Он слегка отстранился и обхватил ладонями костино лицо, заставляя смотреть себе в глаза.

- А потом, уже здесь, в меня опять стреляли, Костенька. И опять попали, сволочи. И я, по всем прогнозам, сдохнуть должен был еще до приезда скорой. А я вот, живой, как видишь. А гаденыш тот - в земле вместо меня. Меня нельзя убить.

Он неосознанно сместил руки ниже, поглаживая большими пальцами пульсирующую на горле жилку, и Костя ощутимо напрягся, но освободиться не попытался.

- А вот Антона - можно, - слегка ослабив хватку, продолжил Стас. - Вокруг меня, случается, палят. Поэтому ему лучше быть подальше. Понятно?

- Более чем, - вздохнул Костя. - Но это как-то... неправильно.

- Привыкай, - безжалостно разочаровал его Стас. - В жизни ничего и никогда не бывает правильно. А если тебе показалось так, то это иллюзия, Костенька. Просто иллюзия.

Воцарилось молчание. Каждый, казалось, думал о своем, но это не напрягало, а казалось естественным.

- Пойду я, - Костя легонько толкнул его в плечо, собираясь встать, и Стас отстранился. Волшебство закончилось, вернулась реальность, в которой были нерешенные проблемы, больная мать и десятилетний ребенок, которого не стоило оставлять одного. И Стас решился.

- Если уж из тебя такая хорошая нянька вышла, - попустив в голос немного сарказма, сказал он, провожая Костю в коридор, - то, может, ты присмотришь за ним завтра? Я предупрежу в школе, что его заберет... дядя. Побудь с ним пару часов и вали куда хочешь. А там и я уже вернусь.

- Чего не сделаешь, лишь бы не работать, - пошутил в ответ Костя и кивнул. - Но, Стас, каждый день это не прокатит. У меня тоже дел по горло.

- Разберемся, - буркнул Стас и бесцеремонно вытолкал его за дверь, понимая, что еще немного, и присутствие Антона будет его очень мало волновать. Костя понимающе хмыкнул на прощание и, насвистывая себе под нос какую-то простенькую мелодию, сбежал вниз по лестнице, игнорируя лифт. Спортсмен, хренов. Стас проводил его взглядом, захлопнул дверь и, обернувшись, обнаружил в коридоре Антона, который смотрел на него распахнутыми глазами.

- А он еще придет? - с надеждой поинтересовался мальчишка, и Стас не знал, радоваться ли ему, что Антон впервые после ссоры сам обратился к нему, или злиться, что это произошло из-за Кости. Подумав, он выбрал первый вариант.

- Он завтра заберет тебя из школы. Учительнице скажешь, что он твой дядя, как и в больнице. Кстати, кто это придумал?

- Дядя Костя! - обрадовано сообщил ребенок. - Он хороший, правда? Он мне понравился. А можно мы завтра погулять сходим?

- Сами решите, что делать, - отрезал задетый за живое Стас. Ему Антон никогда не предлагал куда-нибудь сходить. Или он не слышал? - Я, кстати, тоже, может быть, гулять хочу. Пойдем?

- Сейчас? - просиял мальчишка. - Темно же уже.

- А ты у меня что, трус? - беззлобно поддел его Стас и похлопал по плечу. - Со мной идешь, значит бояться нечего. Бегом одеваться!

И Антон, совершенно счастливый, унесся в комнату.

Постепенно установился некоторый распорядок. Стас каждый день навещал мать, пристально наблюдая, чтобы врачи делали все, что нужно, и успел запугать почти весь персонал, кроме старшей медсестры, оказавшейся женщиной бойкой и не пугливой. В ней было всего-то метра полтора роста и килограммов сорок веса, но перед ее решительностью отступил даже Стас, поняв, что в данном случае возможны только мирные переговоры. Дела, в общем-то, шли на лад.

Костя, когда мог, присматривал за Антоном, и их все больше крепнувшая дружба радовала и раздражала Стаса. Он не понимал: то ли ревнует сына, то ли боится за него, ведь Костя, как ни крути, был вольной птицей, и мог легко потерять к мальчику интерес. Стас попытался осторожно поговорить об этом с Антоном, но наткнулся на такой взгляд, что не решился продолжать разговор. Он понял: его сын приобрел то, в чем так долго нуждался - отца. Сам же он, по всей видимости, остался за бортом.

Можно было разорвать эту неожиданно возникшую связь - по живому, с кровью. Стасу было не привыкать к жестким мерам, но... Антон ему не простит. Это станет последней каплей, которая погребет все хорошее, что у них могло быть. Стас оказался не готов к этому.

Костя тоже вел себя странно. От встреч он не увиливал, но держался как-то нервно, неуверенно, как человек, пребывающий в растерянности. Он словно тоже оказался в ситуации, которую не предвидел, и с которой не знал, что делать. Это настораживало. Стас, не забывший, с чего все началось, старательно пытался раскопать хоть что-нибудь про его прошлое, но информации было катастрофически мало. Ее приходилось добывать по капле, муторно, долго, но поиск все-таки увенчался успехом. Теперь он знал хотя бы имя.

Виталий Чернов. Его вспомнила бывшая коллега Артемьева, случайно подглядевшая в его телефоне фотографию, выставленную на один из контактов. Поговорив с ней, Стас уверился, что случайности в этом не было - девица была попросту влюблена в Костю и устроила собственное расследование касательно его личной жизни. Ни к каким выводам она, однако, не пришла, так и не докопавшись до правды. Теперь оставалось только найти этого Чернова среди пяти десятков тезок.

- Лазарев - это вы?

Мужчина, поймавший его около дежурки, сразу произвел неприятное впечатление, несмотря на дорогую одежду и стильную оправу очков. Его выдавал взгляд - бегающий, крысиный. Таких субъектов Стас чуял за милю - они пахли легкой поживой. И иногда падалью.

- Я, - ответил он. - С кем имею честь?

- Меня зовут Пальчиков Семен Евгеньевич, - представился тот, нервно теребя лацкан пальто. - Я... потерпевший по одному из дел... У меня жену хотели убить.

- Не убили же, - усмехнулся Стас и пожал плечами. - От меня-то чего хотите?

- Дело в том, что ваш следователь, Артемьев, разваливает дело! - быстро выпалил Пальчиков, словно боясь, что его проигнорируют. Напрасно: при упоминании фамилии, Стас весь превратился в слух.

- Пройдемте в кабинет, - уже совсем другим тоном предложил он.