия благоприятствуют тому, преждевременная инвалидность, физическая или психологическая, стано­вится поводом для чрезмерной заботы о себе».

Конечно, до известной степени застой можно отметить у каждого. Каждый по временам проявляет инфантильность и потакает себе. Ус­пешное разрешение конфликта между неуспокоенностью и застоем в среднем возрасте означает поэтому только то, что личность переходит к оптимизму через пессимизм и предпочитает решение проблем бесконеч­ным сетованиям на жизнь. Эриксон <...> рассматривает работу как че­ловеческую добродетель, наиболее тесно связанную с неуспокоенностью; зрелые люди — это те, которые заботятся о детях, которых они произве­ли на свет, о работе, которую они выполняют, или о благосостоянии дру­гих людей в том обществе, в котором они живут.

Стадии развития личности

Теория Эриксона сфокусирована на детских стадиях развития; рас­смотрение среднего возраста, которое содержится в ней, кратко и сформу­лировано в очень общих терминах. Теоретики, которые сосредоточивали свое внимание на среднем возрасте, пытались разработать некоторые из проблем этого возраста, описывая большее число важных вопросов и опре­деляя большее число стадий. Важно заметить, что эти стадии были разра­ботаны почти исключительно на основе изучения белых людей среднего класса. Вполне возможно, что эти стадии представляют критические перио­ды, отражающие особенности карьеры и стиля жизни людей именно этого класса, и для других популяций могут быть установлены другие стадии. Тем не менее уже то, что у большого числа людей «жизненные кризисы» имеют место приблизительно в одном и том же возрасте, служит основа­нием для деления и описания этих стадий развития зрелой личности.

Вспомним сначала стадии развития молодых людей, которые пред­шествуют стадиям среднего возраста. Двадцатилетние обычно имеют де­ло с выбором супруга и карьеры, намечают жизненные цели и начинают их осуществление. Позже, около тридцати лет, многие приходят к пере­оценке своих прежних выборов супруга, карьеры, жизненных целей; ино­гда дело доходит до развода и смены профессии. Наконец, первые годы после тридцати, как правило, время сживания с новыми или вновь под­тверждаемыми выборами.

Кризис середины жизни.Первая стадия среднего возраста начина­ется около тридцати лет и переходит в начало следующего десятилетия. Эту стадию называют «десятилетием роковой черты» <...> и «кризисом середины жизни» <...>. Ее главной характеристикой является осознание

94 Тема 14. Развитие личности

расхождения между мечтами и жизненными целями человека и дейст­вительностью его существования. Поскольку же человеческие мечты поч­ти всегда имеют некоторые нереалистические черты, подчас даже фанта­стические, оценка их расхождения с действительностью на этой стадии ок­рашена, как правило, в отрицательные и эмоционально-тягостные тона. Время уходит, дабы сделать разрыв между мечтами и действительностью обнаруживающимся вдруг с устрашающей резкостью. Заполняя опросни­ки, люди в возрасте 35—40 лет начинают не соглашаться с такими фра­зами, как «есть еще уйма времени, чтобы сделать большую часть того, что я хочу». Вместо этого они констатируют: «Слишком поздно что-либо из­менить в моей карьере» <...>. В 20 и в 30 лет человек может быть «по­дающим надежды» — люди могут сказать о нем: «Вот многообещающий молодой артист, руководитель, психолог или администратор», но после 40 так уже никто не скажет — это время исполнения обещаний. Чело­век должен принять тот факт, что он никогда уже не станет президентом компании, сенатором, писателем, пользующимся шумным успехом, и да­же больше того — что он никогда не станет вице-президентом или не­значительным писателем.

Освобождение от иллюзий, которое не является чем-то необычным для 35 или 40 лет, может оказаться угрожающим для личности. Данте так описывал свое собственное смятение в начале десятилетия роковой черты: «Земную жизнь пройдя до половины, я оказался в сумрачном лесу, путь правый потеряв во тьме долины» <...>. Элеонора Рузвельт шесть дней спустя после своего 35-летия выразила свое ощущение хотя и не так по­этично, но не менее сильно: «Не думаю, что я еще когда-нибудь испытаю столь странные чувства, как в минувшем году... Вся моя самоуверенность исчезла вдруг...» <...>. Адвокат Оливер Уэндель Холмс младший порвал со своей юридической практикой. «Неужели это и будет моей жизнью и впредь, — спросил он себя, — год за годом?» <...>.

Анализ жизни художников и артистов <...> почти в каждом слу­чае обнаруживает те или иные драматические изменения в их творчест­ве где-то около 35 лет. Некоторые из них, как например Гоген, начали творческую работу в это время. Другие, однако, наоборот, около 35 лет утратили свои творческие способности или мотивации, и многие из них умерли. Частота смерти художников и артистов между 35 и 39 годами ненормально возрастает. Те же из них, кто переживает это свое деся­тилетие роковой черты, сохраняя творческий потенциал, обычно обна­руживают значительные изменения в характере творчества. Часто эти изменения касаются интенсивности их работы: например, блестящая импульсивность уступает место более <