Фрагмент анализа случая из психотерапевтической практики

Эмпирический материал состоял из 40-часовых аудиозаписей психотерапевтических сессий (январь-май 1994 г.) с пациенткой К., переведенных в дословный текст (печатается с ведома и согласия пациентки).

Пациентка К. 36 лет, образование высшее, с мужем разведена, живет с дочерью-подростком, с которой складываются напряжен­ные отношения, отсутствует «контакт», что стало особенно сильно беспокоить пациентку после длительного судебного разбиратель­ства, связанного с разводом. Обратилась к психотерапевту по по­воду тяжелого «нервного» состояния.

Первый биографический материал, о котором повествует сама К. и на который мы обращаем особое внимание, - смерть родной мате­ри, когда К. была ребенком. Отец К. - человек мягкий и нереши­тельный, к тому же пьющий после смерти жены, неоднократно при­водил в дом «других женщин». В конце концов девочка привязалась к одной из них, и та перешла жить в дом отца. Строгий, властный характер мачехи, провокации вины («Если бы я тебе была родная мать, ты бы так со мной не поступала») формируют у пациентки мощ­ный жертвенный авторитет мачехи. Под воздействием последней К. выходит замуж за нелюбимого человека и уезжает из дома. Рождает­ся дочь. В скором времени муж К. настаивает на рождении второго ребенка, чему К. подсознательно противится - выкидыши повторя­ются несколько раз. Незадолго до обращения к психотерапевту К. переживает развод с мужем, всячески обвиняя последнего.

Расщепление, идеализация- дискредитация и проективная идентификация зависимости

Сеанс первый

Е. Т. (психотерапевт): Чем, как вам кажется, я могу помочь, что вы ждете от меня?

К. (пациент): Да, у вас каждое слово умное и правильное, то, что вот мне не хватает - рационального, то, что мне надо. А то, что у меня было, -то это все неправильно.

Тенденции к идеализации терапевта сопутствуют отвержение сво­его собственного прошлого жизненного опыта и готовность безог­лядно заместить его позицией, точкой зрения психотерапевта. Вме­сте с тем заметны отзвуки вытесненного амбивалентного отноше­ния к психотерапевту: «Вы умная, рациональная, благополучная, но неспособная на бескорыстную любовь» - «Я - дура, но пережи­вательная, чувствительная».

Е.Т.: Что вас вот здесь, в этой ситуации могло бы успокоить?

К.; Ну, я могу сигарету покурить или музыку включить.

Е.Т.: То есть выйти из этой ситуации...

К.: Да.

Е.Т.: А если мы все-таки останемся с вами вместе здесь?

К.: А если вместе, то мне очень нравится то, как вы говорите. Ну, вас послушать.

Е.Т.: Вы ждете от меня каких-то слов или еще чего-то другого?

К.: Ну, просто вы вообще на меня хорошо действуете.

Е.Т.: Каким образом?

К.: Ну, вообще, вот даже просто вы присутствуете. Вот как при­мер, что ли, сильной личности (плачет), что можно жизнь прожить вот совершенно по-другому.

Сеанс четвертый

К.: Мне вот мешает с вами то, что вот вы постоянно мне говори­те, ну, что... типа того (решительность иссякает), гм, что «вы мне вроде как не нужны».

Е.Т.: Вам кажется, что я постоянно это говорю?

К.: Ну, как-то этот вопрос у вас проходит все время.

Е.Т.: Давайте обратим внимание на это чувство... Может быть, это очень важный момент,

К.: Ну, я чувствую все время, что как будто вы меня прогоняете (последние слова дрожащим голосом).

Е.Т.: Эти чувства возникают у вас в жизни, когда вы общаетесь с людьми...

К.: У меня все время чувство (плачет), как будто я никому не нужна (плачет). Но это все из дома идет (плачет)... Мужу дали от­пуск, и он уехал, а я не могла - тяжело болела. Я там плакала с утра до вечера, И у меня первое чувство появилось, что я никому не нуж­на, чувство беспомощности...

Е.Т.: Когда вы думаете, что вы никому не нужны, что происхо­дит с вами, какое чувство?..

К.: Ну, горькое такое, холодное...

Е.Т.: Горькое чувство, конечно, горькое (понимающе)...

К.: Когда я вас вижу, мне все время хочется плакаты

Е.Т.: К., то, что вы сказали, меня очень поразило... что вы хоти­те мне сказать (несколько растерянно), что для вас слова: «Когда я вас вижу, мне все время плакать хочется». Что такое с вами?

К.: Ну, у меня какая-то боль в душе, чтовот у меня матери нет (всхлипывает).(Пауза.)

Е.Т.: Еще что вы хотите мне сказать? Какие у вас чувства ко мне? (искренне, проникновенно). (Пауза.)

К. (плачет): Ой, Е.Т., мне бы охота было к вам прижаться и пла­кать,и плакать, ну я же знаю, что я вам совершенно в этом смысле не нужна, ну не знаю прямо (плачет).

Е.Т.: В каком смысле не нужны?

К.: Ой, ну я уже вообще, ну что я вам нужна, что ли (смеется)? Ну, я чего-то хочу вот (плачет), ну невозможного, у меня какая-то тоска... какая-то боль.

Е.Т.: Тоска...

К.: Тоска вот, боль, что вот я одна на всем белом свете, что у меня никого нету, ну, матери нету. Ой, и я чего-то мучаюсь, муча­юсь всю жизнь... (длительная пауза. К. плачет.)

Е.Т.: К., говорите дальше, говорите (с искренним чувством), что у вас накопилось, что вас заставляет плакать.

К. (плачет долго): Не знаю, хочется выплакать вот это все - боль, одиночество.

Е.Т.: Что этому мешает?

К. (плачет): Нет, ну я просто... мне не хватает вот этого, и я не знаю... как дальше-то опять без этого жить.

Е.Т.: Без чего?

К.: Нет у меня как бы ангела-хранителя, что ли... вроде силы нет (плачет). (Длительная пауза.) Ну, просто вы знаете, понимаете мою боль, и мне хочется снова этой болью с вами поделиться, и я нико­му уже не хочу ничего рассказывать.

Это боль от внутренней пустоты и потерянности «маленького ребенка», утратившего когда-то любящую и поддерживающую мать, страстно жаждущего ее обрести в терапевте. «Ну, я чего-то хочу вот - невозможного», - говорит К. Ею смутно осознается архаичес­кий и нереалистический характер желания быть с терапевтом в глу­бокой эмоциональной связи не только на словах, но вместе с тем К. не знает, чего же именно она хочет, это, скорее, некоторое внутрен­нее томление-жажда, и поскольку опыта таких отношений у К. было недостаточно, образ «внутренней матери» отсутствует, К. безотчет­но проецирует его на терапевта.